Август 2005.
- Море, море, мир бездонный,
Пенный шелест, волн прибре-ежных…
Мурлыкала я себе под нос, с удовольствием докрашивая красным лаком мизинец на левой ноге. Закончив увлекательную, почти ювелирную работу, я не спеша вытянула ногу и полюбовалась ею. Ровный, бронзовый загар здорово смотрелся на стройной, длинной конечности. Лак на ногтях переливался и рассыпался в маленькие брызги, отражая свет от люстры.
-Класс,- сказала я сама себе и представила, как я завтра приду на работу. Мои коллеги еще синюшно-зеленые после зимы. Они пока еще очень робко скидывают одежды, обнажая бледные тела, а я специально оденусь во все белое, чтобы был контраст с загорелой кожей, чтобы было видно, что у меня «красноморский» загар, а не какой-нибудь «Павло-Посадский». Может, конечно, я и не совсем права, но все-таки неплохо иметь любовником президента туристической фирмы. Не хрыча какого-нибудь старого, а нормального сорокалетнего, крепкого мужчину. Хорошо, что у него есть деньги- это тоже немаловажный фактор. И самое главное- мне не приходиться заставлять себя с ним спать, Максим мне приятен. Мы часто видимся, он очень эрудированный человек, у нас много общего- взгляды, разговоры. Так почему бы не съездить с ним на недельку на море? Хоть я и сама могу себе это позволить в финансовом плане, что я, впрочем, и сделаю ближе к осени, но так, ничего не делая, не беря в голову разные отпускные проблемы, вроде тех, что всегда отравляют отдых- где поменять валюту на местную, где лучше пообедать или как найти экскурсионное бюро, а спокойно отдохнуть в шикарном отеле королевой, очень приятно. Я представила, как я приду завтра на работу, вся такая шикарная, загорелая, притащу восточные сладости, все будут охать, угощаться и, конечно, завидовать:
-Ах! Мария Сергеевна! Ох! Как вы замечательно выглядите! Ой! Как вы здорово загорели! Ух! Как вам идет загар! Вам понравилось, как вы съездили?! Расскажите, пожалуйста, в каком отеле вы отдыхали? А сколько звезд? И вы, правда, плавали с аквалангом? Ах! Ох ! И т.д. и т.п.
А я буду демонстрировать фотографии, и лучезарно улыбаясь рассказывать о море, об отеле, о замечательном пляже и (о! супер!) о дайвинге… .
И на этой минуте приятных мечтаний меня прервал звонок. Почему-то в моем доме он всегда звонит не вовремя. Я взглянула на свои свеженакрашенные пальцы рук и осторожно взяла трубку:
-Алло?
-Мышь?- снова услышала я Милин голос,- Белая и пушистая, что делаешь?
-Крашу когти, и предвкушаю завтрашний шок на работе! Я завтра уже выхожу, пойду народ «убивать». Я тебе уже рассказывала о своей последней работе? Контора славная, людей немного, и люди все очень хорошие, порядочные, интеллигентные, но какие-то все закостенелые. Все по дачам, да по дачам. Даже молодежь никуда не ездит. Вот я завтра и пойду хвастаться
-Ну-ну,- сказала Мила,- а ты в курсе, что маменька приезжает?
-Нет, конечно,- ответила я,- Она мне еще не звонила, я ничего не знаю. Надолго?
-На неделю,- сказала Мила,- Ты ее встретишь?
-Конечно, -сказала я, повесила трубку и призадумалась.
Наша маменька замечательная женщина. В детстве, насколько я помню, у нас был самый счастливый дом, из всех домов, которые я знала. Родители обожали и меня, и сестру, баловали, все разрешали, и души в нас не чаяли. Все в доме было подчинено нашему воспитанию, образованию. Дети войны, наши родители хотели дать нам с сестрой все то, что недополучили сами. Поэтому мы ходили в школу для самых одаренных музыкальных детей. Учили иностранные языки. Все вечера родители проводили с нами- мы играли в игры, в карты, в нарды, в шахматы, разгадывали кроссворды, читали вслух литературу, огромная прекрасная библиотека, собранная рьяным читателем –папой, была в нашем распоряжении, и когда я на уроке литературы в школе добавляла что-то от себя, мои учителя всегда удивлялись:
-Откуда, ты Маша столько знаешь?
И я с гордостью отвечала:
-А мы с папой это читали.
Я очень гордилась нашей семьей, и была уверенна, что у меня самые лучшие в жизни родители. И то, что «папа расстроится», или «мама волнуется» меня удерживало от многих глупых поступков.
Прошло несколько лет. Я поступила в МГУ, Мила уже была замужем и жила в Москве. Первое время я пожила у нее, но потом сбежала в общежитие. Не потому, что у Милы мне было плохо, нет, просто в общежитии вольготнее, свободнее, некому на меня стучать родителям, о том, что я прихожу поздно, или пилить меня за то, что сестра из-за меня не спит ночами. Поэтому я сначала просто съехала, потом сократила визиты к Миле до одного раза в месяц, хотя всегда знала, что у меня есть дом, где меня любят и ждут.
А родители так и остались в том южном теплом городке. Теперь они пытались воспитывать меня на расстоянии, наверное, просто забыли, сколько мне лет. Но, скорее всего это уже так вошло в привычку, что каждый раз, когда мама звонила, самый главный ее вопрос был:
-Машенька, а ты сегодня ела? Ты не голодная?
Я стоически отвечала на все мамины вопросы, отшучивалась и берегла их с папой от всевозможных стрессов.
Но от нашей маменьки можно было ожидать каких угодно сюрпризов. Два года назад она позвонила мне и категорично заявила:
-Я выезжаю завтра, встреть меня.
-Не надо, мам, не выезжай,- взмолилась я,- у меня сейчас трудный период, -Давай ты приедешь хотя бы через месяц? А?
Дело в том, что в то время мы разводились с Олегом, который преотвратнейше, как последний мерзавец, вел себя, галлонами пил мою кровь, и у меня не было сил не только противостоять кому-нибудь еще, но даже просто делать хорошую мину при плохой игре.
-Не приезжай, мам, я тебя очень прошу.
-Ну что ты так волнуешься, Машенька, я не буду тебе мешать. Хочешь, я остановлюсь у Милы. Понянчу Катю.
-Конечно, хочу. Ты не обижайся, но у меня дома сейчас война, и мне бы не хотелось, что бы ты присутствовала. Меня это будет сдерживать, я буду переживать за тебя. За то, что ты все это видишь и нервничаешь.
-Хорошо, хорошо, не волнуйся ты так. Если ты не хочешь, я к тебе даже и не приду,-вроде отступаясь, но тем не менее настаивала на своем мама.
- Да нет, мам, я очень хочу, чтобы ты ко мне приехала, но не сейчас, поэтому давай ты приедешь через месяц? А? Ну, пойми, пожалуйста, что бывают моменты, когда человеку нужно собраться, мобилизоваться и лучше, чтобы ему никто не мешал?
- Я не буду тебе мешать. Поступай, как знаешь, но я тогда буду жить у Милы.
И она приехала. Приехала на месяц. Я воевала в это время с Олегом. Этот негодяй, никак не хотел съезжать из моей квартиры, хотя это была только моя квартира. Я купила ее после очень удачной работы референтом. Работа, на первый взгляд суперпрестижная, на самом деле была суперишачья. С утра и до поздней ночи. Но годы были шальные- девяностые, и мне круто платили не за красивые глазки, а за знание четырех языков. Никаких отношений с Георгием Федоровичем, президентом кампании, у меня не было- в чем меня всякий раз упрекал и обвинял бывший муж, хотя эмбрионы его совести, совершенно спокойно позволяли ему, пить настоящий «Наполеон» за мой счет и трескать икру. Георгию же Федоровичу было пятьдесят лет, и у него была не голова, а «Дом Советов». Он придумывал такие комбинации зарабатывания денег, что вокруг все только качали головами и цокали языками. А от меня требовалось быть его глазами и ушами на встречах. Синхронно, очень точно переводить, и выглядеть как с обложки модного журнала. Эти обязанности я выполняла с блеском. И, по-моему, ему очень импонировало, что для всех служащих его кампании, а также для всех его партнеров, я была как самолет «аэрофранс»- далекая, холодная и неприступная. «Снять» меня было невозможно. Все считали меня его любовницей, и это было мне на руку, потому что на работе ограждало от всех остальных особей мужского пола со мной «пообщаться»- они просто боялись шефа. Георгий же Федорович очень тепло, по-отечески ко мне относился, и с ним мы объездили пол-Европы. К сожалению, у него случился инсульт, когда меня в Москве не было- я улетала к родителям. Вернулась с отпуска, а фирма уже растаяла. Пришлось по связям искать себе другую работу. А на накопленные деньги купила себе квартиру.
