В 2000 году издательством «Щит-М» было издано учебное пособие «Противодействие незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ», подготовленное Московской Академией МВД России под общей редакцией начальника Управления по борьбе с наркотиками МВД России А.Н.Сергеева. В аннотации к учебному пособию указывается, что «представляемая книга является первым изданием среди учебных пособий на данную тему, когда-либо выпускавшихся в России. На обширном фактологическом материале читателю предлагается эксклюзивный обзор развития наркоситуации в России, по крайней мере, в течение последних 1,5 тыс. лет». Учитывая, что это издание будет переиздано в России уже в третий раз, попробуем внести ясность в некоторые вопросы развития наркоситуации в России.
Действительно, вопросу развития наркомании в России в учебном пособии посвящена целая глава , первый параграф которой так и называется «Исторический аспект распространения наркотиков и наркомании в России». Авторы § 1, доктор юридических наук П.Н.Сбирунов, кандидат юридических наук Б.Ф.Калачев и уже упомянутый выше А.Н.Сергеев дают «содержательный анализ развития наркоситуации в мире и в России, приводят уникальные сведения исторического характера, связанные с распространением наркотиков в бывшей Российской империи и современной России, что позволяет читателям всесторонне понять всю сложность задачи, стоявшей перед ними».
Авторы признают, что «не все позиции, излагаемые в пособии, бесспорны», и что некоторые из них «выражают сугубо авторскую точку зрения», и этими словами как бы выносят содержимое книги на обсуждение самой широкой аудитории – начиная от деятелей науки до «всех тех, кто интересуется прошлым… наркомании в современном мире». Исходя из этой точки зрения, хотелось бы высказать свое мнение по вопросу об историческом аспекте распространения наркомании в России и отметить некоторые исторические неточности и противоречия в первом и других параграфах, которые имеются, на наш взгляд, в учебном пособии.
Говоря о причинах распространения наркомании в России, П.Н.Сбирунов, Б.Ф.Калачев и А.Н.Сергеев пишут, что «решающую роль в создании благоприятной среды для широкого употребления наркотиков сыграли незадачливые медики, литераторы и путешественники », недальновидная активность которых в распространении наркомании и наркотиков нашла отклик в «обеспеченных, грамотных слоях населения». Но при этом авторы не показывают на наглядном материале, выраженного в количественных и качественных характеристиках, в чем же выразился этот отклик, какое распространение получила наркомания или злоупотребление наркотиками в «обеспеченных, грамотных» слоях населения. Да и само используемое понятие «обеспеченных, грамотных слоев населения» как-то мало ассоциируется с определенной иерархической социальной структурой общества.
Далее. Касаясь, как следует из приводимого нами полностью отрывка, причин и условий распространения наркотиков в России среди «простого народа», авторы пишут, что «интенсивное, масштабное распространение наркотиков начало ощущаться с развитием восточной колониальной политики царской России, когда огромный поток крестьянства и казачества двинулся для освоения новых земель в Среднюю Азию, на Дальний Восток. В те времена на 20 млн. мусульманского населения (1880) приходилось до 800 тыс. потребителей только гашиша. И это число считалось заниженным, так как, по свидетельству доктора Л.В.Анцыферова (1923), в Средней Азии «редко можно было встретить коренного жителя, не познакомившегося хотя бы раз в жизни со вкусом и действием «наши» (гашиша –прим.автора).
Контакт между двумя расами людей привел среди прочих последствий и к тому, что, по выводам современников, «коренное население прививало пришлому гашишизм, последнее прививало коренному – алкоголь».
Уже в 1878 году генерал-губернатора Туркестанского края предупреждали о возможных последствиях для жителей европейской части России, если местными властями не будут предприняты решительные меры для борьбы с наркоманией среди азиатских мусульман. Чиновник по особым поручениям П.Григорьев, который специально в течение двух лет исследовал этот вопрос, сделал следующий вывод: да, проблема есть, но ее разрешение – дело будущего и «это будущее, по всей вероятности, еще не скоро придет…».
