Капля преткновения
Прошел ровно год с того момента, когда, словно полоумный, в пять часов утра вскочил Марк на кровати и больно ударил себя по лбу:
- Какой же я был идиот! Теперь я знаю, я нашел!!!
Было 17-ое число. Он быстро встал, с шумом натянул джинсы и, не обращая внимание на вырвавшееся у Милены спросонья: «О, Господи!», на ходу застегивая рубашку, пулей полетел в мастерскую. Благо, она была всего двумя этажами ниже, на первом, где три года назад он купил квартиру специально под это дело. Он тогда долго, чуть ли не на коленях умолял упрямую бабку, ее хозяйку, продать трехкомнатку в полтора раза дороже ее реальной стоимости, лишь бы она была здесь, рядом, сразу же под ним. Он тогда злился и горячился, что из-за идеи-бзик – умереть в своей квартире – бабка не хотела променять ее на другую, более лучшую или в другом районе, а не в этом, где до ближайшей остановки еще минут 20 тащиться. Да и зачем ей трехкомнатная квартира?! Она жила-то толком лишь в одной, а в остальные две вообще не заглядывала. В общем, смог уломать он ее только через четыре месяца, когда с обвинительной сменил тактику на дружескую и стал наведываться к ней просто так, в гости, чтобы скрасить ее одиночество. Не сразу приняла его подозрительная бабка, но вскоре они сошлись на общей нелюбви к Ельцину, и с тех пор он просиживал у нее долгие и бурные вечера. И однажды, в один из таких вечеров, когда он сказал, что Ельцин еще что, вот когда был Горбачев… Бабка встала и с блестящими глазами отдала ему ключи и сказала, что пусть он делает свое дело, что она только рада будет, если такой благородный человек займет ее квартиру. Сама же она взяла деньги и уехала в Европу – в ней вдруг проснулась необычная тяга к жизни.
Марк трясущимися от волнения руками открыл ключом дверь и ступил в любимое место, мастерскую, как он называл ее. Там он просидел несколько часов, после чего вышел довольный, изможденный, и вызвал лифт до третьего этажа. Было десять утра, Милена все еще видела прекрасные утренние сны. Марк отворил дверь спальни и принялся будить спящую красавицу.
- Солнце, вставай, хватит спать! Ты только представь, это конец! Я нашел!.. У меня даже слов нет, Милена, а ты спишь!!!
- Ну, Марк, ты опять… - сквозь сон протянула Милена и открыла слипавшиеся глаза. – Ну, что там у тебя на этот раз?
- Да ты пойми, это не опять!!! Все то было – проба, эксперимент, и все не то! На этот раз все точно, я не только открыл, я доказал это научно! Ты понимаешь, научно! Теперь никакой Дорн не будет надо мной насмехаться, он просто не сможет противостоять моим доказательствам!..
- Да что там случилось в конце концов?! – Милена приподнялась на локте, и ее светлые, немного спутанные красивые волосы небрежно спадали на плечи и грудь.
Но Марк не замечал этого, его трясло, как в лихорадке, - он был весь во власти своего открытия.
- Я открыл причину и практически доказал, почему мы все болеем!.. Почему люди лечатся и не могут все-таки избавиться от всех болезней, и почему избавившись от одной, они тут же схватывают другую. Я понял это и научно доказал, и теперь весь мир – весь мир, ты подумай! – только если захочет, может стать здоровым и не болеть! Ты смеялась над моими изысканиями, но теперь-то и тебе придется поверить, что я прав! - Марк торжествующе посмотрел на нее.
- Я рада за тебя, милый, - улыбнулась Милена, как улыбаются маленькому ребенку, построившему домик из кубиков. – Иди ко мне!..
- Нет, я сначала позвоню в Глуховскую берлогу и сообщу Медведю!
- Тогда скажи Мишке, что я не приду сегодня к Гальке за тканью – что-то я не выспалась и ужасно себя чувствую.
- Да, да… - рассеянно повторял Марк, усевшись на край кровати и набирая номер телефона. – А ты сделай что-нибудь съедобное, а то скоро мой заряд кончится, и я свалюсь… Алло, Галина? Да, позови его скорей!.. Миха! Держись крепче за стул, а то я не ручаюсь за твое равновесие, когда ты услышишь от меня кое-что! Нет, это не фигня, это уже настоящее…
Милена лежала и смотрела на возбужденного, взбудораженного Марка, и ей хотелось как-то успокоить его, причесать его порядком выросшие взъерошенные волосы, одеть вместо джинсов хорошо отглаженный брючный костюм, поцеловать его темные, живые глаза. Чтобы он забыл свои дурацкие теории и наконец расслабился… Но разве это возможно? Его молодое, энергичное, открытое лицо разве может стать другим, вялым и беззаботным? Разве уйдет когда-нибудь его яркая и подвижная мимика, переходящая в долю секунды от выражения детской сосредоточенности до безумного и нелепого счастья?.. Послушать что ли, что он там говорит…
- Пойми, Миха, я научно доказал, что вода способна записывать информацию. Ну, и что, что японцы это уже знали! Какое нам, русским, дело до японцев? Нам же надо все самим сделать и через себя еще пропустить, а потом доказать всем этим тупым Дорнам, наглядно доказать! Я это собственно и сделал…
Закончив живую и утомительную беседу, Марк вытер пот со лба. На минуту он отключился и как будто первый раз, несколько удивленно посмотрел на Милену. «А она красивая сейчас. Или всегда такая? Фотомодель. Только не такая высокая, как они, и это даже лучше, а то была бы выше меня. Красивая, стройная и с кем? – с тем, кто это даже оценить толком не может!» В порыве эмоций он хотел подойти и поцеловать ее, но, вдруг вспомнив про свое открытие, вскочил, словно ужаленный, махнул ей рукой, что скоро придет, и вышел.
Так прошел год. Ровно в этот же день – Марк специально все так устроил – должно было состояться слушание его доклада на тему «Вода и ее глобальное значение для человечества». Он верил, что именно в этот день, в годовщину его открытия, удача будет на его стороне.
