Женщина шла, не оборачиваясь. В спину дул холодный резкий ветер, стадо туч налетело с запада и затянуло бесконечную дождливую песню, но женщина этого не замечала и держала в руке сумку с нераскрытым зонтиком как посторонний, случай-ный предмет. Дорога быстро намокла, низкие места заполнились водой, и летние туфли скользили и разъезжались, увязая в набухшей глине. Продуваемая легкая курт-ка, брошенная наспех на плечи, вымокла и не защищала от дождя. Женщина кожей чувствовала каждую каплю, падающую с разверзшихся небес. Дождевые капли бара-банили по земле, лужам, деревьям, выстукивая одним им известный ритм, то учаща-ясь, то замедляясь. Дождь плакал. Женщина шла по мокрой и грязной дороге, как призрак, не замечая собственной жизни и забыв о своем существовании.
Еще в детстве она поняла – жить будет только ради ребенка. Неизвестно, кто бу-дет его отец, да это и не важно, главное – ребенок. Маленькое, беззащитное существо, тепленький комочек. Боже, как она любит его, еще не родившегося! Как она хочет его увидеть, потрогать! Всю себя отдать, подчинить родному, плоть от плоти своей, ре-бенку – вот смысл жизни, ее конечная и высшая цель. Разве можно жить как-то иначе - развлекаться, радоваться, работать?! Невозможно. Все ради будущего, ради ребенка.
Понемногу мысль эта тихонечко, бочком прокралась в сознание и осталась там.
Женщина закончила школу, пробовала поступить в институт, но провалилась на экзамене, и пошла работать на завод. Мысль неотрывно, следом за ней. Хорошо бы получить ребенка без участия мужчины. Говорят, у них это уже научились делать. Ре-бенок из пробирки. Так, кажется, это называется. У нас же, как всегда, дедовским спо-собом. Легла, задрала юбку. А если ребенка хочешь, а мужчину нет? Как тогда? Вот задачка. Попробуй, реши ее.
И женщина стала искать подходящего мужчину. Стала присматриваться. Одни сильные, да заносчивые, другие внимательные, но слабые, третьи вовсе какие-то тупые или глупые. Слова не вытянешь. И зачем Бог создал мужчину? Вот женщину – это по-нятно. Чтобы род человеческий не прервался, не угас. Без женщины шагу не ступишь. И сготовит, и постирает, и за хозяйством присмотрит, и ребеночка родить может. Да, ребеночка. Только вот где мужчину достать. Замуж выходить не хотелось. И тогда женщина пошла на улицу. И заработать можно, и ребеночком обзавестись.
Вечером, когда стемнело, и по городу зажглись бледные электрические фонари, женщина вышла на улицу Ленина и пошла по ней. Город, где она жила, не был боль-шим, но улица Ленина в нем была. Широкая, красивая, в магазинах, со старинным парком и рестораном. Вот к нему и пошла женщина. В надежде встретить хоть какого-нибудь мужчину. Они частенько здесь ошиваются. Подошла. Дверь заперта, шторы приспущены. Видимо, закрыли на ремонт забегаловку. Такое в городе случается. И женщина пошла дальше. Зашла в парк, села на скамейку, огляделась. Как давно она здесь не была! И женщина вспомнила детство, когда мама приводила ее сюда гулять. Играл духовой оркестр, всюду были люди, они шумели, толпились, смеялись, пили пиво, в парке работали аттракционы, качели, неохотно и тяжело скрипело колесо обозрения, толстая тетка, ворча, отрывала билеты и заталкивала посетителей в каби-ны, пристегивая для верности цепочкой. Да, весело жилось в детстве, беззаботно. Не то, что сейчас. Женщина вздохнула, встала и пошла опять на улицу Ленина. Раз про-шла по улице, второй, часы пробили одиннадцать. И она решила вернуться, пойти домой. Видимо, не судьба сегодня. Но только завернула за угол, там всегда было тем-но, зачем освещать окраину, где грудились старые, под снос деревянные дома, как к ней из темноты шагнул человек, мужчина. Мужчина как мужчина, немолодой, но и не старый, только пьяный. На ногах едва стоял. Схватил женщину, скомкал своими здо-ровыми ручищами, задышал и начал раздевать. Повезло, подумала женщина, не бьет. И не стала сопротивляться. Даже помогла ему, когда тот никак не мог расстегнуть ширинку. Наконец все было закончено, мужчина, натягивая спущенные штаны, выта-ращил на женщину глаза, смущенно пробормотал какие-то слова. И исчез, пошел, побежал, оглядываясь на странную женщину. Женщина осталась, где стояла, в недо-умении, не зная, радоваться ей или нет. Вот и все, чего она ждала и боялась. И что в этом интересного? Мужчине, понятно, надо облегчиться, отдать накопившееся, а женщине какой толк? Только ребенок, все ради него, родимого. Только бы все закон-чилось хорошо, только бы родился здоровым. И женщина пошла домой.
