И ведь обязательно нужно что-то знать. Обязательно знать. Дальше просто невозможно думать и что-то делать. К этой крайности подходишь осторожно, как к крутому обрыву, боясь туда упасть. А там, там бездна, захватывающая своей бескрайностью и величием. Там камни и бурлящие водопады, а по редким пологим склонам – хвойные пролеси. А главное – запах свежести и той самой свободы. Свободы, манящей своей бездонностью и неисчерпаемостью, она бесконечна. И в этом ее смысл – в бесконечности, в царстве над всем. Она манит раствориться в ней, сорваться с края и лететь, рассекаясь на миллиарды частичек, и тогда придет оно, то самое ощущение всего, ощущение стихии постоянного движения, рождения, перерождения, перехода из одного состояния в другое. И, собственно, все это теряет всякое значение перед этим самым главным смыслом, перед бесконечностью.
А в лесу и правда теплее, чем на равнине, здесь нет ветра, и от этого кажется теплее. Чем-то вызвано какое-то бесконечное стремление к непонятному, к тому, что описать или высказать человеческими словами невозможно. Это другой язык, язык душедвижений. Язык тонкий и чуткий. В его выражениях можно уловить самые наитончайшие смыслы, можно выразить самые наиглубочайшие мысли. Его даже не нужно учить, его нужно просто вспомнить, найти, прежде всего, в себе. Это некий язык бесконечности, язык пространства, язык первородных инстинктов.
27/X – 00