Мы специально дословно привели авторскую точку зрения об основной, на их взгляд, детерминанте возникновения негативного социального явления в России, – широко распространенной бытовой наркомании в Средней Азии, – которая способствовала «созданию в предреволюционной России благоприятной почвы для наркомании, для ее взрыва в первые десятилетия советской власти и постоянном присутствии в условиях наших дней ».
Рассмотрим теперь имеющиеся в нашем распоряжении источники по этому вопросу и попробуем критически использовать имеющиеся в них сведения о распространенности наркомании в Средней Азии.
Необходимо подчеркнуть, что первыми научными исследователями истории среднеазиатских народов по праву являлись русские дореволюционные востоковеды. Ими было собрано и накоплено огромное количество различных исторических сведений, статистических данных, написаны и опубликованы многочисленные труды, статьи, путевые заметки, воспоминания, в которых нашли свое отражение история, язык, культура и нравы народов Средней Азии. В тоже время следует отметить, что собственно вопросу распространения наркомании в Средней Азии, было посвящено сравнительно небольшое количество работ, которые к тому же имеют общий характер, в них содержится мало фактических сведений, «характерной особенностью которых было то, что они были собраны всевозможными путями, в том числе опросным методом, и являлись приблизительными, а иногда и неверными ».
Имеющиеся в нашем распоряжении статистические отчеты касаются лишь территории русского Туркестана, охватывавшего, как известно, отнюдь не всю Среднюю Азию. Архивы же среднеазиатских ханств были незначительны по своим размерам, к тому же в них практически не содержится каких-либо статистических сведений. Известный востоковед А.А.Семенов в мае 1922 года писал: «…в Средней Азии старых архивов…не было. Мусульманский Восток и Туркестан в частности никогда не знал архивов в нашем смысле… ».
Естественно, что нам, как и нашим коллегам, приходилось опираться при анализе их труда в основном на имеющиеся материалы дореволюционного русского востоковедения, и, прежде всего те работы, на которые есть ссылка в учебном пособии. К сожалению, авторы не указывали все источники, которыми они пользовались при освещении исторического аспекта распространения наркотиков в России (кроме одной своей прежней работы по этому вопросу), что, конечно, несколько снижает научную ценность учебного пособия.
Итак, начнем детальный анализ, буквально с первого абзаца, приведенного нами выше отрывка об исторических причинах распространения наркотиков в России. Авторы говорят об огромном потоке крестьянства и казачества, двинувшегося для освоения новых земель в Среднюю Азию в 80-е годы XIX столетия. Что надо понимать при этом под словами «огромный поток», – процентное соотношение переселенцев к местному «коренному» населению, или как доля переселенцев по отношению ко всему населению России, непонятно.
Вернемся к первоисточникам. Русская колониальная политика шла в Средней Азии с двух сторон: с северо-запада, со стороны Оренбурга, и со стороны Сибири. Первые поселения казаков на Сыр-дарье «начались с 1849 г., когда было поселено 25 казачьих семейств… Кроме оренбургских казаков, на Сыр-дарье с 1875 г. появились и уральские, не в качестве военных колонистов, но в качестве ссыльных… ». Первое крестьянское поселение в Сыр-дарьинской области Туркестана было основано только в 1875 г. – Михайловка, к которому в следующие годы были присоединены еще два – Чалдавар и Дмитриевка. К 80-м годам относится основание четырех селений в Чимкентском уезде; приблизительно в то же время было основано шесть селений в Ташкентском уезде, общую численность населения в которых вместе с административным аппаратом генерал-губернаторства, созданного в 1876 году, и войсками можно оценить не более чем 20-25 тыс. человек.
В Самаркандской области в 80-е годы было только одно русское селение – поселок Федоровский в Катта-курганском уезде, в котором насчитывалось к тому времени не более 200 чел. В Ферганской и Закаспийской областях до 1893 г. каких-либо русских поселений вообще не было.
Иные результаты имело переселенческое движение в Семиречье, начало колонизации которого было положено в 1847 г. основанием станиц Сергиопольской и Копальской. В 1868 г. в Семиречье пришли «первые крестьяне в числе 242 семейств, а к 1882 г. в области успели образоваться 29 крестьянских поселков с населением до 15 тыс. душ ». Вместе с 14 казацкими станицами и выселками, с населением около 20 тыс. душ войскового поселения в целом русское население составляло, как мы видим в рассматриваемый период, в Семиречье около 34-35 тыс. человек.
