Была суббота. В здании киевского вокзала, у касс, народ стоит в очередях. По своей многострадальной нужде (не подумайте ничего плохого), я катаюсь в Киев раз в три месяца, такое количество человекоединиц вижу здесь, впервые.
Билет куплен, до отправления поезда есть еще двадцать минут. Надо сделать запасы в дорогу и мы, с провожающим меня мужем, обходим близлежащие торговые точки, пока не находим кефир и еще какую-то подходящую случаю снедь.
Перрон.
Поезд, купе, моя полка.
Мои соседи похожи на приятных людей: на левой нижней полке - дедушка с внуком, очень симпатичным и на редкость спокойным мальчишкой, - Как тебя зовут? – спрашиваю я, - Антон Ваинтинавич, - важно отвечает мне малыш, - Ух ты, а я Евгения Георгиевна, - важничаю в ответ, - А сколько тебе лет, Антон Ваинтинавич? – он показывает три пухленьких, в растопырку торчащих, пальчика – Т’и-и, - говорит он, - А вот тому дяде, который нам машет с перрона, - показываю я на Валерика, стоящего за окном, - одиннадцать раз по три. Мальчишка показывает пальчики, отсчитывая одиннадцать раз по три. При этом выглядит таким сосредоточенным и знающим товарищем, что я бы не удивилась, если б он стал отсчитывать: три, шесть, девять… Он все время спрашивает деда, обо всем что видит за окном, и тот, с толком объясняет малышу – Это цистерна, она везет бензин. Бензин нужен для того, что бы машинки ездили… А это провода за окном, по ним проходит электричество, чтобы был свет…
На противоположной полке старенькая бабуля, к ней периодически заходит зять, он с женой и ребенком едет в вагоне «СВ». Бабулька говорила мало, да и то в основном с Антоном Ваинтинавичем.
Время позднее, я уморила зрение чтением, сонной рукой погасила лампочку и крепко заснула.
Поперек ночи таможенный контроль. Первый пост Российский. Я, хоть и сонная, автоматически достаю паспорт, протягиваю его гражданину таможеннику, пытаясь придать лицу вид схожий с лицом на фотографии.
- Вы гражданка Украины?
- Да.
- Где ваша миграционная карта?
- Минуту, - говорю я и беру у него свой паспорт, что бы вытащить документик из кармашка обложки, - вот.
- Она просрочена.
- Просрочена. На один день. Вчера я не могла выехать.
- Это не мои проблемы. Вам придется побеседовать с представителем миграционной службы, вы нарушили паспортно-визовый режим.
- Послушайте, у меня в паспорте стоит штамп: «постоянное место жительства Россия». И штамп о постановке на консульский учет. Вы что собираетесь меня депортировать за пятьсот метров от границы с Украиной? – мое лицо не скрывает ироничного недоумения.
- Это не так смешно, - в его профессиональные интересы входит убедительное запугивание пассажира, с которого есть повод хоть что-то стрясти, - к вам сейчас подойдут.
Он выходит из нашего купе.
- Черт! – вырывается у меня.
Но я расстраивалась зря, никто не подошел. Очевидно, работник миграционной службы не счел мою провинность слишком серьезной и не стал тратить, на такую мелочевку как я, свои драгоценные силы. За что ему, огромное спасибо – мы не гордые. Тем более, если верить газетам, у настоящих преступников с документами всегда все в порядке. В отличие от простых смертных, входящих в законодательные двери в порядке общей очереди, с протянутой рукой, они знают специальные входы и коды.
Через час, уже украинский таможенник, увидев штамп «Постiйне проживання Росiя», одарил меня презрительным взглядом, как предателя отечества. Ну, други мои, вам не угодишь, там - преступник, тут – предатель! Господи, для чего ты позволил людям заводить границы? Они не спасают хищников от нападения друг на друга, а травоядным только усложняют жизнь.
К тому же он стал сомневаться в моей половой принадлежности из-за очень короткой стрижки:
- Это женский паспорт.
- Это мой паспорт, - ответила ему я.
- Нихера не поймешь! Бабы на мужиков похожи... - бормочет он себе под нос, покидая наше купе.
