Еле спасся от Большой Мамы
Эта история произошла в самый разгар правления Кучмы, когда я работал заместителем начальника следственного отдела прокуратуры области, имел репутацию хорошего специалиста, которого бросали на самые серьёзные дела. Я был достаточно опытен и уверен в себе, раскрывал все что можно, надеясь, что через год другой возглавлю отдел, проработаю там несколько лет, а потом перейду прокурором в богатый район, там еще несколько лет, потом можно вернуться замом прокурора, а там стать и самим прокурором области. Про дальнейшую карьеру я не думал, так как она была сопряжена с существенными рисками и лучше про неё было не загадывать.
Правда, риск случился и здесь да ещё такой, что мне чудом удалось спастись. Сперва, меня вызвали к руководству. Прокурор области был нахмурен и строг, спросил меня, что я знаю про Большую Маму. Я ничего не знал, кроме каких-то туманных слухов, что вроде появилась в Ямполе какая-то сумасшедшая баба, которая называет себя матерью народа и обещает всех защищать, а ей люди верят.
-Кто она такая?
-Не знаю.
-Ты же работал в Ямполе.
-Когда я там работал, никаких Мам не было.
-Ладно, собирай вещи, поедешь туда.
-Зачем?
-Посылаем туда мощную следственно оперативную группу, чтобы разгромить всю эту шайку.
-Понятно, когда выезд.
-Через час.
Я сперва удивился такой спешности, ведь дело было к ночи, но потом узнал, что в Сумах случилось ЧП. К нам приезжала какая-то российская певичка, дававшая в местном театре сразу три концерта. На третий в театр вошли вооруженные люди, положили на пол милиционеров, охранявших порядок на массовом мероприятии, взяли певичку под белы ручки и убыли, попутно прихватив с собой содержимое гардероба. Учитывая, что была зима и светский статус мероприятия, всяких шуб и дорогих дублёнок там было не меряно.
Когда бандиты уходили, крикнули, что застрелят первого, кто попытается выйти из зала. В результате все сидели и не рыпались, пока в зал не вошёл снаружи мужичок, пришедший встретить с концерта жену. Он удивился, что в театре пусто и тихо, вроде нет никого, прошёл в зал, а там начался крик, потому что многие сильно испугались и теперь дали волю своим чувствам. Вскоре приехала милиция, которая обнаружила два десятка своих коллег связанными в туалете. Оружия при них не было и они рассказывали о полусотне мужиков в кожухах и с ружьями, возглавляемых какой-то страшной бабой, которую называли Большая Мама.
Всё это выглядело бредом и опытные оперативники только разводили руками, говоря, что ничего не понимают. Никаких серьёзных банд в области не было, все уголовные авторитеты были на привязи, исправно платили деньги и выполняли указания милицейского руководства, когда нужно было работать на выборах. И вдруг вот такой дерзкий и дурацкий налёт, похищение известной певицы и вороха шуб, а также нескольких пистолетов. Что это за полусотня мужиков с ружьями, как это понимать?
Милиция смогла по быстрому выяснить, что нападавшие подъехали к театру на двух автобусах. На которых и отбыли по белопольской трассе куда-то на север. Постам ГАИ был дан приказ остановить эти автобусы, но уже из Глухова сообщили, что при попытке остановить автобусы семеро сотрудников ГАИ были обезоружены и связаны, автобусы прошли дальше на север. И тут кто-то вспомнил о странном докладе, подготовленном с месяц назад начальником Ямпольского райотдела в милиции, в которой он обращал внимание на возросший авторитет некой Люды Жабоед, которую темное местное население звало Большой Мамой и подчинялось всем её приказам. Начальник райотдела просил помощи, но никто на его доклад не обратил внимания, потому что Ямполь был настоящим отшибом и происходящее там никого не интересовало.
