Дальнейшие сведения о бое при чемульпо

ДАЛЬНЕЙШИЕ СВЕДЕНИЯ О БОЕ ПРИ ЧЕМУЛЬПО
27 ЯНВАРЯ 1904 ГОДА.

В. ПОВАРОВ

Информация о бое в Чемульпо очень велика. Вот еще ряд материалов из изданий того 1904 года.

В третьем выпуске “Иллюстрированной летописи русско-японской войны” было, как и во многих других наших тогдашних изданиях, напечатано под 27 апреля (10 мая) 1904 г. :
Донесение российского посланника в Корее д.с.с. Павлова.

Шанхай, 16-го февраля 1904 г.
Из отправленных мною из Шанхая телеграмм вашему сиятельству уже известно об обстоятельствах, при коих совершился выезд Императорской Миссии из Кореи. Считаю своим долгом в настоящем донесении несколько подробнее изложить события, предшествовавшие и сопровождавшие означенный выезд.
После 18-го января, когда мною получена была через Порт-Артур последняя те-леграмма вашего сиятельства, заключавшая разрешение передать корейскому импера-тору о сочувственном отношении Императорского правительства к заявлению Ко-реи о сохранении нейтралитета в случае столкновения между Россией и Японией, мною был отправлен как в Петербург, так и в Порт-Артур целый ряд телеграмм, в коих я из-вещал о непрерывно продолжавшихся подготовительных мероприятиях японского пра-вительства, все более и более подтверждавших его решение в самом ближайшем буду-щем приступить к военным предприятиям на корейской территории.
Так телеграммами от 18-го января (1) я сообщил о выгрузке в Мазанпо зафрахто-ванных японским военным ведомством пароходами весьма большого количества ячме-ня и телеграфных принадлежностей и об устройстве на берегу пролива между рейдом Алексеева и бухтою Сильвия обширного склада угля и провианта.
23-го января я телеграфировал о полученном мною безусловно достоверном из-вестии о том, что находившийся в городе Ичжоу [так в тексте] японский консульский агент вместе с состоявшими при нем полицейскими чинами и жандармами, а равно все проживавшие в Ичжоу и окрестностях частные японцы спешно выехали оттуда и напра-вились к Пеньяну [ныне Пхеньян].
Телеграммою от 24-го января я сообщал о распространившихся слухах о том, что дипломатические сношения между Японией и Россией якобы уже прерваны, и что япон-скому посланнику в Петербурге будто бы уже предписано немедленно выехать из преде-лов России.
Наконец, 25-го января мною были отправлены две телеграммы с известием о сос-тоявшейся высадке японских войск в Мазанпо, о занятии ими тамошней корейской теле-графной станции, о повреждении вслед за тем, очевидно, японцами же, всех корейских телеграфных проводов, за исключением линии на Чемульпо и Мокпо, и о полученном мною сведении о том, что японская эскадра, повидимому державшаяся вблизи порта

(1) Телеграммы эти, адресованные в Порт-Артур, в извлечении были получены в С.-Петербурге 20-го января.














- 2 -

Мокпо, получила приказание идти к устью Ялу, и что высадка значительных японских сил в Чемульпо назначена на 28-е января.
Все эти телеграммы принимались к передаче японскою телеграфною станциею в Сеуле, которая выдавала на них обычные росписки; но неполучение мною с 19-го янва-ря - ни одной ответной телеграммы ни из Петербурга, ни из Порт-Артура, ни от нашего вице-консула в Фузане, которому мною было поручено немедленно осведомлять меня по телеграфу о всех движениях японцев на юге Кореи, я имел все основания подозре-вать [фраза именно так была напечатана], что как подаваемые мною телеграммы, так и получавшиеся в Сеуле на мое имя японским телеграфом по назначению не передава-лись, или, во всяком случае, умышленно задерживались (1).
Усматривая в совокупности перечисленных выше фактов весьма серьезный и тре-вожный симптом, - так как они во всяком случае служили положительным указанием на окончательное решение японского правительства безотлагательно привести в исполне-ние план военной оккупации Кореи, независимо от того или иного исхода переговоров с нами, - я 25-го января вызвал в Сеул командира стоявшего уже около месяца в Чемуль-по крейсера “Варяг” капитана первого ранга Руднева и, по соглашении с ним, решил на другой же день отправить в Порт-Артур находившуюся равным образом в Чемульпо канонерскую лодку “Кореец”, дабы осведомить о всем происходившем, отправив ваше-му сиятельству по нашим линиям телеграммы, относительно передачи коих по японско-му телеграфу я имел основание сомневаться, и переслать казенную почтовую коррес-понденцию.
Вместе с этим я счел своим долгом ознакомить капитана первого ранга Руднева с положением дел и указал ему на необходимость соблюдать крайнюю осторожность и быть готовым ко всяким случайностям.
На следующий день, 26-го января, в 4 часа пополудни канонерская лодка “Коре-ец”, получив нашу корреспонденцию, доставленную на нее с одним из казаков вверен-ной мне миссии, снялась с якоря и пошла по назначению. При выходе из рейда, за остро-вом Иодольми, она встретила входившую в Чемульпо японскую эскадру, состоявшую их шести крейсеров и восьми миноносцев, за которыми шли три больших японских транспорта с войсками. Поровнявшись с японским крейсером “Асама”, на котором был поднят адмиральский флаг, командир “Корейца” вызвал караул для отдания японскому адмиралу обычной военной почести. Со стороны японцев надлежащего ответа не после-довало, а вместо того крейсер “Асама” повернул и стал видимо преследовать нашу лод-ку. Вслед затем ее окружили миноносцы и сделали три выстрела минами Уайтхеда. Пер-вые две мины прошли в незначительном расстоянии под кормою нашей лодки, а послед-няя направлялась прямо в середину борта, но, очевидно вследствие неисправности, за-тонула в расстоянии 4 сажен от “Корейца”, не причинив ему вреда. Командир “Корей-ца” капитан 2-го ранга Беляев, согласно представленному им мне объяснению, не счи-тал себя в праве открыть огонь в пределах рейда, который был оффициально объявлен нейтральным и на котором находились другие иностранные суда, и вернулся на место стоянки.

(1) Упоминаемые выше телеграммы д.с.с. Павлова от 23-го, 24-го и 25-го января, за иск-лючением одной из двух, отправленных 25-го января, в Петербурге получены не были.















- 3 -

О всех сих обстоятельствах мне в тот же вечер было донесено как нашим вице-консулом в Чемульпо, так и командиром крейсера “Варяг”. Но прежде, чем я мог что-либо предпринять разыгрались события, сделавшие всякие дипломатические меры в Сеуле совершенно бесполезными и даже невозможными.
Уже в течение ночи было высажено с японских транспортов около трех тысяч войска различных родов оружия, и около половины этого числа к утру 27-го января успело прибыть в Сеул и разместилось в различных частях города, по преимуществу по близости казарм корейских войск. Последние, а равно и все вообще корейские власти, как впрочем и можно было этого ожидать, не выказали ни малейшего сопротивления. Среди корейского населения распространилась паника, множество чиновников и выс-ших сановников стало поспешно выезжать из города и вывозить свои семьи. Японское население, напротив, было охвачено крайним возбуждением; распространился тревож-ный слух, что в этот вечер опьяненная толпа японцев произведет открытое нападение на Императорскую миссию и дома русских подданных. Последние обратились ко мне, прося дать им убежище. Я немедленно распорядился о размещении их частью в главном здании Императорской миссии, частью в доме нашей духовной миссии. В то же время я сделал распоряжение о том, чтобы вся находившаяся при миссии морская охранная команда, половина коей до тех пор помещалась в нанятом мною соседнем с миссией частном доме, сосредоточилась в самой миссии.
Между тем в Чемульпо подготовлялась трагическая развязка предшествующего инцидента с лодкою “Кореец”.
В семь часов тридцать минут утра командиры стоявших на рейде иностранных военных судов, английского крейсера “Talbot”, французского “Pascal”, итальянского “Elba” и американской канонерской лодки “Vicksburg”, получили от начальника япон-ской эскадры, контр-адмирала Уриу, оффициальное сообщение, в котором заявлялось о начавшихся уже враждебных действиях между Россией и Японией и о сделанном рус-ским военным судам приглашении уйти с рейда не позже 12 часов дня, под угрозою в противном случае, если бы русскими судами не было исполненно [так в тексте] предъяв-ленное требование, в свою очередь оставить рейд не позже 4 часов пополудни.
Получив это сообщение, командиры иностранных судов собрались на крейсере “Pascal” для совещания, на которое пригласили также капитана 1-го ранга Руднева.
Только когда последний находился уже на французском крейсере, ему был дос-тавлен в запечатанном конверте, через посредство японского консула и Император-ского вице-консула в Чемульпо, упоминаемый в сообщении, обращенным к иностран-ным командирам, вызов от имени японского адмирала. Копия от этого документа при сем представляется.
На совещании все иностранные командиры, за исключением американского, ре-шили послать японскому адмиралу протест против нарушения им нейтралитета корейс-кого порта, но в то же время предупредили капитана 1-го ранга Руднева, что если “Ва-ряг” и “Кореец” не уйдут с рейда до 12 часов дня, то они, в видах собственной безопас-ности, принуждены будут удалиться.
В виду такого заявления, командир крейсера “Варяг” решился принять бой вне рейда, дававший ему, хотя и более, чем слабые, шансы прорваться, и за несколько минут до полудня, вместе с лодкою “Кореец”, снялся с якоря и пошел навстречу японской эс-















- 4 -

кадре, удалившейся с рейда на рассвете и державшейся в расстоянии около 5 миль от лежащего у входа на рейд острова Иодольми.
Ровно в 12 часов с японского адмиральского судна “Асама” был сделан в крей-сер “Варяг” первый выстрел, на который оба наши судна немедленно стали отвечать. Продолжавшаяся целый час канонада была отчетливо слышна в самом Сеуле.
В 1 час дня “Варяг” и “Кореец” возвратились на рейд и стали на якорь, дабы ос-мотреть и насколько возможно исправить полученные повреждения, в расчете возобно-вить бой до 4 часов дня.
На лодке “Кореец” обнаружены лишь совершенно незначительные повреждения и никакой потери в людях. Крейсер “Варяг”, напротив, пострадал весьма сильно. Убе-дившись, что вступать в бой совершенно невозможно, , и не желая с другой стороны, чтобы вверенные его командованию два наших судна сделались добычею японцев, ка-питан 1-го ранга Руднев решил воспользоваться данным ему командирами французско-го, английского и итальянского крейсеров согласием свезти наши команды на означен-ные иностранные суда, дабы затем уничтожить “Варяг” и “Кореец” посредством взрыва . План этот был в точности приведен в исполнение по отношению к лодке “Кореец”, ко-торая ровно в 4 часа пополудни была взорвана и погрузилась, распавшись на 3 части. Что же касается до крейсера “Варяг”, то вследствие убедительного ходатайства коман-диров тех же иностранных судов о том, чтобы не взрывать его, в виду опасности, с кото-рой взрыв был бы сопряжен для стоявших весьма близко к “Варягу” крейсеров “Talbot” и “Pascal”, было решено ограничиться окончательным приведением в негодность ору-дий, котлов и машины, производством пожара и затоплением крейсера. Соответствую-щее распоряжение было заблаговременно передано командиром лодки “Кореец” капи-тану прибывшего накануне в Чемульпо парохода общества морского пароходства Китайско-Восточной железной дороги “Сунгари”, объятые пламенем, окончательно по-грузились уже после заката солнца.
С самого момента, когда командир крейсера “Варяг” съехал с крейсера “Pascal” с решением принять вызов и вступить в бой с неприятелем, командиры французского, ан-глийского и итальянского военных судов выказывали к нашим морякам не скрываемое сочувствие и восторженное удивление по поводу предпринятого ими геройского подви-га. Когда наши суда, снявшись с якоря, идя навстречу врагу, проходили мимо сказанных иностранных крейсеров, стоявшая на последних во фронте команда провожала “Варя-га” и “Корейца” громкими криками “ура”, а на итальянском крейсере “Elba” хор воен-ной музыки играл наш национальный гимн. По возвращении же наших судов после боя на рейд, со всех трех иностранных судов немедленно были посланы шлюпки с офицера-ми для подания помощи раненым и снятия прочей уцелевшей команды, причем коман-дир крейсера “Pascal”, капитан 2-го ранга Senes, лично прибыл на “Варяг” и горячо приветствовал капитана 1-го ранга Руднева и его команду. Командир американской канонерской лодки “Vicksburg” прислал, в свою очередь, одну шлюпку с врачем, пред-ложившим медицинскую помощь, но в то же время заявившим от имени своего коман-дира о невозможности принять кого-либо из наших людей на американское судно, за неимением надлежащего для сего разрешения.
Командир “Варяга” в виду сего отклонил всякие услуги американских моряков, и наши команды были размещены на трех иностранных крейсерах. На французском крей-сере “Pascal” поместились оба наши командира, капитан 1-го ранга Руднев и капитан 2-го ранга Беляев, 8 офицеров и вся команда с лодки “Кореец”, в числе 160 человек и 6