В течение всего года, день за днем он пытался внедрить свое открытие в жизнь. Но тут-то он и столкнулся в очередной раз о твердую стену скептицизма ученых, и чуть не набил себе шишку на лбу. Но больше всего во всем их институте мешал ему ни начальник, старый и седой Шухов, и даже ни его многочисленное окружение, а какой-то обыкновенный довольно молодой учёнишка Сергей Дорн, который почему-то имел большое влияние на сотрудников института. Своей четкой, неопровержимой логикой он в один миг мог разрушить все начинания и доказательства, одной фразой доказать ошибочность пусть даже самой истиной теории. Возможно, этого его качества немного боялись, уж что-то в этом было даже мистическое. И если какая-нибудь теория выдержала экзамен Дорна… Тогда уже действительно считалось, что это истина в последней инстанции.
И весь этот год, изо дня в день работал Марк Спектов над тем, чтобы доказать ему, Дорну, а также Милене, Шухову и всем ученым, собравшимся его слушать, – всем до единого доказать истинность и неопровержимость своей теории, предоставить такие факты и объяснения, чтобы у них просто не нашлось что возразить. Чтобы согласие с ним было полное и безоговорочное! Он понимал, что этим скептикам мало одной практики, они скорее не поверят ушам, глазам и носу, чем предадут свои принципы. А именно здесь была проблема, что объяснить толково он и не мог, и, когда он пытался что-то рассказать, один Дорн каким-нибудь пустяковым вопросом сбивал его и в глаза насмехался над ним. О, как он ненавидел этого Дорна! Он не мог выносить его высокомерного тона, его привычку все и вся критиковать, его мертвую холодную натуру! Он считал, что это покойник, который восстал, чтобы мешать людям жить и двигаться вперед. Он ненавидел, но немного уважал его, потому что тот был в чем-то сильнее его. Конечно, в этих их спорах Марк много что мог отпарировать, у него тоже, к счастью, с логикой все в порядке, и он, подумав логически, в состоянии ответить на замудренные вопросы Дорна. Но у Дорна логика сильнее и стройнее, она развита до какой-то крайности, что логичнее некуда, какая-то исступленная логика, которую он всю жизнь, видимо, тренировал, а теперь получает наслаждение оттого, что ставит ею других в тупик. Но Марк знал, что Дорн не Господь Бог и что он, Марк, сможет с ним справиться, если хорошо, до мельчайших подробностей подготовится и учтет все возможные подвохи. Чем он собственно все это время и занимался. В силу своего характера он считал этот день, когда он выступит с докладом, решающим в его жизни. Он хотел все или ничего, поэтому позаботился о том, чтобы это было грандиозное событие. Для этого, имея обширные связи, он пригласил коллег из ближайших городов и даже двух ученых из Европы – в таких масштабах он хотел видеть свое выступление.
Как посоветовал ему Медведь, Марк до этого дня не раскрывал все карты, а только частично; и чтобы нащупать слабые места противников, он иногда дискутировал за круглым столом ученых. На них он брал с собой Милену – ей он… во вторую очередь хотел доказать, что он не безмозглый теоретик и романтик, а что его теория имеет практическое значение. К тому же Милена какое-то время назад в споре с Марком сказала, что запросто бы написала диссертацию и защитила кандидатскую, стала бы работать хоть в этом же самом институте. И хотя она позже отказалась от своих слов, Марк лелеял надежду, что у Милены есть тяга к науке, и представлял ее всем как будущего ученого. Частично ей были интересны его изыскания, но в большей степени – его отношения с коллегами, обстановка в институте, и поэтому она всегда сопровождала его на такие дискуссионного рода мероприятия.
Однако здесь Марк был немного слеп, так как совсем забыл, что приводить женщину в общество, где большинство мужчин… Мягко говоря, не совсем желательно. В общем, об этом он забыл. И поэтому не видел, с каким интересом разглядывала она его будущих оппонентов, и с каким любопытством смотрела на Дорна, про которого он ей все уши прожужжал. Сначала ее поразила в нем какая-то непреклонная уверенность в самом себе, которая чувствовалась в каждом движении, каждом жесте, взгляде. Что бы он ни говорил, он делал это с таким видом, как будто снисходительно спрашивая: «А разве может быть иначе?» На вид он казался лет 35-ти, хотя на самом деле ему было меньше. Но его строгий темный костюм, черные, не слишком короткие волосы и до странности голубые глаза придавали ему и вправду какой-то мистический образ, который нельзя было не отметить в среде очкастых и в основном немолодых ученых. Милена иногда втайне смотрела на него, словно пытаясь разгадать его силу, и часто во время споров восхищалась им, считая, что Марку многому можно у него поучиться.
Однажды, за два месяца до знаменательной даты, в одну из таких дискуссий зашла секретарь и сообщила, что Спектову звонят из Европы. Марк вышел. Тут же стали все шумно обсуждать то, что он говорил, словно не решаясь делать это при нем. Посыпались разные насмехающиеся словечки, и только Медведь Глухов один пытался им противостоять. Но ему тяжело было отстаивать теорию, в которой он разбирался хуже своего друга, поэтому он вскоре замолчал, решив не говорить пустых слов. Милена сидела и, улыбаясь, с любопытством ждала, чем все это кончится. Но прошло десять минут, вошла секретарша и заявила, что после разговора Марк Спектов куда-то ушел, не сказав ни слова. Объявили заседание оконченным. Все стали расходиться, и Медведь предложил отвезти Милену, но ее немного задело, что Марк ушел без нее, и она отказалась, сказав, что хочет прогуляться.
