Сегодня я решил строить плот. Задумался - и понял, что это самое нужное мне занятие. Во всяком случае, сейчас. С утра пришел Санек, сунул в микроволновку пакетированную еду. Идем, говорит, в народ, смысл жизни искать. И стал рассуждать о человеколюбии и альтруизме. Очнувшись от звонка микроволновки, аппетитно захрустел ее содержимым, найдя временно свой смысл жизни.
Мне стало невыносимо. Обычно в такой момент меня куда-то выносят ноги. Натянув колючие носки, я вышел на лестничную клетку. Съехал по перилам. Ни капельки не помогло. Это только в кино глупые поступки вызывают прилив мудрости и бодрости. Притрусила местная подъездная кошка. Голодными глазами она взывала к моей гражданской совести и подхалимски терлась о колючие носки. Чего голодная-то? Полон подвал мышей – и голодная? Что-то не так во Вселенной, что даже кошки не ловят мышей, женщины не рожают детей, а мужчины не бегают за мамонтами, а ищут смысл жизни… Хотя, в сущности, какая разница – кто ты: кошка, женщина или мужик с недельной небритостью в душе? Может, как раз у этой кошки миссия в этом мире – любить мышей и быть голодной, пробуждая мою совесть? А у Надежды из 15 квартиры – кормить всех котов и кошек, оправдываясь перед природой за невыплеснувшуюся любовь к нерожденным детям. А у меня… Да, хуже всего определять собственную полезность в этой жизни. Хочется ведь верить, что всенепременно с целью, да не с какой-нибудь, а с высокой, благородной, слегка мистической и загадочной. И чтоб не всем смертным было понятно, и от того чувствовать себя избранным и необычайно важным для человеческого общежития. Иногда кажется- проснусь и узнаю все. И буду с высоко поднятой головой выполнять возложенную на меня ношу и стоически терпеть все тяготы. А пока приходится стоически уверять себя, что скоро. Все книги в алфавитном порядке, уложенные у меня в голове, изгибы женского тела, чуть напряженные от моего взгляда, крутят карусели в моей душе, создавая противовес поголовной целеустремленности и уверенности.
Санек полусидел, уткнувшись в подушку-думочку, пожалуй, очень альтруистически не оставив ничего в бутылке, выуженной из моего холодильника. И тогда-то я решил строить плот. Нормальное мужское занятие на вполне необитаемом острове в отдельно взятой двухкомнатной квартире многоэтажного дома в городе с населением в 1 миллион. Санек не в счет, он ведь все равно сейчас не здесь.
Плот- это значит, на плаву, значит – в движении. И, уверовав в гениальность своего решения, я метался по квартире в поисках подручного материала. И наткнулся на альбом. Вывалил на пол груду фотографий. Это – мое прошлое. Мои тягостные и радостные воспоминания. На меня смотрели сотни глаз. Многих я уже не видел десятилетия. А фотографии не выбрасываю – в прошлом ничего нельзя менять. Даже в мыслях. Даже если очень хочется. Это мой путь. Мои кочки посреди болота. Теперь это мой плот. Я лег на пол, уткнувшись губами в пухлое личико очаровательного малыша. Это я, и я себя люблю. Или любил. Или не себя, а его, державшего пресловутого мишку. Тогда я был похож на персик, сейчас на кактус. Мне стало жалко себя. Слеза упала на Ее белый воротничок. Она любила целовать меня в шею, но не любила меня. Я поспешно вытер слезу – на плоту не должно быть воды. Для устойчивости плота я аккуратно разложил письма по всему периметру. Да, выбрасывать письма -грех. Это ведь мысли, даже чувства, написанные, а значит, оставшиеся в веках. Вот это письмо меня жалеет, это очень грустит, а это прощается. Правда, в очередной, отнюдь не последний раз. Да, я тогда тоже любил театрально уходить в темноту, потому что тогда я еще умел любить.
Мне стало тепло и уютно на моем плоту. Волны времени качали его, как мать засыпающего младенца. Я был среди себя, своих памятных дат и событий, они не пугали, не развивались, не требовали никаких решений…
Санек уже не дышал давно, когда пришла моя мама, привычно убрать и наготовить недельные борщ. Говорят, у него была редкая болезнь, и он мог умереть в любую секунду. Просто, эта секунда пришла на моем диване с моей подушкой-думочкой, когда мой плот был уже далеко от его необитаемого острова. Я смотрел на его фотографию, лежащую у моих ног. Теперь – он тоже на моем плоту. Здравствуй, Санек…
Елизавета Гончарова, г. Артемовск