- 5 -

офицеров, два кондуктора и 61 нижний чин, с крейсера “Варяг”; на английском крейсере “Talbot” - 6 офицеров и 268 нижних чинов с “Варяга”, а на итальянском крейсере “Elba” - остальные 6 офицеров и 170 нижних чинов команды “Варяга”. Кроме того, на крейсере “Talbot” были приняты все офицеры и команда затопленного парохода “Сунгари”.
Во время нахождения моего на крейсере “Pascal”, после отъезда миссии из Сеула, я был личным свидетелем того, с каким сочувствием и заботливостью относились к на-шим морякам командиры, офицеры и команды всех трех вышеназванных иностранных судов, стараясь окружить их всеми возможными удобствами и вниманием.
В то время, когда в Чемульпо происходили описанные выше события, в Сеуле по-лучались о них лишь неопределенные, отрывочные и крайне противоречивые известия, передаваемые частью по телефону, частью краткими неясными телеграммами. Только поздно вечером с последним поездом мне было доставлено с нарочным от нашего вице-консула Поляновского письмо, заключавшее довольно обстоятельное описание проис-шествий этого памятного дня. Надв. сов. Поляновский между прочим сообщал, что воз-буждение японского населения в Чемульпо достигло к концу дня крайних пределов; опъяненные толпы японцев, в коих принимали участие их солдаты, производили враж-дебные демонстрации у домов русских подданных и пытались силою вторгнуться в не-большой дом, который был занимаем нашим вице-консулом, что вынудило последнего перейти самому и перенести архив вице-консульства, а также собрать всю русскую ко-лонию в Чемульпо в дом агентства нашего пароходства Китайско-Восточной ж. д., как наиболее прочный и вместительный.
Возбуждение среди населения японского квартала в Сеуле под влиянием получав-шихся из Чемульпо известий о бое, который, под первым впечатлением, очевидно, пред-ставлялся в глазах японцев настоящею победою их оружия, было не менее сильно. Но благодаря отдаленности японского квартала от дома Императорской миссии и благо-даря тому, что все проживавшие в различных частях города русские подданные забла-говременно были сосредоточены в миссии, дело обошлось без серьезных инцидентов. В течение всей ночи улицы японского поселка были иллюминованы [так в тексте] и до ми-ссии доносился гул голосов обезумевшей толпы.
В тот же вечер японский посланник в Сеуле г. Гаяши потребовал у императора немедленной аудиенции и был им принят вместе с прибывшими недавно генерал-маи-ором Идитти и несколькими другими японскими военными начальниками. На аудиен-ции этот японский посланник объявил императору, что японские войска прибыли в Ко-рею, дабы охранить эту страну от захвата Россией; что Япония, объявляя войну России, решила окончательно изгнать последнюю из пределов Маньчжурии; что на время воен-ных действий она установит собственное военное управление в оккупированных ею мес-тностях, и что Императору надлежит во всех своих распоряжениях точно следовать указаниям японского правительства и его уполномоченного, так как иначе, при первом случае неповиновения, дворец будет занят японскими войсками, и императору будет от-резан путь для каких-либо сношений с членами корейского правительства. После тако-го категорического заявления можно было с уверенностью сказать, что японскому пос-ланнику уже без всякого труда удастся добиться утверждения проекта союзного догово-ра, основанного на принципе протектората Японии над Кореею, заключения коего японское правительство так усиленно и безуспешно добивалось до начала военных дей-ствий и занятия Сеула своими войсками. Действительно, 15-го февраля в здешних инос-














- 6 -

транных газетах опубликован уже полный текст такового соглашения, в точности коего едва ли есть основание сомневаться.
Утром 28-го января меня посетили некоторые иностранные представители и кон-фиденциально сообщили мне, что из разговора, который только что перед тем имели с японским посланником, они могли заключить, что японское правительство имеет в виду потребовать немедленного выезда Императорской миссии из Кореи, и что некоторые намеки г. Гаяши дают даже основание опасаться, что, в случае неисполнения этого доб-ровольно, японцами будет применено насилие. Американский посланник, желая изъ-явить нам участие, выразил готовность снестись с американским адмиралом о том, что-бы, в случае если вопрос о выезде миссии будет решен, в мое распоряжение были предо-ставлены оба находившиеся в Чемульпо американские военные транспорты, с тем, что-бы на них вместе со мною и членами миссии могли быть отправлены раненые офицеры и матросы наших судов. Я высказал моим коллегам, в виде частного личного мнения, что предусматриваемый ими образ действий японского правительства нисколько не удивляет меня после того, что произошло уже накануне в Чемульпо, где со стороны Японии было обнаружено столь явное нарушение основных принципов международно-го права и полное пренебрежение к формально заявленному Кореей намерению соблю-дать нейтралитет; что желание японского правительства устранить из Кореи всех рус-ских правительственных агентов является, по моему мнению, отныне даже логичным, но что, вполне допуская возможность, что миссия при настоящих обстоятельствах окажет-ся вынужденною покинуть Корею, я мог бы принять подобное решение лишь в том слу-чае, если бы японское правительство предъявило требование о том оффициально, чрез посредство представителя дружественной державы, и во всяком случае должен был бы предварительно снестись по этому поводу с моим правительством и получить его ука-зания.
Что касается до предложения г. Аллена предоставить в мое распоряжение амери-канские транспорты, то я отклонил его, указав, что я не сомневаюсь в том, что если бы мне действительно пришлось выехать из Кореи, французское правительство даст мне возможность воспользоваться крейсером “Pascal”, на котором уже находились оба на-ши командира и большинство раненых.
Тотчас после ухода от меня великобританского представителя, я отправился к французскому поверенному в делах, дабы переговорить и условиться относительно об-раза действий, которого можно было бы держаться в случае более, чем вероятного об-ращения к нему японского посланника в смысле передачи мне предложения выехать из Кореи. По соглашению с виконтом де Фонтенэ было решено, что если таковой шаг со стороны г. Гаяши будет сделан, мой французский коллега прежде всего предложит, что-бы японская миссия гарантировала исправную передачу по японскому телеграфу как моей телеграммы в Петербург, в коей я мог бы осведомить Императорское прави-тельство о всех обстоятельствах и запросить указаний, так равно и ответной телеграм-мы вашего сиятельства. Затем я высказал мнение о необходимости, во всяком случае, поставить условием, чтобы свободный и безопасный выезд из Кореи вместе со мною был обеспечен для всех членов миссии и состоявшей при ней охранной команды, для наших консулов и для всех проживающих в стране русских, чтобы охрана зданий Импе-раторской миссии в Сеуле и интересов и имущества русских подданных в Корее, на вре-мя моего отсутствия, была возложена на французское правительство и, наконец, чтобы














- 7 -

переговоры по этому вопросу были офформлены [так в тексте] в виде оффициальных [так в тексте] нот, которые могли бы быть обменены между японским посланником и французским поверенным в делах и между последним и мною. Виконт де Фонтенэ, с сво-ей стороны, выразил мнение, что при существующих обстоятельствах, в виду чрезвы-чайного возбуждения японского населения и прибытия в Сеул японских войск, всякое промедление в выяснении настоящего вопроса было бы крайне опасно и могло бы иметь самые серьезные последствия, особенно принимая во внимание нахождение при Импера-торской миссии вооруженной команды, и высказал намерение безотлагательно пови-даться лично с японским посланником, дабы вызвать г. Гаяши на откровенное объясне-ние.
Час спустя, виконт де Фонтенэ, посетив меня, сообщил мне, что отправившись тотчас после разговора со мною в японскую миссию, он, не доходя до нее, встретил г. Гаяши, который сообщил ему, что сам направлялся во французскую миссию для объяс-нения по делу, касающемуся русского посланника. Вслед затем, как передал мне фран-цузский поверенный в делах, г. Гаяши, объяснив взгляд японского правительства на за-нятое Япониею в Корее положение, делающее присутствие русских правительственных агентов на оккупированной японскими войсками территории недопустимым, заявил, что получил из Токио предписание настоять на немедленном выезде русской миссии из пре-делов Кореи. Когда же виконт де Фонтенэ дал понять, что я едва ли могу принять на се-бя подобное решение без непосредственного указания от Императорского правитель-ства, и возбудил вопрос о том, чтобы японская миссия гарантировала свободный обмен телеграмм по этому предмету между мною и вашим сиятельством, г. Гаяши ответил ка-тегорическим отказом, заявив, что никакие непосредственные сношения русской миссии в Сеуле с Императорским правительством недопустимы. Что же касается до всех прочих вопросов, которые были затронуты в предшествовавшем разговоре моем с французским поверенным в делах, то японский посланник, по словам виконта де Фонтенэ, выразил полную готовность решить их согласно моим желаниям и сделать все, зависящее от не-го, для обеспечения безопасного и удобного выезда миссии из Сеула, предоставив ей со-ответствующие время для сборов, причем особенно настаивал на своих частных дру-жеских отношениях ко мне и на том уважении, которое ко мне лично, будто бы, всегда питало японское правительство.
После сего, считая, что дальнейшее пребывание мое в пределах Кореи, при на-сильственном отнятии у меня возможности свободно сноситься как с собственным пра-вительством и с подведомственными миссии консулами, так и с правительством, при ко-ем я акредитован [так в тексте], было бы несовместимо с достоинством русского пред-ставителя, я решил покинуть Корею без малейшего замедления. К таковому решению меня побудило, между прочим, и то соображение, что в ту минуту я имел все шансы об-ставить мой отъезд надлежащими условиями и прежде всего обеспечить беспрепят-ственное выступление вместе со мною находившегося при миссии морского дессанта, тогда как впоследствии, если даже допустить, что японское правительство не решилось бы применить открытую силу по отношению ко мне и личному составу миссии, более, чем вероятно, что возбужденные японские военные власти, особенно в случае получе-ния известий о поражениях японских сил, настояли бы на сдаче и признании военно-пленными чинов нашей охраны, а обезумевшее японское население не могло бы быть удержано от актов насилия против членов миссии и укрывавшихся в ней русских под-














- 8 -

данных и их семейств. Вследствие сего я уполномочил французского поверенного в де-лах уведомить японского посланника, что я со всеми членами миссии, а равно наш вице-консул в Чемульпо и все проживающие в Сеуле и Чемульпо русские подданные, кроме тех, кои сами предпочтут остаться в Корее, будем готовы к выезду и что, на основании переданного мне виконтом де Фонтенэ заверения, я рассчитываю, что со стороны япон-ских властей будут сделаны все распоряжения для беспрепятственного доставления на-шего на французский крейсер “Паскаль” и дальнейшего следования на нем до Чифу и для обеспечения неприкосновенности зданий и имущества Императорской миссии, а равно имущества, оставляемого выезжающими из страны частными русскими поддан-ными. При этом я подтвердил французскому поверенному в делах мою просьбу о том, чтобы все сношения его по этому предмету с японской миссией были оформлены пись-менно. Кроме того, не имея возможности непосредственно снестись с нашим вице-кон-сулом в Фузане, я тогда же просил виконта де Фонтенэ условиться с японским послан-ником на предмет осведомления надв. сов. Казакова о выезде Императорской миссии и озаботиться предоставлением ему возможности, в свою очередь, выехать из Фузана в Шанхай или иной пункт северного Китая.
Того же 28-го января вечером французский поверенный в делах вручил мне оффи-циальную ноту, копия коей при сем представляется. Из содержания ноты виконта де Фонтенэ и из приложенной к ней копии письма секретаря японской миссии г. Хагивара, ваше сиятельство изволите усмотреть, что японский посланник принял все поставлен-ные ему условия, за исключением условия, касающегося неприкосновенности участка и здания Императорской миссии, по каковому вопросу он воздержался от определенно-го решения до получения указаний из Токио. В тот же вечер я обменялся с моим фран-цузским коллегою оффициальными нотами относительно возложения охраны интересов русских и датских подданных в Корее на французскую миссию и в частности относи-тельно поручения французскому вице-консулу в Сеуле г. Берто обязанностей, лежавших на нашем вице-консуле в Чемульпо.
Затем, 29-го января, японский посланник оффициальною нотою на имя французс-кого поверенного в делах, копия коей была сообщена мне последним и при сем прилага-ется, подтвердил принятие всех условий, касающихся моего отъезда, в том числе и по предмету охраны участка и зданий Императорской миссии, но в то же время вызвал новое затруднение по вопросу о находившихся уже на крейсере “Паскаль” офицерах и командах крейсера “Варяг” и лодки “Кореец”. Г. Гаяши заявил, что не может без специ-альных указаний своего правительства решить вопрос относительно того, могут ли оз-наченные команды быть доставлены вместе со мною в Чифу и выразил желание, чтобы французский крейсер в виду этого на несколько дней был задержан в Чемульпо.
День 29-го января и последующая ночь прошли весьма беспокойно, так как, кроме приведения в порядок дел миссии, приходилось озаботиться об устройстве личных дел, касающихся имущества покидавших Сеул вместе со мною русских подданных и их семейств.
Вечером вокруг стен участка Императорской миссии, особенно на улице, на ко-торую выходят главные ворота, было расставлено значительное число японских жан-дармов и полицейских, которые следили за всеми лицами, входившими в миссию и вы-ходившими из нее.
Перед самым выступлением из Сеула я вручил французскому поверенному в де-