На момент развода с Олегом у меня еще не было никакого другого мужчины, и эта скотина, т.е. мой бывший муж, это чувствовал, и поэтому изгалялся, как мог. Мало того, что он стащил у меня телевизор с видаком, так он еще и вваливался ночами специально пьяным, орал и устраивал скандалы. Пришлось поменять замок, но он стал колошматить в дверь, звонить мне на работу, и говорить всякие мерзости. В общем, просто почувствовал себя безнаказанным. Я очень долго все это терпела, уговаривала, хотела по-хорошему все закончить. Но не получалось. И вот тогда, когда я уже созрела для того, чтобы привлечь милицию и воевать уже с правами цивилизованного человека, ко мне на голову сваливается мама? Это ужасно! Она не переживет, что ее такая нежная, такая воспитанная девочка, ругается матом как сапожник, угрожает милицией и на ночь, чтобы уснуть, пьет виски.
Так вот, тогда она все-таки приехала. Не послушалась меня, и я терзаемая угрызениями совести, что я такая плохая дочь, даже не пригласила ее к себе. Я видела маму всего один раз. На третий день, она поменяла билет, и уехала, не простившись.
-Мил, а что она так быстро уехала?
-Она сказала, что ей тут нечего делать, что у нас у всех свои проблемы, и она не хочет никому мешать.
Прошло еще два года. За это время все нормализовалось. Я пришла в себя после развода с Олегом- хотя мне еще иногда хочется поджечь его квартиру. Купила машину- красный, лакированный, «Фольсваген-жук». Завела себе любовника. На мамины телефонные вопросы скоро ли я выйду замуж, честно отвечала, что не за кого. Что все нормальные мужики уже прибраны, или при ком-нибудь состоят. А я еще не встретила того, с кем мне бы хотелось жить долго-долго. Всегда.
-Ну, смотри, Мария, прособираешься, останешься одна!- каждый раз пугала маменька.
-Да ладно, мам, не волнуйся- нарочито беспечно отвечала я,- жизнь длинная, я еще встречу нормального человека.
И вот теперь она опять приезжает. Ну и что? Я уже большая. Я спокойная, рассудительная, уверенная в себе молодая женщина, ко мне приезжает любимая, единственная мамочка, которая так много для меня сделала. Я всегда знала, что именно я ее любимая дочка, и поэтому решила встретить ее по высшему разряду.
Утро я начала с уборки. Несмотря на то, что у меня всегда относительно чисто, по углам откуда-то собираются клубки пыли и Ромкины волосы. Немного о Ромке. Это еще одна из самых светлых сторон моей жизни!
В прошлом году мы с Максом, поехали как-то загорать в Водники. Возвращались поздно. На обратном пути Макс настоял заехать за продуктами в магазин. Ну, не нравится ему, что у меня всегда пустой холодильник. Я каждый раз терпеливо объясняю, что дома не ем, и мне не нужны продукты, в лучшем случае только фрукты, и йогурт. Но Макс помешан за здоровом образе жизни, и считает, что без нулевого творога начинать утро, это прямая дорога к язве желудка. Поэтому, даже когда он уезжает к своей жене, он затаривает мой холодильник качественными и здоровыми продуктами. Евойная супруга отдыхала на Кипре, и поэтому Макс на недельку поселился у меня. Естественно, был предупрежден, что именно ему придется заботиться о нашем питании, - мне легче сделать три сложнейших технических перевода. Так вот он затащил меня в магазин и бодрым шагом, прихватив тележку, ринулся между стеллажами в поисках экологически чистых продуктов. Я же застряла у киоска с японскими прибамбасами. Я обожаю японские вещицы. Они изящны, грациозны, воздушны, почти нематериальны, и в каждой из них таится скрытый смысл. Я могу часами торчать около каких- нибудь вазочек, меня могут привести в телячий восторг каменные подставочки для палочек, серебряные колокольчики, или набор тарелочек для суши. Просто люблю и все. Тем более, скоро грядет день рождения. Надо же подарить себе, любимой, что-нибудь для души. И только я приглядела себе чудненький японский амулетик, как услышала тихое, робкое покашливание.
-Кх- Кх,
Я обернулась. Рядом со мной стоял благообразный, чистенький старичок, невысокого роста и умоляюще глядел на меня.
-Что?- недружелюбно спросила я. Я не люблю попрошаек и терпеть не могу нищих. Просто брезгую. Но, присмотревшись повнимательнее к дедуле, я заметила, что дедок не выглядел бомжом. Одет он был в старенькую, но довольно чистую курточку, и в серые, непонятного цвета брюки. Дедок робко стоял напротив меня, прижимая одну руку к груди. Он помолчал немного, буквально какие-то доли секунды, и произнес так тихо, что я еле-еле расслышала:
-Девушка, купите котика.
-Кого? - изумилась я. Время было позднее, что-то около двенадцати ночи, и поэтому его предложение прозвучало нелепо,- Какого еще котика?
-Да вот этого,- И он вытащил из- за пазухи снежный комочек. Кусочек облака уместился на его заскорузлой ладони, слегка подрагивая.
-Котика? – заворожено повторила я, борясь с искушением схватить и прижать к себе это белое чудо. Но потом я вспомнила, что у бабушки кошка рожала по четыре котенка четыре раза в год! А что я буду делать с такой армией снежных комочков? Топить не смогу, продавать тем более. Через год все мои друзья будут с белыми котами, а количество моих питомцев будет расти в геометрической прогрессии? В этом году шестнадцать, в следующем тридцать два! Ну и ну!
-Девочка?- достаточно категорично и может даже немного грубовато спросила я, но, глядя на это чудо природы, уже поняла, что мне все равно, девочка это или мальчик. Я все равно куплю. Да разберусь уж потом как-нибудь с котятами.
-Нет, что вы. Это мальчик! - и старик, обхватив двумя пальцами беззащитное тельце, слегка приподнял его над рукой.
-Сколько?- уже более мягко спросила я, предполагая, что дед сейчас заломит сумасшедшую цену, и я тогда смогу отказаться с чистой совестью. Хотя мне уже очень хотелось купить это чудо. Но двести-триста баксов я бы просто пожалела.
А дед так же тихо сказал:
-Пятьсот рублей.
Это решило все. Отдав пятисотку, я аккуратно взяла в ладони этот сказочный комочек счастья и помчалась догонять Макса. Теперь я точно знала, что нам нужны продукты.
-Ну и как ты его назовешь?- спросил дома Макс, после того как мы вымыли это сказочное существо, и я удачно поймала пять жирных блох, ростом чуть ли не с самого котенка.
-Не знаю. Может Ромео? Ромяо? Как ты думаешь? Я недавно читала книжку Поляковой и там мне очень понравилась такса. Смышленая такая и прикольная. Пусть и у моего кота будет такое же необычное имя.
И я нежно погладила пальцем спящего котенка.
-По крайней мере, теперь у тебя хоть иногда будут продукты, -уже с закрытыми глазами пробормотал Макс.
Я сплю очень крепко. Чтобы разбудить меня, нужна канонада, поэтому и в эту ночь, я проснулась не сразу.
-Маш, смотри,- толкал меня Максим,- ты видишь, что творится?
-Господи, да что такое,- мычала я, отворачиваясь от Макса,- я спать хочу, отстань от меня, пожалуйста,- и никак не могла проснуться.
-Да проснись же ты, наконец,- легко тряс он меня за плечо.
Я с трудом открыла глаза и прямо перед своим лицом увидела привидение. Маленькое серое привидение, ростом с чашку тихо сидело на моей подушке, и на все комнату ярко-преярко горели два круглых как плошки глаза- один -зеленый, а другой красный.
-О господи! Почему он красный?- и моментально проснувшись, я соскочила с постели. Щелкнула выключателем верхнего света, совсем, забыв, что с моей стороны у кровати стоит торшер. Яркий свет залил спальню, а маленький белый котенок тут же зажмурился, свернулся в комочек, и сунув нос под лапу затих.
-Макс, что это было?
-Да я тебя бужу, бужу, а ты все никак не просыпаешься,- улыбнулся Макс.- Давай посмотрим какие у него глаза на самом деле? Ты вообще, хоть смотрела, когда покупала его?
-Нет. Мне просто он понравился. Я всю жизнь мечтала иметь белого, пушистого кота.
А Максим перевернув котенка кверху пузом, пощекотал пальцем живот. Маленький зверек потянулся всеми четырьмя лапами, как большая кошка и открыл глаза.
У нас в детстве дома было две кошки. У одной глаза были желтые. А когда она через две недели пропала, мы с сестрой притащили другую, черную Багиру. Так цвет ее глаз, был одного цвета с зеленкой на моих вечно разбитых коленках. У этого же малыша глаза были совершенно разные- один глаз напоминал спелую желтую грушу, второй- синее летнее небо.
-Вот это да!- удивленно сказала я и села на кровать,- Смотри, а он породистый! Я, правда, только слышала о разных глазах и где-то читала, но никогда не видела, а уж тем более и не предполагала, что они могут быть у моего собственного кота
-И за сколько ты купила этого разбойника?- поинтересовался Макс.
