Роман Мамчиц
PULP FICTION
(Ukrainian edition)
Сценарий.
Власть отвратительна, как руки брадобрея.
(Осип Мандельштам)
Действующие лица:
Георгий Гонгадзе, лицо кавказской национальности, в фильме не появляется по причине отсутствия головы
Папа, aka Леонид Кучма, экс-президент Украины
Дон, aka Виктор Янукович, проФФесор, доктор наук
Людмила Янукович, несостоявшаяся prime lady
Пидрахуй, aka Серега Кивалов, заслуженный счетовод
Призрак Петра Порошенко, трансцендентное бесплотное существо в виде мордатого типа, одетого в чекистскую форму образца 1937 года
Анна Герман, политическая проститутка
Георгий Кирпа, жертва режима
Юрий Кравченко, жертва режима
Генерал Москаль, борец с местными авторитетами
Руслан Боделан, одесский мафиози, верный наследник традиций Бени Крика и Мишки Япончика.
Игорь Бакай, подпольный миллионер
Виктор Ющенко, сами знаете кто
Pumpkin, aka Дмитро Корчинский, политиканствующий бандит
Honey Bunny, aka Наталья Витренко, политиканствующая бандитка
Квентин Тарантино, скандально известный американский кинорежиссер
ПРОЛОГ.
1. СВАЛКА МАШИН УРОДЦА ДЖО. РАННЕЕ УТРО.
Кирпа и Кравченко суетятся возле раздолбанных машин всех мастей – «Запорожцев», «Жигулей», КамАЗов и т.п., среди которых попадаются и приличные иномарки. Над утренним Киевом всходит заря. В руках Кравченко держит черный пакет с чем-то увесистым. Музыкальное сопровождение – Robert Rodriguez, “Il Tramanto”.
КРАВЧЕНКО (Кирпе):
Знаешь, Жора, как мы выглядим?
КИРПА:
Как?
КРАВЧЕНКО:
Как парочка головорезов, которые только шо снесли кому-то башку.
КИРПА:
То ж мы этому чурбану в натуре голову и снесли.
Кирпа отсчитывает три тысячи долларов Уродцу Джо, бывшему борцу за свободу негров на пенсии.
КРАВЧЕНКО: От так. Порядок. Как будто ничего и не было. (обращаясь к содержимому пакета) Прости меня, говнюка, совсем ты меня задолбал и Папу тоже.
НОВЕЛЛА 1.
НАКОЛОТЫЕ АПЕЛЬСИНКИ
1. ДОНЕЦК. КВАРТИРА СЕМЕЙСТВА ЯНУКОВИЧЕЙ. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ.
У дверей комнаты Людмилы Янукович стоит Виктор Янукович. Он только что прилетел из Киева, у ног его стоит чемодан. Янукович снимает с себя плащ и вешает его на рога. Интерьер квартиры шикарный, хата Марселласа Уоллиса не идет с этими хоромами ни в какое сравнение.
Янукович (обращаясь к жене):
Устал с дороги, ****ый стос. Пойду в сортир отолью.
Мадам Янукович:
Тю-у-у!!! Ви на ніво тільки посмотрите, якій він культурний. Шо не слово, то мат.
2. КОМНАТА МАДАМ ЯНУКОВИЧ. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ.
Мадам Янукович усаживается на диван и включает музыкальный центр на всю катушку (музыкальное сопровождение – Urge Overkill, “Girl, You’ll Be a Woman Soon”). Мадам Янукович совершенно не в тему подпевает: «Оранжевое небо, оранжевое море».
Мадам Янукович (сама себе):
Шо за хрень, не просцю. Від кого тут духами пре?
Мадам Янукович правильно определяет источник запаха, которым является плащ мужа-****уна. Она подходит к плащу и начинает обыскивать карманы.
Мадам Янукович:
Ну, бля, котяра похотливий! Я тобі щас покажу веселу жизнь! ****ь, я так і думала. Вони всі, падлюки, перед оцей курвою Тимошенко на цирлах ходять. Шо вони в неї нашли?
Мадам Янукович натыкается на что-то увесистое в кармане плаща. Вытащив находку, она обнаруживает, что это пакет с апельсинами. Камера крупным планом показывает ее искаженное бессильной злобой лицо. Мадам Янукович чуть не плачет.
3. ТУАЛЕТ КВАРТИРЫ ЯНУКОВИЧЕЙ. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ.
