Все привыкли, что медицина всегда стоит на страже здоровья и жизни наших сограждан. Если послушать наших бабушек, так и вовсе медики не спят, не едят, не пьют и т.д. Иногда люди впадают в крайности и считают нас либо безнадежными алкашами, (спирт пьют), либо святыми (ночью не спят, всех спасают).
В реанимации все еще сложнее, все ни как у людей. Кто работал сутками, тот знает, что если работы было очень многого, и поспасть совсем не удалось, то к утру (часа в четыре) открывается второе дыхание. А вот часам к девяти, находит на человека какое – то отупение. Ощущение как будто много выпил водки, и спать хочется смертельно. Чаще всего наши ребята после суток заваливаются в какой – нибудь укромный уголок поспать, что бы послесуточная пьянь прошла.
Так однажды и я завалилась на каталку поспать и отключилась – сутки были жуткие.
К нам привезли турков со стройки, где их завалило бетоном. Мало того, что травмы тяжелые, да еще по-русски не понимают. В общем, сплю я. А тут привезли семью после аварии. В их машину врезалась газель. Водителя газели тоже привезли. Этанол
(содержание спирта) у него в крови 8, в Америке это считается смертельная доза. Стали наши ребята их лечить, да как на грех в бригаде одни новенькие. Старшая подумала, что врачи им помогут, а вечером усиление придет в виде Игоря – очень опытного фельдшера. Надо отметить, что новенькие медсестры всегда очень аккуратно выглядят. Костюм наглаженный, шапочка накрахмаленная, носочки белые – просто загляденье!
Намучились они с больными и больных измучили, а тут еще поступление. Мужчина упал на кухне, сломал руку и головой о плиту ударился. Лежит без сознания, не дышит. Скорая его заинтубировала, описывает, новенькие его принимают всей толпой.
Тут мне проснуться захотелось. Встаю, тапочки надеваю и плетусь в туалет. Возвращаюсь и, зевая, думаю еще часок поспать. Иду по коридору мимо поступления. Вид у меня весьма помятый. Без шапочки, волосы растрепанные, костюм жеваный, под мышкой зажим, прицепленный к костюму, болтается. И вообще пьяный вид какой – то. Скорая больного сдала и уехала. Иду мимо и замечаю, что мужик какой – то бледный. Я к нему подхожу, щупаю, а он без пульса. А детки суетятся, штаны ему снимают. Я как заору:
- Остановка!
Сама на носилки прыгаю и давая его качать. Парень, который амбушкой дышал, обалдел даже от такой наглости.
А я кричу:
- Тащите нас к монитору!
На мой крик народ сбежался, нас к монитору подкатили, электроды прицепили, а у мужика инфаркт. Быстренько капельницу соорудили, я катетер поставила, ребята сняли пленку, стали мы его лечить. Короче говоря, выжил мужичок наш. Очнулся часа через два. Все это время Петрович на меня цыкал.
- В зале побудь, имей совесть!
- У вас в зале сестер полно! – огрызнулась я.
- Так это дети. Сама видишь - чуть кадавра мне не подарили.
Часа через два Петрович сжалился и меня отпустил.
На следующие сутки вызывает меня заведующая. Тетка она была старой закалки и никаких пререканий не терпела.
- Значит нарушаете, Кира?
- Да не хотела я ничего нарушать.
- Вы нарушили самое главное правило медицины!
- Мы спасли больного. Действовали по ситуации.
- То, что он выжил, вас от ответственности не освобождает!
Маразм крепчал!
- Да что ж я такое по вашему натворила???
- При оказании помощи вы были БЕЗ ШАПОЧКИ!!!
Я потупила голову и про себя подумала: «и без носок!»