- Да ерунда,- отмахнулась я,- странно только, почему так дешево?
-Не гадай, все очень просто,- сказал Максим и выключил свет,- На выпивку не хватало твоему деду.- А назвать его стоило, например, Светофором. Подумай, а то Ромео как-то несерьезно.
Слова про выпивку как ни странно прозвучали очень убедительно, а вот насчет имени что делать? Я еще немного подумала, и решила имя коту не менять.
И вот сейчас, год спустя, этот снежный комочек вырос в огромного кота с шикарной белой шерстью. Шекспировское Ромео мягко трансформировалось в русского Рому. На его наглой, курносой морде застыла насмешливая улыбка. Он ходит по спинкам диванов, кресел и снисходительно поглядывает на всех сверху. Любит он только меня и мою племянницу Катю. Всех остальных, он не скрывая презирает, некоторых моих друзей напрочь игнорирует. Его шикарная белая шерсть доставляет мне массу проблем. Зато, теперь все мои вещи висят в шкафу, и если я до его пребывания в моем доме могла позволить себе придя с работы, снять платье и бросить его на кресло, или на диван, то теперь я очень хорошо знаю, что если я не уберу свои вещи, Рома моментально припрется, вспрыгнет, начнет топтаться на моих вещах, громко орать и привлекая к себе мое внимание, корчить ехидные рожи, как бы говоря:
- А ты, дорогая хозяюшка, завтра пойдешь на работу вся в белом пуху.
Несмотря на все эти минусы, у нас с Ромой особые отношения. Мы с ним привыкли, что нас двое. Мы любим разговаривать. Мы нежно любим друг друга.
Итак, мама. Я скаталась в магазин, накупила разных деликатесов- мне очень хотелось накормить маму повкуснее. Хоть она и говорит, что у них есть все, но таких продуктов, пирожных, колбас, рыбы, конфет, конечно нет. Полдня я убиралась, отмыла все что можно, оттерла, отскоблила полы и моя квартира, заблестела.
А потом позвонил Макс и предложил:
-Маш, давай я с тобой поеду встречать твою маму? Ну, зачем тебе заморачиваться, ночью машину ставить в гараж. Я Вас привезу, оставлю и поеду домой, не буду вам мешать.
-Давай, Макс, спасибо,- обрадовалась я,- Я уже совсем выдохлась, а самолет прилетает поздно.
Потом опять позвонила Мила.
-Алло! Мышь! Ну что, ты встретишь маму?
-Да, конечно.
-Привози ее ко мне,- сказала Мила.
-Мил, давай завтра,- прикинув все возможные варианты решила я,- пусть мама отдохнет с дороги, выспится, все-таки ей уже шестьдесят пять лет, а к тебе мы приедем завтра.
На этом и договорились.
Вечером за мной заехал Макс и мы поехали в аэропорт. Странно, но я испытывала какое-то необъяснимое волнение. Пока мы ехали по ночной трассе, я еще могла говорить на различные темы, шутить смеяться, нести всякую ерунду. Но чем ближе мы подъезжали к аэродрому, тем больше я волновалась.
«Что ты так волнуешься?- спрашивала я сама себя,- Ты что, экзамен собралась сдавать? Успокойся, к тебе всего-навсего на неделю приезжает твоя мама!»
Самолет приземлялся в час ночи, но народу в аэропорту было огромное количество. Все бежали, толкались, везли какие-то огромные тюки, чемоданы, и так и норовили наехать тележками на ногу. Мы нашли секцию выхода и встали. И вот объявили прилет. Повалили люди. Пристально я вглядывалась в лица, стараясь не пропустить родное лицо. Людей выходило множество, все очень разные. Стоишь, ждешь, а в голову лезут какие-то ненужные мысли. Вот вроде мы все одинаковые. Две руки, две ноги, два глаза, уши, волосы, но какие все-таки разнообразные комбинации могут сплести гены. Как странно иногда сочетаются черты. Вот передо мной прошло уже около тысячи человек. И ни одного похожего лица. Как интересно! Было бы интересно, если б люди с одинаковыми, или просто приближенными чертами лица имели схожие характеры. Вот, например, у Макса, прямой греческий нос, пусть бы, например, форма носа указывала на какое-нибудь достоинство или недостаток. Или вот все говорят, что я похожа на маму, наверное, тогда, у меня и характер должен быть как у мамы. А почему бы и нет? И тут я ее увидела.
Я ее не узнала, чуть не пропустила, просто сразу почувствовала, что это она. Раньше, еще три года назад, она была статная, красивая, хоть и крашенная блондинка, с пышными волосами, яркими черными глазами и ласковой улыбкой на лице. А тут я увидела совсем чужую женщину. Во-первых, этой женщине не было шестидесяти пяти лет. А все семьдесят восемь. Коротко остриженные седые волосы как прилизанные прижались к голове, и я с удивлением отметила, никогда не виденные раньше огромные оттопыренные уши. Эта женщина была меньше ростом. На лице застыло выражение брезгливости, а сильно поджатые в узкую полоску губы, только подчеркивали длинный утиный нос. А еще эта женщина с остервенением пинала перед собой спортивную сумку. Не везла на тележке, как другие люди, не тащила в руках, сгибаясь под тяжестью, а с каким-то остервенением толкала ногами эту несчастную сумку, заставляя двигаться ее вперед.
-Мама!- крикнула я, и мне стало стыдно. Нет, не за ее старушенский вид, не за ужасную, будто с чужого плеча, кофту (а ведь раньше она была модница!) а за то, что в глазах у нее сквозила ненависть ко всему. Ее большие черные глаза совсем не выцвели, но они так недобро посматривали по сторонам, что я совсем растерялась,
-Мама!- снова крикнула я и стала сквозь толпу пробираться к этой незнакомой старухе.
-Доченька,- засияла она, и я на мгновенье узнала в ней свою мать. Подоспевший Максим поднял с пола сумку.
-Мария, этот молодой человек с тобой?
-Да мама. Со мной.
И мы пошли к машине.
После первых вопросов о здоровье ее, папы, Милы, моего, Кати, она тихо спросила, глядя в спину впереди шагавшего Максима:
-Маша, он твой шофер?
-Нет, мам, он мой любовник.
-А почему только любовник?
-А потому, что у него есть жена и это меня устраивает.
Мама потеснее перехватила мою руку, и, прижавшись ко мне своим худеньким телом, сказала так тихо, что не только Максим ее не услышал, но и я еле разобрала, что она говорит:
-Жена, не стенка, возьми, и подвинь ее, дочка.
-Господи, мама, что ты говоришь. Во-первых, я не собираюсь никого двигать, а во-вторых, мне не нужен Максим в качестве мужа. Меня он устраивает в качестве любовника.
-Не понимаю,- сказала мама, и добавила с брезгливой интонацией.- Секс втроем что ли? А ты зря так разбрасываешься, он, кажется, хороший парень,- Но после этих слов она уже не обращала на Макса никакого внимания. Даже когда он довез нас до дома, и затащил мамину сумку мне в квартиру, она только процедила сквозь зубы:
-Ну. Спасибо, спасибо. Приходите на чаек.
-Спасибо,- сказал воспитанный Максим,- До свидания.- и ушел.
Мы проболтали почти до утра. Правда, тот наш единственный разговор нельзя назвать «поболтали». Этот термин предполагает свободное парение в общении, в котором собеседники не напрягая друг-друга, и слегка подыгрывая, с удовольствием соревнуются в словоблудии. Наш же разговор представлял собою преимущественно монолог с маминой стороны, в который я то и дело пыталась вставить то шутку, то фразу, то очередной вопрос. Сначала мама рассказывала мне о моих подругах. Я уехала из дома десять лет назад и за все эти годы виделась с ними всего пару раз. К моему удивлению, я не услышала ничего хорошего. Оказалось, что Светка Коклюшкина давно не заходила к ним, и люди говорят, что она шалава, Каринка, просто бессовестная, потому что прошла на рынке отвернувшись, и даже не поздоровалась, а Инка развелась с мужем и одна растит двух детей, а бедные дети плохо одеты и похоже всегда голодные. Все соседи наши сволочи, и к родителям никто чай пить, как ранее было заведено, не ходит, и к себе не зовут. Что наш папа совсем постарел и выжил из ума, что он наплевал на все приличия и завел себе любовницу, хотя две его предыдущие любовницы звонят время от времени маме и здороваются на улице…
От всего этого у меня закружилась голова:
-Да перестань, мама, какие любовницы! Я никогда не поверю в это!- и решив пошутить добавила,- А с другой стороны, если у него в семьдесят лет еще хватает силы и на любовниц, то мой отец молодец!
-Не говори ерунду. Ты, Маша, очень несерьезная. Все шутишь и шутишь.А то, что ты мне не веришь, это плохо. Ты всегда была на его стороне, одна порода. Вы обе всегда вставали на его сторону. Только не говори, что ты не помнишь как к тебе в школе, в третьем классе подошла какая-то девочка и сказала, что она твоя сестра?