Спросив у секретарши, где здесь туалет, она поднялась на этаж выше, нашла его и остановилась перед зеркалом. На нее смотрело красивое, немного обиженное лицо, и прическа уже была не так аккуратна, как в начале. «А не все ли равно…» - подумала она. Но, постояв немного, все же поправила ее руками. Выйдя из туалета, она спустилась и спросила у секретарши, не приходил ли Марк. Та как-то странно улыбнулась, и сказала, что нет. «И вряд ли он придет, уже поздно», - почему-то сказала она. «Поздно… - проговорила про себя Милена. – Но неужели он меня здесь забыл?!» И эта ужасная, глупая мысль сразу же поселилась в ее голове и охватила все ее существо. Она почувствовала себя вдруг такой одинокой и такой совсем ненужной ему, что она только как бесплатное приложение, и он берет ее, чтобы украсить себя, использовать ее в роли слушателя его дурацких идей, няньки для его желудка и не только… К горлу ее почему-то подступили слезы, но дальше не пошли: глаза оставались сухими. Она подошла к большому, во всю стену окну и посмотрела на ночной город: он казался ей заманчивым и интересным. Но, вспомнив, что ей надо добираться домой, а она не взяла сумочку и у нее ни гроша в кармане, краски города приобрели более мрачный оттенок. Там, внизу она видела телефон, с которого можно звонить. Конечно, Марк потом заплатит за звонок. Она хотела, чтобы он был дома и чтобы она с негодованием и обидой высказала ему все, чтобы ему стыдно наконец стало! Чтобы он примчался за ней, забыв свои теории, и просил у нее на коленях прощения. Да! Пусть он просит у нее прощения, хватит ей терпеть такое к себе отношение! И пусть он хотя бы вспомнит, что «мы ответственны за тех, кого приручили». Никакого чувства ответственности, ни малейшего! Только в том, что касается его любимых разработок, а в остальном – гори все синим пламенем! Нет, так нельзя, чтобы дальше было, нельзя!..
Размышляя таким образом, Милена подошла к лифту. Вдруг она почувствовала, что сзади тоже кто-то подошел. По тихой походке она поняла, что это не Марк. Она затаила дыхание и почему-то боялась повернуться.
- Что вы делаете так поздно тут? – спросил голос.
Милена вздрогнула, потому что узнала Дорна. Он заметил это и улыбнулся.
- Ну, что же вы, я не такой страшный, как вам расписывал наверняка меня Спектов.
Милена слегка покраснела. Она повернулась, подняла на него глаза, но не смогла выдержать его пронизывающего взгляда, и снова отвела их.
- Я… уже ухожу, - слегка улыбаясь, проговорила она.
- Вас отвезут?
- Нет, я сама доеду. - Милена покраснела больше, понимая глупость своего положения.
Двери лифта раскрылись, и она подумала, что лучше бы пошла пешком, чем поехала с ним в одном лифте, но гордость не позволила ей отказаться. Он по-джентельменски пропустил ее вперед. Милена зашла, стряхнула с себя сковывающие мысли и гордо посмотрела на него.
- Да, нелегко вам с его необузданной натурой, - сказал вдруг Дорн, глядя ей прямо в глаза.
Милена не отвела взгляд, хотя и растерялась. Но, стараясь этого не показывать, она, улыбнувшись, ответила:
- Но почему же, не всегда.
- А я, наверное, вас подвезу, - сказал он вдруг. – Идите за мной… - Двери лифта открылись. Милена, не найдя, что возразить его повелительному тону, спокойно, с чувством собственного достоинства пошла за ним. – А мы ведь с вами почти соседи, - продолжал Дорн. – Я живу в пяти минутах ходьбы от вас. Удивительно, что мы никогда не ходим друг к другу в гости! – последнюю фразу он произнес с явно насмешливой интонацией.
- Так вы же не приглашаете! – отпарировала Милена, словно не замечая насмешки.
- Так приходите, - серьезно сказал Дорн. – Только без него.
Кровь ударила Милене в голову при его последних словах. Она остановилась уже возле его машины, и когда он предложил ей сесть на первое сиденье, твердо сказала:
- Спасибо, но я с вами не поеду.
- Нет, поедете.
Дорн повернулся к ней и прямо и спокойно посмотрел в глаза. В них не было уже насмешки и вроде не пряталось нигде скрытого смысла. На нее смотрело обычное бесстрастное выражение, даже при желании доброе. «Наверное, мне показалось», - решила Милена и, пожав плечами, села в его машину.
Сначала она думала, что Дорн будет говорить о Марке и просить ее подействовать на него, чтобы он отказался от своих безумных идей. Но тот не упомянул о нем ни слова. Он расспрашивал ее о себе самой, и случайно выяснилось, что они оба из Самары. На этой почве они легко нашли общий язык и уже к концу дороги называли друг друга по просто по имени, а не по имени-отчеству. Дорн показал ей свой дом и снова повторил приглашение, чем в очередной раз смутил Милену. Но потом довез ее до ее дома и здесь вежливо и спокойно попрощался. «Какой странный человек!» - в каком-то радостном волнении думала она, поднимаясь на третий этаж знакомой квартиры.
- Привет! - бросил ей Марк, который сидел весь в пыли и рылся в каких-то бумагах.
Милена поморщилась при виде такого бардака и чувство досады на его равнодушный прием охватило ее. Она захотела его и вывести из состояния безмятежности.
- А меня сейчас Сергей Дорн подвозил… - брякнула она.
- Дорн? Ты теперь не на его стороне? – живо спросил Марк, и вдруг опомнился. – Дорн… И ты позволила, чтобы он тебя подвозил?! – он выронил из рук бумаги и удивленно посмотрел на нее, ожидая ответа.
- А что мне было делать? – Милена сделала обиженное лицо. – Ты бросил меня на середине заседания и забыл, выставив на посмешище перед всеми! Что, я должна была пешком идти?
- Да, тут же недолго. И к тому же Медведь бы тебя довез!.. – Марк еще не верил, что это возможно.
- Он предлагал, но я решила дождаться тебя, потому что была уверена, что ты за мной заедешь. А ты забыл, как о последней ненужной вещи забыл! – Милена хотела уйти, но Марк подскочил к ней, схватил за руку и проговорил:
- Если еще раз ты хоть близко мимо него пройдешь…
- И что тогда?! – пытаясь вырваться, вскричала Милена.