- 9 -

лах, для передачи по назначению, заготовленные мною ночью краткие ноты на имя ко-
рейского министра иностранных дел и всех иностранных представителей, за исключени-ем, разумеется, японского, с уведомлением о выезде из Кореи всего состава Импера-торской миссии и консульств и о возложении охраны интересов русских и находивших-ся на попечении русского представительства датских подданных в этой стране на пра-вительство Французской республики.
Ровно в 8 часов утра 30-го января мы выступили из миссии. Я шел впереди; непо-средственно за мною следовал наш морской дессант и казаки, в строю, при оружии, с лейтенантом Климовым во главе; затем шли остальные члены миссии и русская коло-ния. Вдоль улиц от ворот миссии до вокзала железной дороги были расставлены непре-рывной линией японские жандармы и полицейские, отдававшие нам честь при нашем проходе. Все частные японцы распоряжением японской полиции были совершенно уда-лены из этой части города. Когда мы приблизились к станции железной дороги, выстро-енный против нее японский почетный караул в составе одной роты взял на караул, на что нашею охранною командою было отвечено тем же. На дебаркадере [так в тексте] нас ожидали все члены сеульского дипломатического корпуса, в том числе и японская миссия в полном составе. Приготовленный заранее экстренный поезд отошел в 8 час. 20 мин. В одном вагоне со мною поместился назначенный для сопровождения меня до Че-мульпо японский генерал-майор Идитти с 2-мя офицерами. В Чемульпо на станции же-лезной дороги и затем на пристани была повторена та же церемония, как в Сеуле. Все произошло в полном порядке. В Чемульпо к нам присоединились наш вице-консул над-ворный советник Поляновский со всею русскою колонией этого порта.
С пристани мы были доставлены на крейсер “Паскаль” военными шлюпками с последнего и с английского крейсера “Talbot”.
На французском крейсере, как упомянуто выше, уже находилось 239 офицеров и нижних чинов с крейсера “Варяг” и лодки “Кореец”. Вместе с прибывшими из Сеула и Чемульпо общее число русских пассажиров составило 370 человек, в том числе более 20 женщин и детей, т.е. количество, равное составу офицеров и нижних чинов собственной команды крейсера. Тем не менее благодаря почти беспредельному радушию и заботам командира, офицеров и команды французского судна, все были размещены хотя и тесно, но вполне удобно, и окружены таким искренним сердечным вниманием, что о проведен-ных нами на крейсере “Паскаль” днях у всех нас сохранилось глубокое отрадное впе-чатление. Тяжелее всего, разумеется, было положение раненных [так в тексте] матросов крейсера “Варяг”. Несмотря на самый старательный уход за ними медицинского персо-нала, как французского, так и нашего, у некоторых из них появилась гангрена и в один день, накануне моего прибытия на крейсер, уже умерло 9 человек. Вследствие этого ко-мандир крейсера “Паскаль”, опасаясь, что зараза могла бы распространиться и на дру-гих раненых и сделаться для них фатальною, решил немедленно принять меры, чтобы удалить часть раненых с его судна. Для решения этого вопроса были приглашены ко-мандиры всех прочих стоявших в Чемульпо военных судов, причем французский, анг-лийский и итальянский командиры единогласно высказались за то, что наиболее целе-сообразным представлялось бы помещение сказанных раненых на обоих, совершенно свободных американских военных транспортах, так как перенесение гангренозных ране-ных на английский или итальянский крейсер, в виду нахождения на них других раненых и большого количества нашей команды, было бы столь же опасно. Но и в этот раз ко-














- 10 -

мандир американской лодки “Vicksburg” решительно отклонил это, заявив, что ни под каким видом не имеет прав допустить помещения наших матросов на подведомственных ему американских транспортах. Таким образом, единственным исходом оставалось от-правление 24 наиболее опасных раненых на берег, для помещения в английском миссио-нерском госпитале; предоставленном миссионерами в распоряжение японского Красно-го Креста. Ближайшая забота об этих раненых и оффициальное покровительство им были возложены, по личному соглашению моему с виконтом де Фонтенэ, на французс-кого вице-консула. Можно быть уверенным, что со стороны последнего будет сделано все, дабы наши люди пользовались самым тщательным и заботливым уходом. 12-го фе-враля здешним французским генеральным консулом была получена от французского по-веренного в делах в Сеуле, для передачи мне, телеграмма, с сообщением, что из 12 нахо-дившихся в наиболее опасном положении и считавшихся, при оставлении их в Чемульпо , обреченными на верную смерть, умер лишь один и только двое внушают еще опасения, тогда как остальные 21 человек, находятся на пути к полному выздоровлению.
1-го февраля командир крейсера “Паскаль” получил от французского адмирала телеграфное указание в том смысле, что находящиеся на крейсере русские военные ко-манды должны быть безотлагательно доставлены на нем в Сайгон.
В виду категоричности этого приказания, капитан Сенэс решил сняться с якоря на следующее же утро и идти прямо в Сайгон с заходом лишь на самое короткое время в Шанхай, дабы высадить здесь меня, со всем составом Императорской миссии, нашего вице-консула и русские колонии Сеула и Чемульпо.
В заключение не могу не упомянуть еще раз о том горячем сердечном внимании и усердном содействии, которые в эти трудные для нас минуты были выказаны к нашим морякам, членам Императорской миссии и всем уезжавшим со мною русским и их се-мействам со стороны французского поверенного в делах виконта де Фонтенэ, француз-ского консула г. Берто, состоящего при французской миссии г. Брадье, командира, стар-шего офицера и всех младших офицеров и команды крейсера “Паскаль”, оказавших нам неоценимые услуги. В той же мере достойны внимания услуги, оказанные нам в настоя-щем случае командирами английского крейсера “Talbot”, капитаном 1-го ранга Bayly, и итальянского “Elba”, капитаном 1-го ранга маркизом Borea, а равно всеми офицерами и командами обоих этих иностранных судов.

 Письмо контр-адмирала Уриу на имя командира “Варяга” капитана Руднева.
Чемульпо, 27-го января (9-го февраля) 1904 г.
М. Г. Так как между правительством японским и правительством русским в нас-тоящее время существуют враждебные действия, то я почтительнейше прошу Вас выйти из гавани Чемульпо с находящимися под вашим начальством силами до полудня девя-того февраля 1904 года.
В противном случае я буду вынужден дать вам сражение в гавани.

Письмо первого секретаря японской миссии на имя французского поверенного в делах.

Сеул, 29-го января (11-го февраля) 1904 г.
Так как г. Гаяши сегодня вечером занят, то он поручил мне написать вам несколь-ко слов, потому что, в виду значительной настоятельности предложений вашего оффи-














- 11 -

циального письма, он желает ознакомить вас как можно скорее со своим мнением зав-тра, утром он напишет вам оффициально. Г. Гаяши вполне соглашается на предложе-ния с вашей стороны, за исключением того, что касается здания и участка российского посольства. По этому вопросу г. Гаяши все еще ожидает инструкций из Токио, и он приготовит все необходимое для отъезда его превосходительства г. Павлова.

 Письмо французского поверенного в делах на имя д.с.с. Павлова.
Сеул, 29-го января (11-го февраля) 1904 г.

Сегодня утром, я встретился с г. Гаяши, японским посланником, который сооб-щил, что направляется ко мне, во французское посольство, с целью переговорить там со мною о положении дел. Мы были неподалеку от японского посольства, и потому я предложил зайти к нему, чтобы избегнуть всякой потери времени.
Выразив сожаление по поводу жестокой неизбежности войны, г. Гаяши сказал мне, что так как обстоятельства не позволяют ему вести переговоры с вами лично, то он явился сообщить мне инструкции, которые он получил от своего правительства и, сог-ласно которым, он должен был пригласить вас удалиться из Кореи.
После объяснения с вами, вы уполномочили меня уведомить г. Гаяши, что вы сог-лашаетесь оставить Корею, взяв с собою всех членов посольства и вашу личную стражу приблизительно в 60 моряков и казаков. Тогда я предложил японскому посланнику дос-тавить вас всех до Чифу на французском крейсере “Паскаль”, и г. Гаяши с готовностью принял эту комбинацию.
Я сказал ему, что вы поручаете мне попечение о русских интересах в Корее и ох-рану недвижимости, принадлежащей Императорскому правительству, и, по этому поводу, высказал ему свое намерение поднять на этой недвижимости французский флаг и поместить у ворот караул из французских моряков.
Сегодня вечером я получил, в ожидании ответа от самого посланника, прилагае-мый ответ от г. Хагивара, первого секретаря японского посольства.
Вы усмотрите, что все меры, предложенные мною, были приняты, а именно, ваш отъезд в пятницу утром со специальным поездом, ваш переход на борт “Паскаля” и пе-реезд в Чифу, и наконец, гарантия вашей безопасности от посольства до Чифу, приня-тая японским посланником от имени своего правительства.

 Письмо японского посланника на имя французского поверенного в делах.

Сеул, 30-го января (12 февраля) 1904 года.
Честь имею уведомить о получении вашего письма от вчерашнего числа относи-тельно дела о выезде из Сеула его превосходительства русского посланника с его сви-той и стражей, согласно нашей беседе сегодня утром, и о принятии предложений, кото-рые вы были так добры сделать за меня. Вы уведомляете меня, что русский посланник намеревается оставить Сеул в пятницу утром с целью перейти на борт французского судна “Паскаль” в Чемульпо.
В ответ, я прошу вас, чтобы вы были столь добры сообщить русскому послан-нику, что сегодня вечером в пять часов будет приготовлен специальный поезд у станции западных ворот, и что этот поезд отойдет завтра в 8 ч. 25.м. утра.














- 12 -

Я просил генерала Идитти сопровождать русского посланника в Чемульпо, а так-же просил генерала, командующего нашими войсками, поставить стражу на платфор-мах железнодорожных станций, как в Сеуле, так и в Чемульпо, с целью обеспечить безо-пасность г. Павлова и его свиты.
Что касается желания русского посланника, чтобы “Паскаль” доставил с ним в Чифу раненых русских офицеров и матросов с потерпевших крушение судов, то я еще не имею никакой авторизации от моего правительства. Поэтому я желаю, чтобы “Пас-каль” не выходил из Чемульпо, пока вопрос не будет разрешен. Я полагаю, что г. Пав-лов без особых неудобств может обождать на борте судна день или два до выезда в Чи-фу, пока это не будет улажено. Мое письмо к японскому морскому командиру будет прислано вслед за сим, так что командир “Паскаля”, если потребуется, может представить доказательство своей миссии. Я также не имею возражений против того, чтобы русское посольство было принято под французское покровительство, и чтобы вы поместили в нем небольшое число сторожей или часовых.
Позвольте поблагодарить вас за дружелюбное участие в деле и выразить надежду, что вы будете столь добры передать мои лучшие пожелания моим друзьям, которым предстоит отъезд.
Примите и пр.
(Подпись) Г. Гаяши.

Таков текст донесения действительного статского советника и камергера Пав-лова, чьи распоряжения и их отсутствие привели, непосредственно, к гибели “Варяга” и “Корейца” после неравного боя. Более ранний выпуск (№ 1) той же “Иллюстрирован-ной летописи русско-японской войны” дает описание боя в Чемульпо на основе обзора сообщений нашей прессы зимы 1904 года :
БОЙ ПРИ ЧЕМУЛЬПО.

