1977 г. КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ
Эвенкия. Подкаменная Тунгуска. Поселок Байкит. Белая ночь.
Наша партия ожидает на пристани попутный карбас, чтобы, погрузившись в него, поплыть вверх по течению до места в тайге, где предстоит жить ближайшие несколько месяцев. Карбас – это такая плоскодонная баржа с неглубокой осадкой и низкими бортами – большое деревянное корыто.
Я, студент-третьекурсник, впервые попал в такую далекую экспедицию. Подкаменная Тунгуска… Где-то тут недалеко, километрах в трехстах, спрятана тайна метеорита. Рядом на пристани пьяный эвенк и пара бичей славянской внешности пытаются раскрутить начальницу экспедиции, Наталью Ивановну, на платные услуги по погрузке таборного имущества на карбас. Плата стандартная - бутылка питьевого спирта (продается в магазине, девяносточетырехпроцентный с беленькой этикеточкой в сине-зеленой рамочке, прямо так и написано «Спирт питьевой». Интересно, почему девяносточетырех?)..
Начальница вяло отнекивается - мол, сами, да и спирта у нас покупного нет – есть девяностошестиградусный в трех двадцатилитровых канистрах. Канистры под зорким начальственным оком, точнее – две под оком, а одна под… Короче, сидит она на ней. Наталья Ивановна – сухопарая костистая полевичка, несколько мужеподобная, со слегка подергивающимся лицом. И не боится ведь ехать в тайгу, везя с собой трех студентов – сосунков и лоботрясов
Подходит буксир, тянущий за собой карбас, груженый какими-то досками и оконными рамами. Ему плыть в Куюмбу – километрах в ста от Байкита – это ближайший населенный пункт. Мы затаскиваем на доски мешки и вьючники, рюкзаки и ружья, пристраиваемся сами. На карбасе в дупелину пьяный матрос, а может и шкипер, неопределенного возраста.
- Вы откуда такие?
- Из Москвы
- Ох, ни х.. себе! – мужик, видно, далее Туруханска и не бывал-то нигде - И куда?
- На Ёробу (это речка такая)
- На х..?
- Ну надо, экспедиция…
- А-а-а! – маловероятно, что он знает, что такое экспедиция, но его уже занимает другой вопрос – Пить будете?
Плыть нам долго – часов пять. Выпрашиваем у Натальи Ивановны литровку спирта, она цедит нам из канистры. Против течения буксирчик еле выгребает, надсадно дохая расхлябанным мотором. Карбас болтается позади буксира метрах в пятнадцати на канате. Он щелястый и пропускает воду, поэтому в перерыве между приемами нам по очереди надо отчерпывать по двадцать ведер воды. Матрос рассказывает страшилки про медведей – видно, что врет, но мы делаем вид, что пугаемся. Я – так почти и вправду пугаюсь – в первый раз в Сибири. Черт его знает, как оно тут…
Чем больше принимается спирта, тем менее охотно мы отрываемся от беседы для отчерпывания воды.
Прошли большой приток, Чуню. Выше нее русло сужается и течение заметно быстрее.
Наша осевшая от невычерпанной воды баржа начинает хлебать встречную волну через нос и быстро погружается на дно. Мы остаемся на досках. Начальница белеет лицом – в воду булькнул вьючник с генштабовскими картами и деньгами. А там тысяч пять – несусветные деньжищи. Мы ныряем в холоднющую сибирскую реку, чудом вылавливаем ящик. Мимо нас, быстро погружаясь, проплывает мешок картошки, какие-то узелки, но, слава Богу, главное уцелело – канистры со спиртом в воде не тонут.
Мы со скоростью течения начинаем обратный путь – к Байкиту, а катерок продолжает тащить вверх по реке полностью утонувший карбас, ставший подводной лодкой. Крики они не слышат – при погрузке рулевой и моторист выцыганили, заставили-таки начальницу отлить им ректификату.
Пока там, на штурвале, понимают, что волочить утопший карбас по каменистому дну что-то уж чересчур тяжело, проходит несколько минут. К этому моменту мы уже снова в устье Чуни и плавно продолжаем путь вниз по реке. Все, что можно было выловить, выловили, что нельзя было – утопло. Доски постепенно расползаются под нами под напором Чуньской турбулентности, начальница опасливо косится на вьючник с деньгами и картами…
На буксире, наконец, отцепились от «подводной лодки», подрулили к берегу, зачалили трос за дерево (потом подымут, когда "просохнут") и чапают к нам. Подходят кормой. Винты буравят воду в непосредственной близости от нашего не скрепленного ничем штабеля досок, доски расползаются, мы проваливаемся вниз, снова вылавливаем спальники, рюкзаки и канистры со спиртом. Ружья и вьючник с деньгами и картами проницательная начальница привязала к стопке оконных рам – не потонут.
В дребодан (так ли это слово пишется?) пьяный матрос тоже ныряет между досок. Оказывается, в штабель были воткнуты две бутылки и вот, суки, потонули…
Потом мы долго плаваем на буксире по реке вдоль вереницы плывущих на запад, к Байкиту, досок, цепляем их багром, зачаливаем. Вроде все… Ночь прошла… Незашедшее солнце поднимается выше. Подруливаем к костру на берегу – там наша начальница и тот самый матрос. Он требует с начальницы возмещения
– Пара бутылей утонула? Утонула! А почему? А потому что твои не отчерпывали!
- А не пошел бы ты на хрен – устало повторяет Наталья Ивановна…
1979 г. СВЕЖЕСТЬ
Сочи.