В шикарном туалете стоит над унитазом Янукович. Он уже закончил процедуру мочеиспускания и стряхивает член. По его выражению лица видно, что он мучается над какой-то неразрешимой дилеммой.
Янукович (сам себе):
Шо делать, шо делать? Да, это супружеская обязанность. Но как же сделать шобы у меня встал на эту уродину? Да, законная жена. Да, двое детей. Да, с института вместе. Но до чего же она, ****ь, страшная! И ненакрашенная страшная, и накрашенная. Добре. Щас иду в комнату, напаиваю ее вщент, до усрачки, выключаю свет и вставляю ей в хавырку огурец, шоб курва кончила аж до потери сознания, как в кино. Потом еду в аэропорт, сажусь на самолет до Киева, и в туалете дрочу на потрет Юли Тимошенко.
4. КОМНАТА МАДАМ ЯНУКОВИЧ. ГЛУБОКАЯ НОЧЬ.
Мадам Янукович, от злобы красная, как вареный рак, сидит на диване и продолжает смотреть на пакет с апельсинами.
Мадам Янукович:
От мандавошка дніпропетровськая! Я так і знала, я ето подозрєвала! Сучка, гадюка підколодна! Мамба оранжевая! Я її своїми руками удушу, глаза повидираю!
От бессильной злобы мадам Янукович начинает быстро пожирать апельсины и быстро приканчивает весь пакет. Спустя некоторое время она встает с дивана, идет к вешалке, начинает рыться в карманах плаща мужа, но не находит там больше апельсинов.
Мадам Янукович:
Шо ж ето такоє? Тянеться і тянеться рука! Тянеться і тянеться!
Она понимает, что что-то не так, но уже поздно. Лицо ее покрывается мертвенной бледностью, из носа показывается кровь вперемешку с зелеными соплями, а изо рта обильно валит пена. Она падает на пол, беретка на ее голове съезжает набекрень. Все ее тело трясется в агонии. В этот момент открывается дверь и в комнату заходит Янукович.
Янукович:
Людочка, шо с тобой?
Мадам Янукович (хрипя из последних сил):
Апельсинки… Наколотые…
Янукович переводит взгляд с агонизирующей супруги на пустой пакет из-под апельсинов, и понимает весь смысл произошедшего.
Янукович:
Шо делать, шо же теперь делать?! Еб твою мать, это же диоксин, ****ь! Шо же делать? (мечется в смятении по комнате) О! Позвоню щас Сивковичу, он же у нас специалист по отравлениям! (Набирает телефон) Вован, здорово! Это Витек. Извини за поздний звонок, Вован, но у меня тут ****ец проблема. Моя Людка нажралась апельсинов, которые я собирался подарить Ющенку. Шо?? Ты спрашиваешь, и шо? *** ковшо, бля! Траванулась диоксином, от шо! Куда везти, какая нахуй Феофания? Я в Донецке, а не в Киеве. Какой шприц, какой адреналин, шо ты беса гонишь? В меня, бля, яйцом кинули, так я аж уссался, а ты хочешь, шобы я живому человеку в сердце колол. Я же только шапки снимать умею…
Янукович выбегает из комнаты. С улицы вскоре доносится его голос.
Голос Януковича:
Карпалы!!! Где карпалы!?
С улицы слышен шорох колес подъезжающей машины и голос таксиста:
Голос таксиста:
Шо ты, фраерок, войдосишь, как потерпевший? Голос прорезался, чи шо? Куда ехать?
Голос Януковича:
Шеф, два счетчика. Жинка помирает. В областную, побыстрее. Поднимись на этаж, браток, помоги ее вынести из хаты, уж больно здоровая…
НОВЕЛЛА 2.
БОЛЬШОЙ БОСС
1. АДМИНИСТРАЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА. КАБИНЕТ ПРЕЗИДЕНТА КУЧМЫ. ДЕКАБРЬ 2004 ГОДА. ДЕНЬ.
Из темноты появляется Виктор Янукович, донецкий, 56 лет, известный проФФесор. Он сидит за столом, с ним говорит самый главный босс Леонид Данилович Кучма, он же Папа, он – за кадром. Голос властный, но противный и скрипучий, от его суржика веет навозом с полей его родной Черниговщины.