-Да ты что, мам, такого не было!
-Неправда, ты сама мне рассказала! Ты просто забыла!
-Да не могла я забыть! Детская психика такая ранимая, восприимчивая, я помню себя с трех лет! Все свое детство до мельчайших подробностей, а уж такое, тем более, никогда бы не забыла!
- У тебя всегда была слабая память! Тебя спроси, так ты, наверное, не помнишь, как мы с папой ссорились?
-Конечно, не помню! Потому, что просто этого не было!
-Ты слишком многого не знаешь, моя дорогая. Даже я сама не сразу разобралась в этом ужасном человеке. А вот сейчас, на старости лет, все его гадкие стороны характера повылезали! Ты ведь даже не знаешь, что он меня хотел убить!
К этой новости я отнеслась уже не с прежним доверием.
-Убить? Да перестань, мам, как это убить? Признайся, ты нарочно это все придумала? Да?
-Нет, я ничего не придумала,- совершенно спокойно возразила она,- Я ушла в театр с соседкой, вечером прихожу, а он мне и говорит: «Если узнаю, что ты мне изменяешь, возьму ружье и застрелю!!!»
- Мама, что за бред! Мой папа интеллигент! У него два высших образования! Он никогда не сможет ни на кого руку поднять!! А уж убить –то и тем более. Ты все преувеличиваешь!
-Это для тебя бред,- отмахнулась она от меня как от назойливой мухи,- а я очень сильно испугалась, и с тех пор, даже если ему плохо с сердцем, я к нему просто не подхожу.
-Как это не подхожу? Ведь человеку плохо!
-Ничего, потерпит, пока я схожу к соседям и вызову скорую.
-И что, ты так и стоишь в другой комнате, и ждешь, когда он умрет?
-Да ничего он не умрет,- невозмутимо ответила она, и недобро прищурила глаза,- он еще меня переживет, а мне очень страшно. Он в прошлый раз сказал, что на тот свет без меня не уйдет. Вот я и боюсь. Боюсь, что подойду поближе, а он меня схватит и задушит.
И тут она улыбнулась.
-Только я теперь, Маша, хитрая. Я даже к телефону мимо него не хожу.
Боже мой, какой ужас! Мы с Милой живем тут спокойно, они нам ничего не говорят, живут далеко, варятся в своем «котле». А у них какие-то африканские страсти. Уже до убийства дело доходит! Может они оба сошли с ума? Я пытливо посмотрела на свою маму, ища следы безумства на ее лице, но она сразу догадалась.
-Что, Мария, ты мне не веришь? Думаешь, я сумасшедшая? Нет уж, не дождетесь!
-Мам, ну раз у тебя такая ужасная жизнь, уходи от него. Хочешь, переезжай ко мне, у меня места хватит, поместимся как-нибудь.
- Да нет, доченька, спасибо, но вот именно теперь я от него и не уйду. Раньше надо было, когда вы были маленькие, но уж очень хороший отец он был. Я, хоть его и не любила, но смотрела, как он с вами занимался, и это сдерживало меня. Я знала, что такого отца, я детям своим больше не найду.
-Да я уже десять лет живу сама, мама. Вот и ушла бы от него еще десять лет назад, раз он такой негодяй! Хоть последние годы пожила бы спокойно!
Каюсь, произнося эти слова, я кривила душой. Я твердо знала, что мой отец не негодяй. Я слишком хорошо его знала, знала мнения людей о нем, мнения друзей, сотрудников, моих друзей, соседей в конце-концов. И все в один голос твердили, что у меня замечательный отец- умный, деликатный, образованный, воспитанный, хотя и мама тоже ведь была замечательной… .
- Еще чего не хватало,- продолжала она, как заведенная пластинка, и все никак не могла остановиться,- Это молодая я не хотела с ним жить. А теперь пусть он мучается. Я его выучила- девять лет на моей шее сидел, школа вечерняя, институт, аспирантура. Думаешь, мне было легко? А еще он, знаешь, какой хитрый. Тот еще очковтиратель. Ты же помнишь, как все вокруг в него влюблены были всегда. Бабы, так просто вешались. Ну ничего. Теперь я ему буду мстить! Теперь- то я отыграюсь!
-А может не надо отыгрываться,- пожалела я папу,- пусть он поживет подольше. Все-таки он мой отец. А ты если хочешь, оставайся у меня!
-Нет. У тебя я не останусь, у меня еще есть дела.
-Брось! Ну, какие у тебя могут быть дела? Мы все здесь, здесь Катя, Мила. Мы с Милой очень часто говорим о том, как бы вам жить поближе. Не навещать друг друга раз в год, а ездить в гости, собираться вместе на дни рождения, на Новый год. Вот было бы здорово. А теперь расскажи мне о чем-нибудь хорошем. А то тебя послушать, так у всех все плохо. Не может же быть все плохо! Должно же быть, хоть что-то хорошо!
-Да.- С гордостью ответила она.- Вот у меня, все хорошо. Я теперь живу, как хочу. Хочу, готовлю обед, не хочу, не готовлю. Хочу, хожу гулять, не хочу не хожу. Даже если ваш папа зовет меня пить чай, то я прихожу к нему в комнату как в гостья, а еще я пью свой чай, тот который я принесла с собой. Представляешь, он в этом году меня хотел отравить, а ты что не знала? Я что, тебе не говорила? Я застала его, когда он сыпал белый порошок мне в суп.
-Все мама. Хватит, у меня уже нет сил это слушать, давай спать.- сказала я и пошла разбирать постели. До подъема на работу осталось два часа. И потому, что у меня голова была напичкана всякими негативными новостями, я машинально, не задумываясь, поинтересовалась:
- А ты в гробике будешь спать?
-Что?- Взвизгнула она,- подожди меня хоронить! Я еще поживу!
-Ой! Прости, мам, - извинилась я и достала подушку.
Конечно, мама не знает этот прикол. Давно, еще только когда я закончила институт у меня была подружка, Ленка Чеснокова, и у этой Ленки была непозволительная роскошь- собственная квартира. Иногда, после веселых гулянок, мы оставались у нее ночевать. Так вот тот, кто первый отрубался, тому мы и разбирали кресло-кровать, который Ленка презрительно называла «гробик». Остальные спали вповалку на диване. И каждый раз мы смеялись и гадали, чья очередь в этот раз спать в гробике. Потом дороги наши с Леной разошлись, но выражение, крепко привязанное к креслу-кровати, осталось. Больше всего оно нравится моей племяннице, Кате. Иногда, когда я в пятницу (правда, очень редко) забираю ее к себе после школы с ночевкой, непосредственный ребенок, летя изо всех сил к моей машине, на бегу, на весь школьный двор, радостно кричит во все горло:
- Только, чур, я буду спать в гробике!!!
Конечно, все мамаши, встречающие своих деток, оборачиваются и смотрят на нас как на последних психов.
Рухнув в постель, я долго не могла заснуть. Мой дом, мой любимый дом, дом моего детства, все то, чем я гордилась, что поддерживало меня в трудные минуты, тот дом, по образу и подобию которого я строила свой, рухнул в одночасье. Мама казалась сумасшедшей. «А вдруг она возьмет ножик и зарежет меня ночью? Справлюсь ли я с ней? Где-то я читала, что сумасшедшие обладают нечеловеческой силой»,- мелькнула шальная мысль, но я отогнала ее. Да, конечно, очень даже похоже, что мамочка не совсем нормальная, но не будет же она убивать меня за то, что я «папина порода».
Ночь я спала плохо. Мама то и дело ходила на кухню, включала в коридоре свет и звякала какими-то склянками. Но утром, когда я уходила, она спала как завзятый пожарник. На спине и с громким храпом.
-Мила!- позвонила я сестре с работы, - я не знаю, что будет когда мы к тебе приедем, но я хочу тебя подготовить- наша мама сумасшедшая. Она всю ночь рассказывала такие пакости про папу, про всех наших знакомых, про друзей, что я стала серьезно сомневаться в ее умственных способностях! Позвони, пожалуйста, папе и спроси у него, правда ли, что они едят раздельно, и что она однажды бросила в него ножик? Правда ли она ходила к киоскерше на углу дома и устроила скандал, потому что та, якобы, является папиной любовницей? Как ты думаешь, может быть стоит показать ее психиатру? Хотя на самом деле все это грустно. Я привыкла, что у нас нормальные родители, а теперь все, оказывается, была ложь? Ее послушать, так она всю жизнь ненавидела нашего папу. А зачем тогда, спрашивается, жила с ним столько лет и продолжает страдать и жить сейчас? Тоже мне, великомученица!
-Да нет, Мышь, не волнуйся. Никакой лжи не было, мы бы с тобой почувствовали. Никто не сможет тридцать пять лет искусственно создавать иллюзию счастья, -сказала сестра,- Мы действительно жили счастливо, в любви и в согласии, и они были другие. Поэтому, успокойся, возьми себя в руки, и приезжайте вечером к нам.
