" Какой милый мальчишка", - подумала она, забирая у него из рук свой паспорт и билет и взбираясь по крутым ступенькам в вагон.
Молодой проводник с загорелой шеей и отросшими за лето волосами все еще смотрел ей вслед, а она уже заходила в свое купе.
Поставила сумку на пол, поменялась местами с соседом, вытащила из сумки сланцы и села, болтая ногами и глядя в проход. А в проходе мальчишка-проводник проверял билеты у пассажиров. Он сверял имя на билете с именем в паспорте и аккуратно убирал билетики в кармашки кожаного планшета. Каждому билету – свой кармашек. Очередь дошла и до нее.
- Вы одна?- спросил он.
- Да, - ответила она, подумала: "Он, к тому же еще и любопытный". И добавила: - А что?
- Ну, - смутился он. Он сам не знал, что заставило его задать этот вопрос. В полумраке покачивающегося вагона блестели карие глаза. - Я просто подумал - муж... дети...
- Одна, - улыбнулась она.
- Постель будете брать?
- Буду, - голос ее был спокоен. - Когда у вас будет кипяток? Можно будет чаю попить?
И, увидев вопрос в его глазищах, она добавила:
- Чай люблю. Очень!
Когда она улыбалась, то была похожа на лисичку.
- О, - обрадовано и даже несколько обиженно за свой вагон, поспешил он успокоить ее, - Конечно! Когда закипит – я вам скажу!
И отправился дальше по вагону, - важный, отрывать корешки билетов.
Ночью, когда она спала, уткнувшись носом в подушку, ей снились кошмары. Они заставляли ее вздрагивать и плакать, просыпаясь в темноте. Она спала спиной ко всем, торчали только пятки. Он шел по спящему вагону, охранял сон пассажиров.
Он на секунду замер, ошарашено глядя на эти округлые, как галька на морском берегу, пятки. Они были призрачным светлым пятном в сером полумраке вагона.
Возвращаясь в свое купе, не заметил взгляда напарника, мечтательно улыбаясь.
Засыпая, он бормотал невнятности о том, что эти пятки - самые прекрасные пятки на свете, божественные, прекрасные пятки…
Ему снился зеленый жаркий луг с гудящими шмелями. Сладко пахло цветами и скошенной травой. А они вдвоем лежали в траве и наблюдали за белыми пухлыми облачками, плывущими над головой. Девушка смеялась, и тоненькая жилка на ее шее трогательно трепетала, а тонкие стебли травы щекотали их носы.
И было утро, и солнце в пыльные окна, и запах растворимого кофе, пюре и макарон - излюбленных завтраков пассажиров поездов.
И был топот детей по вагону, во всю его длину, и очередь в туалет. Были волосы торчком в зеркале и насупленные брови под заспанными недоверчивыми глазами, белая полоска зубной пасты на жесткой щетке и брызги воды на коже.
Обычное утро поезда, слегка неопрятного, но молодого, резво бегущего вдаль и бодро стучащего колесами. Вперед, вперед, вперед.
”Такая она смешная утром”- думал мальчишка, убирая пакеты с мусором из тамбура, где стояла она, уставившись в окно, с белым вафельным полотенцем на шее.
”Интересно, чем занимаются проводники, когда доезжают до конечной станции? - думала она, глядя на него исподтишка.- Может быть, они спят в своем купе, в тишине опустевшего вагона?” Темноглазый проводник выглядел мечтателем. Наверное, он сходит с поезда, идет в ближайший кинотеатр и мечтает, сидя в темном зале. Он смотрит на экран и жует желтую соленую кукурузу. Или сидит за столиком в кафе, потягивая из трубочки молочный коктейль и наблюдая через стекло за бурлящей городской жизнью?
"Что бы такого сделать? Что сказать?" - думал маленький проводник, одевая свежую, белую, как снег, накрахмаленную рубашку. "Она такая милая, такая красивая… Но я так ее боюсь… Просто познакомиться - и все… И все…Только познакомиться…" – уговаривал он себя.
Она вдела жучки динамиков в уши и отправилась в тамбур. Прошла мимо купе проводников, скосив глаза в сторону купе. Проводник тоже смотрел на нее. Она споткнулась. Он выронил стакан, который мыл. И оба засмеялись сами над собой.
Завороженным взглядом она наблюдала за пролетающими мимо окна деревьями и столбами. Мимо неслись блестящие изгибающиеся речки, селения с маленькими домиками. Люди провожали поезд взглядами, опираясь на лопаты. Чумазые дети махали розовыми ладошками.
Проводник прошел мимо нее. Хлопнул вагонной дверью.
Она пела про себя и смотрела в окно. Рельсы раздваивались, их становилось все больше и больше. Он прошел обратно. Шагнул к ней, как будто хотел что-то сказать. Но в последний момент передумал. Отступил назад и осторожно прикрыл за собой дверь.
Она скосила глаза вслед. Улыбнулась.
На станции он смотрел на ее лопатки, торчащие из-под майки. Она щурилась от солнца и ела ягодное мороженое палочкой. Мороженое таяло, сладкие капли липко падали на асфальт. Ему было нелегко смотреть, и в то же время он не мог оторвать взгляда от девушки. Он вздыхал.
Она пила чай. Он спал. Она читала книгу. Он мыл пол вагона.
Она чистила зубы. Он завтракал.
Она фантазировала, представляя, как приглашает его в кино, и они вдвоем хрустят попкорном, зачерпывая его ладонями из огромной картонной банки. Попкорн желтый и вкусный. А фильм интересный и они заливисто хохочут.
Он думал, где она живет и куда едет. Вдруг она поедет назад на его поезде?
А потом они приехали. Любой путь рано или поздно завершается.
Она поправила сумку на плече и спрыгнула со ступенек.
- Спасибо! До свидания! - получилось у нее звонко. Голос был немного напряжен.
- До свидания! - ответил его напарник за себя и за него.
Он молчал, отвернувшись, и делал вид, что не слышал.
Он долго еще смотрел на ее спину в полосатой футболке. Девушка шла по перрону.
Все дальше и дальше.
Что было потом.
Он прошел по пустому вагону. Было непривычно тихо. Пахло пылью. Провел рукой по окну, вышел в тамбур. Осторожно высунул голову наружу, огляделся. Вздохнул и спрыгнул на перрон. Он любил эти часы в чужих городах. Это было его время. Именно в это время он чувствовал себя абсолютно спокойным и свободным.
Она зашла в квартиру. Поставила сумку на пол. Потом, не разуваясь, села на пол, прислонилась к стене и обняла кота, который вышел ее встречать. Солнце светило в окно и пылинки плавали в его лучах.
Он сидел в полумраке в пустом темном зале кинотеатра, блики от экрана освещали его лицо. На его коленях было большое ведерко с попкорном. Он зачерпывал попкорн ладошкой, хрумкал им и улыбался. Улыбка его была немного грустной.