Теперь зазвонили в райотдел, требовали начальника, однако чей-то голос ответил, что теперь у них один начальник - Большая Мама и больше звонить не надо. Трубку выхватил сам генерал Тряпицын, грозный и суровый, способный одним рыком своим приводить в чувства целые батальоны патрульно-постовой службы. Он грозно потребовал начальства, а его послали куда подальше и гудки. Говорят, что Тряпицын едва не пробил пол в своём кабинете, так топал. Ему ведь звонил сам Ущербань, грозный хозяин области, уже знавшей о произошедшей неприятности и давший срок до утра, чтобы найти украденную певичку и избежать международного скандала.
На экстренном заседании руководителей силовых структур решено было создать мощную следственную группу, которая при поддержке нескольких сотен милиционеров должна была взять Ямполь под свой контроль и навести там порядок. По тревоге были подняты все спецподразделения, их погрузили в автобусы и колонна потянулась на север. По пути в райцентрах к ней присоединялись подкрепления.
Я ехал с группой прокурорских работников на старом разбитом автобусе. Он натужно ревел, едва выдерживая быстрый темп, в нём было холодно, так как печка не работала, а в полу были дыры величиной с кулак. Мы сидели кучками, тесно прижавшись друг к другу, будто пчелы в зимнем улике, и тихо матерились, потому что всех вырвали с теплых домашних постелей, везли неизвестно куда и видно по всему, что поспать теперь придётся не скоро. Я в общем вытье не участвовал, перешел на заднее сидение поближе к двигателю, откуда шло хоть какое-то тепло. Думал, о том, что это случилось в полувымершем Ямполе, раз теперь бросают туда силы со всей области. Откуда там могла взяться банда сразу в несколько десятков человек да ещё таких отчаянных, что осмелились вылезти из своей дыры и пойти в поход на Сумы. Я был почти наверняка уверен, что это контрабандисты из соседней Середино-Буды. Очень опасные люди, легко идущие на крайние меры. Ещё когда я работал в Ямполе, то столкнулся с ними и едва не сложил голову.
Контрабандисты имели в районе базу, на которой ремонтировали технику и складировали грузы. База находилась в лесу, на территории бывшей военной части, хорошо охранялась и была активно задействована. Никто из властей её не трогал, так как все боялись связываться с контрабандистами, про которых говорили, что они начинают стрелять, даже не дослушав тебя. Я таких подробностей не знал, молодой был, сразу после института направили меня в эту дыру. Я быстро научился наклонять всяких председателей колхозов и потому полез напролом к руководству базы, требуя перечислить средства на ремонт здания прокуратуры, иначе грозил возбудить пару уголовных дел и затаскать по судам.
Мне очень удивились, но реквизиты аккуратно переписали, пообещав денежки перечислить. Эта лёгкость меня встревожила, как и то, что вроде за мной стали следить. Это сложно, следить за человеком в такой дыре, как Ямполь, поэтому я быстро приметил двух крепкого сложения мужичков, которые ездили за мной на бордовой "бэхе".
Я ещё не знал, откуда этот хвост, но уже понимал, что всякое может быть и лучше не рисковать. Вечером приехал домой, я жил в небольшом домике на окраине, закрыл двери и полез на чердак. Там было небольшое окошко и я видел, что "бэха" стоит неподалеку. Потом к ней подошли мужики, сели и уехали. Видимо они изучали окрестности моего дома. И явно не для того, что бы прийти в гости и попить чаю. Я вышел через огород и улочками прошёл на работу. Позвонил знакомому участковому, которому помог решить одно дельце. Спросил про бордовую "бэху". Он сказал, что видел её, недавно приехали двое урилов, живут в заброшенном доме, поговаривают, что как-то связаны с контрабандистами.
Жили они недалеко и как стемнело, я пошёл туда. Хозяев в доме не было, дверь открыл и зашёл внутрь, подсвечивая себе фонариком. Нашёл несколько коробок из-под патронов, канистру с бензином, рюкзак еды и около тысячи баксов. Остался ждать гостей, потому что очень уж интересно было знать, чего это они за мной ходят. Ребята приехали поздно, судя по разговорам были недовольны, ругая мудака, которого ждали и не дождались. Видимо меня. Пока один ставил машину, второй зашёл в дом. Я ударил его. Я был неопытный, не умел дозировать удар, поэтому сразу же убил. Со вторым был более осторожен – связал и оглушил. Потом стал разговаривать. Не пришлось даже сильно изощряться, парень рассказал, что их наняли контрабандисты, чтобы замочить меня. Причем без стрельбы, а так, что вроде несчастный случай. Пожар, например. Домик у меня был старый, деревянный, замкнёт электропроводка и вся недолга.