Таким образом, в 80-е годы общее число казачества и крестьянства, переселившегося в Среднюю Азию, не превышало 55-60 тыс. человек. Об этом же писал в своем ежегоднике известный исследователь Туркестана Н.А.Маев «приблизительно же, во всем крае число русских, вместе с войском, можно считать от 55 т. до 60 т. ».
Даже исторические голодные 1891-1892 года, а также строительство Закаспийской железной дороги (1896-1899), повлекшие за собой более мощную волну русских переселенцев, привели лишь к тому, что русское население в Средней Азии увеличилось всего лишь вдвое, и составляло к началу XX века не более 110-120 тыс. человек.
По-настоящему же быстрый рост крестьянской колонизации был связан с усилением обрусительной тенденции в правительственной политике после первой русской революции 1905-1907 гг. К 1910 году русское переселенческое население в Средней Азии уже составляло: в Сырдарьинской области – 50.688 человек, в Самаркандской – 2569 человек, в Ферганской – 28.435 человек, в Закаспийской – 1800 человек и в Семиреченской – 210 тыс. человек, всего вместе с русским населением среднеазиатских ханств – около 300 тыс. человек . Такое же примерно количество переселенцев в Туркестане дает и другой источник по истории Средней Азии – «до 250.000 чел ».
Таким образом, говорить об огромном потоке крестьянства и казачества в 80-е годы в Среднюю Азию, можно, во-первых, с огромной натяжкой; во-вторых, практически все эти переселенцы, за некоторым исключением, так и остались проживать в Средней Азии, составив основу для ее настоящей колонизации в советское время, и поэтому оказать какое-либо влияние на уровень наркотизации населения России они никак не могли.
Возможно, авторы использовали по старой памяти «Краткую историю СССР», в которой отмечалось, что «в 1906-1910 гг. переселилось (по контексту – в Сибирь и национальные окраины) более 2,5 млн. человек, против менее чем 2 млн. за 1861-1905 гг. Эшелоны с переселенцами…месяцами тянулись через всю страну. Землю переселенцам отводили плохую, сил и средств для ее возделывания, корчевки леса, подъема целины у них, как правило, не хватало, правительственная поддержка была мизерной. Дело часто кончалось болезнью и смертью. Смертность была колоссальной, массовый характер приняло нищенство и бродяжничество. Около 800 тыс. переселенцев, вконец разоренные и обозленные, вернулись обратно ». Судя по приведенному отрывку, действительно можно вести речь об огромном потоке переселенцев, но опять же, во-первых, в первое десятилетие XX века, а не в 80-е годы XIX столетия, и, во-вторых, в Сибирь, и уже оттуда – на Дальний Восток, но не в Среднюю Азию, куда «хлынули» лишь около 5-7% переселенцев. Эти наши выводы подтверждаются и данными, взятыми нами из учебного пособия по истории России для 9-х классов общеобразовательных учреждений постсоветского периода: «…политика массового переселения крестьян за Урал…в первые годы после революции развивалось быстрыми темпами.… Всего же с 1906 по 1914 г. в Сибирь переселилось 3 млн. 40 тыс. человек. …и хотя процент закрепившихся на новом месте был довольно высок, часть переселенцев возвратилась обратно (524 тыс., или 17%) ».
Возьмем теперь численность мусульманского населения по состоянию на 1880 год. Из контекста приведенного нами выше отрывка из рассматриваемого параграфа следует, что речь идет о мусульманском населении Средней Азии и сейчас мы постараемся определить именно его численность. Как мы уже указывали выше, до 1917 года на территории Средней Азии и Казахстана никаких государственных архивов не было, и говорить о численности населения можно лишь опираясь на опять же труды дореволюционных русских и западных востоковедов.