Славик родился недоношенным, два восемьсот. Долго и часто болел - корь, во-дянка, краснуха, вечный набор детских болезней - женщина выхаживала его, плакала и выхаживала, повторяя, мой, навеки мой, никому не отдам. Он смотрел на нее, вер-тел удивленными глазенками, не понимая, где он, что он и за что его так любят. Жен-щина сидела по ночам возле кроватки, смотрела на сына высохшими от слез глазами и не верила, что мечта ее осуществилась. Какое счастье иметь ребенка, обнимать его, тискать, ласкать! Нет, ради этого стоит жить. Все стерплю, все вынесу, только бы жил он, ее сын, ее счастье.
Когда Славик пошел в школу, женщина пошла вместе с ним. Провожала, встре-чала, учила уроки, выполняла домашние задания. Учеба давалась с трудом, Славик не понимал простейших вещей, и женщине многое приходилось делать самой, чтобы он не отставал и переходил из класса в класс. Так они добрались до восьмого класса, ко-гда из послушного и тихого мальчика Славик превратился в неуправляемого подрост-ка. Что с ним произошло, он и сам не знал. Никто не знает о себе полной правды. И для женщины началась другая жизнь, жизнь, которую она не ждала. О которой даже не догадывалась.
Славик бросил учебу, связался с чужой компанией, пропадая по вечерам, где угодно, только не дома. Женщина терпела, ждала безучастно и покорно, но внутри ее все полыхало. Как мог ее сын так с ней поступить?! Неужели он не понимает, что он для нее значит? Надо поговорить со Славиком, обязательно поговорить. И он все поймет, он же ее сын! Не может не понять! Она так и сделала. Однажды вечером, ко-гда Славик никуда не пошел и остался сидеть перед телевизором, женщина честно и открыто поговорила с сыном, называя вещи своими именами. Что никогда не любила мужчин, что ждала только его, что вся жизнь ее только ради него, что он единственная цель ее жизни. И что он не может с ней так поступать.
Ответ сына возмутил и обидел женщину. Славик взорвался, ударил мать и в гру-бой форме, не стесняясь выражений, высказал все, что думает о ней и об отце-проходимце. Потом выбежал из дома, бросив на ходу, что сюда больше не вернется. Нечего ему здесь делать. Осточертели нежности вперемежку с нравоучениями, все на-доело.
С женщиной случился удар. Она упала при сыне, думая этим вернуть его, но Славика это не остановило. Женщина в беспамятстве одна пролежала десять часов. Встала, пошатываясь, подошла к холодильнику, открыла его и впервые попробовала вина. Бутылка куплена была еще давно, к празднику, праздник прошел, а бутылка так и осталась неоткупоренной. Вино показалось женщине сладким, и она выпила всю бу-тылку. В голове зашумело, женщина села за стол и заплакала. Мечта, ставшая явью, переросла в кошмар.
Славик вернулся на следующий день. Попросил прощения, и жизнь потекла сво-им чередом. Почти как раньше. Только Славик теперь был более задумчивым. Часто молчал, отвечая по необходимости, и подолгу лежал на кровати, закрыв глаза. Словно его подменили. Женщина перенесла и это, понимая - переходный возраст. Немного терпения и все пройдет. Главное, не вмешиваться. Это подействовало. Славик почув-ствовал поддержку матери – чаще бывал дома, готовил уроки, вспомнил про школу, начал в нее ходить. Жизнь налаживалась. Как-то вынося мусорное ведро, женщина нашла в нем полиэтиленовые пакетики и использованные одноразовые шприцы. И успокоила себя тем, что и это пройдет, мужчина должен все испробовать, чтобы по-нять, что ему нужно.