Потом я позвонила маме.
-Мамулечка! Привет! Ну, как ты там? Выспалась? У тебя все нормально? Там в холодильнике куча продуктов. Это все я купила специально для тебя, кушай на здоровье! Там и сметанка, которую ты любишь, и булочки. Ты давно встала?
-Спасибо, Машенька, я встала рано и сразу стала убираться. У тебя ужасная грязь! Я столько мусора вывезла и устала страшно! Мне ведь уже нельзя так напрягаться. У меня возраст. А сейчас я проголодалась, и не знаю, что можно кушать, а что нельзя!
-Боже мой, мама, что за странные вопросы? Да все можно, даже нужно кушать. Я специально для тебя ходила в супермаркет. Просто открываешь холодильник и ешь все, что увидишь. А почему это ты говоришь, что у меня грязь? Я убиралась к твоему приезду! Правда!
-Убиралась? Непохоже. Во- первых везде кошачьи волосы- и на мебели, и на посуде. А только что, я нашла длинный белый волос в кастрюле. Кошку надо отдать,
-Отдать Рому? Да ни за что! И потом, может это твой волос!
-Фу, Маша, как ты можешь так говорить? Тебе надо что-то делать с кошкой. И еще я сняла твое постельное белье.
-Зачем? Оно чистое. Я постелила его вчера!
-Маша,- и она многозначительно приглушила голос,- у тебя пахнет мужчиной!
Я захохотала на весь офис.
-Мама, у меня не может пахнуть мужчиной. Макс, он просто помешен на чистоте! Чистюля, каких свет не видывал! Он просто стерильный, он моется три раза в день, а задницу свою моет еще чаще!
Коллеги удивленно оглянулись на меня, и я продолжила уже шепотом:
-Мамочка. Ничего не делай, брось все, я скоро приду и мы поедем к Миле.
-Ты стала очень резкой и колючей деточка, тебе ничего нельзя сказать,- с этими словами, не прощаясь, она повесила трубку.
Вечером мне пришлось выдержать еще одну атаку. По дороге к Миле мы заехали в супермаркет купить торт к чаю и фрукты для Катерины. Я везла впереди тележку, время от времени предлагая маме посмотреть на продукты, и выбрать что-нибудь вкусненькое, а заодно отвечала на сотни самых разнообразных вопросов:
-Мам, купить маслины, будешь?
-Нет. Не буду. Они противные. Маслянистые и пахнут бензином. Фу. Скажи мне, Мария, почему у тебя такая странная прическа?
-Нормальная прическа. Это сейчас самый писк.
-Ничего не понимаю. Какой еще такой писк? Разве это прическа? Какие-то косицы разной длины.
-Мам, это креатив, будешь «Рокфор»?
-Нет. Я плесень не ем. Меня от него тошнит, А почему ты не на каблуках? У тебя такие красивые ноги, когда ты на шпильке. И вообще, почему у вас почти все женщины ходят в туфлях на низких каблуках? И эта. И вон та. Это же некрасиво, и задницы у всех висят. Вон! Посмотри! Фи!
-Нет, я не хочу, и не буду смотреть. Я сегодня тоже без каблуков, потому что это удобно. Тем более, что я за рулем, и знала, что сегодня буду много ходить. Будешь мидии?
-Нет, даже не предлагай! Меня сейчас вырвет! Они похожи на детские письки.
-Господи, мама, ну что ты несешь! Ну почему тебе ничего не нравиться, почему ты все отрицаешь? Ну ладно, ты не ешь эти продукты и бог с ними, но ведь послушай сама себя, что ты говоришь! Тебе же все плохо!
-Мне плохо? Да ты что? Машенька! Мне все хорошо, доченька, только поедем побыстрее к Миле. Я устала.
-Поедем.
Пятнадцатиминутную поездку в машине я терпела уже через силу, боясь сорваться и наорать на нее. А она ни на минутку не выпускала меня из-под контроля:
-Маша! Как ты едешь! Осторожнее! Сейчас загорится желтый! Ты что, не видишь, вон та машина едет прямо на тебя! Нет, мне лучше было с тобой не садиться! Лучше бы я поехала на метро! И зачем я только села в твою машину! Если бы я знала, что ты совсем не умеешь водить, то ни за чтобы не села! Боже как ты ужасно едешь! Ты что, смерти моей хочешь?!
-Мама, перестань сейчас же визжать,- наконец, не выдержав, сквозь зубы процедила я,- если ты сейчас же не замолчишь, то мы точно врежемся в кого-нибудь.
Как ни странно, это подействовало, и мама замолчала. Она подозрительно пялилась в окно, искоса посматривала на меня, неодобрительно качала седой головой и что-то бормотала себе под нос.
Наконец, я припарковала машину у Милиного дома и отстегнув ремень безопасности, открыла ей дверь.
-Ну, вот видишь, нормально доехали, а ты боялась!
-Мы доехали, потому, что я молилась,- отрезала как бритвой моя мама, и пошла вперед, оставив меня наедине с сумками.
-Ну, как она?- спросила меня на кухне Мила, наливая вино в кувшин.
-Как? Просто ужасно! Ты хочешь оставить ее у себя? Если ты не хочешь разводиться с мужем, то не советую. Я так устала за один день общения с ней, больше, чем если б я рубила дрова! У меня такое ощущение, что все мы в грязи. И ты, и я, и папа, и все наши знакомые и друзья!
-Да нет, Маш, ты преувеличиваешь. Оставляй маму у нас и не волнуйся. Все будет хорошо.
- Сомневаюсь, -сказала я и налила себе еще вина.
Ужин как не странно прошел тепло. Вернее относительно тепло. Конечно, этому немало способствовала маленькая Катя, которая своей непосредственностью разряжала обстановку, третий Милин муж, потому что он вообще мужик «тонкий» и умный, щебечущая как канарейка хорошая хозяйка-Мила и конечно я, через силу улыбающаяся, не встревающая в разговор и настороженная. Мне казалось, что только одна я чувствую напряжение. А также яд и фальшь в маминых словах Но Мила, ее третий муж, и Катя, все они очень легко и по-доброму общались с мамой и я стала сомневаться, может, это я не права, может, я слишком придирчиво отношусь к маме? Вон ведь как она воркует с третьим Милиным мужем. И не подумаешь даже, что, только что она изрекала такие мерзопакостные вещи. А папа? Чем мой папа провинился? Да нет, наверное, это просто я не выспалась и воспринимаю все слишком остро? Ну, пожаловалась она на папу, и все, ну рассказала в сердцах, что у нее там наболело, ну, может, слегка преувеличила, а я принимаю все за чистую монету. Вон как она по-домашнему пьет вино и улыбается. Может, это только мне кажется, что фальшиво, может стоит валерьяночки на ночь попить? Все-таки родители, это больная тема для каждого из нас. Надо воспринимать их такими, какие они есть. Не надо преувеличивать их достоинства, и тогда, может, будет легче смириться с их возрастными перевоплощениями?
Досидев до десерта, я смылась. Да, я могла еще немного посидеть, пообщаться, но у меня почему-то растаяло всякое желание поговорить. Я перестала верить в мамину искренность, меня стали раздражать ее разговоры, ее смех. Я винила в этом себя. Мне необходимо было восстановить к ней свое прежнее отношение, и поэтому я поспешила ретироваться, решив для себя, что если мама сама не соберется ко мне в течение этой недели, то настаивать я на этом не буду.
Приехав домой, я позвонила папе.
-Привет, папуля. Не волнуйся у нас все хорошо. Вот сейчас отвезла маму к Миле. Заберу, когда захочет. Как устанет от них. Все-таки там Катя-веретено. Пап, а скажи-ка ты мне, пожалуйста, тебе не кажется, что наша мама немного странная? Даже не немного! Что ты говоришь? Что она нервничает и волнуется за нас? Да? Что нам надо быть повнимательнее с ней? А что она иногда говорит странные вещи, ты не замечал? А может просто показать ее психиатру? Нет? Что? У нее все нормально? Да она такого здесь порассказала! Что?! Не обращать внимания?! Все это ерунда?! Ну, что ж, тогда, спокойной ночи, папочка.
Ну и ну. Это сколько же лет я не видела родителей? Пять? Всего пять лет! Как-то не совпадали наши отпуска и когда они приезжали к сестре, я была то в отпуске, то в командировке. Вот и получила сполна. Двух сумасшедших в одном флаконе. Куча народу живет с родителями, и, наверное, все-таки с годами как-то притираются. Наверное, когда долго живешь вместе, не очень заметно, что они сходят со временем с ума. А может еще хуже. Это у меня такой случай, ну приехали, ну пообщались, но уехали же! А если приедут навсегда? Ведь придется же их забирать когда-нибудь. Пусть не сейчас, пусть через десять лет. Но что с ними тогда будет? Какие они будут? Страшно подумать.
