Полярная ночь.
Снежный заряд в лицо.
Нет, вот интересно – куда не иди он все время в лицо.
По пустому причалу бредут три фигурки, две впереди налегке, одна сзади, метрах в десяти с двумя чемоданами, еле тащится. К кораблю идут, он в конце длинного пирса. Фигурка которая сзади, это мичман Фёдорыч, тащит, значит в правой руке чемоданчик с инструкциями к аппаратуре, а в левой такой же чемоданчик с шилом. Подготовились к командировке господа военные моряки.
Впереди идет старлей Владик и молодой лейтёха, свежеиспеченный, только что из инкубатора. Владик его поучает:
«Ты запомни, ебтить, - главное забота о подчиненном, чтоб не нуждался, значит ни в чем, обласкан там был, ну и чувствовал, что командир всегда о нем помнит».
Подчиненный мичман скользит сзади хилыми ногами по снегу и хрипит что-то про Владика, его маму, и вообще про всех начальников.
«Я вот за свою службу ни одного человека не потерял, понял да, а все почему? Потому что заботиться не переставал ни днем, ни ночью»
Это они по дороге на корабль в кабак зашли. Ну и теперь на базар пробило.
Владик говорит, а говорить тяжело, паскудный снег сразу залепляет все открывающиеся отверстия, поэтому приходится говорить себе в грудь. Голос получается как из ведра. Или из ж… От души говорит, короче…
Лейтеха ежесекундно кивает, впитывает опыт старших.
Вдруг короткий, приглушенный крик сзади.
Владик настороженно оборачивается, «что за нах?». Не любят такие вскрикивания на флоте. Категорически не любят.
«Жалобно-то как, - говорит пьяный лейтёха, - как журавль…»
Владик с подозрением смотрит на него, разворачивается и бежит назад.
«Где эта старая сволочь?!!»
На белом поле пирса зияет черный провал. Не выдержали подлые доски времени веков и веса мичмана с чемоданами.
«Вот и звиздец, - философски замечает Владик, - накаркали… отлетался наш журавль…»
Вода чернеет далеко внизу, пирс высокий, круги расходятся. Мичмана не видно.
Лейтеха начинает суматошно метаться вокруг полыньи: « Да как же… да что же…»
Владик останавливает его взглядом. «Стоять здесь, охранять место происшествия, я к водолазам… там же шило… должны помочь.»
Через некоторое время к полынье подтягивается народ. Развлекуха мля.
Появляется Владик в сопровождении водолаза. Идут – торгуются. «Одна», «Три», «Хорошо две».
Начали погружение, народу ещё больше собралось, к полынье не протолкнуться.
Выныривает водолаз: «Нету там не фига! Он точно, сегодня…?»
«Не может быть! – пытается порвать на груди шинель Владик, - только что упал, ныряй снова, а то ни хрена не дам!»
Злополучный мичман, шел себе шел, кляня свою мичманскую судьбу, проклятый ветер и снег. И вдруг снег прекратился. А вместо него возникло состояние свободного падения, которое закончилось мощным ударом в грудь.
Очнулся он быстро, смотрит – лежит на каком-то бревне, далеко наверху светлый проем и из него снежинки так медленно опускаются. Внизу в метре вода, круги расходятся. И понимает мичман с ужасом, что чемодан с инструкциями – вот он в руке, а второй который надо как зеницу ока… нету!
Стало ему по-настоящему страшно за себя.
Абсолютно не хотелось Федорычу представать перед ясными очами командира без шила. Но делать нечего.
Решив, что наверх по перекладинам не подняться, он полез вбок.
Когда мичман вылез на пирс, его взгляду предстало галдящее людское оживление. Фёдорыч подошел, потоптался, и заметив в центре громко орущего Владика, стал пробираться к нему.
Интеллигентно подергав командира за рукав, поинтересовался: «А шо собственно случилось?»
«Да мичман утонул!…. Это ты сука?!!! Да как же ты… кака старая… а шило где?!!»
Владика оттаскивали всей толпой. Он бесновался:
«Я порву эту старую жопу!!!… Где шило мерзавец?!!!… Он утопил его… он утопил его как Герасим му-му!… Ты же сорвал мне выполнение боевой задачи!!!… Ох пустите меня, я сброшу его обратно!!!»
Еле уняли. Короче, заботиться надо о подчиненных.