- Это потому что мужики на козлов похожи, - возмущаюсь оскорбленная я и ложусь спать.
Достигнув вокзала в Киеве, покинув поезд, заняв очередь в кассу, округлив глаза от стоимости билета обратно в Москву, пришла к, несвойственному мне, желанию экономить средства (за что была горько наказана судьбой, но об этом позже), купила билет в плацкартный вагон и отправилась по своему любимому Киевскому маршруту.
Я обязана отметить, что во всей этой миграционной мотне, есть одно неоспоримое утешение - я обожаю этот город!
Первое - пицце-хат "Челентано" - отличная украинская пицца. Украинская она потому, что, ни одному итальянцу никогда не придет в голову выложить на кусок теста все благословенное хлебосолье своего края! - чего в этой пице только не было у-у-у-а-а-а! Это справа от выхода в город, через дорогу. Половину пиццы я кое как уговаривала в течении полутора часов, и запивая ее отличным Черниговским пивом, и перекуривая обычным московским "Мальборо". Еще половину мне завернули с собой и на весь день я была обеспечена едой. Ой!
Потом, я посидела в И-нет-кафе, бряцание по клавишам мне помогает сосредоточиться - разбирала маршрут. Разбирай, не разбирай, - в этом городе, все дороги ведут на Хрещатик, ну а я по дорогам которые ведут. Каштаны уже отцвели.
За два года моих скаканий через границу, я второй раз оказываюсь на празднике города. Наверно именно этим объясняется то столпотворение, которое было вчера в Москве, на вокзале. Народу много, но еще терпимо и я просто хожу по Хрещатику и тащусь от красоты этой улицы, хотя в Киеве, это не самый большой шедевр, а перечислять все улицы от красоты, которых невозможно оторвать глаз, я думаю не стоит, да и места, подобное перечисление, потребует много. Все кто любит старинную архитектуру, все кто по центру Москвы ходит с задранной вверх головой, все кто за этими ахами - охами едет в Питер, в Львов, в Таллин, в Берлин, в Прагу, в Варшаву,,, Да бог его знает куда едет, а в Киеве по этому поводу еще не был - рекомендую: архитектура, культура, история - там все это есть, в этих улицах, в этих музеях, в этих парках и монастырях.
После бесцельного блуждания, после сидения с Макдонольдсовским (много и дешево и со льдом) кофе, иду улицу имени сумасбродного архитектора и однофамильца автора этих строк.
В начале ее снова усаживаюсь на скамейку в сквере, не знаю как он называется, усаживаюсь, что бы просто водить жалом по воздуху. Вокруг меня жизнь во всей своей полноте и красоте, во всем безумии, прелести, бедности, трудности, радости, надежде, отчуждении - во всем. Ухо писателя натуралиста всегда "накрахмалено", я как последний шпион вслушиваюсь в толпу, ловлю ее дыхание.
Рядом со мной, на скамейке, сидит интересная парочка, им обоим за пятьдесят: они не муж и жена, они не брат и сестра, скорее всего друзья.
Между ними, на первый взгляд, будто просто треп, но выскакивающие детали его, заставляют меня прислушиваться, а после, я, совершенно внаглую, записываю их диалог прямо со слов:
– Тебе нельзя пить с таким диагнозом. Еще не все потеряно, если ты будешь себя беречь, сможешь прожить еще лет пять. К чему торопиться? – отговаривает она его.
Но собеседник не слушает, а, похоже, что и дразнит иногда самословием:
- Какая разница, как ты не поймешь? три года или пять, или вообще неделя? Да и какие там пять лет – метастазы выйдут в кровь и привет, а это произойдет вот-вот.
- Если ты не будешь беречь себя
- Какой мне смысл себя беречь? и для чего? Ты думаешь меня все это – он указывает рукой в сторону, на толпу – еще интересует?
- А разве нет? Со школы, сколько здесь живу, меня уже тошнит от Хрещатика, а ты же, нет, идешь, каждый день ты выходишь, почему? потому что не угасло в тебе желание жить. Понимаешь?
- Я прихожу сюда, потому что здесь можно выпить.
- И не только. Тебя по-прежнему еще интересуют женщины, трахнуться, да, да, ты смотришь на них они тебе нравятся.
