Ольга Фёдорова
Муха на булавке
В ослепительно белом обтягивающем платье, хрустящем от каждого движения, она сидит на полу. На мягком ковре. С бокалом шампанского в руке. Слушает Милен Фармер. И плачет.
Хрупкий голос, как дождь, как звон, как осколки…. Как слёзы.
Словно она плачет среди разбитого стекла. Словно вокруг неё – осколки.
Он знал с самого начала. Он уехал. Его здесь нет.
Да, была та же самая песня….
Она танцевала, она кружилась среди ярких огней, которые то гасли, то снова вспыхивали, и не могла остановиться. И мир кружился вокруг неё, весёлый, пёстрый, и среди вихря улыбок и глаз – всего один взгляд, который настораживал. Потому что – медленнее, сильнее и пристальнее остальных…. Ах, какая ерунда!
Как всё громко, бурно, ярко, и не останавливаться, и кружиться, и гореть, и танцевать….
Вдруг острая резкая боль пронзила сердце. Заставила на мгновение застыть, похолодеть, остановиться.
А, ерунда – показалось, просто слишком ярко, слишком шумно, слишком весело…. И снова в бешеной пляске, в хрустальных осколках голоса, среди огней, и не останавливаться….
И вдруг в какой-то момент она поняла, что не может пошевелиться.
Да, всё это время он хладнокровно наблюдал за ней, как она кружится в вихре огней, любовался, следил, видел, как она беззаботна…. Он знал, что так будет. Он просто улучил момент. Выбрал нужный, самый верный.
И сперва она подумала, что ей показалось. Что с этим можно жить. И она жила. Но однажды от острой боли сердце разбилось на тысячу осколков, и она больше не могла весело кружиться, как раньше.
Вот она нальёт ещё шампанского, и всё снова поплывёт перед глазами в ярких бликах, то вспыхивающих, то гаснущих, и снова стены, пол и потолок смешаются, и она закроет глаза, куда-то падая, и улыбнётся, и переживёт ещё один день под этот хрупкий хрустальный голос, как осколки, как слёзы….
Он ушёл, вынув напоследок булавку из её сердца. Как незаметно, осторожно, и резко, сразу, и открытая рана. Вволю наглядевшись, как она трепещет крыльями, переливается и кружится. Уже с пронзённым насквозь сердцем. Не замечая этого. Ничего, я уйду, и ты заметишь….
Он ушёл. Почему же ей кажется, что это она потерялась? Что это её нет? Стоило только потерять его из вида, чтобы эта рана открылась. Ведь его здесь нет, никто не наблюдает за ней….
Только хрустальные слёзы, голос, осколки и ослепительно белое платье. И не пошевелиться. И всё кружится, кружится, кружится….
31.07.05