Она смотрела на него с обидой и вызывающе, готовясь обороняться. Их взгляды встретились, и словно что-то промелькнуло между ними, какая-то маленькая мысль, обрывок мысли... Марк вдруг отпустил ее, махнул рукой и тихо сказал:
- Ничего… - быстро оделся и вышел.
В этот вечер он проторчал в какой-то забегаловке и возвратился домой за полночь пьяный и совершенно невменяемый. Милена, которая сама уже жалела, что так с ним обошлась, уложила его на кровать и глубоко вздохнула…
Следующие несколько дней у Марка был упадок настроения и сил, он шатался из угла в угол и ничего не делал, забросил свою мастерскую. Напрасно Милена пыталась всячески вернуть его к жизни – он только отмахивался, хотя уже давно не сердился на нее. Вывести из кризиса смог его Медведь, который позвонил и сказал, что получено разрешение именно 17-ого числа, ровно через два месяца слушать его доклад…
Марк проснулся раньше будильника и выключил его. Медленно потягиваясь, он сел на кровати, поджав ноги под себя. Наступило утро 17-ого. Он не мог спать, его восприимчивая натура не умела расслабиться и отрешиться от волнующих мыслей. Он встал и, не одеваясь, стал осматривать стаканчики, которые он возьмет с собой для опытов. В сотый раз протер пятна, которых не было, и снова сел. Милена сегодня ночевала не с ним, а у родителей. Он с тоской подумал, что ее нет как раз в те моменты, когда она больше всего ему нужна. Она вообще в последнее время часто к родителям ездит, хотя раньше могла быть с ним неделями, и никого ей не надо было видеть. В шкафу висел ужасно отглаженный брючный костюм, который она ему купила, белая рубашка, галстук, белые носки, белый носовой платок. Он открыл дверцы, чтобы полюбоваться новой одеждой, но вместо этого почему-то подумал, что если ему станет жарко во время выступления и у него что-нибудь зачешется, он не сможет сосредоточиться на каверзных дорновских вопросах. Значит, надо, чтобы обязательно проветрили помещение перед докладом…
Марк прошелся по комнате и подошел к зеркалу. «Ну, и рожа!» - подумал он про себя и приклеил на лицо улыбку. Он попытался расслабиться и сделать непринужденный вид, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что он волнуется или нервничает. Но у него плохо получалось: синие круги под глазами выдавали либо бессонные ночи, либо похмелье… «Ах, да!» - Марк вдруг по-настоящему улыбнулся, вспомнив про похмелье. Он снова открыл шкаф, пошарился в куче постельного белья и достал наполовину отпитое мартини, которое у него осталось еще со времен своего дня рождения. Он уселся на кровати, обложив себя подушками, вытащил пробку и поднес горлышко бутылки к губам. По телу разлилась знакомая и приятная жидкость…
- Да, поставьте сюда… И не забудьте проветрить помещение! – распоряжался Марк Спектов, ежесекундно поглядывая на часы: стрелки неумолимо двигались к двум.
Все приготовления были почти завершены: различные приборы уже привезли; вода, стаканы, блюдца – все стояло на опытном столе; большой экран, видеомагнитофон с кассетами – все было под рукой. Осталось всех усадить и начать заседание. Посередине стоял длинный прямоугольный стол, за ним сидели крупные ученые из России и зарубежья, там же были Медведь, Дорн, Шухов и несколько других сотрудников института. Дальше стояли стулья – где-то штук 10 – для остальной желающей публики, где сидела Милена и еще несколько человек.
Милена села с краю, чтобы можно было видеть и Марка, и телеэкран, и его оппонентов. Она была слегка бледна и взволнована, и это придавало ей какой-то необычной прелести. Столкнувшись перед заседанием в коридоре с Дорном, она слегка покраснела. Встреча после двухмесячного перерыва странно подействовала на нее.
- А, здравствуйте! Болеть пришли? – немного язвительно улыбнулся он.
Он, видимо, тоже был слегка заражен окружающей лихорадкой, и сквозь его холодную натуру выделялся необычайный блеск глаз.
- Желаю удачи! – немного волнуясь, почему-то ответила ему Милена, хотя сказать хотела совсем другое. Она была рада, что Марк не видел этого, так как у него бы все испортилось перед самым выступлением. Он бы мог махнуть на все рукой и пойти напиться. Он итак в последнее время стал слишком ревнив.
Когда протикало два, вышел Шухов и объявил заседание открытым. Он представил докладчика, сказал, что это единственный новатор нашего института, что крайне удивило Марка («Наверное, перед немцами выпендривается», - подумал он), и попросил начинать. Марк вышел, поправил галстук и посмотрел на своих слушателей. Они сосредоточенно ждали, и он, в очередной раз собравшись с мыслями, повел свою речь.