Подходило время возвращаться домой, нужно было закупать подарки - родителям, жене, маленькой дочурке, тестю с тещей…
Так уж у нас водится, что отовсюду нужно привозить разную дребедень и одаривать ею родню. На толковые подарки денег не хватает, а всякую чушь привезти необходимо. После того, как одаренные поахают, вся эта шелуха болтается некоторое время на глазах, а потом тихо и незаметно исчезает. Иногда, разбирая хлам на антресолях, наткнешься на какую-то ерундовину и вспомнишь – о-о-о, это я привез из Эвенкии или, допустим, Тетюшей.
Вот и в этот раз в бумажнике были отложены тридцать рублей на всякие безделушки Со всеми справился я довольно быстро – папе подтяжки, маме шкатулочку, дочке неваляшку, жене – сумочку (были тогда такие холщовые торбочки с трафаретными портретами Боярского, Пугачевой, Демиса Руссоса. Жене досталась котомка с корабликом и надписью “Sochi”), тестю – пузырь кавказского вина.
Затруднения вызывала лишь теща - что бы такое ей привезти-то? Мыслей - никаких! Денег тоже кот наплакал. Ну что можно купить за пятерку?
Вижу, в универмаге в парфюмерный отдел выстроилась здоровенная очередь. Гля, думаю, какой-то толковый парфюм продают, ну-ка, что там такое. Выяснилось, что дают лосьон «Свежесть» и берут его коробками. Хороший, наверное, подумал я, да и стоит 37 копеек за флакон в 250 мл. Отлично, вот теще и прикуплю – дешево и сердито, да, видать и вправду хороший – вот ведь как берут, хватит ли?
Встал в конец неслабой очереди, волнуясь, чтобы хватило. И невдомек мне, что в очереди стоят одни мужики, вряд ли ценители благоуханий.
Очередь подходит, и я покупаю флакончик с зеленой жидкостью
- Вот, - говорю я теще, - вот Вам сувенир с Кавказа. В Сочи пользуется большой популярностью
Теща недоуменно вертит флакончик, а тесть, уже распечатавший бутылку привезенного вина, замечает
- Эх, зятек, популярностью-то это пользуется, но не у женщин и не чтобы надушиться…
- А для чего же?
- Молодой ты еще! А «Огуречный» лосьон для чего? А «Розовая вода»? Эта, правда, дорогая... Где ты еще за полтинник купишь 250 грамм почти что спирта?
- За тридцать семь копеек – растерянно поправляю я.
Теща подозрительно смотрит на тестя
1986 год. ВСОСАЛО
Москва. Февраль.
Черт дернул дурня Горбачева замутить эту антиалкогольную кампанию. Понятно, что хотел как лучше, но вышло-то… Ну, это потом Черномырдин скажет, как вышло.
День рождения друга, Вовки.
Он только развелся с женой, вернее, жена от него ушла к другому, и Вовка страдает. В запой не ударишься – гадский Горбачев лишил даже этой лазейки для утоления печалей. Остается одно – страдать в пустой однокомнатной квартире, отвернувшись лицом к стене.
Мы вваливаемся вечером.
- Володя! С днем рождения!
Разгружаем из портфелей припасы – колбаску, консервы, хлеб.
Со спиртным туго. Лабораторный спирт под строжайшим запретом - начальство, все как один, стали блюстителями, гардианами трезвости, выпивая в своих кабинетах при запертых дверях. Рядовому мэнээсу даже для научной надобности спирту не допроситься. Заначки выпиты, но удалось укупить бутыль какой-то болгарской кислятины. Мишка с важным видом вынимает из портфеля бутылку «Сълнчев Бряга» - болгарского же «коньяка». Герой!
Колян смущенно вынимает пару пива. Двое горестно разводят руками… Ну нету! Нету и взять негде. Не у таксистов же в две цены! При наших-то зряплатах в 150 рубликов платить за водку по четвертаку?
Страдалец Вовка, разумеется, ничего не имеет – если бы у него было, выпил бы тотчас и без нас.
Шесть мужиков… пол-литра бренди, ноль семь «Рислинга», два «Ячменных колоса» - беда!
Вспомнив свое образование, близкое к биохимии, говорю.
- Мужики! Наукой доказано, что углекислый газ способствует всасыванию алкоголя в кровь. Надо отгазировать всё имеющееся у нас вооружение!
Сливаем в одну кастрюлю «Бряг», «Рислинг», пиво, выжимаем туда лимон и сыплем щепотку соды – все шипит, я болтаю в месиве ложкой.
Порядок, отгазировано! Пьем – редкая отрава!
Сидим, всасываем… Ни фига!
Ставим чайник, озадаченно жуем колбасу.
- А-а-а! Провались оно все!, - вдруг орет Колян и достает из кармана фиолетовую двадцатипятирублевку.
Всеобщее шуршание.
Хорошо, что сегодня не было времени забежать в сберкассу, заплатить за квартиру, свет и телефон – у меня тоже есть такая бумажка.
В течение трех минут собираем на пять пузырей у таксёров.
Метнулись на улицу. У первого же таксиста покупаем водки на всю сумму, возвращаемся.
Мишка говорит – Херня твоя наука, ни хрена не всосало, пришлось докупать.
Колян – Нет, всосало. Если б не всосало – ни в жисть бы деньги за детский сад на стол не кинул.
У Коляна двое, месячная плата за детсад - как раз двенадцать пятьдесят. За каждого...