-Если спалить, зачем вам стволы?
-На всякий случай. Ты же здоровый бугай, мало ли чего.
Они были опытные ребята, работали уже давно, имели много выполненных заказов и даже подумать не могли, что оступятся в такой дыре, как Ямполь. Я сложил их трупы в машину, вывез за пределы района и утопил в лесном болотце. Даже если их найдут, мне они статистику не испортят. А с контрабандистами я был осторожен, потому что сломать хребет им было непросто. Потом меня перевели из района, но контрабандистов я не забыл, намеревался как-то им ответить. С полгода назад даже подготовил план, как взять всех контрабандистов за жабры. Дело сложное, для этого пришлось бы бросить все силовые структуры. Зато и финансовая отдача была бы значительной, потому что контрабандой шли товары на десятки миллионов долларов. Но план был положен под сукно. Видимо у контрабандистов была очень сильная крыша в Киеве, ну а мне объяснили, что лучше когда в области всё тихо, а не идёт война. Теперь вот началось.
Я толком не понимал, что происходило, зачем контрабандистам понадобилась эта певичка и ворох шуб из гардероба. Понятно, что они ребята самоуверенные, но ведь должны были понимать, к чему приведёт это нахальство. Или совсем оборзели?
По рации мне передали, что вызывают к начальству. Я выскочил из автобуса, ко мне подъехал джип генерала Тряпицына, в котором сидел он, заместители прокурора и начальника СБУ.
-Ты же местный?
-Я здесь меньше года проработал.
-Ну места же знаешь?
-Так точно.
-Покажи, как нам лучше двигаться.
В джипе было тепло и уютно, хоть и слегка накурено.
-Смотри, вот здесь мост. Если они не совсем конченные, они попытаются нас тут остановить. Как его обойти?
Толстый палец генерала тыкался в карту, он сам грозно смотрел на меня большими и нервными глазами.
-Обойти можно вот здесь.
-Тут же моста нет.
-Морозы вторую неделю стоят, там лёд, что и танк выдержит.
Я сам не знаю, почему сказал про танк, ну просто подвернулось на язык сравнение. Как вдруг рядом что-то ухнуло и всё полетело кувырком. Я толком ничего и понять не смог, меня било и опрокидывало, потом уже в каком-то бессознательном состоянии вылез из джипа и услышал стрельбу. Это было как в фильмах про войну, густая стрельба, перемежавшая ухканьем взрывов. Инстинктивно я упал в снег и замер. Думаю, что это было единственно правильное решение, потому что те, кто пробовал куда-то бежать, становились отличными мишенями для нападавших. Я вдавливался в снег, жалея, что такой здоровенный. Дрожал от холода, на улице было градусов под тридцать мороза, и шока.
Слышал крики и стоны, а сам думал, что ведь идеальное место для нападения. Дорога здесь шла между двумя поросшими лесом холмами, с которых она полностью простреливалась. Нападавшие практически ничем не рисковали, ведь помимо очень неудачной позиции, у нас то и оружия подходящего не было. Несколько десятков автоматов с укороченными стволами, у большинства пистолеты, а то и вовсе щиты з дубинками. Силы были не равны и исход боя не вызывал сомнений. Ещё несколько очередей и стрельба стихла. Потом тишина и голос, искаженный мегафоном. Он потребовал всем оставить оружие, поднять руки и идти сдаваться в сторону леса.
-Иначе все будете расстреляны.
В этом можно было не сомневаться, мы были как на ладони у нападавших. Вдобавок что-то загудело на склонах, я очень медленно поднял голову и увидел два танка, настоящих танка, которые светили на дорогу прожекторами. Здесь догорало несколько машин и автобусов, кое-где лежали трупы. Я даже различил труп генерала Тряпицина, который лежал возле своего перевернутого джипа. Грозный был человек, даже наверное подумать не мог, что поляжет в этом захолустье.
