С утра было невыносимо душно. Я встала мокрая, злая и невыспавшаяся. Воспоминание о влажной дымке, висящей над затхлым морем, вызывала тошноту. Раздражало всё: утренняя неуемная активность матери, безмятежный сон младшего, солнце, бьющее прямо в глаза, задержка цикла и ответа редакции, головная боль, вой мусоровоза над контейнерами и планета Земля. Вчера какая-то зараза на ГАЗели едва не переехала меня с малым прямо на пешеходном переходе в двух шагах от милиции. Всё было бы ничего, если бы эта рожа за рулём, притормозив, не начала мне из машины объяснять, кто я такая. Я бросила ребёнка и рванулась к нему, вытянув обе руки и норовя вцепиться хаму в морду, или хотя бы в рубашку. При этом вопила всё, что я о нём думаю самым дурным голосом. В виду близости органов правопорядка этот засранец дал газ и умчался. Я до сих пор жалела, что не дотянулась. Обычный завтрак: творог с ежевикой, приправленный сметаной и сахаром, ела в злобном молчании. Предстояло клеить обои. Идея оклеить угол за завтраком громогласно озвучивалась мамой как окончательное решение, не подлежащее обсуждению, и было ясно, что саботаж не поможет. Всё, что я могла сделать, это постараться обеспечить скорейшее и по возможности безболезненное окончание процесса. Со вздохом я отправилась варить кофе. Хорошо сваренная «Кения» несколько смягчила отношения с миром, я одела синий костюм, давно предназначенный для грязной работы, и смиренно отправилась размешивать ПВА. Мать на стремянке уже обдирала стены. Ребёнок был водворён на верхнюю койку двухъярусной кровати насиловать наш слух особо извращённым способом: исполнительским прочтением «Шляпы Волшебника». Паче чаяния сама оклейка прошла на редкость спокойно. По крайней мере, обошлось без взаимных замечаний двусмысленного содержания. Несмотря даже на то, что клей по жаре стремительно высыхал, а со вторым листом мы вообще напутали. Образовавшиеся под обоями пустоты были аккуратно проколоты шприцем с раствором клея и благополучно прилеплены на место.
Едва мы совершили свой утренний подвиг, как раздался звонок. Старшее чадо после трудовых свершений на поприще подсобного раба на стройке по соседству явилось к обеду. Пытка чтением по такому случаю была отложена. Отобедав, ребёнок уточнил, в каком именно магазине игрушек я купила прыгающих жаб. Простенькая игрушка, набор из восьми разноцветных пластмассовых лягушек, забавно прыгающих, если нажать язычок на спинке, оказалась настолько затягивающей, что накануне было принято решение купить несколько штук на подарок. Поскольку продаются они по дороге на работу, старший вызвался заняться этим лично.
Когда с домашними делами было покончено, а старший ушуршал на службу, настало время осчастливить своим присутствием город. Со вчерашнего дня у нас был запланирован поход на центральный рынок за копчёной колбасой. Нельзя сказать, что колбасы в Микрорайоне не достать. Как раз наоборот: через дорогу от нашего дома находится обширный оптовый рынок. Но, во-первых, это скучно. А во-вторых, предполагалось совместить это благородное дело с посещением службы соцобеспечения. Мама уже пятый месяц художественно собиралась восстановить утерянное удостоверение ветерана труда местного пошиба. Таким образом, мы собрались и пошли. Собаке пришлось остаться дома. С утра мама выгуляла её по местным рыночкам, и при такой жаре намерение тащить её в город отдавало живодёрней. Маленький чёрный цверг с серебристым загривком и рябыми, серебристо-чёрными, волосками вокруг выразительных глаз, дал нам понять, что ему ни за что ни про что плюнули в душу. Мы сделали вид, что ничего не заметили, закрыли дверь и вымелись в душное «наружу». Миновали «армянский хутор», зашли на территорию четвёртой школы. Ребёнок залез на оставшийся на школьном стадионе от лучших времён спортивный снаряд с двумя рядами колец и прошёлся по ним на руках туда и обратно. Восемь лет назад мы так же стояли и ждали здесь старшего. В те времена школьный стадион ещё не был застроен гаражами и жилыми домами. Часть «зелентреста» ещё не ушла под коттеджи «посёлка для бедных»… Впрочем, чего его вспоминать, что было до нашей эры! Так можно удариться в сантименты, и углубиться во времена, когда я ходила в эту самую школу, вдоль забора тянулись плети вьющейся розы, а окружающие акации были маленькими. Щас, только выдавлю скупую слезу! Ребёнок закончил свои эволюции, и мы с неторопливой беседой двинулись дальше. Так, нога за ногу, добрели до пятой школы, территория которой не так пострадала под напором времени и прогресса и в которой мне тоже довелось протереть несколько парт. Впрочем, туда мы не заходили. Мама посадила нас на лавочку, а сама храбро углубилась в недра бюрократического учреждения. Если учесть, что на дело она собиралась почти полгода, странно было бы, если бы всё вышло с первого раза. Злая, как чёрт, она вылетела оттуда через десять минут, размахивая