Я палач, я неутомим, даже в свои пятьдесят я работоспособен. «Хрясь» и нет головы –вся
моя работа. Сколько этих «хрясь» было в моей жизни, не знаю, уже перестал считать, когда
их число превысило тысячу.
Я был рожден в бедной семье, я не учился. Меня избивали господа, вот почему я такой
"красивый", единственным моим развлечениям в ранние годы было жестокость к животным.
Я палил жаб, колол их иголками, вешал кошек. Все говорили:
--Рен, быть тебе палачом.
И вот я палач. Я стаю на плахе, мое лицо теперь неизвестно никому, оно закрыта
вонючим кожаным чехлом. Мой топор остер как бритва, он вбит в гнилую от крови
колодку.
Сегодня ко мне подошли две старые дамы, они плакали, просили:
--Просим тебя, палач, смилуйся над нашим сыном и племянником: пошли ему легкую
смерть. Мы знаем, что ты умел и жесток, так лиши его боли. Просим тебя, палач, прими
в нашу благодарность этот кошелек золотых. Ты выполнишь? Заклинаем, выполни.
Я молчал на их мольбы, держа увесистый кошелек в своих жилистых руках.
…я стаю на плахе… Лысая голова лорда Брауна де Вольсфена упирается в гнилую
колодку. Пришел час, дана команда, народ в ожидании. Я заношу топор, ненароком
вспоминается детство, ужасная юность, омраченная господами, я скашиваю лезвия топора
и медленно делаю «хрясь». Никто из зрителей не заметил ни скошенного топора, ни
моей медлительности, но я знаю что он почувствовал боль, ужасную боль…
Я палач, я жесток, я беру деньги, я мщу….