Голос в мегафоне снова приказал подниматься, обязательно без оружия и идти на сдачу с поднятыми руками. Вставать было страшновато, казалось, что вот только дёрнись, и тебя изрешетят. Но первые встали, следом и я. Осторожно брели по снегу, чтобы не упасть. У всех руки вверху. Шло нас прилично, сотен пять человек. Когда приблизились к лесу, то нам приказали остановиться и выходить по одному. Светили фонариками, тщательно обыскивали. Обычные мужички, частью в камуфляже, а частью в гражданской одежде. Но все хорошо вооружены и, судя по слаженности действий, люди опытные. Пока одни строили пленных, остальные собирали оружие. Никто даже не пробовал оказать им сопротивление. Дураков нет, надо уметь проигрывать.
Наконец позвали и меня, стали быстро обыскивать, я думал, куда же нас поведут, всё-таки порядочно народу, когда ко мне подбежал среднего роста мужик со снайперской винтовкой.
-Этот здоровяк из начальства!
-Откуда знаешь?
-Он в джипе ехал, где генерал был, я видел, как выскочил оттуда.
-Начальник, значит. Отведите его в штаб.
И меня повели по лесной тропинке, куда-то в темноту. Скоро я очень пожалел, что был одет в щегольские туфли. Мороз был за тридцать градусов, ноги замерзли, я отчаянно шевелил пальцами, но чувствовал, что хватит меня не надолго.
-Долго еще идти?
-Разговорчики!
-Ноги замерзли. Пальцы ж отморожу!
-Может они тебе уже и не понадобятся.
Меня вели двое бойцов и они дружно засмеялись. Один тыкнул в спину дулом своего автомата. Я шёл дальше, лихорадочно соображая, чтобы могло означать происходящее. Это ведь получается, что война! Настоящая война, с боями, танками, пленными, штабами. Но откуда она могла здесь взяться? Это же не Чечня какая, тут заброшенные поля, болота и леса, с вымирающими селами. Всё, больше нечего, я же тут работал! А теперь меня тут возьмут и расстреляют. Что им? Судя по всему, крови ребята не боятся.
Подумал про побег, если попытаться схватить автомат за ствол, ударить первого бойца, толкнуть его на второго, выхватить автомат и очередью. Но это было слишком рискованно. Вполне мог не успеть. Потом даже если смогу завалить двоих, куда я денусь? Они легко найдут меня в лесу, они же местные, знают тут всё. С другой стороны, а если меня расстреляют, то может, имеет смысл рискнуть? Хоть какой-то шанс на спасение? Не идти же, как телку на убой.
Я вспомнил историю, которую рассказывал мне покойный дед по матери. Он был на войне, в сорок третьем попал в плен – немцы тогда отступали, а потом огрызнулись контрнаступлением. Прорвали линию фронта, перерезали коммуникации, прошлись маршем по тылам. Дед после ранения состоял при штабе, на лёгких работах, у него даже гранат не было, а тут танки. Короткий бой, его оглушило, очнулся, когда немцы вытаскивали из полузасыпанного окопа. Пленных было двенадцать человек, частью раненные, их повели трое автоматчиков, куда-то за село. Дед уже успел пороху понюхать, остальные тоже были не дураки и понимали, что пленных немцам девать сейчас некуда, они сами в отчаянном положении. Отпускать врага тоже не с руки, а значит, расстреляют и вся недолга. И они бросились на автоматчиков. Безоружные, кое-кто еле шёл, но бросились, потому что всё равно ведь погибать. Уцелели только двое, мой дед и ещё один солдат, но его потом по ошибке застрелили наши. А дед выждал, пока немцы уйдут, вернулся в село и нашёл свой солдатский билет, в куче других. Потом и винтовку нашёл, так что удалось соврать, что в плен не попадал. Выжил и прожил потом долго, хотя ведь совершил отчаянный поступок. И я был готов к этому. Только спросил.
-Меня что, расстреляют?
-Как Большая Мама скажет.