- О-о!
- Я ничего такого не имею в виду, просто это не похоже на нежелание жить.
- То, что я обращаю внимание на женщин, скорее просто привычка. Ты же знаешь, я всегда был, слаб до слабого пола.
- Да ты всегда был, слаб, но откуда ты знаешь, что будет завтра? Жизнь не кончена и надо не сдаваться до последнего.
- Ой, ну не болтай чепухи. Я знаю кучу людей, которые сдались прямо в момент своего рождения. Именно они громче всех кричат – не сдавайся! - он помолчал, а потом решил сменить тему, - Почему ты не выходишь замуж?
- Меня не интересуют мужчины. Ну, в смысле: я не могу представить, что придется мне, заботится о ком-то, отчитываться, что-то еще, понимаешь, меня устраивают такие отношения, вот как у нас с тобой.
- А этот-то, как его? ходил за тобой.
- Да, он и сейчас ходит. Все ходит, да и пусть ходит.
- Сколько ж мы с тобой знакомы – он положил ей руку на коленку и стал поднимать ее выше.
Я сменила угол обзора, что бы эта картина не попадала в периферию моего взгляда.
В беседке, напротив, сидела девушка спиной ко мне, выступающие позвонки описывали линию изгиба ее спины; густой поток волос, который она время от времени закручивала канатом, нога на ногу; наушники, в сумочке плеер, она меняла кассету. Недалеко от нее к колонне беседки припаркован мотороллер.
На самом деле там сидело много девчонок и ребят, но именно с ее участием завязывался следующий сюжет, который я разглядывала. В эту картинку, робко, но настойчиво влился молодой человек: роста среднего, на голове бандана; не разобрала цвета глаз, да и какая разница, если они были цвета заинтересованности, цвета интриги – «Как тебя зовут?». Он был, как будто увлечен распутыванием цепи, которой прикреплен его мотороллер к колонне. На самом деле он искал повод заговорить, и, кажется, его нашел, потому что девушка ответила ему, он улыбнулся, она улыбнулась. Я конечно не слышала фраз, но они обменялись еще парой, он завел машинку, улыбнулся, но не попрощался; уехал.
Мимо скамейки на которой я сидела прохаживался гражданин, скорее субъект, точнее – колдырь.
- Привет, Вова! – окликнул его мой сосед.
- А!
- ???
- Да, вот… Так а ты знаешь кто вчера пиво-то унес?
- Дак я не видел.
- Так, а этот вот – Женя, я тебе его сегодня покажу, ага, он придет. Мне-то в общем-то плевать, ты же знаешь, я пиво совсем не пью.
- Почему?
- Так почки ведь. Больные у меня почки, нельзя мне пиво. Пивом почки вмиг посадишь. Я по водочке, в основном.
- …
- Ко мне тут позавчера приходили на счет квартиры. Я тебе не рассказывал?
- Это от жены-то?
- Ага. Ну, я ему говорю: разговаривать буду только через юриста(!). Договорились на сегодня, на одиннадцать. А я проснулся не похмеленный, злой. Он опоздал, пришел в час, а я уже похмелиться успел – не вышел разговор, короче. Вот сейчас только проснулся.
Я размышляла на тему нежелания жить, сокращения своих дней всеми доступными средствами. Действительно, какая разница триста шестьдесят пять дней ты проживешь или сто сорок, если не хочешь ни одного? В контраст с этой темой беспокойство о почках человека, который выпивает в день не меньше пол литра водки, развеселили меня как черный анекдот.
Сюжет в беседке получил продолжение, и это отвлекло меня от моих размышлений.
