Шел вчера с работы, а на асфальте кто-то мелом, крупно так, от души – Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ ЗАЙКА! И тут как глаза открылись – в зелени все, солнышко, сирень в цвету, запахи дурманящие. Хорошо-то как… Запеть хочется в полный голос, пугая старушек и мам с колясками… но не буду…гуляйте… вдыхайте лето…
А посему – про любовь. Ну не совсем про любовь, а так – немного про любовь, немного про рыбалку, ну и про дождик там, а! и про то, конечно, что писать нужно вовремя.
Юность. Поздняя. Мы с другом Лехой у меня на даче.
Это я значит из Питера приехал, отдохнуть от флотской учебы.
Кроме нас на даче еще много народу, в том числе и тетя с дядей со своими маленькими детьми. Мы с Лехой на втором этаже, ни кто не мешает – болтаем и вермут пьем.
И зашел разговор о рыбалке. «Блин! Давно же на прудик не ходили! А помнишь….» «ХА! А помнишь, в апреле… одни бычки говорят,… а она как даст – удочка нах!» «А пошли?» «А пошли!»
Пьяному куда-то собраться – раз плюнуть. Сказано – сделано. В чулан за удочками, ага чего-то есть. Быстро в огород за червями. Еханыйбабай! Да там дождик моросит. А пофиг.
Моя маленькая двоюродная сестренка (тогда лет 9 –10) была безумно влюблена в Леху, обожала когда он приезжал со мной на дачу. Садилась рядом и трогательно так смотрела в глаза.
Увидав наши мельтешения, она категорически напросилась с нами. Да ладно, думаем – пускай идет. Одели длинные, прорезиненные плащи и потопали. Идти два шага..
Прудик 50 х 50 метров, бережок с уклоном градусов 45. Устроились – сидим. Мы с Лехой у самой воды, сестренка чуть подальше, метрах в пяти присела холмиком, поглядывает украдкой на свою любовь.
Леха сидит, крииивой, как бумеранг. Умилённо ухмыляется и таращится на поплавок. Мне почему-то сразу стало понятно, что сегодня мы ни чего не поймаем.
«Может, хорош?» спрашиваю минут через пять.
«Нееее, давай иссстчо псссидим»
Ну, блин думаю, рыболов хренов. По трезвому фиг дозовешься – у нас, видите ли, утро в 12.00 начинается. Ладно, сижу мокну… а там вермут остался….
«Так, - говорю, - хорош! Давай складываться»
«Ну давай ещё 10 минут?»
Ладно, думаю – друг все-таки.
И вдруг в его глазах появилась мысль. Я насторожился. Не люблю, когда он так смотреть начинает, жди блин приключений на попу.
Начинает мерзко хихикать. (Он всегда когда напивается – мерзко хихикает).
«Чего?» - спрашиваю с подозрением.
«Писать хочу»
«Зашибись ты придумал, тут же негде!»
Действительно, домики кругом, куда не встань – везде окна. Дождик опять же, народ у окон сидит – на трех придурков смотрит.
Показываю на окна – «Аплодисментов захотелось? И вообще, нефиг мне ребенка пугать!»
«А как тогда?»
«Ну давай собираться домой»
«Неее»
«Чего нееее?»
«Я уже не успею»
Не успеет он, гавна такая. Надо было под дождем тащиться сюда, что бы тут перед сестрой позориться.
«Чего делать-то!» чувствую в его голосе нервное напряжение, пока с хихиканьем.
«Так… - напрягаю пьяный мозг – Давай так, сползай на корточках ближе к воде, плащ широкий, под ним тихонько расстегнись и в воду – пись-пись, как девочка.»
Леха с уважением посмотрел на меня и запрыгал мокрой жабой к воде. Рукавов в плаще не было, просто прорези. Поэтому ручонки свои он втянул и завозился – засопел.
Сестренка заинтересовано встрепенулась – что-то там любовь её заскреблась?
Я фальшиво улыбаюсь, пытаюсь отвлечь: «Что-то не клюёт, говорю, - да и погода не очень…»
Пьяный Леха завозился совсем неприлично. Даже стыдно стало рядом сидеть.
Думаю, наверно дилемму решает – встать под плащом на колени и просто расстегнуть ширинку или остаться на корточках и постараться стянуть джинсы.
Дааа, вопросище.
Делаю громко «ХМ!» мол, хорош тут телодвижения двусмысленные делать!
Леха затравлено так зырк на меня. Напрягается сильно и… фррррр! - Заскользил в тину. Прудик хоть и маленький, но под берегом сразу более полуметра и тина плавает.
Леха ушел на метр вдаль, плащ раздулся пузырём, в центре испуганная голова.
Сестренка заметалась по берегу, а её любовь плавала в тине со спущенными штанами и пузырилась.
Я катался по мокрой земле в диком приступе смеха. Леха, немного подумав, тоже зашелся в истерике.
Так мы и развлекали народ – испуганная фигурка девчушки на берегу, бьющееся в грязи тело и голова, торчащая из тины и оглашающая окрестности визгливым смехом.
Я долго не мог его оттуда достать, руки не слушались, а он не мог встать, скрючиваясь в приступах смеха. Так и плавал, собирая в спущенные штаны тину и лягушек.
В общем, ни поймали мы тогда ничего, ну кроме Лёхи разумеется.
И самое интересное спрашиваю - «Пописал?» - удивленный взгляд «Не помню!».