В то самое время, когда происходила морская битва под Порт-Артуром, разыгра-лась трагедия и под Чемульпо, корейским портом, служащим гаванью для столицы Ко-реи, Сеула.
Чемульпо расположен при устье реки Хань-Гань, в расстоянии от него девяносто верст по реке и сорока верст по сухому пути.
Рейд порта Чемульпо собственно служит продолжением реки Хань-Гань и пред-ставляет собою обширное, укрытое со всех сторон, водное пространство, пригодное для стоянки большого числа судов; островом Кым-уоль-ми, или Роз, рейд разделяется на внутренний и внешний. Первый из них мелководен и доступен для пароходов малой осадки и то только в большую воду. Военные же суда, равно как и большие коммерчес-кие пароходы, стоят обыкновенно на внешнем рейде милях в 2-х от города. Характер-ным свойством этого рейда является очень значительная разница между большой и малой водою; так, в летние месяцы прилив иногда достигает 37 футов; соответственно, и приливные течения бывают до 3 1/2 миль в час.
К городу с рейда идет довольно узкий фарватер, по которому в малую воду с тру-дом могут проходить паровые катера. Выход в море на протяжении 40 миль идет между островами архипелага Императорского Принца и днем не представляет затруднений да-же для больших судов, но в ночное время за отсутствием маяков и по причине сильного















- 13 -

течения большие суда не рискуют выходить или входить в порт. Однако, за последние годы японцы усиленно занимались исследованием фарватера и предприняли постройку маяка для безопасности плавания.
Около острова Shopogal, при самом входе в архипелаг, в 1894 г. произошла пер-вая драма японо-китайской войны. Японский крейсер “Нанива” под командой капитана 1-го ранга Того, ныне вице-адмирала начальника Японской эскадры, потопила англий-ский пароход “Koushis” [так в тексте, правильно “Koushing”] с 1500 китайских солдат, отправленных из Китая в Корею еще до военных действий; при этом японцы вполне проявили свою дикость, расстреливая тонущих китайцев, вместо оказания помощи бе-зоружному противнику.
Климат Чемульпо здоровый. Крайние температуры смягчаются близостью моря и, несмотря на зимние холода, рейд никогда не замерзает; вообще зимой держится сухая ясная погода при небольших морозах, но уже в феврале-марте начинаются частые тума-ны, которые держатся всю весну и начало лета, это время - самое неблагоприятное для мореплавания; в летние месяцы выпадают обильные дожди.
До 1883 года, времени открытия порта для иностранной торговли, Чемульпо был небольшой рыбачьей деревушкой; в том же году японцы получили концесию [так в текс-те] на земельный участок в этом порте в свое специальное пользование. С тех пор Че-мульпо начал непрерывно развиваться и в настоящее время это бойкий приморский го-род с населением около 20000, из которых 7000 японцев. Международное и японское населения (концесии) занимают места у береговой полосы, красиво подымаясь по скло-ну прилежащих холмов; эти кварталы содержатся опрятно и представляют полную про-тивоположность очень грязному и непривлекательному корейскому кварталу, который как бы спрятался позади иностранных концесий, чтобы не портить общего вида с моря.
Станция железной дороги, соединяющей Чемульпо с Сеулом, несколько в сторо-не от города, на берегу моря. Концесия на эту дорогу была получена американцем Мор-зем (Morse) в 1896 году, и тогда же было приступлено к работам по постройке, а в 1899 году дорога была куплена японцами.
Чемульпо главный торговый центр по иностранной торговле, находящейся по преимуществу в руках японцев. Общий оборот по ввозу и вывозу Чемульпо выразился в сумме 15 миллионов иен (рублей) за 1901 год; в числе предметов ввоза керосин, бумаж-ные ткани и разные мануфактуры японского изделия занимают главное место; вывозят-ся через порт : бобы, рис, немного мехов и золотого песка.
В японо-китайскую войну здесь высадилось всего 28378 солдат, 8081 рабочих-носильщиков, непременно следующих за армией, с 5365 лошадьми и 84 орудиями. Вы-садка производилась с пароходов на японских плоскодонных лодках фунэ, из коих каж-дая подымает 12-18 лошадей, или 150 солдат; эти фунэ частью на буксире, частью соб-ственными средствами подходили к большой каменной пристани у города. Таким обра-зом высадка происходила довольно быстро и в порядке. На обязанности проживающих в Чемульпо японцев было расквартирование войск в своих домах и изготовление пищи для высаживающихся, за что они получали хорошую плату.
Недавние беспорядки в Корее и шаткость политического положения этой страны побудили державы послать в Чемульпо стационерами морские суда. 26 января под Че-мульпо стояли два русских военных судна, крейсер 1-го ранга “Варяг” и канонерская лодка “Кореец”, а также коммерческий пароход “Сунгари”. В виду полного прекраще-














- 14 -

ния телеграфного сообщения и усиленных военных приготовлений японцев, русский по-сланник при корейском императоре, г. Павлов, решил, наконец, послать за инструкция-ми в Порт-Артур. Почту туда он поручил отвезти “Корейцу”, а командира “Варяга”, кап. Руднева предупредил, чтобы он был готов ко всяким случайностям.
Между тем уже утром прошел слух о приближении к Чемульпо японской эскадры.
Около 4-х часов “Кореец” вышел с рейда на разведки и действительно встретил японс-кую эскадру из 6-ти больших крейсеров и 8-ми миноносцев. Один крейсер стал видимо преследовать “Корейца”, а миноносцы в то-же [так в тексте] время окружили последне-го и сделали по направлению к нему три выстрела минами, но безрезультатно : выстре-лы эти не могли повредить “Кореец”, так как маленький “Кореец” сидел слишком не-глубоко в воде (в среднем 10 фут.), и мины, если бы и направлены были верно, должны были пройти под килем, не задев его (подводные мины Уайтхеда идут под водой обык-новенно на глубине 10 1/2 - 11 фут.). “Кореец” не отвечал на выстрелы, а вернулся об-ратно на рейд и стал там на якорь. Тотчас почти вслед за ним в 4 часа 30 минут на на-ружном рейде Чемульпо показалась японская эскадра контр-адмирала Уриу. Эта эскад-ра состояла из броненосного крейсера “Азама”, на котором держал флаг японский ад-мирал, небольшого броненосного крейсера “Чийода”, двух бронепалубных крейсеров 2-го (“Нанива” и “Такачихо”) и двух бронепалубных крейсеров 3-го класса (“Акаши” и “Ниитака”); минный отряд при эскадре состоял из восьми миноносцев. Из этих судов три (“Азама”, “Акаши” и “Ниитака” вполне современные боевые, остальные три - суда уже устаревшие, побывавшие еще в японо-китайской войне 1894-1895 гг. (особенно уста-рели “Нанива” и “Такачихо”, служащие во флоте уже 19 лет). На всех шести судах име-лось 58 тяжелых орудий (в том числе восемь калибром тяжелее 6-ти дюйм. и 50 - средне-го калибра).
Кроме военных судов были еще транспорты, имевшие на борту до 3000 человек десанта. Войска немедленно начали высаживаться в полном порядке. Большинство вой-ска тотчас отправилось в Сеул для занятия столицы Кореи. Несмотря на все эти явно враждебные действия японцев, капитан Руднев не ушел в открытое море, а остался на рейде Чемульпо. Такой быстроходный крейсер, как “Варяг” (23 1/4 узла в час), мог до-вольно легко уйти от эскадры контр-адмирала Уриу, скорость которой в целом не пре-вышала 18 1/2 узлов; самый быстроходный крейсер этой японской эскадры “Азама” на 1 1/4 узла уступал в скорости “Варягу”. Ночью “Варяг” мог бы, может быть, уйти почти незамеченным японцами (ночь на 27-е января была туманная, как можно думать из опи-сания этой ночи на рейде Порт-Артура, отстоящем всего на 260 миль) : такие примеры в морской истории бывали неоднократно. Тем более мужества ему надо было, чтобы ос-таться в Чемульпо и на следующий день вступить в бой с вчетверо сильнейшим врагом, - бой, конечно, безнадежный. После выстрелов минами в “Корейца” наш командир едва ли мог рассчитывать на то, что японцы станут уважать нейтралитет корейского порта. Поэтому надо думать, что капитан Руднев принял решение не уходить из Чемульпо, не желая покидать на жертву врагу своего боевого товарища, маленького “Корейца”, ко-торый мог идти не более 13 1/2 узлов.
27-го января, утром, японский адмирал сообщил русскому командиру о начале военных действий, при чем заявил, что если оба русских судна не покинут порта до по-, лудня, то он аттакует их тут же в гавани. Тогда командир “Варяга” в 7 часов утра явил-ся на борт английского крейсера “Talbot” и там совещался с командирами английских,














- 15 -

французских и итальянских судов, которые все получили в то же утро от японского ад-мирала Уриу предложение удалиться с рейда до 4-х часов дня, если русские суда не уй-дут. Все командиры иностранных судов решили заявить протест против действий адми-рала Уриу, к протесту не присоединился только командир американского судна. Затем командир “Варяга” возвратился на борт своего судна. Немедленно на “Варяге” и “Ко-рейце” приступили к удалению деревянных частей, мешающих судну в бою, и начали выбрасывать их за борт. Когда работа была окончена и суда изготовились к бою, то ко-манды их выстроились на палубе и запели народный гимн. Пение их было подхвачено хорами музыки, команды кричали “ура”, когда оба русских корабля проходили мимо французских, английских и итальянских судов; около 11 часа 30 минут дня, офицеры и команды последних также выстроились на палубе и провожали идущих в бой русских громкими приветствиями. Перед самым началом боя английский баркас пошел к японс-кому флагманскому кораблю, чтобы заявить протест против поступка японцев.
Японский флот под командой контр-адмирала Уриу стоял вне рейда по другую сторону острова в расстоянии 6 3/4 морских миль от двух русских судов. В 11 часов 50 минут раздался первый выстрел с японского броненосного крейсера “Asama” из 8-ми дюймового орудия. 7 минут спустя после 3-го выстрела японского крейсера, последовал ответ со стороны русских. Японский флот построился в боевой порядок. Непрерывный огонь японской эскадры сосредоточился почти исключительно на одном “Варяге”. Рус-ские быстро маневрировали, чтобы по возможности избежать выстрелов, однако, пять снарядов пронизали “Варяга”, а непрерывный град шрапнели уничтожил все защитные приспособления при орудиях. Одним снарядом разом убило и переранило всю прислугу при орудии на баке судна. Другая граната разбила в куски заднее шестидюймовое ору-дие, взорвала приготовленный снаряд и произвела пожар, пламя которого поднялось в уровень с заднею боевою мачтой. Следующая граната разбила переднюю рубку, зажгла обломки и произвела такой пожар, что весь экипаж “Варяга” в течение пяти минут дол-жен был заниматься только его тушением. Два снаряда пробили борт судна около ва-терлинии, а третий пробил верхнюю палубу около передней мачты. Обе рубки были снесены выстрелами, и, кроме того, снесена третья дымовая труба.
Невозможно описать трагедию, происходившую на корабле. Добела раскаливши-еся от ударов о сталь снаряды наносили людям не только раны, но ужасные ожоги, а не-достаток в орудийных прикрытиях сделал людей мишенью выстрелов. Сотрясение и грохот приводили людей в состояние одурения, однако, прислуга отважно стояла у ору-дий, продолжая свое дело. По словам одного из очевидцев “вокруг была кровь, кровь и кровь; ничего кроме крови, оторванных кусков тела, трупов и кровавых кусков челове-ческого мяса. Это было наводящее ужас зрелище”. Мичман Нирод погиб в орудийной башне.
“Кореец” был поврежден мало, среди его экипажа почти никто не был ранен. Он маневрировал и стрелял попеременно из своих 8-дюймовых орудий.
Между тем в рулевой аппарат “Варяга” попала граната, так что командиру ниче-го не оставалось, как попытаться вернуться в гавань и выброситься на берег, чтобы из-бежать сдачи и окончательной гибели. Но и тут “Варягу” пришлось задержаться, чтобы не оставить на произвол судьбы своего тихоходного товарища. Наконец, оба судна вме-сте достигли гавани, при чем “Варяга” уже сильно накренило на один борт. Он бросил якорь в 300 шагах от английского крейсера “Talbot”, “Кореец” же прошел глубже в














- 16 -

порт. Оба судна, входя в гавань, все продолжали стрелять по японцам, между тем как последние уже прекратили огонь в 1 час 15 минут пополудню.
Один из котлов “Варяга” был испорчен и на корме начался пожар. Пожар был потушен посредством затопления горевшего отделения.
При приближении русских судов на английских, французских и италианских су-дах пробили боевую тревогу и изготовились к бою; и как только русские суда бросили якорь, командир “Talbot’a” послал на шлюпке врача и отделение амбулатории. Прочие суда также послали врачебную помощь. Сцены, происходившие при свозе раненых, со-вершенно неописуемы по своему ужасу. Большая часть раненых имела по нескольку по-вреждений. Между людьми господствовал полный порядок. Даже для самых бывалых людей было тягостно присутствовать при переносе раненых на шлюпки. На “Варяге” оказалось 33 матроса и 1 офицер убитых и 70 матросов и 3 офицера раненых. Капитан Руднев получил легкое поранение, “Кореец” был поврежден лишь слегка. Русские офи-церы очень хвалили точность японской стрельбы, между тем как британские специалис-ты были того мнения, что с обеих сторон много снарядов было истрачено напрасно. Японцы утверждали, что русский огонь совсем не достигал их судов, и они не понесли никаких потерь.
Когда русские вернулись в порт, японцы оставили их здесь в покое. Командир “Варяга” объявил о решении взорвать свои суда и команды их были свезены на иност-ранные суда. Английский крейсер “Talbot” принял на борт 242 человека, в этом числе 214 матросов, из которых шестеро умерло в ту же ночь. Раненые и 49 человек пассажи-ров и команды со стоявшего в гавани русского парохода “Сунгари” нашли приют на французском крейсере “Pascal”. Затем 179 русских были приняты на борт итальянского авизо “Elba”. Американцы не принимали участия ни в совещании командиров перед бо-ем, ни в манифестации во время прохождения русских на неравную битву, ни приняли русских раненых на “Vicksburg”. Ровно в 4 часа пополудни “Кореец” взлетел на воздух. Раздались два сильных взрыва - один на носу судна, другой в корме. Вырвался огненный столб вышиною в 300 метров и затем поднялись чудовищные столбы дыма и пара. Ког-да мало-по-малу пламя и дым рассеялись, на зеркальной поверхности бухты раздалось пение русского национального гимна, сопровождаемое громкими всплесками обломков, падавших кругом со всех сторон в воду.
Японцы на берегу издавали дикие крики. “Варяг” же все еще оставался на якоре. “Кореец” был взорван в 4 часа, в момент истечения крайнего срока, после которого японцы считали себя в праве аттаковать русские суда в самом порте. И действительно, через полчаса опять появился японский флот на далеком расстоянии и медленно приб-лижался к гавани. Между тем на “Варяге” открыли кингстоны, и вода медленно напол-няла судно. В 5 часов на нем стал раздаваться ряд слабых взрывов и начался пожар. Мало-по-малу пожар усиливался и достиг капитанской каюты; последовал новый ряд взрывов : это рвало помещенные там двенадцати фунтовые [так в тексте] снаряды. На-конец, горящий корабль начал все больше и больше накрениваться, и при последнем лу-че заката чудного весеннего дня сначала задняя часть, а потом и весь кузов горящего корабля медленно погрузился на дно. Дымовые трубы и мачты были видны над поверх-ностью воды. После того, как затонул “Варяг”, был зажжен почтовый пароход “Сунга-ри” и целый час освещал гавань заревом пожара. Русские раненые были заботливо пере-везены и так же, как и здоровые, удобно помещены на иностранных военных судах.