До 1867 года на территории Средней Азии существовали Бухарское, Хивинское и Кокандское ханства. По оценке известного путешественника по Средней Азии Арминия Вамбери, население Бухары к началу завоевания Средней Азии царизмом «можно считать до 2,5 миллионов », в «Коканде более 3 миллионов жителей » и в Хиве – до полумиллиона, т.е. всего в Средней Азии в 70-х годах XIX столетия проживало около 6 млн. человек. Напомним, что, по мнению многих историков, те данные, которые «приводит Вамбери о Бухаре, о его ремесленной промышленности и торговле, населении, медресе, о рабстве, о рабах и т.п. весьма обстоятельны и подробны ».
К 1880 году Средняя Азия в политическом отношении представляла собой Туркестанское генерал-губернаторство, Бухарский эмират и Хивинское ханство. Не имея возможности точно установить численность мусульманского населения этих государственных образований именно по состоянию на 1880 год, можем привести данные о численности населения Средней Азии в другие года. По состоянию на 1890 г. ее численность составляла чуть более 7 млн. чел., в том числе в «Закаспийской области – 314.476 жителей; Хива – 700.000 жит.; Бухара – 2.130.000 жит.; Самарканд – 712.420 жит.; Сыр-дарья – 1.214.300 жит.; Фергана – 716.133 жителей » и Семиречье – 1,2 млн. чел.
К концу XIX столетия общая численность населения во всех пяти областях генерал-губернаторства, по данным «всероссийской переписи 1897 г., составляла 5 280 983 чел… Население Бухарского ханства, по приблизительным подсчетам, составляло около 3 млн. человек, а Хивинского ханства – 500 тыс.чел. », т.е. всего в Средней Азии проживало к концу того века около 8,8 млн. чел.
В начале XX века, в Средней Азии проживало, по различным оценкам, от 9,5 до 12,4 млн. человек. Так, по мнению одного из исследователей Средней Азии Н.А.Кислякова, население Бухарского ханства составляло в начале XX века «около 2 млн. человек, или несколько более ». В архивных же документах в основном приводится цифра в 2,5 млн. человек, причем, эту же цифру приводит и Ермолаев , который продолжительное время проживал в эмирате, изучая социально-экономический быт его населения. Логофет, известный исследователь Средней Азии, оценивает численность населения Бухары в 3 млн. человек . Население Туркестана составляло, по одним оценкам, около 7 млн. человек , по другим – около 8,5 млн. чел. . Население Хивы оценивалось от 600 до 900 тыс. человек .
Экстраполируя полученные данные о численности населения к 1880 году, получаем цифру около 6,5 млн. человек мусульманского населения, проживавшего в то время в Средней Азии, что никак не соответствует цифре «20 миллионов», непонятно откуда взявшихся у авторов учебного пособия.
Вообще вызывает недоумение цифра о численности потребителей гашиша. По словам авторов получается, что распространенность наркоманий в Средней Азии составляла до 4000 на 100 тыс. населения, причем речь идет только о потребителях гашиша. Добавьте сюда курильщиков опиума, и получаем действительно страшную картину, когда, – судя по «сугубо авторской точке зрения», не подкрепленной ни одним источником, по крайней мере, как это принято обычно, со ссылкой на первоисточник, – каждый шестой мусульманин Средней Азии, начиная от грудного младенца до почтенного старца, является наркоманом или потребителем наркотиков. Было и есть, конечно, чему ужаснуться цивилизованной православной России. При этом авторы ссылаются на свидетельство доктора Л.В.Анцыферова, который по их словам еще в 1923 году писал о том, что в Средней Азии практически все население знакомо с гашишом.