Кучма (за кадром):
Когда вся оця мутота закінчиться, ти будеш доволен до чортиків. Понимаєш, Вітьок, щас ти в охуєнної хвормі, но ето нє вєчно. Ето, відіш лі, закон жизні, мати його в дишло, так шо учті ето. Да і потім, скока сроків тобі осталось? Два? Щас усьо іначе, деруться, скока влезе. Ти почті презідєнт, почті. Тікі тобі вже їм не стать. Раньше нада було сраку рвати, пєнсіі повишати, банкірів на гроші розводити, западенцям Євросоюз обєщати.
Хилая и поросшая рыжим волосом рука невидимого Кучмы кладет конверт, набитый деньгами, на стол перед Януковичем. Янукович берет конверт.
Кучма (продолжает)
Через годік, кода будеш кайфувати на Карибах, ти скажеш собі: «Данилович був прав». А то, будеш виябуватись, оцей бандерівець Ющенко позове обкурених кримських татар, вони візьмуть плоскогубці и паяльну лампу, і устроять над нашими сраками інквізіцію.
Янукович:
Леня, а как теперь мы с тобой будем?
Кучма:
Ти спрашиваеш, як ми з тобой будем? А ми з тобой ніяк не будем. Просто забудь навсігда Київ. ****уй у свій Донецьк, и всьо. А якщо Ющенко здасть нас американам, будемо маскіроваться. От ти, Вітьок, напримєр, будеш Містер Пінк.
Янукович (возмущенно):
А почему я – Мистер Пинк?
Кучма:
Тому що голубой! Га-га-га!!! (продолжает, не обращая внимания на реакцию Януковича) Ти понЯв, шо ти должОн зробить?
Янукович:
Без проблем. Никакого выпендрежа.
Кучма:
У второму турі ти брякнешся. Повтори!
Янукович:
Во втором туре я брякнусь.
Янукович выходит из кабинета. В дверях он сталкивается с Киваловым.
Янукович (Кивалову):
Здорово, Серега. Опять на двадцать минут опаздываешь? У тебя шо, котлов нема? Я же тебе «Ролекс» подарил, ты шо, его проебал, чи шо?
Кивалов:
Так работы нет никакой, Виктор Федорович.
Дверь захлопывается. Теперь мы можем видеть Самого. Визуально он оказывается далеко не таким грозным, как по разговору, если не сказать, что плюгавым.
Кучма (Кивалову):
Я не знаю, Сірьожа, на якій грьобаній мийці машин ти робив, поки я тебе не устроїв, шоб ти опаздував на двадцять мінут, но це була не моя грьобана мийка машин, бо я ніколи не був красним директором грьобаної мийки машин.
Кивалов:
Понимаешь, Леонид Данилович, я работаю пидрахуем, а щас некого пидраховывать. За Ющенко проголосовала только Западная Украина.
Кучма:
Тобто, ти хочеш сказати, шо ти мнє нужон, як ліктю срака? Похоже, ти мене убідів. Давай подивимось на карту. Врем’я карти. Врем’я карти для Сірьожи (поворачивается к карте на стене, тычет маркером в Сумскую область). Суми – це шо, Западенщина?
Кивалов:
Ну да.
Ні. Оце не Западенщина. Хрєна ето Западенщина. Давай дальше. Полтава – це Западенщина? А там Ющенко побідів. (вымарывает на карте регионы оранжевым цветом). А єслі отак? (черкает всю карту маркером, слышен отвратительный скрип маркера по бумаге) Вас шо, помаранчевим нада отимєть, тікі так ви понимаєте? Одправляйся до хати, в Одєссу-маму, і сиди там, поки я не позвоню. Да, і підійди на колідорі до Гєрман, в неї є до тебе робота.
Кивалов выходит.
2. КОРИДОР АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА. ДЕНЬ.
Кивалов идет по коридору. Из-за угла к нему развязной походкой направляется Анна Герман.
Анна Герман (Кивалову):
Сереженька, дорогой… У нас в штабе туалет опять сломался. Вода с говном по всему полу. Исправь, пожалуйста, солнышко! (Анна Герман таращит еврейские глазки на Кивалова, призывно крутит торсом, обворожительно и сексуально осклабившись)
Кивалов:
Хорошо, Аня. Уберу.
Анна Герман кивает, плотоядно глядя по сторонам.
НОВЕЛЛА 3.
ДВА «САМОУБИЙСТВА»
1. ПОСЕЛОК БОРТНИЧИ ПОД КИЕВОМ. РАННЕЕ. УТРО, РАССВЕТ.
