Королева прячет ночные страхи под подушку,
Смеется, роняя слезы,
Нет, он не был для нее игрушкой,
Он просто украл ее звезды…
Игорь не любил ездить по ночам, особенно в долгие поездки. Не любил часами сидеть в темноте за рулем, не любил подмосковных трасс, еле-еле освещенных одинокими фонарями. В душе его уже очень давно засел животный страх попасть в аварию. Ездил он, правда, всегда аккуратно и осторожно, но всегда знал – никто не застрахован. Вот и теперь, когда жена попросила приехать на дачу, не сумев ей отказать, он, скрипя зубами, отправился в путь. Прекрасные отношения, любимая дочь, в общем, все как у людей.
Ночная трасса обещала быть спокойной, Игорь включил радио и надавил на газ. Обычная дорога, обычные звонки от любимой. И вот-вот… сейчас… совсем скоро… он уже упадет в ее объятья, обнимет спящую дочку, и они великолепно проведут выходные.
Вот-вот… сейчас… совсем скоро…а еще и отпуск не за горами, поедут на море…прекрасный вечер, отменный воздух, пустое шоссе…Игорь решил сменить радио, оставил на веселой и забавной песенке про любовь и, пытаясь напевать, внимательно смотрел вперед в темную даль, освещенную лишь фарами его машины.
Никто так и не понял, почему водитель ярко-синего вольво на скорости больше ста двадцати километров в час не заметил стоящего впереди трейлера, сверкающего аварийными огнями. Почему даже не пытался затормозить. Бешеный удар… Игоря дернуло, мысли разбились на осколки, дернулась голова, а на лице осталось лишь удивление маленького ребенка…страха не было…
…волнами фиолетовой печали, розовыми карамельками плыли облака, и натянутое небо лазурного цвета источало тепло…тот, кто совсем недавно был мужчиной, открыл глаза, или ему так показалось. Его несло средь облаков, пушистых и таких милых, напоминающих ему сахарную вату. Он никак не мог вспомнить, как он оказался здесь, кто он…мысли пытаясь сформироваться, бились о какую-то стену, разбивались на слова, слова на звуки и испарялись слезами. Чувство пронзительной волчьей тоски, одиночества и легкой паники заполонили его безвольное тело, он всего лишь парил по чьей-то нелепой воле в небесах…без имени, без памяти…
В перьях облаков потерялся белый замок, на троне его сидела девушка, а перед ней плясали танцоры, и играла музыка, а услужливый карлик все время вился у ее ног. Наконец, когда солнце осветило весь зал, уголки ее губ слегка опустились вниз, и наблюдательный карлик тут же разогнал исполнителей.
- К нам кто-то идет… - она посмотрела в пустое окно без витражей и стекол.
- Да… - маленький человечек оглянулся по сторонам, - Встретить прикажете?
- Не знаю…То есть, да… конечно, но не сейчас… - звонкий голосок девушки на троне постепенно становился хриплым и то дело она начинала задыхаться, - позже… пусть позже… приведешь его…
- Хорошо, госпожа – карлик склонился в глубоком поклоне.
- Что смотришь? Вон пошел! – от крика карлик вздрогнул и быстро выбежал на балкон. Посмотрев в даль, он уже видел того, кого они ждали. Был мужчиной, недавно ему было сорок лет, жена, ребенок… Но что-то было не так, как карлик не пытался всматриваться, не мог понять, что именно. Странные цвета окружали пришельца из мира живых, таких он еще не видел, и было в них что-то знакомое и уже забытое. Наконец, он плавно опустился перед маленьким человечком.
- Добро пожаловать… добро пожаловать… - карлик улыбнулся своим беззубым ртом.
Тот, кто был мужчиной всего лишь посмотрел на него стеклянным взглядом, а потом в потрясении уставился на каменные стены, в которые были замурованы еще не сформировавшиеся младенцы…везде… повсюду из камня торчали маленькие недоразвитые тела…в ужасе он уставился на карлика. И ужасные крики отчаяния и боли раздались из зала. Маленький человечек вздрогнул, испуганный взгляд поискал что-то в небе, а потом снова обратился на гостя.