Нами была найдена работа доцента Л.В.Анцыферова «Гашишизм в Средней Азии », опубликованная в 1934 году в приложении к журналу «За социалистическое здравоохранение Узбекистана». Действительно, доктор Анцыферов, говоря о проблеме гашишизма в Туркестане, писал: «По официальным данным за 1880 г., на каждых 100 коренных жителей приходилось 4 привычных гашишиста. Эта цифра, принимая во внимание чрезвычайную сомнительность статистического материала, не может приниматься нами за показатель более или менее точный, но все же мы скорее должны считать эту цифру приуменьшенной, а не преувеличенной, так как нашишисты стараются скрывать свой порок ». Судя по этому отрывку, именно отсюда нашими уважаемыми авторами и взяты сведения о численности потребителей гашиша в Средней Азии в учебном пособии. Возьмите 20 миллионов, разделите на 100 и умножьте на 4 – вот вам и 800 тысяч привычных наркоманов. Из этой же работы, судя по тексту учебного пособия, взяты и остальные «доказательства» о широком распространении наркомании в этом регионе. Так, Анцыферов пишет: «В смысле наркотизации коренного и пришлого населения Средняя Азия представляет собой как бы арену обычного этнографического контакта, в обе стороны которого передавались бытовые навыки наркомании: коренное население прививало пришлому гашишизм, последние прививали коренному – алкоголь . Эти его выводы используются авторами как «выводы современников» уже во множественном числе, создавая, наверное, видимость использования большого количества источников или свидетельств по данному вопросу.
Далее. В своей работе Анцыферов ссылается на то, что «в одном из официальных докладов генерал-губернатору указывалось на рост наркотизации, и высказано было предположение, что если не будут приняты энергичные меры борьбы с гашишизмом в Туркестане, то придется открывать нашекурильни в Петербурге и Москве (газета «Туркестанские ведомости», 1878 г.). Это пророчество отчасти сбылось, так как целый ряд крупных городских центров РСФСР имеют притоны, торгующие «нашой ». Сравните эти слова с приведенным выше отрывком из учебного пособия, – авторы добавили к словам Анцыферова цитаты из статьи в газете «Туркестанские ведомости» за 1878 год, – и «содержательный анализ» готов.
Попробуем проанализировать работу главврача Ташкентской психиатрической больницы Л.В.Анцыферова, с учетом сложившейся в его время общественно-политической обстановки в Узбекистане, на основе критериев причастности его к существовавшим в то время политическим течениям, методологической направленности и придерживаемой им концепции развития отрасли, в которой он работал и т.п. Здесь вполне уместны слова академика Е.М.Жукова: «Историк не в состоянии абстрагироваться ни от той общественной среды, к которой он принадлежит, ни от тех воззрений, которые ей свойственны. Следовательно, то или иное отношение к историческим процессам и явлениям, т.е. их «оценка», даже независимо от воли автора, обязательно будут присутствовать в любом историческом сочинении ». Этот принцип просто обязывает нас отметить эти отношения предшественников к историческим процессам, чтобы вполне разобраться в их «оценках».
Л.В.Анцыферов, судя по его работе, придерживался концепции развития профилактического направления в психиатрии, что можно подтвердить такими цитатами из его брошюры: «Историческое прошлое борьбы с гашишизмом лишний раз подчеркивает, что патологическое влечение к наркозу имеет свои корни в социальных факторах, и путь профилактики гашишной наркотизации не в различных запретительных мерах … За последние годы, вследствие целого ряда просветительско-оздоровительных мероприятий, проведенных советской властью, …вносящих в быт новую свежую струю оздоровления трудящихся, курение наши и ее продажа резко сократились .»
Его политические взгляды могут проиллюстрировать также следующие слова: «Переустройство общества на коммунистических началах, окончательное уничтожение классов, превращение всех трудящихся в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества, уничтожение в корне источников эксплуатации, улучшение культурно-бытового положения трудящихся – вот, что создает условия, исключающие необходимость и возможность наркотизации ». Следующие затем слова Анцыферова «отсюда и те задачи, которые стоят перед здравоохраненческими работниками», используемый для публикации журнал, название которого многому обязывает – «За социалистическое здравоохранение Узбекистана» – ясно показывают нам предназначение и роль этого агитационно-пропагандистко-профилактического труда одного из руководителей отрасли здравоохранения молодой советской республики, надеющегося привлечь внимание к проблемам наркомании в Узбекистане и преследующего, как сейчас нам кажется, и свои узковедомственные интересы: расширение психиатрической службы и увеличение штатов психбольницы.