- 17 -

Японский адмирал потребовал выдачи русских, как военнопленных. Но английский капитан ответил, что он спас людей утопавших, потому что они затопили свои суда, и не считает таких людей военнопленными.
Несколько тяжело раненых остались в Чемульпо и Гонконге на попечении фран-цузов. Японцам не достался ни один из наших моряков.
Переходя к обсуждению последствий этого памятного сражения, заметим, что, конечно, результат неравного боя можно было предвидеть заранее : наш флот потерял оба судна и в том числе такой превосходный крейсер, как “Варяг”. Нужно удивляться тому, что “Варяг”, окруженный целою эскадрой, сумел так постоять за себя. Из обоих наших судов лишь он мог считаться боевым судном, канонерка же “Кореец” пригодна была лишь в качестве стационера в Чемульпо и разве еще для действий в мелких водах. На обоих судах наших было всего 15 тяжелых орудий (2 восьмидюйм. калибра и 13 шес-тидюйм.; из них только 12 шестидюймовых орудий “Варяга” - современные скорос-трельные пушки), то есть вчетверо меньше, чем на японской эскадре. Один броненосный крейсер “Асама” (18 орудий) был сильнее всего нашего отряда.
Несмотря на то, выстрелами “Варяга” нанесены очень серьозные [так в тексте] повреждения крейсеру “Асама”. Сейчас же после битвы, этот последний ушел из Че-мульпо в док японского порта Сасебо; он мог идти только на буксире; сильно накренив-шийся, без мачт и труб, без командного мостика, с развороченной палубой - он пред-ставлял самое жалкое зрелище. Как известно, эти повреждения среди боя временно зас-тавили замолчать его орудия. Нужно было большое искусство со стороны наших артил-леристов чтобы вывести таким образом из строя “Асаму”, подбив на нем башню, защи-щенную шестидюймовыми плитами лучшей закаленной стали. Из этих результатов можно заключить, что команда “Варяга” стреляла метко и хладнокровно, а самый бой происходил на близском расстоянии. При бое на дальней дистанции японские орудия не могли бы нанести таких серьозных повреждений “Варягу”, защищенному у бортов свод-чатою палубой в 3 дюйма. Близкая дистанция боя, невыгодная для “Варяга”, была обу-словлена, надо думать, внезапным нападением у самого входа на рейд после одного только сигнала японцев, когда “Варяг” не мог еще удалиться от японцев на выгодное для себя расстояние.
Сильно повредив “Асаму”, “Варяг” в тоже время совершенно потопил японский крейсер “Такашихо”. Вот его размеры : длина - 300 фут., ширина - 46 фут., среднее уг-лубление - 20 фут. Водоизмещение - 3700 тонн. Сила машины - 7000 инд. сил. Экипаж - 357 чел. Артиллерия - 2 оруд. 10,2 дюйм., 6 оруд. 6 дюйм., 16 скоростр. пуш., 4 надвод-ных минных пушки.
“Такашихо”, хотя и принадлежал к старым судам (построен 1885 г.), но был защи-щен довольно солидно : броневая палуба его, стальная, толщиной в 2 дюйма, имеет вид свода, прикрывающего так называемые “жизненные части” судна (машины, котлы, пог-реба); в той части, которая спускается к бортам судна, палуба эта даже 3 дюйма толщи-ной. Чтобы пустить ко дну такое судно, нужно было пробить в нескольких местах эту трехдюймовую броневую палубу у борта.
Без сомнения, неравный морской бой “Варяга” и “Корейца” у Чемульпо надолго останется памятником того, что наши моряки могут сделать в борьбе с сильнейшим врагом.
В воздаяние геройского подвига, оказанного крейсером 1-го ранга “Варяг” и мо-














- 18 -

реходною канонерскою лодкою “Кореец” в происшедшем 27-го января бою при Че-мульпо с превосходившею в три раза числом судов и в четыре раза силою вооружения японскою эскадрою контр-адмирала Уриу, Государь Император соизволил пожало-вать кавалерами ордена св. Георгия 4-й степени командиров обоих судов, капитана 1-го ранга Руднева 1-го и капитана 2-го ранга Беляева 2-го, с пожалованием первому звания флигель-адъютанта; чинов крейсера 1-го ранга “Варяг” - старшего офицера капитана 2-го ранга Степанова 3-го, лейтенантов : Берлинга, Зарубаева и Евгения Беренса, мичма-нов : Александра Шиллинга, Черниловского-Сокол, Лабода [так в тексте], Губонина, Эйлера и Балка, корпуса инженер-механиков флота : старших инженер-механиков : Лей-кова, Солдатова, младших инженер-механиков : Зорина и Спиридонова и врачей : стар-шего, колежского [так в тексте] советника Храбростина и младшего, лекаря Банщикова.
Всем, оставшимся в живых, нижним чинам обоих судов Высочайше пожалова-ны знаки отличия Военного Ордена 4-й степени.
Всем прочим классным чинам крейсера 1-го ранга “Варяг” и офицерским и классным чинам канонерской лодки “Кореец” Высочайше пожалованы награды за боевые отличия.
Приводим краткие сведения о прохождении службы вновь пожалованных пред-ставителей русской доблести и беззаветного исполнения долга.
______________
ГЕРОИ БОЯ У ЧЕМУЛЬПО.

В. Ф. Руднев. Командир крейсера “Варяг”, капитан 1-го ранга Всеволод Федоро-вич Руднев 1-й, выпущенный в 1877 году мичманом, в 1891 году был назначен команди-ром парохода “Работник” и в том же году командующим миноносцем “Котлин”; до 1895 года В. Ф. плавал старшим офицером на эскадренных броненосцах “Гангут” и “Импера-тор Николай I”, а затем до 1900 года командовал последовательно броненосцем берего-вой обороны “Адмирал Грейг”, мореходной канонерской лодкой “Гремящий” и броне-носцем береговой обороны “Чародейка”. В 1900 г. В. Ф. был назначен старшим помощ-ником командира порта Артур, и затем принял в конце 1902 г. команду над крейсером 1-го ранга “Варяг”.
Г. П. Беляев. Сподвижник В. Ф. Руднева, командир мореходной канонерской лод-ки “Кореец”, капитан 2-го ранга Григорий Павлович Беляев 2-й командовал лодкою с 5-го мая 1903 года. Выпущенный во флот в 1879 году, Г. П. до 1899 года нес обязанности старшего офицера на учебном судне “Моряк” и на крейсере 1-го ранга “Князь Пожар-ский”. С 1899 года он последовательно командовал канонерскою лодкою береговой обороны “Снег”, транспортом “Компас” и после командования миноносцем “Власт-ный”, был назначен командиром “Корейца”. Лодка “Кореец”, как известно, принимала славное участие в бою 4-го июня 1900 г. при взятии фортов Таку.
Мичман граф А. М. Нирод, убитый во время сражения у Чемульпо, родился в 1882 г., образование получил в морском кадетском корпусе, курс которого окончил в 1901 г., в офицеры произведен в 1902 г. и вскоре после этого отправился в заграничное плавание на крейсере 1-го ранга “Варяг”.
Капитан 2-го ранга В. В. Степанов 3-й выпущен во флот мичманом в 1882 г. и в 1891 г. произведен в лейтенанты : состоя в этом чине совершил заграничное плавание в 1893-1897 годах на крейсере “Память Азова”; с 1898 года числясь в составе управления














- 19 -

Порт-Артура, плавал на миноносцах № 204, № 203 и № 208; с 14-го сентября 1902 года назначен старшим офицером на крейсер “Варяг”, с зачислением в списки 13-го экипажа, и в следующем году произведен в чин капитана 2-го ранга. Принимал участие в военных действиях в Китае в 1900-1901 годах, в память которых имеет серебряную медаль. По-следнюю награду, орден св. Станислава 2-й степени получил 1-го января 1901 г.
Лейтенант Р. И. Берлинг выпущен мичманом в 1894 г.; произведен в лейтенанты в декабре 1898 г.; с 1895 по 1899 г. был в заграничном плавании на крейсере “Генерал-Ад-мирал” и на броненосце “Император Александр II”, причем в последний год нес обязан-ности младшего флагманского офицера командующего отдельным отрядом судов в Средиземном море; с 1901 г. плавал на крейсере “Варяг” и временно в 1902 г. на эскад-ренном броненосце “Севастополь” в водах Тихого океана. Последнюю награду, орден св. Станислава 3-й ст., получил 6-го декабря 1899 г.
Лейтенант С. В. Зарубаев ,мичманом с 1896 г., в чине лейтенанта с 1-го января 1901 г.; в заграничном плавании с 1898 г. на крейсере “Герцог Эдинбургский” и с 1901 г. на крейсере “Варяг”. Последнюю награду, орден св. Станислава 3-й ст., получил 6-го декабря 1902 г.
Лейтенант А. Е. Беренс, мичманом с 1895 г., в чине лейтенанта с 11-го мая 1901 г.; в заграничном плавании с 1902 г. на миноносце “Властный”; 1903 г. на крейсере 2-го ранга “Забияка”.
Мичман А. Н. Шиллинг, офицером с 6-го мая 1901 г.; в заграничном плавании с 1902 г. на миноносце “Грозовой”.
Мичман Н. И. Черниловский-Сокол, офицером с 6-го мая 1901 г. и с того же года в заграничном плавании на крейсере 1-го ранга “Варяг”.
Мичманы : А. А. Лобода, П. Н. Губонин, Д. П. Эйлер и В. А. Балк, офицерами с 6-го мая 1903 г.
Старший врач, М. Н. Храбростин, с 23-го октября 1902 г. состоит старшим врачем 20-го флотского экипажа. Последнюю награду, орден св. Анны 2-й ст., получил 6-го декабря 1901 г.
Младший врач М. Н. Банщиков - лекарем с 10-го ноября 1901 г. и младшим врачем 18-го флотского экипажа с 28-го сентября 1902 г.
Мичман Вас. Алексан. Балк, раненый в бою при Чемульпо на крейсере “Варяг”, происходит из старинного рода дворян С.-Петербургской губернии. Родился 19-го июня 1876 г. По окончании курса в Императорском Александровском лицее в 1899 г. при-числился к государственной канцелярии, где и состоял до весны 1901 г. Происходя из морской семьи (сын, внук и правнук моряков), всегда стремился к службе во флоте, вследствии чего и определился весною 1901 г. во флот юнкером и немедленно отпра-вился на крейсере “Крейсер” в плавание, из которого возвратился осенью 1902 г. Был зачислен в 18-й флотский экипаж для подготовки к экзаменам на чин мичмана при Морском кадетском корпусе. После экзаменов произведен в чин мичмана в октябре 1903 г. и немедля отправлен сухим путем к тихо-океанской эскадре, где был назначен для плавания на крейсер “Варяг”.
Команды “Варяга” и “Корейца” возвратились на родину и встречены с подобаю-щими почестями; герои боя у Чемульпо, убитые и умершие от ран, погребены в Сеуле.
В № 74 “St-Petersburger Zeitung” напечатано письмо к отцу одного офицера с “Варяга”, написанное 28-го января под непосредственным впечатлением страшного дня под Чемульпо. Вот это письмо :