В течении недели, я исправно звонила маме и стараясь быть хорошей девочкой спрашивала, как она себя чувствует. Но отождествить эту «старуху» с моей настоящей мамой было очень трудно. Говоря с ней по телефону, я постепенно забывала ее последний образ, и все вставало на свои места. Мы спокойно разговаривали, она так же, как всегда, интересовалась как у меня дела и кушала ли я сегодня. Я так же, как всегда, спрашивала ее о здоровье. С телефонными разговорами возникала иллюзия, что она опять далеко, за пять тысяч километров, и она опять прежняя. Такая же ласковая, добрая, заботливая мама, которую я любила всегда. Постепенно к концу недели я успокоилась. Один раз даже съездила к ним на ужин. Старушка вела себя адекватно. Я почти не услышала выпадов в свою сторону, в сторону третьего Милиного мужа, и нашего папы.
-Ну как,- спросила я Милу, куря с ней на кухне.
-Ужас,- сказала сестра и закатила глаза- при всех она держится и молчит, но когда мои ложатся спать, я получаю всю информацию сполна.
-А не кажется ли тебе, что у нее съехала крыша?
-Не думаю, если и съехала, то только чуть-чуть. Она прекрасно ориентируется в обстановке, и прекрасно знает, что и когда можно говорить. Никакого сумасшествия нет и в помине.
-А ты возьмешь ее к себе на старости лет?
-Боже упаси, Мышь, давай я возьму к себе папу, а ты возьмешь маму. Все-таки это ты, любименькая маменькина дочка, а мы с ней, если ты помнишь, не ладили с восьмого класса. Я и замуж-то выскочила, чтобы избавиться от их с папенькой опеки.
-Хорошо,- согласилась я, вспомнив, что надо выполнять дочерние долги.- Хороша же тогда у меня будет жизнь. Вернее вообще никакой жизни. Но я думаю, что это все выплескивается потому, что мы долго не виделись. Поживем вместе, и она станет вести себя нормально.
-Ну-ну,- сказала Мила и мы пошли пить чай.
-Это вы про меня там говорили?- настороженно приподнялась из-за стола наша мама.
-Нет, мам, мы говорили о работе.
-Неправда, я все слышала, вы говорили, что у меня съехала крыша. И это ты говорила, Маша. Какая ты стала невозможная!
-Нет, мам, это не про тебя,- стала выкручиваться я,- тебе с твоим слухом можно в ФБР работать. Мы говорили о моей подруге, что она встретилась с каким-то мужиком и у нее съехала крыша,- вдохновенно продолжала врать я,
- С крышей у меня гораздо лучше, чем у вас,- не поверив мне, выпалила она,- А вы такие молодые, а уже совсем плохие.
-Ладно, мам,- сказала я, - хорошо, мы плохие, а ты хорошая. Скажи лучше, когда ты ко мне собираешься?
-Я, Машенька, сейчас к тебе не поеду, здесь у меня есть внученька,Катя, а у тебя я уже была. Кроме того, у тебя должна быть личная жизнь. Но я не Макса имею в виду, ты понимаешь, Лучше, давай, ты поедешь меня провожать. И лучше на такси.
-Нет, - решительно возразила я,- самолет у тебя ночью, такси ночью очень дорого, я сама тебя отвезу. Но ты не волнуйся, я буду ехать очень осторожно.
С этими словами я поцеловала ее и уехала.
Все оставшиеся дни, мама, ее образ, ее слова и фразы не вылезали у меня из головы. И даже если я ненадолго отвлекалась, то вечером звонила Мила и шепотом жаловалась на те же темы, речи и проблемы, которыми мама грузила и меня.
-Мышь, это невозможно, она перессорилась со всеми своими друзьями! С нашими друзьями! Она расплевалась с родной сестрой! Она ходит по городу и устраивает везде скандалы ревности! Она сказала, что у папы уже трое внебрачных детей! Представляешь, что там думают люди?
- Мила, чихать двадцать раз на людей, ты там уже не живешь!
-Машка, но ведь как стыдно!
-Да, стыдно, а что поделаешь? Я тоже не знаю, что делать. Но давай посмотрим на это с другой стороны .Одна маленькая старушка, приехав на неделю, взбаламутила всех! Я уже ни о чем даже думать не могу, только о ней! Зато, теперь мы с тобой перезваниваемся каждый день, а раньше по неделям не разговаривали. Может у нее план сплочения семьи?
-Глупости, Мышь. Ты все никак не вырастешь. И отношение к родителям у тебя осталось детское. Помнишь, как мы в детстве смотрели мультик «Каникулы Бонифация»? Так вот ты до сих пор, наверное, думаешь, что приезды папы-мамы это вот такие веселые и радостные каникулы? Спустись на землю и посмотри на них другими глазами. Они, Мышь, такие же люди, как и все, не идеализируй их.
-Я не идеализирую их, ты пойми, но они какие-то оба странные! Люди не должны быть такими злыми, такими нетерпимыми. А тем более после стольких прожитых лет.Они должны любить друг друга или хотя бы уважать.И уж тем более не доставлять друг другу столько отрицательных эмоций!
-Да, но они наши родители, а других у нас нет.
Я задумалась. А, может, Мила права, и я, как в том мультике, жду повторения детства? Ведь когда я училась в МГУ, я ездила домой и зимой, и летом. И это были настоящие «каникулы Бонифация». Естественно, все, что меня огорчало или тревожило, я не возила с собой. Меня ждали, любили, и я не могла разочаровать своих родителей. Они верили в меня и верили мне. И все наши встречи были окрашены в светлые и радостные тона счастья. Теперь я выросла, встала на ноги, и теперь очередь родителей ездить на «каникулы». Я очень старалась и очень хотела сделать их радостными, счастливыми и веселыми. Почему не получилось? Почему мы перестали соблюдать элементарные правила? Откуда эта грязь? Куда делось наше бережное отношение друг к другу, почему мы стали чужими? Хорошо, пусть у родителей это называется «старость», но почему в этот приезд я поняла, что не люблю их? Как вернуть эту любовь? Но осталась благодарность, остался долг. Я выполню его. Даже несмотря на то, что мои родители превратились в старых, подозрительных, вечно недовольных, скабрезных стариков с отвратительным характером и нетерпением к окружающему миру.
Наступил день отъезда.
Накануне третий Милин муж привез маменьку ко мне домой, и наклонившись ко мне, доверительно сказал:
-Маш, у меня для тебя есть потрясающий жених. Алексей. Хирург, отличный парень. Я его двадцать лет знаю. Давай я вас познакомлю. Это не сводничество, не думай. Просто познакомлю и все. А ты дальше сама решай.
-Давай,- согласилась я,- Спасибо за маму. А насчет знакомства немного страшновато звучит- двадцать лет. Часом не пенсионер?
-Нет,- помахал рукой из машины третий Милин муж,- Мы с ним вместе ходили в школу.- И уехал.
-Маш, день назначили?- тут же спросила мама, даже не дождавшись, когда мы дойдем до лифта.
-Какой день?- не поняла я.
-День знакомства с Алексеем? Надо бросить Макса. Он женат. Тебе нечего ловить, тем более, что ты не хочешь его отбивать. Нечего на него тратить время. Вот, познакомишься с Лешей, и все будет хорошо.
-Что, хорошо,- постепенно зверея спросила я.
-Все,- невозмутимо ответила она и подняла на меня свои спокойные глаза.- Все будет хорошо. Познакомишься, выйдешь замуж, у тебя будет семья. Я знаю.
И открыв входную дверь, она прошла в комнату. Я, как привязанная, шла за ней.
-Мама! Нас хотят всего-навсего только представить друг -другу! Ты понимаешь, что люди все разные, что мы можем не понравится. И вообще, может у него уже кто-то есть!
-Ну и что,- так же уверенно ответила она,- а ты лучше, я знаю, ты ему понравишься. Я буду молиться за тебя. Только ты грубая стала, Маша и очень резкая. И вообще ты не серьезная. Тебе надо будет себя правильно преподнести.
-Боже, мама!- и я плюхнулась со всего размаху в кресло,- что значит преподнести? Ну хорошо, давай, я сыграю! Кого там надо сыграть? Пай девочку? Да, пожалуйста! Разбитную бабенку! Да, как нечего делать! У меня талантов много, но! Но потом-то мне это надоест, я терпеть не могу притворяться! А тебе не приходило в голову, что он как раз, может быть, любит именно таких женщин, как я настоящая? А?! Зачем мне себя преподносить? У меня что, мало достоинств, или совсем нет гордости? Или, я дура набитая? А ты не допускаешь другой вариант? Что это мне может он не понравится?
-Не кричи на меня, Маша, пусть он тебе понравится. Миле он понравился, она разбирается в людях. А ты нет.
- Мама! Хватит меня учить, я уже была замужем!
-Вот и я про то же говорю- парировала она, - раз сама не разбираешься, послушай хотя бы маму и сестру!