- Уважаемые коллеги и слушатели! Позвольте мне представить свой доклад. Тема его, как вам уже известно, «Вода и ее глобальное значение для человечества»… – Он сделал паузу и как бы взглянул на себя со стороны: начало вроде хорошее… - Возможно, моя тема сформулирована слишком общо – вы могли подумать, что я стану говорить о том, что человек не может жить без воды, а наша экологическая ситуация в мире в этом плане далеко не идеальна. Однако я ученый, и меня прежде всего интересуют практические разработки. И в данном докладе я предоставлю на ваш суд одно сделанное мною открытие – точнее не мною, а японским ученым Масару Емото, - о способности воды записывать информацию. Почему я говорю мною – потому что одно дело прочитать это в научном журнале, а совсем другое – самому провести исследования и доказать, что это на самом деле так. Мой доклад будет состоять из двух частей: теоретической и практической…
Первое время Милена не без волнения следила за Марком: как он, достойно ли начнет, уверенно ли будет говорить. Но он слишком долго и тщательно готовился, чтобы ее опасения оправдались. И Милена, не любившая долгих теорий, стала разглядывать присутствующих. Многих она уже знала, больше половины из них были на круглых столах, куда брал ее с собой Марк. Забавно выделялись среди других немец и финн, во все глаза слушавшие докладчика, делая вид, будто они все понимают. В центре стола расположился Шухов со своим ближайшим окружением – умными и серьезными дяденьками в очках. Ближе к левому углу, к ней, сидел Мишка Глухов и внимательно следил за Марком: его, видимо, больше интересовало не что он скажет, а как скажет. А справа от Шухова, чуть дальше, за иностранцами восседал Сергей Дорн собственной персоной. Как бы обособляясь от остальных, он тем самым показывал, что он не с ними, а сам по себе. Лицо его было непроницаемо и спокойно, блеск глаз исчез, и, казалось, что он слушает обычный школьный реферат. Он был во всем черном: видимо, это его персональный имидж. Сравнивая его костюм с костюмом Марка, Милена отметила, что Дорн в своем смотрится круче. Глядя на него, она задумалась и очнулась только тогда, когда поймала на себе его усмехающийся блеск глаз. Милена вздрогнула и уставилась на Марка. Сердце у нее забилось: что теперь подумает Дорн, видя, как она бессовестно его рассматривает?! Ей вдруг показалось, что она очень дорожит его мнением о себе. И вообще ей не хотелось, чтобы Дорн проиграл и его логика сломалась. Конечно, она сочувствовала Марку и желала для него победы, но только не за счет поражения Дорна. Она снова посмотрела в его бесстрастное лицо, и ей вдруг пришла в голову мысль, что ему не хватает женской ласки. От этой мысли Милена покраснела до корней волос и отвела взгляд в сторону. «Да что я собственно… Не на него же смотреть пришла!» - и она гордо тряхнув головой, уставилась на Марка.
- …Во-вторых, - продолжал Марк, - меня натолкнула на мысль так называемая святая вода. Помните, наши бабушки ходят в церковь в определенные дни и берут воду – якобы лечебную. Неужели мы, ученые, поверим тому, что действительно в Христианский праздник обычная вода меняет свои свойства и становится целительной? Естественно, нет. Причина здесь в другом. И я предположил, что наши уважаемые попы намеренно в день праздника говорят: эта вода полезна для всех, принимающих ее. И бабушки, выпивая ее, действительно чувствуют себя лучше. А когда они предлагают водицы нам, мы с уверенностью заявляем: «Убери! Не помогает твоя вода, я знаю». Тем самым говоря это при воде, мы перезаписываем информацию, и она перестает помогать. Причем, если мы скажем: «Мне она не помогает», то наших бабушек, употребляющих ее, это не будет касаться. Если же мы констатируем, что водичка вообще никому не помогает, то записывается такая информация. А отследить это на самом деле трудно: ведь не узнаешь, стало лучше после глотка воды или разговора с соседкой.
Марк остановился: у него пересохло в горле. Он взял со стола минеральной воды и сделал глоток. Ему было жарко, но он не замечал этого, он делал все автоматически, подчиняя своей главной цели. Глухов показал ему потихоньку большой палец, и Марк, ободренный, продолжал:
- Итак, благодаря этим и другим фактам, которые я здесь не буду приводить, я на уровне теории сделал вывод, что вода способна записывать информацию. Затем я прочитал об исследованиях Масару Емото и решил повторить его опыт у нас, в России. И наконец я сумел доказать это практически. Лилия, вставьте, пожалуйста, кассету, - попросил он секретаря.
Девушка вставила кассету, и на экране появились какие-то фотографии.
Марк взял указку в виде фонарика, светящего красным кружком, и указал на одну из них.
- Что мы видим? Обычную снежинку. Это – замороженная капля воды, сфотографированная и заснятая на видео. Но перед тем, как ее заморозить, я посмотрел на нее и сказал: «Я тебя люблю». И взгляните, как красива и совершенная ее форма! Как гармоничен ее рисунок! А теперь посмотрите на соседнюю. Прежде чем сфотографировать ее, я сказал: «Я ненавижу тебя и убью». И что мы видим? Абсолютно бесформенный рисунок, ни гармонии, ни совершенства, ни красоты. Вот еще пример: этой я сказал: «Спасибо!». А другой, пониже: «Ты тупа и бессмысленна». Видите разницу? То, что вода реагирует на наши слова, видно даже на физическом уровне!
Марк выдал последнюю фразу и торжествующе посмотрел вокруг. В зале почувствовалось оживление; ученые и не подозревали о наличии у Марка таких веских доказательств. Только Дорн сидел также с непроницаемым лицом. Марк посмотрел на него, и их взгляды встретились. Дорн чуть заметно улыбнулся, и Марк готов был удушить его взглядом… Но заставил взять себя в руки и уже более горячо продолжал:
- Что дает нам такое открытие? Очень много. Вы подумайте, все мировые запасы воды на планете – все зависят от человеческого слова! Почему, несмотря на БЦБК, озеро Байкал в Сибири продолжает существовать, и люди, приезжая, пьют из нее воду? Да потому что сибиряки любят свой Байкал, они приезжают и говорят ему много хороших слов, говорят спасибо ему за то, что он есть. И все капли воды, из которых состоит озеро, превращаются в кристаллы и вносят гармонию в тех людей, кто эту воду пьет. Грязная, зараженная вода также преобразуется в зависимости от человеческих слов: вот, в следующем кадре вы видите другие снимки. Эта вода взята с нашей Волги у набережной. Вот этой я говорил хорошие слова, на эту – ругался. Вы видите, несмотря на то, что она загрязненная, в ней также образуются кристаллы. Значит, она тоже стремится к совершенству, в ней это изначально заложено. А почему мы не пьем из Волги? Да потому что каждый посмотрит на нее и скажет: «Какой позор нашей родине! Такая река – и грязная, отвратительная, некрасивая!». И во что превратятся капельки воды? В странную бесформенную массу, которую не то что пить – в ней и плавать опасно... Теперь рассмотрим другой аспект. Вы замечали, что если ваша жена готовит обед в отличном расположении духа, у нее все получается вкусным? А если у нее скверное настроение, то уже что-то не то. Даже если со вкусом нормально, то потом обязательно заболит желудок. Но ведь мы знаем, что практически во всех продуктах питания также содержится вода. И от того, что мы говорим при готовке обеда, выращивании огурцов на грядке или разливе вина, зависит вкус этого и наше с вами самочувствие! И, наконец, возьмем третий аспект. – Марк разгорячился и уже не мог остановиться. Удивленные лица некоторых слушателей придавали ему силы. – Мы знаем, что тело человека тоже состоит из воды. И если мы без конца ругаемся, угрожаем друг другу, говорим обидные слова, что происходит с каплями воды, которые в нашем теле?.. Вы понимаете, куда я клоню. Мы сами, сами себе роем могилу нашими словами, и не только себе, но и людям, с которыми мы общаемся! Мы ходим в больницы и покупаем таблетки, но они не помогают, если ежедневно в нашем теле идет процесс превращения воды в невесть что. Поняв, осознав и применив эти знания, мы можем лечить себя, лечить других, лечить наши водоемы, животных, растения. Мы не только можем, мы должны, узнав это, перезаписывать информацию там, где она была записана на разрушение. Это закон природы, и мы, люди, живущие в природе, должны его знать!