Углубиться должным образом в разбор брошюры Анцыферова, ставшего столь известным благодаря рассматриваемому учебному пособию, не позволяет отсутствие под рукой архивов Ташкентской психиатрической больницы, а также других работ этого исследователя патологий человеческих душ. Невозможно, да и незачем предъявлять специалисту в своей области – психиатрии, основная деятельность которого протекала в трудные революционные годы XX века, претензии, исходящие из требований сегодняшнего дня. Мы, к сожалению, не находим в его трудах серьезного и глубокого аналитического исследования распространенности наркомании в Туркестане, даже на цифрах Ташкентской психбольницы. В его произведениях встречаются порой гипотезы и предположения, высказанные слишком категорично и поспешно. Чего стоит, например, одна из них: «гашишисты, попадающие на излечение, в большинстве случаев состоят из пришлого населения (русских), что объясняется не меньшей зараженностью (выд. автором) коренного населения, а малой обращаемостью, вследствие еще недостаточной популярности среди местного населения идеи лечения наркотизма и взглядов на гашишную наркотизацию, как безвредную ». Он сам себе противоречит, говоря о том, что большая зараженность гашишной наркотизацией европейцев отмечается «по сведениям, полученным от угол розыска и на основании наших наблюдений…», которые почему-то не отмечают тоже самое явление среди «туземцев». Свидетельствуя о том, что «нужна «рекомендация» со стороны надежных наркоманов, завсегдатаев притонов», чтобы проникнуть в тайные гашишокурильни, Анцыферов тем самым косвенно подтверждает отрицательное отношение местного населения к наркоманам, и до сих пор презирающего их. «Это потерянные люди, нарушающие предписания религии и заслуживающие всеобщее пренебрежение» – так писал о наркоманах Н.С.Лыкошин, известный исследователь быта народов Средней Азии, обычно очень правдиво подмечавший все детали быта и культуры «туземцев ». Население, в целом отрицательно относящееся к потреблению наркотиков и людям, их потребляющих, не могло быть зараженным этим видом заболевания в больших масштабах и не понимать вредных последствий гашишизма. Слова «нашахур» (буквально пожиратель анаши) и «пьёниска» (искаженное пьяница) всегда у среднеазиатских народов были словами порицания.
Мы специально хотим привести в этой связи еще одно категоричное утверждение Анцыферова о том, что «гашишизм, несомненно, накладывает свой отпечаток на психику народа. Являясь следствием целого ряда весьма сложных социальных взаимоотношений феодального и капиталистического общества, он, в свою очередь, как вторичный фактор, способствует возникновению фанатизма, увеличивает вырождаемость наций, ведет к пополнению кадров преступников, паразитирующих деградированных личностей». По обзору 1910 г. «среди преступников в Фергане 3/4 составляли туземцы Туркестана, 5% кавказцы и 20% уроженцы Европейской России и иностранцы»; в тоже время, по тому же обзору, из населения Ферганы «97,86% приходилось на долю мусульман-туземцев и 2,14% на долю всех остальных; армян и представителей других кавказских национальностей считалось всего 1723, т.е. значительно менее 0,1% . Главной причиной роста преступности считалось распространение алкоголизма» - чем не наглядная иллюстрация приведенного утверждения, но вовсе не в пользу доводов Анцыферова о широкой распространенности наркомании среди коренного населения, а о «пропойстве» представителей русского народа, уничтожить которое, по словам современников, было «немыслимо ».
И еще отрывок из имеющихся в нашем распоряжении источников: «качественный состав колонизаторской массы, ринувшейся в пределы Туркестана, был ниже всякой критики. Все отбросы России, авантюристы, мошенники, воры и грабители, как облеченные прерогативами власти, так и действовавшие по личной инициативе, устремились в новое Эльдорадо с одной целью: наживы во чтобы то ни стало ». Чему они могли научить «инородцев» или «туземцев», которых они презрительно называли животными , и чему они могли научиться у местного населения?