Махнув рукой и еле сдерживаясь, чтобы не наговорить гадостей, я ушла спать, наказав маме завтра вечером быть готовой к отъезду.
Весь следующий день у меня все валилось с рук. Я уже остыла, и мне опять стало казаться, что я действительно жестокая и грубая. Мама вот приехала в кое веки, а я, свинья такая, все время ей грублю, препираюсь с ней. Отвечаю резко. Смеюсь. Конечно, ей обидно. Ну что мне стоит промолчать? Соглашаться, не перечить? Ведь через несколько лет, когда их с папой не будет, я буду корить себя за то, что была так невнимательна к ним, что называла маму сумасшедшей. Ведь родителей не выбирают, а они столько для меня сделали. И полностью успокоившись, чему немало, я думаю, способствовал красноморский отдых, который мы провели вместе с Максом, я поехала домой полная решимости быть поласковее с собственной матерью.
Но, едва открыв мне дверь, она опустила глаза, и не смотря на меня виновато сказала:
- Машенька, может быть, ты будешь ругаться, но я сказала Максиму, что у него есть своя жена, а он кобель, и нечего ему тут делать.
Я, как и всякий разумный человек, терпеть не могу, если кто-то лезет в мои дела. По-правде сказать, я и не помню даже хоть одного такого факта. Мы с друзьями не осмеливаемся давать советы на личном фронте, и я думаю, что это правильно. Я сама никогда ни к кому не лезу в личную жизнь. Вот если спросят, то скажу что думаю по тому или иному поводу, а так – нет. Поэтому, оторопев от такой наглости, от такой бестактности, какой я, надо сказать, не ожидала, я остановилась в дверях и молча, пытаясь вычислить, какие сюрпризы еще меня ждут, смотрела на свою маменьку. А она в свою очередь умоляюще смотрела на меня. Ее глаза, которые жгли, когда она была в гневе, сейчас превратились в две сморщенные, несчастные вишни.
-Хорошо, мама, не волнуйся,- спокойно, собрав волю в кулак, сказала я,- Плохо, конечно, что ты решила все за меня, но я как-нибудь с этим разберусь.
-Я даже не знаю, как это так у меня получилось,- заулыбалась мама,- просто он позвонил, спросил тебя, а я поинтересовалась где его жена, а потом спросила, не стыдно ли ему так жить перед Богом?
-Черт с ним,- устало сказала я, и пошла в комнату. Но в это время приоткрылась с кухни дверь, и в комнату проскользнул Рома. Боже! Это был не Рома. Не мой любимый пушистый кот, не гордость моего дома! Это жалкое существо, лишь отдаленно напоминало Рому! От его красивой белой пушистой шерсти, не осталось и следа! Вся шерсть на его спине, голове, лапах, бочках и животе была аккуратно выстрижена почти до самого тела. На овчарне вместе с овцами его постригли бы куда лучше! Сейчас он представлял из себя непонятное уродище, с неровными клоками волос, торчащими во все стороны! Он рванул ко мне, и, прижавшись к моим ногам, оскорблено мяукнул.
-Мама! Что это!- в ужасе вскрикнула я.
-Не кричи, Машенька, у тебя везде кошачьи волосы, это очень вредно. Ты их ешь, пьешь, дышишь ими и представь только, сколько их у тебя в желудке и в легких. А так лучше. Я уже и полы везде помыла, и посуду всю перемыла и все пропылесосила. А Рома совсем и не сопротивлялся. Я ему больно не сделала, не думай. Ему так даже лучше. Легче, что ли. Сейчас же лето, посмотри как ему хорошо, не жарко!
Я не ругаюсь и не кричу никогда. Я вообще никогда не повышаю голоса ни на кого, ни на работе, ни дома. Самое ругательное слово в моем обиходе, это слово «сволочь», но и его я употребляю крайне редко. Последний раз оно пригодилось мне в качестве эпитета для Олега. Но это не значит, что я не знаю ругательные слова. Конечно, знаю, но не люблю их слышать, не люблю их употреблять. И в данный момент я еле-еле удержалась, что бы не вспомнить про чью-то там матушку.
-Я вообще не понимаю, как ты могла это сделать!- не совладав с собой, заорала я,- Как вообще ты до этого додумалась! Я не знаю, что тебе сказать, но то, что ты сделала с Ромой, это ужасно! Ты даже не посоветовалась и не спросила разрешения! Ни один человек не додумался бы до этого! Как можно взять беззащитное живое существо и постричь! Он же не может ничего сказать, может ему это неприятно, он даже сдачи дать не может! Теперь у меня вместо кота, черт знает что! А ты спросила его, как он перенесет это унижение? Сколько он будет восстанавливать свою нервную систему!
Я схватила бедного Рому и прижала к себе. Он ткнулся своим носом мне в ухо и обняв меня за шею лапами затих. Бедный Рома! Мне показалось, что он прекрасно понял, что с ним сотворили, и ему очень стыдно быть лысым.
А мама стояла предо мной, вся потерянная, маленькая сухонькая старушка, теребила в жилистых ручках какой-то застиранный платочек, и мне снова стало ее жалко. И стыдно за себя, за то, что я не выдержала и наорала на нее. Ведь она хотела как лучше.
Я остановила себя на полуслове, встала и пошла молча переодеваться.
В Домодедово опять было много машин, за неделю ничего не изменилось. Так же горели прожектора, Так же высаживались пассажиры, и глядя на них, я дала себе слово не срываться и вытерпеть последний час, чего бы это мне не стоило.. Я припарковалась, включила сигнализацию и твердо сказала маме.
-Значит так. Слушай меня внимательно. Вот тебе моя сумочка. Держи крепко, не потеряй, там деньги и документы. Я возьму твои обе сумки и пойду вперед. Сумки тяжелые, пойду я быстро, поэтому иди за мной и не отставай. Регистрация на твой рейс уже началась. Поехали.
С этими словами я нагнулась, перекинула лямку большой сумки через плечо, взяла в другую руку вторую сумку, поменьше, но не менее тяжелую, и шагнула на зебру, ведущую через площадь. И в это мгновенье я услышала сзади истошный визг:
-Машенька, девочка! Отдай мне сумку! Тебе тяжело! Тебе нельзя тяжести поднимать! Дай мне!
И она схватилась за лямку на моем плече, и стала рывками дергать ее на себя. А сумка весила никак не менее десяти килограмм. Но я уже закусила удила и продолжала шагать тем же мерным шагом, и молча. Люди расступались передо мной, некоторые оглядывались, многие просто останавливались и с любопытством наблюдали за нами, а она волочилась за мной, дергая к себе эту сумку и вереща на всю площадь:
-Машенька, отдай ее мне! Я кому сказала, отдай ее мне!
Так, под визг собственной мамаши, я влетела в здание аэровокзала и плюхнула сумку на пол.
-Ну что ты кричишь! Ты что не видишь, сколько там машин! Неужели ты не поняла, что я не отдам тебе эту сумку, именно потому, что она тяжелая? Почему ты не слушаешься, когда тебе говорят? Почему ты думаешь, что ты самая умная? Я уже выросла, понимаешь?
- Ну, Машенька, я же за тебя беспокоюсь, мне же тебя жалко!
-О! Господи, мама, не надо уже беспокоиться! Хватит!
-Как же не надо! Вот у тебя будут собственные дети, тогда и поглядим!
-Слава богу, я пока не собираюсь заводить детей.
-Ничего, выйдешь замуж за Лешу и заведешь!
-Мама! Прекрати!
-Все-все. Я уже прекратила.
Непостижимо, но последнее слово она все равно оставляла за собой!
Все дальнейшее пребывание в аэропорту я помню уже как в тумане.
Во-первых, мама напрочь отказалась упаковывать багаж. Она настаивала, что обе сумки она возьмет с собой в салон, в качестве ручной клади. Даже самые неоспоримые доводы, что ей будет очень тяжело, что нести далеко, что по ступенькам трапа она не справится, а ей вряд ли кто поможет- не подействовали. Двадцать минут уговоров ни к чему не привели.
Во- вторых, рейс задержали на час. Очередь на регистрацию озверела в конец. Сначала мама кому-то горячо доказывала. что они не тут стояли, а стояли за нами, Потом она помчалась в туалет- я уже чувствовала себя соляным столбом и ни на что не реагировала. Обратно, к восприятию мира, меня вернул служащий аэропорта. Подняв серо-голубые безмятежные глаза, он сказал:
-А какую сумку будете сдавать в багаж?
- Никакую,- ответила я.
-Девушка, это не возможно,- Так же вежливо и спокойно возразил он,- согласно инструкции, в салон самолета, вы можете взять ручную кладь, весом не более пяти килограммов. Я не могу нарушить инструкцию.
-Молодой человек,- взмолилась я,- Ну, пожалуйста, пропустите эту женщину. Она уже пожилая, а упаковывать сумку времени нет, регистрация заканчивается, мы просто-напросто не успеем, хотя и приехали рано. Можно мы не будем ее сдавать?