- Пойдемте-ка отсюда… - карлик с трудом дотянулся до его руки и потащил в сторону по лестнице на другой балкон и все это время их преследовали женские крики печали, стоны избавления и мокрый хрип.
- Где я? – спросил тот, кто был мужчиной.
- Вы? - карлик прислушался – Садитесь-ка… сейчас я вам все объясню. Садитесь… Садитесь…
Карлик призывно похлопал по каменной скамейке и гость нехотя сел.
- Вы, любезный, умерли…Спокойно! Только спокойно!, - он видел, как их новый гость растекается темными пятнами негодования и память возвращается к нему, но вот цвета… те цвета, что насторожили его никак не пропадали… - И теперь… видите ли… вы попали как бы сказать… в промежуточный мир…
- А кричал кто?
- Обо всем по порядку, имейте терпение, уважаемый… очень скоро вы предстанете перед ней. Она – существо странное, слишком много знающая, слишком много увидевшая бедная девочка. Не перечьте ей и не злите, и все будет хорошо. Она посажена на это место богами, для решения таких вот… ээээ… как ваша ситуаций. У вас есть шанс вернутся назад… если вы уговорите ее.
- Как?!
- Это она сама решит. Она, знаете ли, особа скучающая… скорее всего попросит ее развлечь…
- А кто кричал? – по цветам гостя было видно, что он вполне принял ситуацию и успокоился.
- Она… - лицо карлика сжалось от боли. – Эх… я это… я виноват, изверг проклятый…вы уж простите… не в моих правилах рассказывать все это… но ваши цвета…
- Что?
- Она кричит, она бедная… Знаете ли, когда-то мы тоже были людьми. Она была моей дочерью…
…удивительней, красивей не было девушки в то время, чем дочь владельца цирка. Все посетители только и приходили, что посмотреть, как грациозно она шагает по канату. Мужчины только и мечтали заглянуть в ее глубокие глаза полные желтых искорок, женщины пытались перешивать ее наряды и ходили в таких же. Полная жизни, она влюбляла в себя всех…а сама… сама была глуха, слепа и не видела любви, сострадания, а хранила в душе только отчаяние, страх и темноту.
Отец ее долго ждал пока его любимица найдет себе достойную пару, но когда этого не случилось и после того как ей исполнилось двадцать, сам нашел жениха из богатой элиты города. Дочь умоляла отца не отдавать ее замуж за человека, который был намного старше ее, но он был не преклонен.
И после свадьбы с каждым днем она становилась все больше похожей на пустой сосуд, который ни чем уже нельзя наполнить. Печаль так прочно закрепилась на ее лице, что все стали обходить ее стороной, считая ведьмой и проклятой.
А она думала только об одном человеке… человеке, который натягивал и проверял каждый раз ее канат. Она думала только о его глазах, его руках, мимолетных словах…о том, что он также не свободен, о том, что жизнь так быстро и так рано потеряла свои краски и смысл. Все больше она уходила во тьму, все больше отдавалась во власть демонов и страхов, все больше давала себе умирать. Все больше отдалялась и не подпускала к себе своего помощника.
Как-то, перед выступлением, он, проходя мимо нее, остановился, взял ее за руку и спросил, что с ней происходит, почему у нее такое каменное лицо, но она, всего лишь пожав плечами, ответила, что все у нее хорошо. А в голове только и пульсировало: «Ну что ты? Ты мне поверил? Забери меня, пожалуйста! Добейся, чтобы я сказала тебе правду!» Но не могла она признаться в своей любви… не могла… она не хотела причинять боль другим людям и себе…Он тихо отпустил ее руку и пошел проверять канат. А во время выступления что-то случилось, и канат оборвался, она сорвалась вниз и разбилась насмерть…лежа в собственной крови ее глаза так и не обрели свободу, ибо только после ее смерти все узнали, что она носила под сердцем ребенка. И предстала она перед богами и…
- …и они заставили ее расплачиваться за мои ошибки, - голос карлика дрожал, - ей доверили решать, что может вернутся, а кто нет. И ей…
Ему было слишком тяжело говорить и вспоминать, особенно теперь, когда приглушенные вопли грози вырваться наружу и изувечить все на своем пути. Тот, кто был мужчиной отвернулся в сторону заката и почему-то сейчас ему вспоминалось только лицо его любимой, которое было так далеко, так дорого ему… что сейчас он слушал всю историю вполуха и думал только о том, чем бы такими удивить капризное избалованное приведение, чтобы оно сжалилось над ним.