К крыльцу коттеджа подъезжает Mercedes-126 Coupe с милицейскими номерами и тонированными стеклами. Из него выходит Самый Главный Мент генерал Луценко. Под крыльцом лежит в луже крови то, что еще недавно было министром транспорта и связи. С крыльца спускается генерал Москаль, гроза Крыма, борец с местными авторитетами и организованной преступностью. Начитает звучать музыкальное сопровождение (заглавная тема из композиции Роберта Родригеса “L’ Arena”. Москаль, идя по лестнице, непринужденно помахивает табельным оружием, абсолютно пренебрегая субординацией, явно рисуясь и подражая героям спагетти-вестернов.
Москаль:
Товарищ генерал, товарищ Кирпа два часа назад покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в голову из пистолета Макарова.
Луценко:
Из пистолета, говоришь? (подходит к трупу Кирпы и вглядывается куда-то между грудью и головой покойного) А это шо такое? Какое-то странное самоубийство.
Москаль:
Та это, ну… ото… Здоровый оказался, байстрюк, с первого раза не получилось. Ну, тем не менее, никто не проглотит за так двойной заряд каменной соли артемовского производства. Донбасс порожняка не гонит!
Луценко, слушая россказни Москаля, продолжает с садистским любопытством разглядывать обезображенное тело Кирпы. Видно, что созерцание этой мерзопакостной картины вызывает у него нездоровое наслаждение.
Луценко:
Неслабо ему в титьки вдуло. У меня титек нет, пока еще не наел на министерских харчах. Представляю, как ему было хреново. Впрочем, даже и представлять не хочу.
Москаль:
Надо шо-то делать. Его тут оставлять нельзя, бо щас проснется жинка, и начнет визжать, как обоссаное порося. Может, его, как того Кикабидзе долбаного уделать: башку – в Днипро, тело – в Тарашанский лес…
Луценко:
Не, у меня идея получше есть. Отвезем его в Кончу – Заспу, к Кравченку.
Луценко и Москаль грузят тело Кирпы в багажник. Машина трогается с места…
2. ПОСЕЛОК КОНЧА-ЗАСПА. УТРО.
Луценко и Москаль стоят перед воротами коттеджа. Луценко звонит в дверь. Раздается звук открывающейся бронированной двери, затем перед ними открывается калитка и появляется заспанный Кравченко.
Москаль:
Гуси-гуси, потягуси. Гы-гы-гы!
Кравченко:
Шо случилось, шо так рано?
Луценко:
Тут у нас к тебе дело есть. Кент твой, Кирпа, пустил себе пулю в лоб. Нам его надо припрятать, пока судмедэксперты не приедут. Можно его к тебе в гараж пристоить?
Кравченко:
Слухайте, хлопцы, вы, когда сюда подъезжали, видели вывеску «Склад мертвых экс-министров»?
Лученко и Москаль хором:
Не-е-е…
Кравченко:
Вот именно. Потому шо я не складирую у себя мертвых экс-министров. Тем более у меня дела сегодня, мне надо в суд идти, свидетельские показания давать.
Луценко:
Это интересно, на кого же, га?
Кравченко:
Ну, на Данилыча, например…
Луценко и Кравченко переглядываются. Возникает мертвая тишина, как перед грозой. Луценко первым начинает философский диспут, заходя издалека.
Луценко:
Послушай, Юрок! Ты видел Леонида Данилыча?
Кравченко (удивленно):
Конечно, сколько раз! Как тебя.
Луценко:
Ну, тогда скажи, какой он из себя?
Кравченко:
Рыжий…
Луценко:
Правильно. А еще?
Кравченко:
Плюгавый…
Луценко:
Правильно. Дальше.
Кравченко:
Морда хитрожопая…
Луценко:
Ну да, вообще. А скажи, чи похож он на курву?
Кравченко (удивленно и испуганно):
Н-не-ет…
Луценко:
Тогда почему ж ты хочешь натянуть его, как вокзальную повию?
Кравченко замолкает, открыв рот, в полной растерянности от услышанной только что убийственной аргументации.
Луценко:
Юрок, а ты Библию вообще читал?