-Кто такая большая мама?
-Она здесь главная, а ты не разговаривай, иди давай!
Боец тукнул меня стволом, прямо в позвоночник, я даже вскрикнул от боли. Большая мама, что-то я слышал. Что-то глупое и неважное, чего не стал даже запоминать. У меня ведь хорошая память, если что-то нужно, то я помню это очень долго. Большая мама, большая мама! Слышал ведь, слышал! Я не успел ничего вспомнить, когда впереди показались огни, меня стали активно подталкивать и я почти перешёл на бег. Два раза едва не падал, но таки дошел до поляны на которой стояло несколько грузовиков и пара больших армейских палаток. Меня завели в одну из них. Там стояли две печки, было тепло. Я быстро скинул туфли и стал разминать пальцы, пока моя охрана выясняла, куда меня сдавать.
Здесь хозяйничали всё такие же мужички с автоматами. Радостно обсуждали свою победу, но говорили тихо, будто боялись чего, особенно возле угла, отгороженного деревянными щитами.
-Ведите его в Большой Маме!
Меня повели именно туда, в углу неожиданно повалили и я почувствовал дуло на своём затылке.
-Попробуй только дёрнуться! Большая Мама! Мы привели одного из командиров!
-А генерал?
-Генерал убит, все убиты, остался только этот!
-Кто ты такой?
Я лежался, упёртый лицом в пол и удивлялся, какого спрашивать, если я не могу ответить. Кто-то схватил меня за волосы и поднял лицо. Я увидел перед собой женщину. Лет за пятьдесят, с большим лицом, отмеченным широким ртом с выдающейся вперёд передней челюстью. Еще выпученные глаза с сумасшедшим блеском и узкий лоб. Эта женщина была похожа питекантропа, во всяком случае, на какое-то первобытное существо.
-Кто ты такой?
Она спросила так, что я понял свою ошибку и мигом ответил, что простой прокурорский работник.
-А чего ехал с генералом?
-Я тут раньше работал, вот меня и спрашивали, как проехать.
-Дорогу, значит, указывал?
-Не успел, стрельба началась.
-Зачем вы сюда ехали?
-Приказ был.
-Вас послал Жаба?
-Кто?
-Ты же подчиняешься Жабе, ты же впустил его в себя, лижешь его слизь?
Я не знал, чем ответить на этот бред. Она же сумасшедшая, чего стоят её глаза. И вдруг я понял, что я боюсь её взгляда. Я переломал своим взглядом немало людей, а теперь сам понял, что отвожу глаза, лишь бы не встречаться с её взглядом. Вот это баба!
-Ты молчишь?
-Большая Мама, прикажи нам расстрелять его!
-Стреляйте.
Она отвернулась от меня и я понял, что вот прямо сейчас решилась моя судьба и решилась очень невыгодно. Вот меня уже хватают за руки, сейчас выведут на мороз и пустят там очередь из автомата.
-Мама!
Я рванулся, даже не поняв зачем, отшвырнул охранников и бросился на колени перед этой непонятной женщиной. Которая, ничуть не испугалась меня, хотя люди всегда боялись меня.
-Что такое?
В меня упёрлось сразу несколько стволов и я понимал, что пальцы лежат на спусковых крючках и чуть только дрогну, как пули уже полетят в меня.
-Ведь никто не знает про Жабу. И я не знал!
-Поднимите его.
Меня схватили и поставили перед ней на колени.
-Ты не знал про Жабу?
-Нет. Я чувствовал – что-то не так, но я не знал. И мало кто знает. Про тебя тоже мало кто знает. Ходят слухи про Большую Маму и всё. Тем более власть говорит про тебя всякие гадости.
-Ты хочешь жить?
-Я хочу, чтобы ты решила по справедливости. Я проработал здесь год прокурором, спроси людей. Если я кого-то обидел, значит, я действительно впустил в себя жабу и пусть меня расстреляют. А если нет, ты скажешь, как быть.