- …и ей… в наказание ей оставили ее смертное тело и каждый день она рожает своего невыношенного младенца, а потом его замуровывают в стены нашей цитадели. И так каждый день… эх, любезный, вы меня слушаете?
- Да-да… и что же дальше? - хотя его это совсем не интересовало.
- Дальше и я попал сюда, ей в услужении. Отец ей по крови, теперь ей слуга верный. И она мне рассказала, что не могла так жить больше, не могла скрывать свои чувства, не могла о них рассказать, не могла предать мужа… замкнутый круг получался…и кстати так канат оборвался… Ну что ж, любезный, пойдемте…
Они миновали длинный, узкий холодный коридор и сотни маленьких изуродованных тел смотрели им вслед, и странно, тому кто был мужчиной показалось, что они его в чем-то обвиняют, слишком пронзительные были у них глазки… да что там, в какой-то момент ему показалось, что он слышит как бьются все эти маленькие сердечки…
Наконец зал…ее трон, она сидит, положив руки на подлокотники, в белом длинном платье, с каменным лицом, яркими глазами… как только он в них посмотрел, словно током его ударило, в них можно было утонуть, потеряться и мечтать целовать только эти губы, но и холодность черт, морозный лед на ресницах говорил только об одном – ей не ведомо чувство любви. И потом… он же знал эти глаза…
Не шевелясь, она изучала его цвета, ему показалось что целую вечность она молчала и что она вообще умерла и окончательно покрылась льдом.
- Пусть идет… - ее голос заполнил огромный зал, отдавался эхом и пульсировал.
- Но госпожа… - начал карлик.
- Пусть идет! – ее голос тут же сорвался на крик. – Уходи! Убирайся!
И того, кто был мужчиной потянуло наверх, но сквозь туман он увидел, как карлик подбегает к ней, она, задыхаясь, пытается упасть, но не может, ибо руки ее прибиты каменными гвоздями к пьедесталу, как отец ее снимает с нее каменную маску, а там лицо разложившееся, гнилое, сочащееся кровью и сукровицей исказилось в очередной агонии…и только тогда он вспоминает это лицо…
…усилия нечеловеческие, силы, что способны порвать потоки уносящие и приносящие жизни, - он все это преодолел, чтобы спуститься перед ее троном, захарканным кровью.
- Что? Уходите-уходите!!! – закричал карлик, - Уходите!
А она медленно подняла голову и усмехнулась:
- Ну что? Вспомнил? Только у тебя такие цвета…только у тебя… считай – это моим искуплением вины перед тобой… - он молчал, а она, подавившись собственным гноем, снова начала задыхаться, - Я… напомню… тебя казнили, посчитав виновным в том, что канат не выдержал…
И снова долгий протяжный кашель, снова стоны боли и одиночества.
- А ведь это… это я подрезала канат…я… - карлик замер, казалось он даже перестал дышать, - прости меня, папа…А ты… уходи… уходи пока можно…тебя там ждут…
- Я хочу помочь…
- Нет, для меня все кончено… я добилась своего, я получила все, что сама хотела… меня все устраивает… уходи… у нас разные пути…Уходи! Ну что ты тут стоишь?! – ее голос снова сорвался на крик – Уходи!!! Тебя же ждут!
- А ты?
- Я? У меня все хорошо… уходи же… быстрее, пожалуйста… - теперь она почти что стонала, если бы у нее была кожа, он бы увидел слезы…
И его снова стало уносить в высоту. Он видел, как карлик гладил ее руки, что-то ей говорил и отблесками уходящего солнца видны были ее слезы.
Игорь пробыл в коме после аварии тридцать два часа. И казалось бы все хорошо, жена рядом, дочь… жив остался… но только до самого последнего дня своего помнил он девушку с каменной маской и надеялся, что когда в последний раз закроет глаза, он снова попадет в каменную белую цитадель и снова увидит ее…