Кравченко (испуганно):
Хлопцы, да какая Библия, вы шо, рамсы попутали? Я же членом КПСС с двадцати одного года был…
Луценко:
А зря, Юрок. Там есть такая одиннадцатая заповедь…
Кравченко:
Да их же вообще десять, я слышал…
Луценко:
Нет, есть и одиннадцатая. Это ты так считаешь, шо их десять. Но это ни грамма не так. Впрочем, это уже твои проблемы. Так от, эта одиннадцатая заповедь гласит: «Не стучи на ближнего своего, если сам по уши в еще большем говне». Очень зря, шо ты этого не знаешь.
Кравченко начинает понимать, что влип в серьезную историю. Но уже поздно. Он пятится обратно в коттедж, но Москаль и Луценко врываются в нему во двор, вытаскивая на ходу табельное оружие. Из-за калитки слышны два выстрела и предсмертный хрип Кравченко.
Москаль (выходя из калитки и отряхивая руки):
Шо за ***ня нездоровая, два самоубийства подряд. Слабаки какие-то у нас министрами при Януковиче работали, духом не вышли.
Луценко:
Да, странно вообще. Стреляются и стреляются. И каждый по два раза. Мазохисты сраные.
Луценко поигрывает вытащенным из кармана у Кравченко мобильным телефоном. Вдруг труба начинает прямо в руке у Луценко вибрировать и наигрывать веселую мелодию из репертуара Верки Сердючки. Камера показывает крупным планом телефон, так, чтобы было видно высветившуюся на экране надпись: «ТИМОШЕНКО». Луценко нажимает на OK и подносит телефон к уху.
Голос Тимошенко:
Доброго дня, Юрій Федоровичу! В мене до Вас є серйозна бесіда щодо справи Гонгадзе…
Луценко (не дожидаясь, пока собеседница закончит фразу, громко и с гадливой интонацией):
Ошиблась министром, ненавистная сучка!
Луценко нажимает на ОК и кладет мобильник в карман. Он и Москаль ржут, довольные «шуткой» Луценко.
НОВЕЛЛА 4.
КАФЕ «ВЕСЕЛІ ЦИЦЬКИ»
1. НЕБОЛЬШАЯ ПОЛЯНКА В ЛЕСУ ГДЕ-ТО ВБЛИЗИ ГРАНИЦЫ СУМСКОЙ ОБЛАСТИ УКРАИНЫ С БРЯНСКОЙ ОБЛАСТЬЮ РОССИИ. РАННЕЕ УТРО.
Посреди поляны в весеннем живописном березовом лесу стоит палатка. Рядом с ней догорает кострище, неподалеку – Боделан и Бакай. Оба они заросшие, похудевшие, одеты в ватники и кирзовые сапоги. Издали они похожи на орудовавших в этих местах шестьдесят лет назад партизан Ковпака; сходство добавляют торчащие из-за спин двустволки. Боделан умывается водой из лужи.
Боделан (Бакаю):
Выводи Урода.
Бакай:
Урод спит.
Боделан:
Так разбуди его.
Бакай подходит к палатке и заглядывает внутрь, после чего вытаскивает оттуда за шиворот Кивалова. Бывший председатель ЦИК, юрист, конституционалист, мастер спорта по боксу, отважный моряк, Серега Пидрахуй, выглядит очень бледно. Он поседел, как лунь, лицо его осунулось, он худ, как узник Освенцима. На руках у него наручники, сам он выглядит подавленным, сломленным и полностью смирившимся со своей незавидной судьбой. Бакай пропускает Кивалова вперед себя, снимает двустволку, щелкает предохранителем и держит Кивалова на мушке, пока Боделан снимает и сворачивает палатку. После этого вся троица движется в путь по лесной тропинке: впереди плетется Кивалов в наручниках, сзади него – Боделан и Бакай с ружбайками наизготовку.
Бакай (Боделану):
Слушай, Руслан, а куда мы вообще идем?
Боделан:
В Москву.
Бакай:
А шо там?
Боделан:
Кацапы.
Бакай:
Я не пойму, зачем мы этого полудурка взяли заложником? Жрет и срет только, а толку никакого.
Боделан:
Он Россию хорошо знает. Он же всю сознательную жизнь в Свердловске главным ментом города проработал. Мы без него там пропадем.
Кивалов:
А вас через границу с ОХОТНИЧНЫМИ ОГНЕСТРЕЛЬНЫМИ РУЖЬЯМИ не пропустят! Гыыыы!
Бакай, не говоря ни слова, бьет с разворота Кивалову в затылок прикладом. Тот падает в грязь, но вскоре поднимается и продолжает движение вперед.