Она задумалась. Мне казалось, что ей тяжело думать, что её мозги будто трещали от натуги. Я смотрел на её рот и вдруг вспомнил давно виденную телепередачу о южноамериканских идолах, каменных изваяниях, губы которых умащались кровью жертв. У неё были такие же огромные губы. Я едва взял себя в руки, чтобы не думать всяких глупостей.
-Ладно, пока сторожите его. Я посмотрю на пленных и вернусь.
Её приказ выполнили, отвели меня на край палатки, заставили лечь на дощатый пол лицом вниз, присели рядом. Я лежал, сердце лихорадочно билось, вспоминал, как слышал этот бред. Мутные слухи, что вроде президент Кучма не человек, а жаба. То есть какая-то практически фантастическая разновидность – жаба-людоед. И что он действительно ест людей, каждый день, потому что он не может заснуть, не намазав губы свежей кровью. Все это мне рассказал один сумасшедший. Он пришёл с заявлением о пропаже своего сына. Мальчик учился в лучшей городской школе, куда принимали за большие деньги. Но его взяли за ум, говорят, он был толковый физик и хотя учился только в восьмом классе, за ним уже стали присматривать московские вузы. Вместе со сборной области поехал на Олимпиаду в Киев, потом команда вернулась, а он нет.
Отцу сказали, что мальчик умер от перенапряжения. Инсульт и всё. Сочувствовали, рассказывали, что сейчас инсульты случаются необычайно рано. Отец потребовал выдать ему тело, но оказалось, что мальчика кремировали ещё в Киеве и в Сумы привезли только урну. Но отец был уверен, что в урне просто пепел, а не прах его мальчика. Просил возбудить уголовное дело на президента, потому что кто-то подсказал, будто все победители олимпиад, в том числе и его сын, пошли на стол президента, который никто иной, как жаба, жаба-людоед.
Тот человек был просто сумасшедшим. Хотя он вроде говорил правду, но я уже знал, что сумасшедшие могут говорить ложь, как правду. С ненормальными всё по-другому. Я выставил его за дверь кабинета и пригрозил, что отправлю в психушку, если он ещё появится в прокуратуре. И тут он упомянул про какую-то "большую маму", к которой он пойдёт и которая выслушает его и поможет, потому что она единственная, кто не боится Жабы и может его одолеть. Он обещал, что тогда настанет черед отвечать не только Жабе, но и его приспешникам. Потом он начал кричать, что и меня не минет чаша справедливости, с ним случилась истерика, пришлось вышвырнуть его и забыть. Пока вот через полгода я не встретился с Большой Мамой лично.
Я лежал на полу, когда услышал её выступление. Видимо перед пленными, перед кем же ещё ей было выступать в холодном утреннем лесу? Она начала ругать их. Говорить о том, что они предались Жабе, стали слугами того, кто пьёт кровь народа, кто убивает страну, ест младенцев, плюётся их косточками и смрадно смеётся собственной безнаказанности. Она говорила про зверства Жабы и толпа лишь возмущенно гудела, сопереживая невинно убиенным. Потом Большая Мама сказала, что объявила войну Жабе, убила всех его прислужников и очистила от него Ямполь. Но Жаба не успокоится, Жаба не смирится с тем, что появился в стране островок, где не властен он творить свои злодеяния. Жаба пойдёт войной на Ямполь и быть битве.
-Кто хочет сразиться с Жабой, пусть вступает в войско света! А кто нет, пусть идёт прочь!
Она умела говорить. И дело тут не в словах, простых и грубых, а в том чувстве, с которым она их говорила. Я достаточно циничный человек, потому что многое повидал в жизни и весь мой опыт говорит о том, что не нужно верить высоким словам, что это всегда ложь, попытка использовать тебя. Но так уж устроен человек, что пафос задевает его, волнует и привлекает. Я лежал, упёршись лицом в грязный деревянный пол, я чувствовал стволы автоматов на спине и я слышал, как побежали мурашки по коже, как мне захотелось идти на войну с чудовищем, которое напало и убивает мой народ. Как алкоголь слова этой женщины опьянили меня, лишили привычной трезвости. Что уж там говорить о других, этих простаков речь Большой Мамы проняла насквозь и они стали кричать, что готовы жизнь положить в битве с ненавистным Жабой.