Марк закончил свою тираду и выпил залпом стакан воды. Он выл возбужден, ровно как и большинство присутствующих в зале. Даже Милена встала со своего места и продолжала стоять у стены, чтобы ей было лучше видно и слышно. Она была как будто слегка испугана и с надеждой поглядывала на равнодушного Дорна, который единственный, казалось ей, сможет разъяснить, что это все неправда и только безумные фантазии Марка. Становилось шумно, пришлось встать Шухову.
- Уважаемые господа, прошу успокоиться! Если у вас есть вопросы, можете их задавать по ходу, а я думаю, Марк Альбертович не будет против.
Марк кивнул. У него слегка дрожали руки, и пот катился градом. Он почувствовал то самое состояние, когда ему становится жарко, а просить открыть форточку уже неприлично. Но он усилием воли заставил себя сосредоточиться и сказал:
- Если есть вопросы, могу ответить, чтобы разрядить обстановку.
Но все вдруг замолчали. Спрашивать что-то по такой странной теме казалось уходом в сторону от ученого скептицизма, поэтому все ждали, когда кто-то начнет первым. Наконец поднялся один семидесятилетний старичок, из окружения Шухова, который проработал в институте почти всю свою жизнь и не без основания считался одним из авторитетов. Он спросил:
- По вашим словам, вода записывает информацию. А вы проводили опыты, сохраняется ли эта информация или же улетучивается сразу же после ее записи? – Все обратились на Марка.
- Я отвечу на ваш вопрос, - начал он. – Да, она сохраняет информацию. И чтобы нагляднее это было показать, давайте обратимся к опыту. Принесите, пожалуйста, воды!
Марку принесли несколько пластиковых бутылок магазинской питьевой воды.
- Сейчас я открою одну из них и налью в стакан. Так… И теперь давайте с вами скажем ей что-нибудь. Ну, для начала хорошее. Дорогая водичка! Мы все тебя очень любим. Спасибо, что ты есть у нас, иначе бы мы не смогли так жить. Ты просто прелесть… Может, кто еще хочет что сказать?
Марк обвел взглядом ученых, но никто не решался: это казалось глупым и смешным – разговаривать с водой. Только немец, уверенно встав, громко сказал:
- Lieber russischen Wasser! Du bist sehr gut!
- Vielen Dank, спасибо! - засмеялся Марк. – Заодно и посмотрим, как вода на иностранные языки реагирует!
Он взял в пипетке каплю воды и поместил специальную розеточку в морозильную камеру.
- Теперь налью из этой же бутылки еще воды, - сказал он, беря другой стакан, поменьше. – И давайте ее ругать. Игорь Анатольевич, помогайте, ваша же инициатива была! – Марку доставляло невиданное удовольствие смущать целомудренных ученых.
Однако пожилой авторитет не растерялся и громко сказал:
- Ты грязная, ненужная и неэффективная вода. Ты не несешь никакой пользы обществу.
- Браво, спасибо, Игорь Анатольевич! Сейчас мы достанем нашу первую воду и поставим сюда… А эту в морозилку. Теперь я эту первую сфотографирую… - Марк взял со стола фотоаппарат с большими линзами и щелкнул им. – И теперь выведу это на экран… Минуточку… - Сделав необходимые приготовления, он высветил на экране результат. – Ну, как?
В зале раздался возглас изумления. На экране была представлена снежинка красивой формы, но не такая, как раньше, а немного другая – в ней «веточки» располагались более часто.
- Не русская, правда? – усмехнулся Марк. – Но красивая!
Потом он то же проделал со второй замороженной каплей. Сидящим в зале представилась непонятная фотография, где не было ни снежинки, ни вообще какого-нибудь рисунка.
- Это все понятно, - встал снова седой ученый, - но вы не ответили на мой вопрос.
- Да, конечно, я помню об этом. Это мы сделаем позже, а пока отставим стаканы: мы запомнили, что в высоком у нас вода с положительной энергетикой, а в низком – с отрицательной. А пока продолжим… Есть еще вопросы?
Спрашивать о чем бы то ни было никто не решался, и Марк продолжил свое выступление.
- Тогда остановимся на конкретных моих исследованиях и примерах. Кроме того, чтобы говорить воде просто положительную или отрицательную информацию, я также стал записывать на нее определенные свойства. Сейчас я вставлю другую кассету… - он уже забыл про Лилию и делал все сам. – Вот, взгляните. Это наглядный пример: растут два куста помидоров в горшках. Сорт один и тот же – какой-то старый, не гибрид – подарили знающие садоводы. Вот они одинаковы в росте. А на следующей картинке вы видите, что один больше и мощнее, а другой слабее и меньше. Первый я поливал с таким указанием воде: «Ты дашь этому кустику все необходимое для его полноценного роста и развития». А этот, другой – с таким: «Ты вредна этому растению, ты ничего не принесешь ему, кроме слабости и изнеможения». И вот – результат…
- Но это же не справедливо, вы так губите растения, и можете все погубить! – раздался возглас с задних рядов одного представителя «Грин Писа».