2. ВЫХОД НА АВТОТРАССУ. ПОЛДЕНЬ.
Боделан, Бакай и Кивалов стоят перед шлагбаумом, преграждающим въезд в лес со стороны шоссе. По другую сторону шоссе виднеется окраина довольно крупного украинского села и облицованная вагонкой постройка. На постройке надпись: «Кафе «Веселі Цицьки» Працює цілодобово».
Боделан (глядя на название кафе):
Ну и название! Хорошо, что хоть не «Веселі Яйця».
Вся троица движется к кафе.
3. ЗАЛ КАФЕ. ПОЛДЕНЬ.
Боделан подходит к стойке бара. Бакай и Кивалов располагаются в зале.
Боделан:
Здоровеньки були, батя. Ты тут хозяин, чи шо?
Голос хозяина:
Ну.
Боделан:
Батя, ты на это внимания не обращай (показывает на Кивалова). Мы санитары, дурака в психушку отправляем.
Голос хозяина:
Він шо, умствєнно одсталий?
Боделан:
Ага. Болезнь Дауна.
Голос хозяина:
То я і бачу.
Бакай подходит к барной стойке с деньгами, делает заказ. В это время Боделан подтаскивает Кивалова к батарее отопления, снимает с одной руки наручник, заводит цепь за трубу батареи, и снова защелкивает наручники, фиксируя обе руки Кивалова относительно батареи. На столе появляется водка, курево и закуска. В кафе работает телевизор, по 1+1 передают блок новостей.
Голос диктора:
Генеральний прокурор України Святослав Пискун повідомив, що сьогодні було порушено кримінальну справу проти екс-голови ЦВК Сергія Ківалова…
Это сообщение вконец парализует силу воли Кивалова, которой он и так никогда не отличался. Видно, что он переживает моральную смерть, и ему уже все равно. Сидящие со стаканами за столом Боделан и Бакай громко и радостно ржут.
Боделан (обращаясь к прикованному к батарее Кивалову):
От видишь, Сережа, ты нас благодарить должен за то, шо тебя от Пискуна с Порошенком спасли. Пискун тебе бы кровушку пустил, так шо это даже не ванна с кровью была бы, а целый душ Шарко. А так ты сидишь тут, как белый человек, еще и кормим даже тебя, лайдака (тычет в рот Кивалову кусок шашлыка). Я тебя в Одессе от срока отмазал с твоими «охотничными» ружьями, теперь тебя от мусоров отмазываю. Кому надо спасиби сказать? Руслану Борисычу! А будешь выебываться – сдадим тебя в селе участковому, может нам за сотрудничество со следствием сроки скостят. (Боделан и Бакай довольно регочут, Кивалов сидит грустный)
Бакай (трясясь в пароксизме смеха):
Смотри, Руслан, глядишь, у него так и стокгольмский синдром начнется!
Бакай и Боделан чокаются и выпивают со словами «Ну, будьмо!»
4. ЗАЛ КАФЕ. ВЕЧЕР.
На улице уже темнеет. Боделан и Бакай сидят за столом пьяные и горланят в две луженые глотки песню «Дождик каплет на рыло». Кивалов, несмотря на этот рев, тихо посапывает у батареи. Внезапно в зале распахивается окно, начинает задувать ветер. Погода явно портится. Появляется какой-то неприятный шум. Боделан и Бакай перестают петь, их охватывает беспокойство, и они смотрят в направлении распахнувшегося окна. Тем временем, возле окна появляется какое-то странное свечение, светящееся пятно увеличивается в размерах, принимает человеческие очертания. Наконец, все видят, что материализовавшаяся потусторонняя сила имеет вид мордатого мужика в галифе, сапогах и чекистской форме образца 1937 года.
Боделан и Бакай (хором):
Еб твою зеленую, це ж Порошенко!!!
Кивалов просыпается и выпученными от ужаса глазами смотрит на призрак. Между тем, призрак Порошенко отрывается от пола, взлетает и летит по направлению к столу, где расположилась троица.
Призрак Порошенко:
Що, падли, думали від мене до кацапів зіскочити? Іуди, зрадники продажні! Хуюшки вам! Я вас, говнюків, навіть з-під землі дістану!