Уже примеченный мною молодой человек снова подошел все к той же девушке с плеером. Сначала он сел в метре от нее и сразу стал очень много говорить, хотя и прерывал поток своей речи резкими паузами, было видно, как он словно подбирал слова или, может быть, искал удачных переходов с темы на тему. Его новая знакомая широко и искренне улыбалась, обнажая ровный ряд крепких, белых зубов; демонстрируя ямочки на щеках; раздувая вздернутые ноздри своего любознательного носика. Парень, теперь уже убедившись в стопроцентной коммуникативности своей собеседницы, подсел к ней поближе, и их активный разговор перетекал из уст в уста, делая короткие паузы, разливался новыми рукавами. Она время от времени убирала за спину рассыпающиеся по плечам, спадающие на грудь, льняного цвета волосы, изгибая при этом руку и из-под локтя выглядывая на своего случайного знакомого. Их головы сближались, когда он говорил что-то не предназначенное для посторонних ушей. Я обратила внимание на поразительное сходство их профилей, искрящихся улыбок в которых верхняя губа поднималась почти к переносице, при этом, не слишком обнажая нёбо. Они болтали как два старых приятеля, а я готова отдать на отсечение мизинец левой руки - они познакомились только что.
Вдруг, она полезла в сумочку, в ней зазвонил телефон, она ответила, потом поднялась и посмотрела на дорогу, помахала рукой кому-то кого я не видела, но очевидно это был тот, кто звонил. Положив аппарат обратно в сумочку, она развернулась, что бы попрощаться с парнем. Он явно не рассчитывал на такой резкий обрыв их знакомства. Что-то ей сказал, возможно, попросил номер ее телефона. Она отрицательно покачала головой и, снова улыбнувшись, стала удаляться, пока не исчезла совсем за проезжающими машинами. Парень стоял оборванный на полуслове, немного потерянный. Спустя примерно минуту он вернулся к своей компании, они сидели неподалеку.
Я стала подниматься вверх по улице и остановилась возле одного из своих любимых домов.
Дом №15. Я могу на него час смотреть, могу дольше. Он как сюрприз в коробочке с английским чаем – игрушечный, почти сказочный дом среди классических построек девятнадцатого века: арки, круглые оконца над высокими и узкими оконными рамами, маленькие балкончики. В этот раз я даже стала зарисовывать его, привлекая внимание охранников из дорогого магазина напротив.
Окончив зарисовку я поднялась вверх по улице, свернула налево в Ольгинскую, дошла до Институтской и через Садовую вышла в Городской парк.
У здания Совета Федерации Украины, если конечно я правильно перевела значение слов «Верховна Рада УкраIны», выставлен пикет – палатки бастующих против власти Ющенко. Плакаты от Крыма и Донецка, от Запорожья – «Ющенко – вор! Долой бандитов из власти! Янукович наш президент!». Странно, прошлой зимой я видела на «Майдане» новогодние елки с поздравлениями только что избранному президенту Ющенко, от всех перечисленных выше, и не только, регионов Украины. От лозунга «Так!» рябило в глазах… Такая вот политическая игра. Разгул демократии. На «Майдане» праздник города, роллеры с флагами «Так!», а тут в палатках, ютится электорат отвергнутого кандидата.
Хотя, все конечно оплачено.
На открытой концертной площадке фестиваль украинского джаза. Я отслушала три бэнда, в последнем из того, что я отслушала, меня заинтересовал, басист – никаких басистов! – оборвала я себя на неокрепшей иллюзии и пошла дальше.
Накрапывал дождь, я поняла, что заблудилась в огромном парке. На аллее мне помог сотрудник киевской милиции (кажется, там она называется полицией) невзирая на мой явно не украинский прононс, он очень любезно объяснил мне, как выбраться из парка и даже не спросил регистрацию (ха-ха). Минуя стадион имени Лобачевского я вернулась на Хрещатик где уже собиралась праздничная тусовка.
Улица была огромной многожанровой концертной площадкой в три сцены: первую, видимо, оплачивал новоиспеченный президент Украины, именно в этом месте кучковались граждане с призывами «Так!» и отрабатывала свои гонорары всевозможная попса, вторая, как мне показалось, была оплачена киевским аналогом московского оператора мобильной связи «МТС», компанией «UMC» - тут было что-то вроде рэйва и прочей электроники, за третью уплатила «Nokia». Благодаря рассредоточености танцевальных площадок не было давки, не было топтания по ногам и выпрыгивания из-за спины впередистоящего. Полная свобода в перемещении сквозь праздничное многолюдье по главной улице города.