Подоспело лето. Женщина вспомнила о себе и попросила у сына разрешения съездить в отпуск в дом отдыха, отдохнуть. Двенадцать лет без отдыха, да какой двена-дцать – вся жизнь без отдыха. Только сейчас она вдруг поняла, почувствовала, что ус-тала. Сын отпустил. Улыбнулся, похлопал по плечу и сказал – лети, мать. Нечего си-деть дома, за мной приглядывать. Взрослый уже, сам справлюсь.
Никогда не было так хорошо. Солнце, нежное море, бесконечный, розовый пляж. Женщина словно растворилась в только что обнаруженном ею счастье и поняла, что можно и нужно жить ради себя самой. И что, может, это и есть высшая ценность жизни. Впервые ее окружали мужчины, которых она когда-то не принимала и не при-знавала. Но теперь что-то изменилось, она смеялась, радовалась, с улыбкой принима-ла ухаживания, не стесняясь даже целоваться при всех на виду. Никогда море не было таким теплым, фрукты – сладкими, а ночи – такими короткими и желанными. Впер-вые за всю свою жизнь она ощутила себя женщиной, которую можно любить и кото-рую любят. Как все же прекрасна жизнь…
Отпуск пролетел быстро, как один день. Возвращаясь домой, она не стала звонить сыну и решила сделать ему сюрприз. Потянув руку к звонку, ощутила, что дверь от-крыта. Толкнула, вошла в прихожую. Тишина поразила ее. Мягко, едва слышно игра-ла музыка, она приоткрыла дверь в большую комнату и увидела… то, что она увидела, навсегда осталось в ее памяти. Полуголые подростки, девочки, выставившие напоказ незрелые прелести, мальчики, всерьез изображавшие из себя опытных дон-жуанов, лежа на полу и на новом, купленном на последние деньги диване в каком-то неисто-вом, дурманящем восторге занимались любовью. Или тем, что они под этим подра-зумевали. Женщина притворила дверь и пошла на кухню. Открыла холодильник, взя-ла бутылку вина и налила себе полный бокал. Выпила, задумалась. В голове замелька-ли варианты – уехать, после юга столько приглашений, хоть сейчас уезжай. А как же сын, ее Славик, как он будет один? Нет, это немыслимо. Надо выручать сына из беды. И женщина, полная сил и решимости, встала и пошла в большую комнату. Что слу-чилось потом, она помнит с трудом. Рванула дверь и увидела, как подростки, совсем еще дети, застигнутые врасплох, бросились беспомощно по углам, прикрываясь кто покрывалом, кто наспех захваченной одеждой, кто так, голышом. Приступ страшной и неосознанной ярости охватил ее.
- Вон, вон из моей квартиры! Чтобы духу вашего здесь не было! – закричала жен-щина. Шум, крики, падающие стулья, звон битой посуды и испуганный, тонкий дет-ский голосок, взлетевший надо всем: – Мама! Что ты делаешь, не надо! Дай хоть одеть-ся! Мы сами уйдем! Но женщина ничего не слышала. Выталкивая подростков на ули-цу, она словно очищала свою душу, наводила порядок в своей неудавшейся жизни, восстанавливала утраченную справедливость. Последнее, что она видела, занесенная над ней рука сына, сжатая в кулаке, защищаясь, она бьет его в грудь, Славик падает, опрокидывает стол, с него соскакивает пластмассовый шприц и, сделав головокружи-тельное пике, впивается мальчику в шею, протыкая артерию. Сдавленный крик, пере-кошенное болью и страхом лицо, еле слышимые слова, мама, мамочка, за что, две ка-пельки крови и все - туман, пелена, потемки…
Дождь шел, не останавливаясь, женщина шла по мокрой и грязной дороге и струи дождя, вперемежку с потом и слезами, текли по ее лицу, не прекращая своего движения, и небо, безвольно провисшее под тяжестью холодных туч, темнело, раство-ряясь в сгущающейся темноте. Спускалась ночь. Женщина шла по дороге, опустив го-лову и не показывая никому своего лица, обращенного в пустоту.