- 20 -

“Ты, конечно, страшно беспокоился обо мне, теперь, однако, ты верно что-ни-будь про нас уже слышал. К сожалению моему не могу уведомить тебя иным способом.
Благодаря Божией милости, я здоров и невредим. Это было нечто ужасное. Мы ничего не знали о том, что война была объявлена 26-го, вследствие того, что уже за несколько дней до того было прервано телеграфное сообщение по всем линиям. Мы стояли здесь с “Корейцем” - маленькой канонерской лодкой. Кроме нас стоянку имели здесь французское, английское, итальянское и американское суда. Как раз 25-го “Коре-ец” должен был отправиться в Порт-Артур с бумагами. Когда же он вышел из гавани, он встретил японскую эскадру, миноносцы которой аттаковали “Корейца” тремя мина-ми, к счастию, в него не попавшими. “Кореец” тотчас же возвратился, а за ним появи-лись и японские транспорты с солдатами. В виду того, что Чемульпо считается ней-тральной гаванью, японцы нас тронуть не могли. Тут только мы узнали, что война объ-явлена. На другое утро нам объявили, что мы должны оставить порт, так как иначе нас аттакуют на месте.
Иностранные суда, будучи нейтральными, помочь нам не могли. Таким образом, нам не оставалось ничего иного, как сделать попытку прорваться в Порт-Артур.
Однако, и здесь надежд было мало, в виду того, что “Кореец” развивал скорость не более 12 узлов, а потому и нам пришлось бы делать вместо 25 миль 12 - 13, так как мы не могли же покинуть “Корейца” на произвол судьбы. Как только мы вышли из пор-та, нам навстречу двинулась японская эскадра, состоявшая из 1 большого броненосца, 5 крейсеров и 9 миноносцев и тогда - началось. Я не в состоянии описать тебе весь этот ужас. Я сам , да и все прочие оставались совершенно хладнокровными; было такое чув-ство, будто нервы совершенно омертвели. Подле меня были убиты два матроса, но к этому я оставался совершенно равнодушным. Ужасны были опустошения и увечья. Наше положение было отчаянное. Фарватер был узок, занят неприятелем превосходя-щим нас в 5 раз (не считая миноносцев, которые под конец могли бы взорвать нас на воздух). Две трети всех пушек были уже негодны, большинство прислуги при них убито или изувечено и вдруг руль повреждается снарядом. Тут только командир наш решил вернуться в Чемульпо. В Чемульпо командиры иностранных судов решили уйти сейчас же и предоставить нас произволу японцев или же принять на свои суда всех людей. В виду того, что наше судно было сильно попорчено в его подводной части, угрожая за-тонуть, и уже совершенно не было более пригодно к бою, командир решил оставить наш крейсер, и, переправив всю команду на иностранные суда, собственные потопить, чтобы они не попали в руки японцам. Так и сделали. Я нахожусь у итальянцев, принят крайне любезно. Что будет с нами далее, не знаем. Вероятно нас высадят в каком-либо нейтральном порте : Чифу или Шанхае.
Все мои вещи пропали, осталось лишь то, что было на мне.
Раненых и убитых у нас было : 1 офицер убит (граф Нирод), 4 офицера ранены, 50 матросов (приблизительно) убитых, 75 матросов (приблизительно) ранено.
Почти все раненые ужасно изувечены. Оторваны ноги, руки и т. д.
Бедный мичман граф Нирод умер смертью героя. Он находился на капитанском мостике и должен был измерять дистанцию. Несмотря на большую опасность он оста-вался до конца на своем посту. Неприятельский снаряд попал в него и разорвал его; от него осталась только одна рука. Все бывшие около него были убиты.
Вчера пришел германский крейсер, отправляющийся сегодня в Киао-чау [так в














- 21 -

тексте]; с ним я посылаю это письмо; оно, вероятно, будет идти долго, зато вернее дойдет через Италию.
Всем сердечные поклоны и поцелуи, и не тревожься слишком за меня, ибо, если Богом суждено мне лишиться здесь жизни, пусть так и будет”.
Из частного письма другого участника этого эпического боя, с “Корейца”, кото-рое напечатано в “Нов. Вр.”, узнаем следующие подробности :
“Как только стемнело, японцы не смотря на нейтральный рейд, направили про-тив нас апараты [так в тексте] и потушили огни. Мы зарядили пушки и приготовились к бою.
В 7 ч. 20 м. вечера японцы стали свозить на берег войска. В 2 ч. ночи получилось известие, что всех русских согнали в один дом и приставили караул. В 4 ч. ночи мино-носцы начали сниматься с якоря и мы ждали атаки, но они ушли в шхеры, а в 7 ч. 20 м. утра вся японская эскадра снялась с якоря и ушла в шхеры. Можешь себе представить наше состояние духа, видя такую сильную эскадру, а наш “Варяг” без брони и малень-кая лодка “Кореец” совсем картонная. В 9 ч. утра того же 27 числа нам привезли письмо с берега, посланное туда японским адмиралом. Он писал, что вызывает нас и “Варяга” на единоборство, причем наш консул сообщает, что японцы ждут нас в составе 5 крейсе-ров бронированных, одного броненосца, и 8 миноносцев. Вот тебе и единоборство. Бой был назначен в 12 ч. дня. В 9 ч. 20 м. утра приехал командир “Talbot” и заявил, что име-ет письмо японского адмирала, который пишет, что ждет русские суда за островом в 12 ч. дня, а в случае они не придут, то он придет на рейд и утопит нас на рейде. При этом просит иностранцев к 4 ч. очистить рейд для боя. Англичанин заявил, что все иностран-цы уйдут в 4 ч. и оставят нас японцам. Тогда у нас решили идти в бой. Все написали письма домой, так как мы ясно поняли, что наша эскадра нас не выручит, а вступать в бой, с 14 судами - верная смерть. Было около 10 ч. дня. Нет, ты пойми, это не бой, а расстреливание, а перед этим еще всю ночь ждали аттаки. Написал я тебе письмо. В 11 ч. дня мы снялись с якоря и пошли в бой. На всех иностранных судах кричали нам “ура”. Через 20 минут мы увидели японскую эскадру, шедшую нам на перерез. Она име-ла в голове броненосец, а дальше 5 крейсеров в кильватере, на фланге 8 миноносцев. С расстояния 4-5 миль они открыли огонь; мы шли рядом с “Варягом”; не открывая огня мы шли все вперед, а “Варяг” открыл огонь. Но сблизиться нам не удалось, так как японцы ближе 3 миль не подпускали, а когда мы подходили на 3 мили, то они, имея ход средний 19 узлов, т. е. в 1 1/2 раза скорее нас, отодвигались на 4 1/2 мили. Видя это мы в 11 час. 45 мин. открыли огонь. “Варяг” с самого начала боя стал гореть от их выстре-лов, но его снаряды долетали, а наши хватают на 2 мили и не долетали на 1 милю весь бой. Тут мы увидели, что представляем из себя только мишень, но решив умереть, шли вперед рядом с “Варягом”. Чрез час боя “Варяг” стал тонуть и не имея возможности больше сражаться, пошел назад на рейд, чтобы взорваться на мелком месте, мы повер-нули за “Варягом”, прикрывая его. В 1 час дня мы встали на якорь на рейде Чемульпо.
Видя, что “Варяг” тонет, иностранцы прислали шлюпки, и офицеры “Варяга” и команда съехали с него на иностранные суда, а “Варяг” стал погружаться в воду. В 3 ча-са дня иностранцы стали сниматься с якоря, дабы очистить рейд к 4 часам дня для изби-ения “Корейца”. Тогда мы решили в виду того, что японцы в 4 часа дня начнут нас рас-стреливать с 4 1/2 миль, а наша артилерия [так в тексте] только на 2 мили действует, да и лодке невозможно действовать против эскадры, да и снарядов у нас осталось всего 15,














- 22 -

- в виду всего этого мы взорвали сами лодку, перебравшись сами на французское судно. Никто из нас ничего с собой не взял, даже пальто не было времени взять. И вот я напри-мер в желтых туфлях, в тужурке и в грязном белье. Больше у меня ничего нет, все взле-тело на воздух. Нас высадят в каком-нибудь порту, холод, а тут даже пальто нет. Япон-цы требуют нашей выдачи и блокируют Чемульпо. Не знаю, что будет, во всяком случае в плену я не буду.
Не можешь себе представить состояние ожидания боя, но в самый бой чувству-ешь себя хорошо.
Кажется нас всех куда-то увезут.
Ну, кончаю письмо. 27-го ни я и никто из нас не думали, что будем живы, да прав-да и думать было некогда ... Не знаю, дойдет ли это письмо, так как японцы прервали всякое сообщение”.
Ужасающие подробности боя под Чемульпо приведены еще в напечатанном “Нов. Вр.” частном письме одного из мичманов “Корейца”. Он пишет : “25 января ... пришел повар с “Корейца” и сказал, что приказано приготовиться к походу неизвестно куда и взять провизии на трое суток. Я с С. пошли к нашему консулу узнать в чем дело. Консул заявил, что мы уходим в Артур с бумагами нашего посланника, который не име-ет уже 7 дней сведений из Артура, так как телеграфное сношение порвано, что войны не предвидится, но не зная, что будет дальше, посланник просит сделать распоряжение из Артура о вызове всех русских из Чемульпо. Мы ушли от консула, я к поставщику зака-зать провизию на 3 дня, а затем вернулся домой. В эту же ночь японский крейсер “Чио-да” ушел с рейда, закрыв все огни; это нам было очень странно. 26[-го] в 2 часа 30 м. мы снялись с якоря и пошли в Артур; пройдя мили 3 и находясь еще на нейтральном рейде Чемульпо, мы встретили японскую эскадру, которую вел крейсер “Чиода” и состоящую кроме него из 2 крейсеров, бронированных с дальнобойными пушками, одного броне-носца и 8 миноносцев. Мы ничего не подозревая прорезали строй и пошли между крей-серами и миноносцами в расстоянии около 100 саж. от тех и других, почти вплотную. Когда мы подошли к первому крейсеру, то все орудия эскадры навели на нас, мы же не обращая на это внимания, неснимали чехлов с орудий и не раскрепляли их.
Когда мы прошли мимо крейсеров, то броненосец положил на борт и стал нам поперек дороги, наводя на нас орудия. Теперь представь себе “Кореец”, это - маленькая лодка, совершенно без брони, без скорострельной артилерии. Словом, ничто перед каж-дым из этих японцев, взятых в отдельности. Ну, увидев орудия, направленные на нас, мы все-таки не раскрепляя орудия взяли не много в сторону, чтобы обойти броненосец, но мы ходим 12 узлов, а он 23 и поэтому он опять-таки заслонил нам дорогу и поднял ка-кой-то сигнал, со спуском которого 4 миноносца окружили нас и стали наводить апара-ты [так в тексте]. Тут мы окончательно убедились, что нас хотят потопить, но принимая во внимание, что рейд нейтральный, решили повернуть назад, на якорь, не открывая ог-ня. Когда мы поворачивали, , один из миноносцев пустил в нас мину; у нас сейчас же пробили тревогу, но мина прошла под кормой. Неприятное было у нас ощущение - ви-деть как по нас палят миной, которой даже одной достаточно, чтобы утопить нас. Мы бы могли уничтожить миноносец или два, но 5 крейсеров и броненосцы [так в тексте] держали на нас орудия, значит утопили бы с одного залпа. Затем, тот же миноносец пус-тил по нас вторую мину - опять прошла за кормой, а мы все не стреляем; наконец пуще-на по нас третья мина, и мы видим, что она идет прямо в середину лодки, не выдержали