- Так, извините, это лишь научный эксперимент. А так мы все губим наши деревья на улице, ругая их и друг друга… Затем я таким же образом решил проверить всхожесть семян…
Милена не могла больше слушать. Она понимала, что слишком много доказательств и слишком правдоподобным казалось все сказанное. Ему даже никто не возражает, никто не может сказать ничего против! Даже Дорн сидит и молчит. Он тоже не знает, и как это ужасно… Она стала злиться на Марка неизвестно из-за чего, ей было тяжело внутри, и она хотела, чтобы все это скорее закончилось. Как ужасно, как все ужасно… Она взглянула на Мишку Глухова – он сидел, довольный, и поддерживал Марка! Конечно, они решили пойти вдвоем против всех, против постоянной точки зрения, против долгих и устоявшихся традиций и теперь радуются. Еще ее к себе записали. Где справедливость? Ведь если выиграет Марк, значит, все не так, все не то, все неправильно…
Милена мучилась и не знала, что делать. Кадры на экране мелькали у нее перед глазами, она силой заставляла себя на них не смотреть, она выбрала какую-то бездарную картину на стене и прилипла к ней, лишь бы не встретиться взглядом с Марком. Когда же это кончится, ведь уже долго все идет, пора расходиться… Из состояния почти паники ее вывел смущенный финн, который поднялся для вопроса и стал говорить на корявом, ломаном русском. Милена невольно усмехнулась.
- Мы думаем когда. Тоже вода снежинка?
- Спасибо, я понял ваш вопрос: влияют ли наши мысли на воду? Да, влияют. Но на этом я не буду останавливаться, потому что этот вопрос я еще до конца не исследовал. Я доказал, что воздействие есть – не более того. А то, какое влияние сильнее: словесное или мысленное, или каждый ли человек может влиять – это темы моих будущих докладов.
Марк вдруг почувствовал себя усталым. Он выпил уже почти всю минералку и не заметил этого. Он видел, что ничто не сдвигается, что все слушают и боятся что-то спросить, что-то узнать, что они, как только выйдут отсюда, сговорятся забыть о нем и о его исследованиях, нигде не упоминать, никогда не говорить. Что все будут также относиться к нему, как к оторванному от жизни теоретику, но не захотят прислушаться к его практическим наработкам. Они будут тщательно укрывать это от гласности, чтобы не дай Бог кто-то узнал, что здесь слушались такие странные доклады. Они будут делать все, чтобы имя Марка Спектова и слово «вода» были похоронены в живом мире мертвых…
Дикая тоска подкатила к горлу Марка. Он посмотрел на Милену и поймал ее взгляд. Но там он тоже не нашел ничего, что бы могло его поддержать и утешить. Автоматически, не желая еще так просто сдаваться, он устало проговорил:
- А теперь прошел час, и мы имеем право снова заморозить ту же воду, чтобы проверить, сохраняет ли она информацию. Возьмем высокий стаканчик… - Марк достал пипетку, набрал в нее воды, капнул в розеточку – и в морозильник. Потом взял другой стакан и проделал с ним то же.
Первую вытащил, сфотографировал, вторую поставил в мороз. Первую представил на экране – снежинка. Немного другая, но красивой формы. Затем вытащил вторую, заснял – непонятный рисунок.
- Как видите, вода действительно записывает информацию и сохраняет ее. Если хотите, мы можем прийти сюда завтра и проделать то же самое – если никто не перезапишет информацию на воду в этих стаканах.
- Спасибо, я вашим ответом удовлетворен, - произнес Игорь Анатольевич.
- Вопросов больше нет? – Марк обвел взглядом окружающих, в котором вспыхнул вдруг мрачный огонек, но никто не решался ничего спросить. – Значит, все согласны с моими исследованиями, и следовательно, отныне их дальнейшую разработку можно проводить официально, за счет бюджета нашего института…
При его последних словах в центре стола поднялось волнение. Ученые, видимо, не ожидали такого поворота событий. Встал Шухов:
- Мы еще не сказали, что полностью согласны с вами…
- Хорошо, что именно у вас вызывает сомнение?
- Здесь много неясных мест… Мы не можем так просто поверить, что… - Шухов запнулся, и раздались странные возгласы.
Было дурацкое положение: Марк стоял и с видом профессора ждал объяснений своего начальника, а тот ничего не мог толком объяснить. Он бросал взгляды на соседей, чтобы они его поддержали, но те смотрели перед собой, пряча глаза и отказываясь от всякой ответственности. Двое ученых с Урала активно шумели, поддерживая Марка. Сидящие в зале требовали разъяснений. Ситуация в какой-то мере становилась критической.
- Позвольте мне сказать, - раздался вдруг четкий и спокойный голос из правого угла. Это был Сергей Дорн, и все обратились к нему, как к последнему и единственному шансу на надежду. – Я ждал, когда будут высказаны все мнения, и теперь готов заявить, что теория, представленная господином Спектовым, к сожалению, несостоятельна. – В зале зашумели, Глухов сделал движение. Только Марк стоял бледный и уставший, силой воли пытаясь удерживать спокойствие и четкость мыслей. – Итак, она несостоятельна. Но господин Спектов в этом не виноват, то, о чем я сейчас буду говорить, он, по-видимому, просто не знал. А я буду говорить о том, что предложенный опыт называется фонологией, и это целая наука, изучающая влияние звуков и их сочетаний на живые организмы, в том числе и на воду. Так уж получилось по иронии судьбы, что слова вроде «Спасибо», «Здравствуй», «Хороший» и некоторые другие обладают благоприятными для воды сочетаниями. Этому также часто способствует и то, что мы эти слова произносим мягко, и даже если в них есть негармоничные сочетания, они сглаживаются, и вода реагирует соответственно. Фразы же вроде: «Я тебя убью» - мы говорим жестко, с экспрессией, и вода реагирует на эту жесткость, а не на содержание… Позвольте мне с вашей помощью провести эксперимент. Марк Альбертович, налейте, пожалуйста в стакан воды. – Марк, недоуменно глядя на Дорна, налил воды. – Благодарю вас. А теперь я ей мягко скажу: я тебя ненавижу… - Дорн произнес это с нежнейшей интонацией, что можно было подумать, что он признается ей в любви. – Заморозьте ее, пожалуйста.