Обращаясь к трудам известных русских востоковедов, считающихся корифеями востоковедения – Н.И.Веселовского, А.И.Макшеева, В.В.Бартольда, А.А.Семенова и многих других, мы практически не замечаем каких-либо известий не только о широкой наркотизации населения, но и о наркотиках вообще. В тоже время в работах многих из них говорится о «достижениях» пришлого населения. «Пленные наши имели на ханов большое влияние… Влияние это было, правда, более вредное, чем полезное; так, например, от пленных научились ханы пить водку» – писал в 1877 году Веселовский , «вино, карты и русские сапоги – находятся в одинаковой прогрессирующем взаимодействии у всех туземцев; до этого еще не дошло дело цивилизации, но что они охватили уже некоторую часть кочевого и оседлого населения» – вторит ему в 1889 году Арандаренко . «Туземцы, сближавшиеся с русскими и научившиеся говорить по-русски, усваивали преимущественно внешнюю сторону русской жизни, большей частью отрицательные стороны, научились вести легкомысленный образ жизни, пить вино и пиво» – как бы подводит итог сказанному Бартольд .
Об этом же широко писала и местная пресса. Рассказывая о том, что местное население Ташкента решительно протестовало против проекта перенесения «Новой слободки», где находилось 46 питейных заведений, в район местных жителей, газета «Русский Туркестан», 1905, 27 марта, подчеркивает «видимо туземец, которого мы, русские, считали ниже себя в нравственном отношении, стоит куда выше нас, оберегая себя и свои семейства от растлевающего влияния подобных заведений, терпимых культурным народом». Эта же газета 12 июля 1905 года отмечает, что в Андижане на 150 домов в русском городе приходилось 50 питейных заведений и что в городах Ферганы и в Самарканде увеличивалось число питейных домов, «благодаря которым и спаивается туземная молодежь». О широком распространении пьянства среди русских пишет в 1914 году Лавров, отмечающий, что оно «нередко подрывает благосостояние целых хозяйств ».
И, наконец, официальная цитата из записки Туркестанского генерал-губернатора, направленной военному министру России в 1908 году: ««…не следует забывать, что мы внесли в среду среднеазиатских народностей также и массу отрицательных сторон европейской культуры: пивные заведения, опиокурильни, публичные дома и проч. заведения расплодились не только в городах, но и в каждом мало-мальски большом городском селении. Туземная молодежь хлынула на эти приманки душевного и телесного разврата и к ужасу и горю стариков прославляет себя неслыханными нарушениями корана и законных вековых традиций Востока о благопристойности и воспитанности. Появились грабители, убийцы, явные развратники и хулиганы среди туземной молодежи; с поразительной быстротой исчезает вера в бога, уважение к старшим и почет к властям. Если подобный упадок будет продолжаться и впредь, то трудно даже представить, во что обратятся следующие поколения туземцев ». Так и хочется воскликнуть словами Сергеева, Сбирунова и Калачева «Что же, пророчество сбылось!». Военное противостояние, гражданская война, наркобизнес – что еще предстоит пережить таджикскому народу, да и всем другим таджикистанцам на своем веку?
Приводя эти и другие цитаты, мы вовсе не хотим присоединиться ко всем тем обвинениям в адрес русского народа, звучащим в постсоветское время, в том числе и в Республике Таджикистан. Напротив, мы всегда исходим из одной реалии: Россия была и будет для наших народов связующим звеном с мировой цивилизацией. Мы лишь против ноток великодержавных амбиций и националистической истерии, развернувшейся в последнее время в российских средствах массовой информации, использующих для этого и материалы рассматриваемого нами учебного пособия.
«Высока степень наркотизации населения в южных и восточных государствах Содружества, что обусловлено известными историческими факторами…» – пишет скорее всего все тот же Калачев в другой работе о борьбе с наркобизнесом , выпущенной в России в 2001 году. Народы Средней Азии, давшие миру такие имена, как Фараби (философия), Абу-али ибн-Сино (медицина, философия), Бируни (философия, история, математика, география, астрономия). Ал-Арузи ал-Самарканди – историк, Абу Сахл Масихи – философ, Абу-л-Хайр ал-Хаммар – крупный медик, Абу Наср Арран – выдающийся математик, Ал-Мадаини ал-Белазури – историк, ал-Балъами – ученый, государственный деятель, ал-Хорезми (вспомните знаменитый алгоритм) и многие другие, не заслуживают, наверное, такой оценки, которую допускают в их отношении некоторые современные российские авторы.