- 23 -

и сделали два выстрела, а мина, подойдя к нашему борту, вдруг нырнула и утонула. Больше нас не трогали, и мы, войдя назад на рейд, встали сзади нашего крейсера “Ва-ряг”. Японская эскадра тоже встала на якорь, поставив в 1 кабельтове от нас два мино-носца и еще два против “Варяга”. Встав на якорь мы не могли понять, каким образом миноносцы, атакуя нас, могли промахнуться, принимая во внимание страшно близское расстояние и видя, что мы не стреляли. А затем мина, шедшая в середину лодки, поче-му-то утонула, - ну, словом, все уверовали, что на свете бывают чудеса. Не зная, что объявлена война, командир “Варяга” просил командира английского крейсера “Talbot”, как старшего из иностранных командиров, узнать на каком основании “Кореец” был ат-такован миноносцами. Японский адмирал долго отпирался и затем сказал, что сегодня в 2 ч. дня объявлена война и он хотел утопить “Корейца” минами (т. е. без шума) и ска-зать, что “Кореец” неизвестно отчего взорвался ! Так как Чемульпо рейд нейтральный, и начни он растреливать [так в тексте] “Корейца”, было бы слышно, и тогда иностранцы заявили бы протест”.
Обстоятельный отчет о том же бое дает корреспондент “Нового Времени” (№ 10071). Уже несколько дней до события 27-го января, - пишет г. С. И., - замечалась ка-кая-то нервозность среди японцев, а отказ телеграфа (все телеграфы в руках японцев) принимать шифрованные телеграммы не предвещал ничего хорошего.
На рейде стояли два наши судна : крейсер “Варяг” и канонерская лодка “Кореец”.
Хотя штат японского посольства и уверял русских о полном спокойствии с уве-ренностью на мирный исход переговоров, тем не менее, наш посланник А. И. Павлов, не доверяя сладким речам японцев, а взвешивая факты, решил послать в Порт-Артур кано-нерскую лодку “Кореец”, чтобы известить наместника о тревожных симптомах в Корее и, если возможно, спасти “Варяга” и “Корейца”, так как в случае начала враждебных действий эти суда очутились бы отрезанными от эскадры, которая находилась в Порт-Артуре.
26-го января, после полудня, канонерская лодка “Кореец” снялась с якоря и вы-шла по направлению к Порт-Артуру. При выходе с рейда видна была японская эскадра, от которой отделились три миноносца, взявшие направление на “Корейца”. Когда ми-ноносцы подошли на расстояние, с которого можно было поражать, ими пущены были в “Корейца” три мины. Две прошли под кормой, а одна, не доходя до трапа, затонула. После первой пущенной мины, на “Корейце” была дана команда приготовиться к бою.
Второпях, после второй мины, без команды были сделаны два выстрела из 37-миллиметровой пушки, но сейчас же командир, капитан 2-го ранга Беляев, приказал не стрелять и, несмотря на третью мину, выстрела с “Корейца” не последовало. Командир решил лучше погибнуть “Корейцу”, чем быть виновником начала войны, которая еще не была объявлена.
Как только “Кореец” заметил аттаку японских миноносцев, он сейчас же повер-нул обратно. Около пяти часов, проходя мимо “Варяга”, он дал сигнал, что был аттако-ван японскими миноносцами, и стал на якорь. В скором времени прибыли на рейд япон-ские миноносцы, стали против “Варяга” и “Корейца” и направили на них минные аппа-раты. Каждую минуту оба судна могли быть пущены ко дну. Принимая во внимание, что Чемульпо - порт нейтральный, подобный образ действия японцев был более чем во-змутителен. Командир “Варяга” отправился на английское военное судно “Talbot” (как на старшее из иностранных судов на рейде) и просил командира выяснить образ дейст-вий японцев. Командир судна “Talbot” съездил на старшее японское судно, заставил













- 24 -

дать слово, что японская эскадра не сделает нападения на рейде, причем добавил за се-бя и за командиров других иностранных судов, что если японцы аттакуют на рейде, то все иностранные суда будут в них стрелять. Ночь прошла спокойно, хотя на всех судах ожидали ночной аттаки, не доверяя японцам.
В 7 часов 30 минут утра командиры иностранных судов, стоявших на рейде, полу-чили уведомление от японского адмирала Уриу об объявлении войны и о предложении адмирала русским судам уйти с рейда до 12-ти часов дня, иначе они будут аттакованы на рейде японской эскадрой; для безопасности на это время предложил иностранным судам уйти с рейда. В то время, когда по этому вопросу было заседание командиров на английском крейсере “Talbot”, командир “Варяга” получил письмо (9 час. 30 мин. утра) чрез русского консула от японского адмирала с извещением о начале войны и предложе-нием уйти с рейда до 12-ти часов дня, угрожая иначе аттаковать всей эскадрой на рейде.
Бой на рейде представлялся крайне неудобным за недостатком места для манев-рирования. Кроме того, была надежда, что японцы дадут сражение в море, а потому бы-ла слабая надежда прорваться и следовать на Порт-Артур. На случай неудачи в бою решено было взорвать суда. На основании этих соображений, “Варяг” и “Кореец” реши-ли итти [так в тексте] в море, о чем и передали сигналами на иностранные военные суда.
Перед выходом на бой, командир крейсера I ранга “Варяг”, капитан 1-го ранга Руднев, обратился к команде и сказал : “Братцы, я получил от японского адмирала предложение уйти с рейда до 12 часов, иначе он аттакует нас всей эскадрой на рейде. Количество судов эскадры неизвестно, но нам и не надо знать, мы все равно пойдем в бой и поддержим честь русского флага. Помните братцы, что мы будем сражаться до последней возможности и сдаваться не будем, а потому исполняйте точно все ваши обя-занности, в случае пожара тушите без огласки, также спокойно заделывайте пробоины. Особенно надеюсь на комендоров : наводите без торопливости, чтобы каждый снаряд попал в неприятеля. Да поможет нам Господь ! Осеним себя крестным знамением и пой-дем смело в бой за веру, Царя и отечество. Ура ! “ (Музыка играла “Боже, Царя храни”).
Командир мореходной канонерской лодки “Кореец”, капитан 2-го ранга Беляев 2-й, сказал своей команде : “Война объявлена. Мы сейчас вступим в бой с японской эс-кадрой. Я уверен, что вы поддержите старую боевую славу “Корейца”. Ура ! “
В 11 часов 20 минут “Варяг” и “Кореец” снялись с якоря для следования в море. При проходе мимо иностранных военных судов была положительно умилительная кар-тина : на всех судах команда и офицеры были вызваны на шканцы, у многих были видны слезы, все знали, что два русских судна идут на верную смерть; несмолкаемое “ура” и звуки “Боже, Царя Храни” провожали наших отважных моряков на бой.
Японская эскадра состояла из броненосных крейсеров : “Asama”, “Naniva”, “Ta-kashiho”, “Chiyoda”, “Asahi” [опечатка], “Niitaka” и восьми миноносцев, под командой адмирала Уриу.
В 11 часов 45 минут с крейсера “Asama” был сделан выстрел из восьмидюймового орудия, вслед за которым вся эскадра открыла жестокий огонь. Один из первых снаря-дов, попавших в “Варяг”, разрушил верхний мостик, произвел повреждение в рубке, мичман граф Нирод убит наповал и выбито из строя несколько человек команды. Затем снаряды стали попадать все чаще и чаще, разрушали надстройки, шлюпки и вырывали храбрую команду из строя. Последующими снарядами подбито шестидюймовое орудие,














- 25 -

убита прислуга орудия и ранен мичман Губонин, который отказался идти на перевязку и командовал до тех пор, пока не свалился. Дальнейшими выстрелами было подбито семь орудий. Одновременно произошел в броневой палубе пожар, который в несколько ми-нут был затушен молодецкой командой. Одним из снарядов, залетевшим в боевую рубку , был контужен командир и убиты наповал стоявшие за ним матросы. Ординарец при командире был ранен в руку и отказался покинуть свой пост. В 12 часов 15 минут дня, чтобы сделать возможные исправления, было дано приказание следовать на рейд. Крей-сер, разворачиваясь, повернулся левым бортом к неприятелю и не имел большой ско-рости. Благодаря этому японские снаряды стали поражать еще сильнее : получена была одна сериозная [так в тексте] подводная пробоина с левого борта, третья кочегарка ста-ла быстро наполняться водой, причем вода стала подходить к топкам; один снаряд про-шел через офицерские каюты, разрушил их, пробил палубу, зажег муку в провиантском магазине и причинил еще много других бед. Но ни пожар, ни смерть, ни кровь, ни огонь - ничто не могло смутить героев-моряков : пожар был быстро потушен, под подводную пробоину подвели пластырь, воды выкачали настолько, что крейсер стал менее кре-ниться; одновременно с этими тяжелыми работами крейсер “Варяг” отстреливался из уцелевших орудий с левого борта и с кормовых орудий. Только тогда, когда крейсер “Варяг” и “Кореец” стали подходить к рейду и огонь японцев мог принести вред иност-ранной эскадре, они его прекратили, и один из преследовавших наши суда японских крейсеров вернулся к эскадре, которая осталась на фарватере за островом Иодольми.
В час дня наши суда стали на якорь. В четыре часа ожидалась японская эскадра на рейд для аттаки наших судов. Первоначально предполагалось подправить, насколь-ко позволит время, крейсер “Варяг” и совместно с “Корейцем” встретить японскую ат-таку. Но по исследовании “Варяга” оказалось, что повреждения были так сильны, что он положительно к бою был не способен, а потому, нежелая дать полуразрушенное суд-но в руки японцев, командиром и общим собранием офицеров было решено потопить крейсер. Встречать же бой канонерской лодке ”Кореец” значило предать смерти без вся-кой пользы для государства команду, а лодку отдать в руки неприятеля, и на этом осно-вании решено было ее взорвать своими средствами. Около трех часов пополудни, на рейде раздались один за другим два страшные взрыва, поднялись вверх два черные столба и “Корейца” не стало. Несколько в отдалении от “Корейца” постепенно погру-жался в воду “Варяг” и, наконец, осталась видна одна труба. Стоявший случайно на рейде русский пароход “Сунгари”, чтобы не попасть в руки японцам, был сожжен. Пе-ред тем, как уничтожить суда, был сигнал на иностранные военные суда с просьбой при-нять команду и раненых, на что последовало полное согласие, и со всех судов были выс-ланы шлюпки на “Кореец” и “Варяг” для перевозки команд. Американский же крейсер “Vicksbourg”, хотя и присылал своего врача для перевязки раненых, но команд к себе не принял, объясняя, что не имеет разрешения от своего правительства.
Раненые и команды были размещены на французский крейсер “Pascal”, на англий-ский “Talbot” и на итальянский “Elba”.
В продолжение часового боя у нас были убиты один офицер и 36 матросов, контужен в голову командир.
У японцев сильно пострадал крейсер “Asama”, сериозные [так в тексте] поврежде-ния получили два другие крейсера и потоплен миноносец. Потери в людях были значи-тельны.














- 26 -

Итальянские офицеры, наблюдавшие за ходом сражения, и английский паровой катер, возвращавшийся с острова Iodolmi, утверждают, что на крейсере “Asama” был виден большой пожар; сбит кормовой мостик, на двух-трубном крейсере между трубами был виден взрыв, и видели, как один миноносец шел ко дну.
Геройский подвиг наших судов и вред, который мы нанесли японской эскадре в этом сражении, не избавляет японцев от кары за их некрасивое и возмутительное дейст-вие. Дело они начали : 1) до объявления войны и 2) в нейтральном порте.
Для нас это дело уже кончено 6 теперь мы на чеку [так в тексте]. Но важно это для Европы и для всего мира, чтобы, наконец, определить, до какой степени нужно ува-жать международное право или выяснить окончательно : существует ли оно или уже давно кануло в вечность. А потому суд над Японией, нарушившей международное пра-во, должен исходить не от нас, а от держав, незаинтересованных в войне России с Япо-нией, а наказание за нарушение должно быть на столько сильно и чувствительно, чтобы осталось памятным примером для будущих войн.
______
Теперь немного о командирах иностранных военных кораблей в Чемульпо. Со-гласно известной книге Тайллемана о выдающихся французских моряках, не переведен-ной, конечно, на русский биография героического капитана Сенеса выглядела так :

Сенес (Виктор-Баптистен) [Senиs? Victor-Baptistin]
Родился в Тулоне 31 мая 1857 года [по нов. ст.], сын смотрителя флотского скла-да; он поступил в Морское училище (Йcole navale) в октябре 1874 г. Гардемарин 2-го класса в августе 1876 г., он служил на эволюционной эскадре, на броненосце Richelieu (Ришелье). Гардемарина 1-го класса в октябре 1877 г., его перевели на Vйnus (Венус) в дивизию Южной Атлантики и в октябре 1879 года он был произведен в мичмана (en-seigne). Штурманский офицер на Orne (Орн) в 1881, он участвовал в Тунисской кампа-нии вплоть до отправки в 1883 г. в Тонкин на Hamelin (Гамелен), на котором Сенес учас-твовал в блокаде берегов Аннама. Став в апреле 1884 года командиром канонерской лодки Mitrailleuse (Митральеза) в Тонкине, он отличился в операциях на реке Светлой (Riviиre Claire), заслужил знак сатисфакции (tйmoignage de satisfaction) за рекогносци-ровку Сонг-Шай и блестящее участие в двух осадах Тюен-Куана (Tuyen-Quan) (октябрь -ноябрь 1884 г., январь-март 1885 г.). Раненый 27 февраля 1885 г., он был произведен в марте в лейтенанты. Заведующий канцелярией административно-хозяйственной части в Тулоне (Chef du secrйtariat а la majoritй gйnйrale а Toulon) в 1886 г., Сенес затем пере-шел в Школу подводной обороны (Йcole des defйnses sous-marines) на Algйsiras (Аль-хесирас) в Тулоне. Дипломированный торпедист, он, в 1888 г., командует одним из не-больших кораблей, приписанных к Школе, а затем, в 1890 г., миноносцем № 127 в Сре-диземноморской эскадре. Старший офицер Hussard (Уссар) в дивизии Атлантики в 1892 г., артиллерийский офицер на броненосце Colbert (Кольбер) Средиземноморской эскад-ры в 1894 г., он в следующем году командует миноносцем Йclair (Эклер) в том же фор-мировании. Штурманский офицер на крейсере Suchet (Сюше) в Леванте, он участвует в 1897 году в операциях международной эскадры, посланной на Крит во время греко-ту-рецкой войны. Капитан 2-го ранга (Capitaine de frйgate) в ноябре 1898 г,, адъютант мор-ского министра, он был на какое-то время откомандирован в штаб, в частности в штаб военного министра. Начальник 1-й секции штаба в Тулоне, он отличился в апреле 1899