Третья площадка мне приглянулась больше всего, там был представлен весь украинский рокапопс. Вокруг были молодые пары, мальчишки, девчонки, сборные компании и все из симпатичной украинской молодежи. Они танцевали, целовались, шептались – жизнь крутилась и прыгала, извивалась и смеялась, привлекала, соблазняла, наслаждалась молодостью. Зрителей ослепляли разноцветные прожектора, над головами носилась огромная видеокамера. Народ изливал восторги криками и хлопаньем поднятыми над головой руками.
К тому времени я уже выпила больше литра вкуснейшего Черниговского не фильтрованного пива и, стараясь не привлекать к себе внимания, подтанцовывала в такт музыке. В глубине души проносилось: «Старая кошелка не прочь зажечь!» - но компании подходящей для меня не нашлось бы. Персонажи за тридцать были представлены либо семейными парами на регламентированном выгуле, либо представлены не были. Эйфория вечера захватила меня уже полностью. Я наслаждалась происходящим, плюя на свое одиночество. В финале концерта подавали латиносов, название группы я не запомнила, хотя неоднократно видела их по «МТV». Они были настоящей бомбой. Публика почти синхронно двигалась в зажигательных ритмах, со сцены неслось: «I want to love! I lake sex!» - толпа визжала. Мой собственный визг растворялся внутри меня, не покидая пределов уст, восторг поднимался от живота к груди и рассыпался в конечностях рук и ног. Заключительным десертом был фейерверк. Мое нутро клокотало. Небо расцвечивалось красными, синими, желтыми искрами. Есть две вещи, которые беспроигрышно способны праздник в душе – это простые, детские вещи - цирк и фейерверк. Пятнадцать минут блистательного трипа – неплохая реабилитация, волшебная передышка между жизнью и ее продолжением.
Вечер окончен и толпа ломанулась в сторону входа на станцию «Хрещатик». Я не люблю толпу. Нет никаких фобий, простые меры предосторожности, учитывая наше неспокойное настоящее. Дойдя до конца «Хрещатика», через Владимирский парк и Десятинную улицу я вышла на Андреевский спуск. Прошмыгнув по улицам Подола, я вошла в метро на станции «Контрактова площа».
До отправления моего поезда оставалось около сорока минут. Две станции, пересадка и еще три станции на поезде метро – я на вокзале.
У торгового ларька меня тормозит необходимость закупить сигареты и питье в дорогу.
Наблюдаю картину: две, на вид, шлюхи стоят в компании двух китайцев. Судя по разговору, это вокзальные проститутки и их клиенты. Тот китаец, что стоял, справа от меня спрашивает у своей подруги: «Тебе было больно в первый раз?» - она смущается, ничего ему не отвечает и прячет взгляд в асфальт. Мне стало обидно за девчонку, ее мотивы и причины, хоть и неизвестные мне, но очевидные – не от хорошей жизни, - хотелось предложить этому китайцу засунуть себе бутылку в задницу, может он сможет прочувствовать все, чтоб не задавать барышне идиотских вопросов. Смотрю на китайца стоящего впереди меня и на парня стоящего впереди него, заглядывающего в раскрытое портмоне, которое китаец держит в своих руках, и понимаю суть подставы. Мне становится смешно.
Я люблю этот город! С его улицами и переулками, с его набережными и пригорками, домами, мостами, парками. Музыканты и торгаши, бизнесмены и художники; шлюхи, лохи и бандюки, которые за всем этим пасут – именно здесь все это так очевидно, или просто моя наблюдательность к окружающей жизни проснулась, от безделья, от необходимости убить время, хоть оно этого и не любит.
Господь наказал меня за экономию – я еду в самом вонючем плацкартном вагоне, который вы когда-нибудь могли себе представить! Проводник делает явное одолжение мне, полностью оплатившей свой билет, и пренебрежительно кидает на мою полку комплект постельного белья. Напротив меня, читает книжку представительный дядька, украшенный широкой золотой цепью и перстнем на безымянном пальце правой руки. Его ноги в носках, носки пахнут на весь вагон, и я расцениваю это как бонус к купленному билету.
Я засыпаю, мне видится небо в огнях и алмазах, такое, какое я видела полтора часа назад.
Поезд лучшее средство преодоления расстояний и это еще одно утешение для меня.