Животинкину в один прекрасный день. Говорится прекрасный, подразумевается, разумеется, совершенно противоположное. Так вот, в один «прекрасный» день Животинкину, который надо сказать был неплохой малый: скромный, тихий, худощавый и клочками седой, стукнуло 40 лет.
Событие, разумеется не из ряда вон выпадающее. Со всеми разок как минимум такое случается или может случиться. Но запомнилось оно не столько датой, сколько уровнем переживаний, свалившихся вдруг разом на голову бедного инженера.
Во-первых, выяснилось, что жена Животинкина вот уже год как в свободное от кастрюль и утюжки время хаживала к соседу.
Получалось, что сосед – мирный некогда собутыльник и приятель. Свидетель и соучастник семейных сцен в семье Животинкина, а также непременный гость на праздновании Нового года, 8 марта и 23 февраля, стал вдруг чужим. Да не просто чужим, а врагом. Прелюбодеем. Злостным обманщиком.
Даже горем поделиться Животинкину теперь было некуда податься.
Жена.
Сосед.
Но это была лишь малая верхушка того огромного айсберга, который способен был и «Титаник» потопить, не то что бедного Животинкина.
Далее почему-то последовало сокращение на работе, соответственно зарплата пострадала, а тут подоспели алименты, выплаты комиссионных адвокатам, аренда нового жилья. Всех испитых бутылок Животинкину хватило на проездной месячный билет. И он затаился на старой даче в ожидании старой новой жизни.
Ностальгировал. Не брился. Зубы забыли запах зубной пасты. Волосы – расчестки.
Ведь бывает так, что наступает момент, когда мы отчаянно начинаем чего-нибудь ждать.
Животинкин ездил в город за провизией. Варил супы и грыз засушенные с прошлого года яблочные кружочки, притовленные бывшей женой на компот. Мысли о бывшей выводили его из состояния душевного комфорта и уюта немытой лени.
Животинкин почесывал сальную макушку, скреб грязными ногтями покусанную комарами кожу на жилистых руках и ногах и, затянувшись терпким кисловатым куревом, размышлял.
Жизнь, как избушка на курьих ножках повернулась ко мне задом, - огорчался он. Дети не вспоминают. Жив-ли? Помер-ли?
Жена, - он смачно сплюнул и матюгнулся, - трахается с этим рыжим. Что бабам надо?
Дура! – разозлился он.
Коллеги по работе канули в лету. Не нужен никому. Начальничек новый нарисовался. Нате вам. Старый шеф человек был. В баню вместе ходили. В командировках что только не бывало. Хороший мужик, жаль рано загнулся. Астма. Выпил лишнего, да баллончик свой не успел вытащить из кармана пиджака. Так и задохнулся.
А хороший мужик. Теперь таких нет.
А кто остался?
Трахальщики рыжие да лакированные толстомордые на сивых меринах.
Всех хороших людей сгубили.
Животинкин пришел в ярость. Громыхнул кулаком по стоящей рядом колченогой табуретке, да разбил руку в кровь.
Не везет.
Везде невезуха прет. – Заплакал бывший специалист по бывшим компрессорным установкам.
Да так перемазанным кровью и грязью и рухнул вдруг на колени. Рухнул и запричитал.
На подоконнике сидел черный воробей и не мигая глядел на Животинкина.
....
Мда. На этом рано ставить точку.
Но я оставлю бедного Животинкина. Оставлю для того, чтобы перенести вас в мир, который никуда не исчезал, в мир, в котором продолжали скрипеть трамваи и гомонить дети на школьных переменках. В мир, в котором жила семья Тихоновых. Тех самых Тихоновых, которые на именинах у Дроздовых познакомились. Вера Тихонова была тогда мать-одиночка. Чуть полновата, но полнота придавала ей особое очарование. Пухленькие щечки и ручки, довольно тонкая талия и маленькие стопы. Каштановые кудряшки, чуть не доходящие до плеч и... улыбка. За эту улыбку и полюбил Костя свою будущую жену.
Верина Маша на мать была не похожа, смотрела несколько исподлобья, недоверчиво. Была послушна, но как говорят, себе на уме. Маше тогда исполнилось целых восемь лет. Она переходила в третий класс и ненавидела мальчика по имени Костя. Тот почему-то выбрал слабую Машу и часто обижал ее в школе, толкал на лестницах, да так, что однажды она сильно упала и даже сломала руку. Костю из школы не исключили, но вызывали родителей. А от них ему, видать, сильно попало. И теперь он, проходя возле тихой Машеньки, постоянно и уже злобно бил ее по спине кулаком и шипел:
- Только пожалуйся еще! Стерва!
Мамин новый муж был хорошим и веселым, на школьного Костю никак не походил. Машеньке не нравилось лише как его зовут. Но скоро она стала его звать папой и еще через год поехали Тихоновы за границу. Отдыхать.
Событие это бурно обсуждалось в семействе Дроздовых. У Дроздовых помимо тещи жили в хрущевской трехкомнатной квартире две канарейки, тещин кот Пушок да черепаха Грыжа. Что думали черепаха и канарейки о наглом сибирском коте я не буду упоминать. Но соседи, думали очень нелестно о самом Дроздове. Дело в том, что Дроздов не работал. Вернее, он работал, но не так, как бы это устраивало маму его жены – Ираиду Павловну. Дроздов «кормился» случайными заработками переводчика. И хотя заработки эти позволяли семье обставить квартиру новой мебелью, обновить всю сантехнику и вставить евроокна, все-таки их не хватало на то, чтобы купить дачный участок соток на 10, две трети которых можно было бы засеять картошкой да морковкой.
А тут еще и Тихоновы в Египет уехали.