- 27 -

г. при взрыве порохового погреба в Лагобриане (Lagoubrian). Старший офицер броне-носца Bouvet (Буве) на Средиземном море в 1900 г., Сенес в следующем году командует крейсером Alger (Алжир). В июле 1902 г. он получает командование над крейсером Pas-cal (Паскаль) в эскадре Крайнего Востока (escadre d’Extrкme-Orient), где оказывает величайшие услуги во время русско-японской войны, щедро оказывая помощь русским подданным, покидавшим Корею для обеспечения безопасности, в апреле 1904 г., остав-шихся в живых с Варяга в Чемульпо. Капитан 1-го ранга (Capitaine de vaisseau) в авгус-те 1905 г., Сенес командует броненосцем береговой обороны Indomptable в Тулоне, по-том, в 1906 г., крейсером Dupleix (Дюпле) в эскадре Севера (escadre du Nord) и в 1907 г. броненосцем Charles Martel (Шарль Мартель) в Средиземноморской эскадре, где он заслуживает знак сатисфакции за снятие с мели крейсера Condй (Конде) (январь 1909 г.). Командир в 1910 г. крейсера Du Chayla (Дю Шайла) и морской дивизии Марокко, он сыграл важную роль в ходе франко-германского кризиса весной 1911 года, спровоциро-ванного посылкой в Агадир канонерской лодки Panther (Пантер). Контр-адмирал в ок-тябре 1911 г. , он получил в 1913 г. командование 2-й дивизией первой легкой эскадры с флагом на Lйon Gambetta (Леон Гамбетта). С началом войны контр-адмирал принимал участие вместе со своими крейсерами в операциях в Средиземном море и в Адриатике. При патрулировании в Отрантском проливе Lйon Gambetta был торпедирован ночью с 26 на 27 апреля 1915 года австрийской подводной лодкой U-5 в водах Санта Мария ди Леука. Сенес добровольно остался тонуть со своим кораблем.

Вильсон в своей книге “Линейные корабли в бою” (М., 1936) написал так : “Когда корабль шел ко дну, к.-адм. Сенес, который предположил признаки паники, крикнул ко-манде : “не торопитесь так : все шлюпки ваши; мы остаемся здесь” - и все офицеры по-следовали его героическому примеру”.
Теперь об англичанине Бейли (англ. Who was Who) :
Бейли , адмирал сэр Левис (Bayly, Admiral Sir Lewis) кавалер ордена Бани 2-й степени (1914), кавалер ордена св. Михаила и св. Георгия 2-й степени(1918), кавалер ордена Бани 3-й степени (1912), кавалер ордена королевы Виктории 3-й степени (1907). Родился 28 сентября 1857 г. (н. ст.), женился в 1892 г. на Иве Генриетте (Yves Henriette), дочери покойного Генри Аннесли Войси (Henry Annesley Voysey). Поступил в военно-морской флот 1870, коммандер (капитан-лейтенант) 1894; кэптен (капитан 2-го ранга) 1899, контр-адмирал 1911, вице-адмирал 1913, адмирал 1917. Служба : Ашанти (медаль), Конго 1875; Египетская война 1882 (медаль, Хедивская бронзовая звезда; коммодор, HMS Attentive 1907-1908; президент военного колледжа 1908-1911; командовал 1-й эс-кадрой линейных крейсеров 1911-1912; 3-й линейной эскадрой 1913-1914; 1-й линейной эскадрой 1914; главнокомандующий Западными подходами (Western Approaches). Слу-жил в Европейской войне 1914-1918 (кавалер ордена св. Михаила и св. Георгия 2-й сте-пени); в списке отставных офицеров 1919; Большой крест Даннеброг; Командорский крест ордена Почетного Легиона; Корона Италии; США - кавалер ордена “За образцо-вую службу”. Публикации : Pull Together, 1939. Адрес : Арлингтон Хаус 68, Сент-Джэймс. Умер 16 мая 1938 года.

Об итальянском маркизе сведений найти почти не удалось (Марко Эмануэле Бореа Риччи, Marco Emanuele Borea Ricci) р 1856).














- 28 -

 Американец Маршалл фигурирует в Who Was Who in America 1897-1942(Chicago 1943):
Маршалл, Уильям Александер (Marshall, William Alexander), морской офицер; родился Ланкастер, Пенсильвания, 17 октября 1849 г. (н. ст.). Окончил Военно-морскую Академию США в1871 г.; женат. Произведен в мичмана (ensign) 14 июля 1872 г.; дослу-жился последовательно до контр-адмирала 17 марта 1910 года. Участвовал в снаряже-нии Москитного флота (Mosquite Fleet) во время испано-американской войны; служил на военно-морской верфи в Бостоне 1901-1902; инспектор 15-го Маячного округа (Light House District) 1902-1903; командир Vicksburg 1903-1904; командир Raleigh 1904-1905; ин-спектор 2-го Маячного округа 1905-1906; военно-морская верфь в Бостоне 1906-1908; командир North Carolina 1908-1909; комендант военно-морской верфи в Норфолке 1909-1911; отставка по причине возраста 7 октября 1911 г. Адрес : Вашингтон, Д. К. Умер 10 июля 1926 года.
Теперь о командире легендарного крейсера. Узнав о его кончине “Новое Время” посвятило ему два некролога. Вот первый из них (№ 13407 от Среды 10 (23) июля 1913 года) :
НЕКРОЛОГ. В Туле скончался контр-адмирал в отставке Всеволод Федорович Руднев. Имя покойного неразрывно связано с крейсером “Варяг”, принявшем неравный бой с целой эскадрой японского флота в Чемульпо. В. Ф. командовал этим крейсером и находился в корейском порту. 27 января 1904 г. японцы пожелали овладеть крейсером. Команда во главе с Рудневым решила лучше умереть, чем сдать крейсер, и пошла на верную смерть без надежды на благополучный исход. Русские моряки дрались как львы, с удивительной отвагой и самопожертвованием. Во время боя “Варяг” и “Кореец” были буквально расстреляны сильнейшим неприятелем, но выдержали бой до конца и потом были потоплены по приказанию Руднева. За геройство в это бою всем участникам по-жаловано по ордену св. Георгия 4 ст. В. Ф. пожаловано кроме того звание флигель-адъ-ютанта. В память боя учреждена медаль на ленте Андреевского флага. В. Ф. по проис-хождению тульский потомственный дворянин. Родился он 19 августа 1855 г. По оконча-нии курса в Морском училище гардемарином был послан как один из лучших окончив-ших в заграничное плавание на фрегате “Петропавловск”. Затем окончил курс во флот-ской стрелковой школе и командовал ротой двубашенной лодки “Чародейка”. В 1880-1884 гг. совершил кругосветное плавание на крейсере “Африка” в качестве вахтенного начальника. Проплыв на миноносце № 13 из Германии в Черное море, плавал на крей-сере “Адмирал Корнилов” в Средиземном море под флагом Наследника Цесаревича Николая Александровича, ныне благополучно царствующего Государя Императора, отправлявшегося тогда на свадьбу греческого наследника в Пирей. В Тихом океане ис-полнял обязанности старшего офицера и в 1890 г. прибыл в Россию к Их Величествам курьером Наследника Цесаревича. С 1891 г. В. Ф. последовательно командовал паро-ходом “Работник”, миноносцем “Котлин”; был старшим офицером броненосцев “Ган-гут” и “Император Николай I”. На последнем ушел из Средиземного моря в Тихий оке-ан. В 1895 г. был назначен командиром броненосца “Адмирал Грейг”, но через два года вновь отправился в Тихий океан и, как командир канонерской лодки “Гремящий”, при-нял участие в занятии Порт-Артура. В 1900 г. назначенный командиром броненосца “Чародейка”, покойный вернулся в Россию, но вскоре вновь отправился в Тихий океан посредником на одном из пароходов, перевозивших русские войска на Дальний Восток. В Порт-Артуре В. Ф. был старшим помощником командира порта и с 1903 г. командо-вал крейсером “Варяг”. После геройского подвига в Чемульпо В. Ф. вернулся в Россию,













- 29 -

где удостоился торжественных и сердечных чествований и был назначен командиром 14 флотского экипажа и эскадренного броненосца “Андрей Первозванный”. Через год вы-шел в отставку. Досуги своей морской службы покойный посвящал литературным заня-тиям, печатая свои статьи, отзывы и переводы в “Морском Сборнике”, “Русской Стари-не” и др. изданиях.

“Новое Время” № 13408 от четверга 11 (24) июля 1913 :
Памяти контр-адмирала В. Ф. Руднева.
___
Скончался контр-адмирал В. Ф. Руднев, первый из героев нашей печально кон-чившейся Японской кампании. Умер герой, имя которого известно у нас всем. Настоя-щий, искренний, один из тех редких героев, которые совершают подвиги не для своей славы, а делая “свое” дело, зная, что иначе и поступить нельзя. Такие люди не знают сантиментальностей, не занимаются слезливыми рассуждениями, когда надо действо-вать. Коварные враги, собравшись целой хорошо вооруженной толпой, предложили ему или сдать свой корабль, или выйти из гавани и принять бой. И настоящий моряк посту-пил так, как он должен был поступить. Он не искал оправданий в безусловной слабости своего корабля, не бронированного и снабженного артиллерией, неспособной тягаться с прекрасно вооруженной эскадрой японских судов, не упорствовал, стоя на праве между-народных честных отношений, которые были совершенно чужды его врагам, а, как нас-тоящий моряк и верный слуга своей родины, развел пары и вместе с канонерской лодкой “Кореец” вышел из гавани и ринулся на неприятеля.
“Варяг”, которым командовал тогда в Чемульпо В. Ф. Руднев, с честью выдер-жал бой и, весь избитый, едва не взорванный пущенной в него миной, с массой раненых и убитых, уже неспособный к дальнейшему сопротивлению, вернулся назад, чтобы не дать погибнуть тем из его команды, кто делали все, что могли, и, израненные и искале-ченные, молча ждали смерти в волнах чуждого им моря.
Японцы торжествовали и ждали сдачи “Варяга” и “Корейца”. Но не о том думал их начальник. Не спускающийся андреевский флаг, а два столба пламени и клубы дыма увидели они. В. Ф. Руднев взорвал корабли ... и вернулся на родину свободный и с поче-том. Имя Руднева долгое время было у всех на устах, имя Руднева и впредь будет произ-носиться русскими людьми с уважением.
Он сделал для России все, что мог.
Наша война была несчастна, но русские моряки не посрамили родины, и не их ви-на, что вызов сильнейшего врага пришлось принять тогда, когда в России говорили, что никакой войны не будет.
Многие заплатили за это своей жизнью, а Руднева Бог спас, дал ему возмож-ность увидеть, как благодарна была Россия за честно исполненный им долг и как тепло и радостно повсюду встречали его с его героями-соратниками.
Н. Кравченко

Его вдова и сыновья в траурном извещении сообщили, что контр-адмирал Всеволод Федорович Руднев скончался 7 (20) июля 1913 года в своем имении близ станции Тарусской, Московско-Курской железной дороги.















- 30 -

Сейчас, когда публикуют только членов “нашего “военно-морского сообщества” И. Л. Бунича”, сделавшего все от него зависящее чтобы уничтожить русский народ и павшего в этой объявленной им войне, один из этого самого сообщества В. Д. Доценко объявляет, что “за допущенные промахи в бою при Чемульпо флотские офицеры не приняли Руднева в свой корпус” (Мифы и легенды Российского флота”, Полигон, Спб, 2002, стр. 103). То есть состоящий на действительной службе капитан I ранга и профес-сор “истории военно-морского искусства” Военно-Морской Академии, можно считать практически официально (ведь его официального опровержения не опубликовано), ут-верждает, что нынешние офицеры Российского ВМФ считают, что не имеют отноше-ния к подвигу варяжцев, а следовательно и к русским морякам (ведь подвиг “Варяга” - интегральная часть существовавшего в прошлом русского и советского военного фло-та). А посему и Руднева и других русских героев им надо подвергнуть хулению, то есть офицеры из группировки Доценко, Бунича и др., даже находясь на государственной службе, ведут борьбу за победу в пока еще не вполне понимаемой остатками русских войне на полное уничтожение национального самосознания русского народа (см. мое письмо к Куроедову 2003 г.). Им ведь надо поскорее избавиться от остатков всего рус-ского как для их самоутверждения в новом, не имеющем политических границ и стран, обществе, так и для расплаты с более их не способными содержать, обнищавшими рус-скими.
В. Поваров
9 февраля 2004 года