Тот вечер и та автобусная остановка, вот и все свидетели. И не могло быть других свидетелей у тех двух, что стояли в центре кружащейся толпы, снующей с опущенными головами. Людское течение омывало их, а то и вовсе создавало воронку. Как в круге круг, их пара вращалась наперекор будничному потоку. Тот вовсе не мешал. Ведь в старом, нищем театре, выцветший и кое-где в дырах задник, не мешает тому, что происходит на сцене. Висит себе задник и прикрывает собой трещины в обветшалой стене.
ОНИ редко отводили глаза по сторонам, поглощенные друг другом. ОН говорил коротко, улыбался глазами, из глаз струились лучики, и ОНА грелась в них; не таяла, но воспаряла. ОН опускал голову, чтобы иногда, касаться губами ЕЕ лба. ОН раскачивался из стороны в сторону, крепко прижимая ЕЕ к себе, ОНА раскачивалась вместе с ним. При всей подвижности фигуры ОНИ четко выдерживали точку. Точка в движении – движение в точке.
ОНА говорила много, но прерывисто. И каждое слово было улыбкой. Каждая фраза, слетавшая с ЕЕ губ, рассыпалась мелкими хрусталиками в воздухе, и кристальный звонкий песок торопился собраться лишь в одном месте – в месте ЕГО сердца. ОНА искрилась всем существом. И по дороге от заглавной буквы к точке все знаки препинания обозначались движением головы. Что-то похожее на легенду, что-то из хрупкой ткани. ОНА себя вплетала в уток, ЕГО – в поперечник.
Заметить их мог только тот, в чьем сердце рождается музыка. Поверить им мог только тот, кто пишет картины день за днем, час за часом, не покидая шелковой кисти…
Что это было? теперь никому не скажет тот далекий вечер. Как это было? уже не помнит всегда людная автобусная остановка. Похожая на ураганный порыв, на самом деле теплая и чистая струя воздуха подняла ИХ над суетливой землей богатыми, счастливыми и вечными. Над вещанием вечерних новостей, мерцанием теплых от движения улиц, над прячущимися в тумане, такими маленькими с высоты, полями, над горами, всегда хранящими гордое спокойствие. И где-то были реки, и они впадали в моря, а те сообщались с океаном и все это в целом, было бескрайним движением пятен, бесконечным переливом огней.
Движение воздуха замедлилось, хотя и оставалось по-прежнему таким же теплым, и только тогда ОНИ открыли глаза. ИХ окружали полупрозрачные стены из перламутровой слюды. Окна настежь, и все что за ними из лунного камня. И не понять было, где небо кончается и где начинается вода. Был ли этот раздел вообще? ОНИ не удивлялись ничему, и какой бы не казалась странной обстановка, все было так, как и должно было быть. Все принималось потому что, не могло иметь преград. Лишь слишком крутое смешение белого и солнечного цветов, едва заметно обжигало глаза, а потому ОНИ их снова закрывали и погружались только в чувства, только в ощущения.
Руки были проводниками. Руки передавали сознанию обо всем, к чему прикасались. Теплота кожи, мягкость волос, податливость линий – все было в тончайшей пульсации, все было проникновенно. И проводник дыхания – ИХ губы сплетались каждый новый раз как первое открытие. Как откровение струился и струился долгий, влажный поцелуй. ОНИ готовы были выпить друг друга до дна, без остатка. В изнеможении, отрываясь друг от друга, предоставляли передышку сердцам, загнанным этим танцем.
Что было вечером? что было ночью? что было днем? – ОНИ теряли связь с временем, ОНИ не помнили пространства. Это было и неважно… Все было только - Я и ТЫ. И только в этом звучании складывалось – МЫ.
Бывали паузы, похожие на отлив. Тогда ОНИ сидели, прижавшись, спина к спине и просто смотрели вдаль, тогда их танцем становился разговор. И речь лилась как мед по берегам молочной реки. Но, наглядевшись вдаль, напившись меду с молоком, ОНИ бросались снова в нежный танец, зависимые только от движений, ведомые только музыкой что лилась по нервным венам, питаясь только воздухом, что передавали уста.
Казалось, так и выглядит бесконечность… Казалось, что только в ней возможно существовать… Казалось, ничто ее не разрушит… НИКОГДА. Волны набирали балы, стремясь к своему девятому валу. Штиль успокаивал дыхание и остужал воздух.
Однажды, когда ОНА в очередной раз открыла глаза, ей показалось, будто стены их убежища стали тоньше. Удивление сменилось тревогой, а тревогу смела та хрустальная пыльца, которая продолжала струиться из ЕЕ глаз, разлетаться из ЕЕ слов. ОНА посмотрела в ЕГО глаза, они еще излучали тепло, успокаивали и убаюкивали. Но тревога теперь посещала ЕЕ мысли, хоть и не часто по началу. Это случалось, когда в минуты тишины ОН стал закрывать глаза, когда тишина стала затягиваться, и минуты складываться в часы. Теперь ОНА искала его взгляд, а в нем тепло. Тепло все еще было в ЕГО взгляде, только взгляд ОН стал прятать.
Время разделилось на день и ночь. Бесконечность постепенно впускала в себя времена года, они сменялись красками на линии горизонта. ОН по долгу сидел у окна, вглядываясь в эту линию. Мысли его все чаще сбегали туда, откуда принес их тот теплый воздух, дыхание его отныне медленно, но верно остывало.
ОНА не уставала искать его глаза, ОНА еще надеялась на свои кристаллы. ОНА задавала вопросы, а ОН закрывал глаза, боясь произносить вслух ответы. Теперь ее глаза становились истоками рек, когда ЕГО снова и снова были закрыты. ИХ танцы становились то нервными, то безучастными. Тишина давила на уши пока не превратилась в гробовое молчание. ОНА тоже стала вглядываться за ту линию. И металась между надеждой на возвращение ЛЮБВИ в их таящий на глазах мир и красками которые пусть ничего нового и не обещали, но казались освобождением.
Последние открытие разбило последнюю надежду в ЕЕ сердце. Все то, что было из лунного камня, вдруг, стало водой. Водой, которая даже не имела вкуса, и невозможно было понять море это или океан.
они сидели по разные стороны дома, который имел теперь лишь одну стену. Эта стена была высокой, каменной и проходила между ними. они еще пытались тянуть друг к другу руки, но пальцы чувствовали лишь безразличный холодный камень.
они сидели и ждали самой высокой волны, которая бы разбила эту стену.
Волна пришла, разрушила стену и обратила камень в щепки. Нищими и чужими вернулись он и она в мир смертных людей. Все та же суматоха, все то же копошение и слепая беготня из точки А в точку Б, заключили их в свои объятья и разлучили навсегда.