Раздались голоса командиров, которые разбирали пленных в свои отряды. Я пролежал ещё с полчаса, пока меня не повели снова к Большой Маме. Она строго посмотрела на меня и я отвёл глаза. У неё был тяжелый взгляд. Может я бы смог таки выдержать её, но я понимал, что сейчас не время для соревнований.
-Я решила, что не буду убивать тебя.
Я молчал.
-Ты пойдёшь назад и отнесешь вот это.
Я не поднимал глаза, мне было всё равно, что она прикажет отнести. Я ведь не мог отказать.
-Передай это Жабе и скажи, что скоро я приду. Я вырву его сердце и разорву у него на глазах и он умрёт от изумления и я разорву его тело на тысячу кусков и сожгу его, а пепел замурую глубоко под землёй, чтобы никто не мог заразиться жабой! Ты понял?
-Да, Великая Мама.
-Тогда иди.
-Слушаюсь!
Я встал с колен и увидел на столе перед собой голову генерала Тряпицына. С застывшим удивлением на лице.
-Бери её и уходи.
Я взял её. У генерала были короткие волосы, как и положено воякам, поэтому пришлось держать голову двумя руками.
-Приведите Валерию.
Эту уже касалось не меня, но приказы здесь выполнялись быстро и не успел я выйти, как привели какую-то раскудланную женщину, видимо ту самую певичку, которую похитили с концерта.
-Спой мне песню про часики.
Большая Мама улыбалась в предвкушении, видимо ей нравилась эта песня.
-Что это за ***ня делается, отпустите меня!
Певица совершила ошибку. Когда Большая Мама хорошо думает о тебе, впускает в своё сердце, ждёт от тебя нежных песен, исполняемых ангельским голоском, то не стоит материться в её присутствии. Не стоит кричать, что пою только за деньги и не перед такими сельскими уродами. Она оказалась глупа, эта певица. Она обидела Большую Маму. Слезы заблестели на глазах ям польской правительницы, легкий взмах рукой и приказ подвесить за ноги.
-Пусть с неё вытечет всё говно, которого в ней так много.
Певица провисела несколько часов, а потом Большая Мама сжалилась, велела отпустить её, предварительно отрезав язык. Потому что грешно петь ангельским голосом, имея столько говна в душе. Пусть живёт, пусть воспитывает детей, но петь ей нельзя. Она и не пела. А меня вывели к дороге и отпустили, махнув рукой на запад.
-Киев там, двигай.
И я пошёл. Несколько километров, а потом повернул на юг. Мне нечего было делать в Киеве. И голова генерала мне была не нужна. Бросил её в ближайший овражек. Шел несколько часов, пока не наткнулся на полузаброшенное село. Почти силком вломился в хату, кинулся к печи, разбулся и стал оттирать ноги. Я очень боялся, что отморозил пальцы. Мял их, растирал спиртом и всё равно не чувствовал. Только на следующий день смог добраться до больницы. Один палец таки потерял, но понимал, что легко отделался. Про свой плен у Большой Мамы не рассказывал. Опыт деда подсказывал, что про плен у нас лучше не рассказывать, иначе можно испортить карьеру.
Что касается Большой Мамы, то её восстание попытались подавить. Бросили туда войска, бомбили с воздуха. Но ничего добиться не могли, потому что бойцы Большой Мамы дрались не на жизнь, а на смерть и легко компенсировали проигрыш в вооружениях мужеством. Войска либо отступали, неся потери, либо переходили на сторону восставших, зараженные пропагандой про Жабу. Дело могло кончиться плохо, но видно у президента в советниках были не только взяточники, потому придумали решить дело миром. Отдать Большой Маме в управление все земли севернее Сейма и восточней Десны. Всего несколько районов. Иначе война на уничтожение, вплоть до использования ядерной бомбы. Большая Мама согласилась, она хотела быть настоящей матерью для своих поданных. На этом и разошлись. А взгляд её я запомнил надолго. И то, что спасся тогда, считаю одной из самых больших удач в своей жизни.