Марк капнул ее в розеточку и поставил в морозильную камеру. Он делал это автоматически, не понимая, что хочет доказать ему Дорн, когда все итак казалось простым и ясным. Он пытался подключить всю свою логику, но ум отказывался работать. В зале стояла нависшая тишина, все ждали результата. Через две минуты Марк достал каплю, заснял и вывел на экране. К удивлению окружающих, вода показывала кристалл.
- Ну, что вы на это скажете?
В зале поднялся шум. Марк впился в глазами в Дорна, пытаясь пронзить его насквозь, но он видел в нем только усмешку и уверенность победителя. Он не верил ему, он знал, что здесь что-то не то, что это неправильно и так быть не может… И вдруг его осенило. «Ну, нет, погоди радоваться!» - со злорадством подумал он. И, подняв обе руки с просьбой успокоиться, спокойно, в упор глядя на Дорна, Марк сказал:
- Согласны ли вы, Сергей Витальевич, собственноручно убедиться, что вы не правы?
- Хотелось бы мне знать, как вы это сделаете, Марк Альбертович.
- Значит, вы соглашаетесь быть участником в невинном эксперименте?
- Конечно.
- В таком случае я сейчас налью воды… - Марк взял чистый стакан и дрожащими руками налил в него из той же бутылки. – И мягко, нежно скажу этой воде: ты гнилая вода, - начал он тихим и приятным голосом, но со всех сил концентрируясь мысленно и вкладывая в них именно то значение, смысл которого он говорил. – Твой вкус ужасен, твоя сила разрушает все, куда ты попадаешь. Всем, кто тебя выпьет, ты несешь болезнь или смерть… Ну, пожалуй, достаточно. – Марк поднял свое бледное лицо на Дорна. – А теперь выпейте это.
В зале наступила мгновенная тишина. Все обратились на Дорна, который также спокойно стоял и уверенно смотрел перед собой.
- Хорошо, - четко проговорил он.
Многие повскакивали с мест, вмешался Шухов.
- Марк Альбертович, вы уверены, что этот опыт… не опасен?
- Наоборот, я уверен в противном.
- И как же вы тогда можете позволить, чтобы…
- Господин Шухов, что вы! – нехотя перебил его Дорн. – Неужели и вы поддались этой ловко сконструированной теории?
- Право же, Сергей Витальевич, не слишком ли вы…
- Значит вы верите ему?
- Не совсем, но все же…
- Господин Шухов, оставьте его, пусть пьет, - с иронией проговорил Марк. Ему было забавно видеть, как скептические ученые боятся этого эксперимента. – Ну, что же вы, пейте! – бросил он Дорну.
Дорн взял стакан, оглядел всех с видом, не понимающим их беспокойства, и собрался уже выпить, но тут протолкнулась сзади бледная встревоженная Милена, которая с ужасом наблюдала эту сцену, и крикнула:
- Не пейте это, Сергей!..
- И вы туда же… – уже мрачно произнес Дорн.
- Не пейте, не надо, пожалуйста!.. – она говорила быстро, волнуясь и сжимая локти, взглядом умоляя Дорна отказаться от этого сомнительного эксперимента.
- Милена, не вмешивайся, прошу! – Марк обратился к ней.
- Не лезь! – с силой прошептала она. – Ты не видишь грани, где можно, а где нельзя, ты бессердечный…
- Сергей Альбертович, так вы будете пить или нет? – в третий раз громко повторил Марк, прямо, настойчиво и с усмешкой глядя в глаза Дорна.
Дорн взглянул на него, затем спокойно поднес стакан к губам и выпил до дна. В зале повисло ожидание.
- Ну, что, выпил, и не умер же, - как-то странно усмехнулся он.
Все, еще не веря, смотрели на него… Вдруг он побледнел, резко зажал рукой рот и побежал из зала. Несколько ученых и Милена бросились за ним.
- Браво, браво! Вот оно явное доказательство! – Марк залился нервным смехом. – Реальность победила логику! – он подмигнул иностранцам. – Ist das gut?
- Можеть быть… - недоуменно ответил немец.
К Марку подошел Медведь и испуганно проговорил:
- Что с тобой, дружище, опомнись, чему ты радуешься?
- И ты туда же?! – Марк посмотрел на него и махнул рукой. – А знаете что, живите вы все здесь как хотите, а я от вас ухожу. Да, да, ухожу!.. Забираю манатки – и долой. Знаю, что вам без меня очень даже легко дышать будет… А я сделаюсь неофициальной наукой и буду сам себе хозяин, а вы – пропадайте в своей мертвой, гнилой дыре! И пейте эту водичку, которая стоит в бутылочках, на здоровье! – вдруг он увидел в дверях Милену. – Солнце, мы идем?
- Не пойду я, иди один! Живи со своими исследованиями, спи с ними в обнимку! Оставь меня с людьми, у которых есть сердце! Уходи! – с чувством негодования выпалила Милена, сверкнув на него своими ясными красивыми глазами.
- И ты с ними… И ты!.. Ну, и фиг с вами всеми… Я уйду, уйду… Но вы обо мне еще слышите, клянусь вам…
И странно, как-то грустно смеясь, Марк Спектов вышел из зала.