Хотелось бы также обратить внимание и на выводы авторов о продажности работников правоохранительных органов, собирающих огромные взятки с торговцев наркотиками, подразумевающих при этом в первую очередь чинов полиции и таможни Средней Азии. Но если уж говорить о свидетельствах «авторитетного исследователя» И.С.Левитова, то следует, прежде всего, отметить, что Левитов писал о чинах полиции, таможни и пограничных войсках русского Туркестана, которые были, наверное, точно также продажны, как и их коллеги в Бухаре или Хиве. И если на службе у русских властей были мздоимцы и взяточники, в том числе и из коренного населения, то и это можно прокомментировать следующим сравнением русского управления с управлением монголов: «и при русских, и при монголах, дурным людям удавалось посредством лживых изъявлений преданности обманывать иноплеменных завоевателей и под их покровительством притеснять своих же соплеменников ».
Ученые минувших времен, как и современные, не всегда руководствовались правилом спасительной предосторожности – включать в свои научные труды лишь хорошо известные факты. Часто они довольствовались и не совсем проверенными, столь же неясными для них, как и для нас, сведениями. Перефразируя выдающегося русского гигиениста Ф.Ф.Эрисмана, можно сказать, что «благодаря применению слишком неточных, слишком грубых статистических приемов… выводы всех этих авторов не имеют никакой обязательной силы; мы даже не вправе его сделать, и мы еще меньше вправе основывать на нем дальнейшие соображения или предлагать, на основании его, те или другие мероприятия ». И цель нашей работы – указать на те неточности и некорректные выводы, которые допускаются в отдельных работах в отношении таджикского и других среднеазиатских народов.
Мы, таджики, гордимся своей историей, культурой и традициями, отмечая при этом, что практически все дореволюционные востоковеды, которые, за немногим исключением, являлись носителями официальной идеологии того времени, апологетами колониальных завоеваний царизма, воспевающих «славу царского оружия» в победах над «туземцами», говорили о нас, таджиках, прежде всего с положительной стороны. «Таджики являются наиболее интеллигентной и трудолюбивой его (населения Туркестана – прим. авт.) частью; никому другому, как таджикам, страна обязана успехами, достигнутыми в области земледельческой культуры », о «стойкости таджика в перенесении всевозможных лишений, его трудовой, полной лишений жизни, геройской выносливости, определяющей крепость физической и отчасти духовной природы» пишет А.Арандаренко . Вторит ему и М.С.Андреев, говоря о том, что «культура предков и великое историческое прошлое не могли не отразиться на характере таджика и его занятиях, даже по миновании ореола его политической славы. Типичный и усердный земледелец с незапамятных времен, носитель высокой старой земледельческой культуры, он и до сих пор на фоне прочих народов Средней Азии выдается ее утонченностью в местных условиях… ».
Даже Д.Н.Логофет, который, по мнению многих современных исследователей, реалистично изображает современную ему действительность Бухары: деспотизм, своеволие и жестокость ее правителей, бесправие правителей, говоря об употреблении наркотиков в Средней Азии, и, указывая, что «страсть к опию пустила особенно глубокие корни, губя большое количество людей », в своих путевых заметках, говоря о таджиках, отмечает, что «таджики сохранили чистоту своих нравов, в силу чего до сих пор среди них не встречается воровства, скот пасется без присмотра, сакли не запираются и преступность среди них ничтожна ».
В жизни народа с течением времени многое меняется. Каждое новое поколение живет, в иных, чем предыдущее, условиях оно думает и мыслит, и думает иначе. Но что-то существенное остается неизменным, несмотря на все перемены и катаклизмы. И это неизменное – национальная традиция, которая ассоциируется у нас, к счастью, не с наркоманией и употреблением наркотиков, а с наукой, поэзией, любовью к музыке, труду, уважением к старшим, и нашим традиционным гостеприимством – не с чилимом с опием или гашишом в трубке, а с пловом, сладостями и чаем.