-Нет,- так же непоколебимо сказал служащий,- не положено.
И вдруг, в это время моя мама быстро схватила тяжеленную сумку и резво прыгнула в сторону. Я еле успела ухватить ее за рукав.
-Ты куда?- удивилась я.
-Видишь, не берут!- громко, на весь зал, крикнула она,- Надо обязательно упаковать, а то все разворуют!
Мне стало стыдно, я залилась краской.
-Мама! Мы не успеем, регистрация заканчивается! Ты хочешь остаться?
-Не в коем случае!- уже в каком-то нездоровом ажиотаже закричала она в ответ,- Я так устала в вашей Москве! Я хочу домой!
Люди, стоявшие за моей спиной и молчавшие до сей минуты, тут же почему то засуетились.
-Ну скоро вы там!- заорали они,- Уже регистрация заканчивается! Мы из-за вас опоздаем в самолет!
А в это время из-за стойки выглянул тот самый служащий и невозмутимо спросил:
-Ну так что, регистрировать ваш билет или нет?
-Регистрировать,- ответила я, ощущая себя в дурдоме. Отобрала у мамы сумку и швырнула ее на весы.
-Осторожнее, Маша!- завизжала она.–У меня там конфеты! Ты все помнешь!
-Уже все равно,- сказала я,- все равно помнут в самолете,- взяла ее документы, и мы бегом побежали к секции выхода.
- Машенька, ты сейчас поедешь, будь осторожна, я за тебя так волнуюсь, не гони не в коем случае. Я как приеду, сразу тебе позвоню. И вот еще что. Ты все свои золотые колечки кладешь в шкатулочку. Они у тебя на виду, у зеркала. А золото имеет свойство притягивать к себе. Надо спрятать. Ведь к тебе же ходят друзья. Подруги. Макс, в конце концов. Любой, даже самый хороший человек не устоит перед искушением. Спрячь все. А то уйдет золото, и не найдешь, и не узнаешь, кто вор. Все целую тебя. Не обижайся, если что не так. Я позвоню.И,смотри не упусти профессора!
С этими словами, она выдернула из моих рук сумку, на огромной скорости промчалась сквозь металлоискатель и легко понеслась по коридору вслед за уходящими пассажирами.
Я же осталась стоять с ощущением, что меня всю вымарали дерьмом. Наплевали напоследок в душу и облили грязью всех моих друзей. Просто так, походя. Даже не зная их и не представляя себе, что они за люди.
Я ехала домой и злилась. Почему, ну почему у меня такие странные родители. Почему у них все плохие, подлые, непорядочные. Почему мама не сказала ни одного доброго слова ни про кого? Ведь есть же другие родители! У одних моих друзей, родители живут вместе с ними и всегда рады всем, кто к ним приходит в гости! К другим родители приезжают из деревень или из других городов с подарками, с гостинцами. Радуются каждому дню проведенному вместе. Нет, мне не надо подарком, мне не надо гостинцев. Мне нужно, чтобы родители приезжая несли с собой хоть какой-нибудь позитив, чтобы они радовались, что Мила наконец-то нашла себе хорошего человека, что Катя растет умной здоровой девочкой. Что я тоже здорова, и у меня куча друзей, и я довольна собственной жизнью. Зачем меня жалеть? Говорить, что бедная, несчастная, потому что незамужняя. Странная точка зрения. Почему нельзя быть просто довольным и счастливым ? Я что, убогая какая-нибудь? Мне раньше, так хотелось жить с ними одной семьей. Все вместе собираться за столом, пить вечерами чай, беседовать. Ведь это так здорово, когда дружная семья. Что же случилось с моей семьей?
Я нажала на педаль газа. А что это значит, спрячь золото? У меня что, все друзья воры? Да за столько лет, сколько мы дружим, у меня даже в мыслях не было ни разу о нечистоплотности моих друзей. Да, Олег упер телевизор. Выгнанный муж. Но это со злости. У него есть деньги, просто он хотел, чтобы я побегала за ним. Фиг с ним, с телевизором, так же впрочем, как и с Олегом. Все равно никуда не денется, появляется же иногда. Я с ним еще поквитаюсь. А Рома? Что она сделала с Ромой? Может, она думала, что я вспылю и устрою скандал, и тут уж она оторвется по полной, и выскажет мне все: и какие неблагодарные дети, и как на них нельзя надеется? Такие фразы тоже звучали в этот ее приезд. Господи. Почему же у меня такая мама?
И в этот момент краем глаза я увидела летящую мне наперерез машину. Я резко сбросила скорость и нажала на тормоз. Машину повело и закрутило. Фонари с немыслимой скоростью образовали вокруг меня хоровод, они превратились просто в слепящее колесо, со мной в центре, а я застыла в этом водовороте и больше всего боялась перевернуться. Но машина, слава богу, устояла на колесах, она кружилась и кружилась на пустынном перекрестке. Это кружение было похоже на какой-то танец. Все происходило очень медленно, и я также очень заторможено сначала подумала, что вот и все, теперь я умру, потом подумала, что ничего страшного, потом…. И в этот момент в машину ткнулось что-то твердое, и она остановилась. Что значит что-то? Я обернулась и увидела справа у задней дверцы покореженный лакированный зад иномарки.
- Б..ть!- в сердцах сказала я вслух,- Я так и знала, что сегодняшний день просто так не закончится.
Вообще-то, следуя всем законам подлости, очень логично было бы сегодня напоследок, вляпаться еще во что–нибудь, например, закончить этот забавный денек реанимацией. Но теперь, когда машина остановилась, на меня напал страх. Он липкой змеей медленно заползал мне в душу, и стало страшно, что вот только что, две минуты назад все могло закончиться. Просто закончиться и все. А земля будет вертеться дальше, так же вставать солнце, ложится туман на пруды и озера, расти Катя. Макс найдет себе другую женщину, несмотря на то, что твердит, будто любит меня. А Ромочка, мой бедный Ромочка, остриженный, униженный и оскверненный умрет от голода… .Слезы навернулись на мои глаза и я поняла, что без сигареты я не смогу даже шагу шагнуть из машины. Я медленно, дрожащей рукой открыла бардачок, и вытянула оттуда пачку сигарет. Меня всю трясло и кровь стучала в ушах. Так же медленно достала из сумочки зажигалку, с трудом закурила. Посмотрела на часы- пол четвертого утра- не спеша открыла дверцу и на нетвердых ногах шагнула на пустынный перекресток. Водитель иномарки встал с корточек, где он разглядывал помятое крыло, и обернулся.
Если бы мне рассказали о таких совпадениях, я бы не поверила, Я знаю точно, что так не бывает, я не верю в сказки. Но видимо, все предопределено судьбой ли, Богом ли, но так и должно было быть. В мужчине, вставшем с корточек и повернувшим ко мне свое злое лицо, я с удивлением узнала Олега. Я видела, как от изумления вытянулось его довольно круглая физиономия, как опустилась нижняя челюсть, открыв ухоженные нижние зубы, как сползла с лица злость, и появилось выражение растерянности:
- Машка,- медленно протянул он и полез в карман за сигаретами,- А ты так и не научилась водить машину.
И тут меня накрыло волной смеха. Волна была такая огромная, что я сразу стала задыхаться и не могла ничего выговорить. Я отшвырнула сигарету в сторону и согнулась пополам. Беззвучный хохот перешел в всхлипывание, потом в завывание, я повалилась на капот своей машины, судорожно хватая воздух и издавая непонятные звуки. Ноги отказывались меня держать. Медленно сползая на асфальт, я уже хохотала так, что не видела ничего вокруг. Слезы лились из глаз, текли по щекам вперемежку с косметикой, а я смеялась как сумасшедшая и в истерике своей, в этом безудержном хохоте не могла остановиться. Я села в своих белых джинсах прямо на асфальт, на грязную дорогу и смеялась, смеялась, смеялась и не могла сказать ни слова. А Олег стоял надо мной и молча курил сигарету.
-О-о-о-, Олег!- я еле смогла выговорить его имя.- Я тебе ничего не отдам, не жди- и я всхлипывая, повалилась на бок от очередного приступа хохота.
Вот это да! Это просто чертовщина какая-то! Таких совпадений не бывает! Надо же было ночью, в огромном городе, пол-четвертого утра, врезаться в единственную машину на перекрестке и чтобы по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств, это была машина бывшего мужа!
Рядом скрипнули тормоза, хлопнула дверца, и какой-то мужчина присел рядом. Он обнял меня за плечи, и поднимая на ноги участливо спросил:
-Вам плохо? Где болит? Что с вами?
Он принялся гладить меня по голове, успокаивая, а я, набрав полные легкие воздуха, крепко сжав в кулаки руки, и вспомнив маленькую беленькую девочку из «Бриллиантовой руки», сквозь смех и слезы изо всех сил крикнула на весь перекресток:
-Я провожала маму!!!!!!!!!!!!!!!!!!