Боделан и Бакай хватают ружья, снимают их с предохранителей и палят в призрака Порошенко. Призрак тут же разрывается на куски, но вместо него на его месте возникают целых два призрака размером поменьше, но повторяющие все его черты в точности, как клоны. Боделан и Бакай палят по призракам почем зря, но их становится все больше и больше. Все они кружат в воздухе над нашими героями, выкрикивают матерщину, политические лозунги и фразу «Нас багато, нас не подолати», при этом хохоча так, что от этого хохота кровь стынет в жилах. При этом призраки со страшной, нечеловеческой силой кидаются во всех троих посетителей увесистыми спелыми апельсинами, которые у них в руках появляются неизвестно откуда. Эффект от прямого попадания этих фруктов сравним с ударом меча работы окинавского мастера Хаттори Ханзо. Музыкальное сопровождение – Пьер Нарцисс, «Я шоколадный заяц».
Наконец у Боделана и Бакая заканчиваются патроны. Они в ужасе выбегают из кафе, оставив несчастного беспомощного Кивалова на расправу нечистой силе. Им в спину летят апельсины.
ЭПИЛОГ
1. ЗАЛ ВЕРХОВНОЙ РАДЫ УКРАИНЫ. ДЕНЬ.
Идет доклад Президента Украины Виктора Ющенко перед парламентом. На галерке сидят неизвестно как проникшие в зал заседаний Дмитро Корчинский и Наталия Витренко.
Корчинский:
Ні, це виключено. Це занадто ризиковано. Я зав’язав.
Витренко:
Ты каждый раз так говоришь. А потом опять куда-нибудь едешь и там воюешь. Чечня, Сербия, Абхазия, Приднестровье. За что Соросу тортом в рыло въехал?
Корчинский:
Ну його на холеру. Пора зав’язувати.
Витренко:
Ну Димочка, ну последний раз. А завтра завяжешь.
Корчинский:
Добре. Ти мене переконала. Сьогодні – останній раз. Помни, що треба робити: ти контролюєш натовп, а я розбираюся з охороною.
Витренко:
Слушай, Дима, шо ты такой принципиальный, шо все на этой мове разговариваешь? Ты шо, других языков не знаешь?
Корчинский:
Ну, англійську, наприклад, знаю.
Витренко:
А, ну тогда, I love you, Pumpkin!
Корчинский:
I love you, Honey Bunny!
Корчинский и Витренко целуются, встают с кресел и достают пистолеты.
Корчинский:
Everybody be cool, it’s a robbery!
Витренко:
Если какая капиталистическая сволочь сделает хоть одно гребаное движение, щас всем тут импичмент устрою!
Корчинский и Витренко начинают методично расстреливать присутствующих Трупы валятся штабелями, крови настолько много, что на некоторое время экран становится черно-белым и видно, как по залу заседаний течет черная жидкость. Музыкальное сопровождение – Misirlou.
2. ТРИБУНА ЗАЛА ВЕРХОВНОЙ РАДЫ. ДЕНЬ.
На трибуне стоит вконец оборзевший от такого зрелища Ющенко. К нему приближается Витренко. Она одета в пионерскую форму, на шее у нее красный галстук. Ее белые гольфики донельзя замазаны кровью. В руках у нее толстая и длинная серебристого цвета цепь, на которой закреплен увесистый такого же цвета кистень, болтающийся на уровне колен.
Ющенко:
Наталко, я все розумію, але я все ж прошу тебе: піди звідси.
Витренко (хихикая и прикрывая рот по-колхозному ладонью руки, которой держит цепь):
Разве так просят? Попросил бы о чем-нибудь другом.
Витренко выбирает цепь с кистенем, нажимает на какую-то кнопку, и по периметру кистеня выдвигается нечто вроде шестерни с острыми зубьями. Витренко начинает крутить кистень над головой. В замедленном темпе свистящий кистень приближается к камере. Экран гаснет…
3. ЗАЛ ВЕРХОВНОЙ РАДЫ. ДЕНЬ.
Полный зал трупов. На ковровых дорожках лужи крови. Камера показывает чьи-то ноги, обутые в классные настоящие техасские «казаки» из кожи аллигатора с золотыми пряжками. Это в зал вошел скандально известный американский кинорежиссер Квентин Тарантино.
Тарантино:
Holy shit!!!
Видно, что даже такого циника, как Тарантино, увиденное привело в полный шок. Нервы несчастного не выдерживают, он достает из кармана «Беретту» 45 калибра и пускает себе пулю в лоб. Звучит Chingon, “Malagena Salerosa”.
THE END