союзным удостоверением ветерана труда, на основании которого она должна была восстановить утерянный аналогичный документ местного значения, на основании которого она могла воспользоваться положенными в таком случае льготами. (Ну чем не «Дом, который построил Джек»?) И вот с этого удостоверения ещё союзного разлива она забыла снять ксерокс. Под её комментарии относительно дурья, которое не может установить прибор в госконторе, мы тронулись на поиски требуемого аппарата. Хотя ксерокопией сейчас не промышляет только ленивый, когда возникает срочная необходимость отснять бумажку, все ксероксы по молчаливому сговору либо перестают работать, либо ломаются, либо проваливаются сквозь землю. Нам повезло. Буквально в полутора кварталах в маленьком магазинчике фото- и канцтоваров мы набрели на услугу, которая, видимо по причине духоты и отсутствия в помещении кондиционера, не успела вовремя спрятаться. Уплатив требуемую сумму, мы толпой направились обратно. Ребёнок заскулил насчёт водички. Мама отправилась разводить чиновников соцслужбы, а мы с малым пристроились к ближайшему лотку. Пока компания перед нами перебирала пивом, разглядывали выставленные соки и воды. Наконец, дошло дело и до нас. Одарив жаждущего младенца водой, я проследовала дальше, гадая, цело ли ещё здание госучреждения. Или мы застанем там только дымящуюся воронку? К счастью, всё обошлось, и никаких глобальных катаклизмов не воспоследовало. Спустя полчаса кавалькада в полном составе двинулась в направлении рынка. Рынок нас разочаровал. Колбасы не было. То есть, её, конечно, было завались. Но нам она не понравилась. Здраво рассудив, что мы, бабы, без неё не помрём, а дети пока обойдутся куриными палочками, тронулись в обратный путь. Проходя через четвёртую школу в обратном направлении, снова ждали упражняющегося на кольцах младенца. Уже выходя из «армянского хутора», увидели впереди на узком тротуаре сильно покачивающегося молодого человека в шортах и кроссовках. Футболку он держал в левой руке. Место там тихое, машины ездят нечасто. Чтобы избежать неприятных сцен, вышли на дорогу. Я шла впереди, держа за руку сына. Мать чуть сзади и в стороне. Неожиданно это чудо увидало меня и рвануло наперерез. Став передо мной, парень что-то забубнил. Он был выше меня на голову с очень короткой стрижкой и светло-коричневыми вполне трезвыми глазами с нормальными зрачками. Я его переспросила, что надо. «Познакомиться» - вполне внятно ответил он.
- Куда с тобой сейчас знакомиться, ты сам никакой, - попыталась уговорить его я, но не успела договорить, как он сделал попытку меня схватить! Не говоря худого слова, я влепила ему по морде: раз ладонью, второй кулаком. С тем и пошла. Мамочка в это время спокойно дефилировала дальше, напрягшись слухом и готовая, в случае неблагоприятного развития событий, напасть сзади. Поскольку всё обошлось, мы неторопливо продолжали путь. Она один раз оглянулась, сообщив, что незадачливый ухажёр сидит на асфальте. Попробовали обсудить ситуацию. Первое, что обращало на себя внимание: по такой влажной жаре, оказавшись лицом к лицу с предполагаемо в умотень пьяным мужчиной, я не почувствовала запаха. Следов уколов на видимых и привычных местах нет. Впрочем, есть масса способов делать их в незаметными даже при поверхностном врачебном осмотре. Но нормальные зрачки сильно ограничивали такую возможность. И если на пощёчину он отреагировал «мягко», то есть пошёл за рукой расслабленно, то прямого в челюсть он явно не ждал, и реакция была жёсткой. То есть он пошёл за моей рукой, но с лёгким опозданием. И если после пощёчины ладонь даже не «горела» (обычно это бывает, если влепить неожиданно и от души), то его челюсть всё-таки разбила мне косточку безымянного пальца. Взлелеянная с годами паранойя подняла голову и затрепетала раздвоенным язычком.
Дома мама озаботилась ужином. Я же усадила младенца домучивать ни в чём не повинных Мумми-троллей, параллельно успокаивая нервы вышивкой крестом по наволочке для диванной подушки. Пришедший с работы старший наспех перекусил и отправился на море ополоснуться. Оставалось потерпеть эту пытку какой-нибудь час, пока он не вернётся и не заберёт брата с собой на стадион при шестой школе, где он каждый вечер с такими же «типа рыцарями» на палках отрабатывал приёмы кен-до. Когда, наконец, этот благословенный миг настал, мы с мамой уже дважды были близки к истерике. А несчастный ребёнок изревелся над книжкой вконец. Прочесть осталось полстраницы. Но сил совершенно не осталось. Выставив молодёжь с собакой за дверь около семи, мы приняли решение в тишине заморить червячка, а потом уселись возле компьютера поиграть. Около десяти раздался подозрительный грюк в дверь. Как будто малыш ткнулся плечом, как делал мой сын, когда ещё не доставал до звонка. Мы решили не вставать. Малого хлебом не корми, дай в дверь потрезвонить, а если соседские дети затеяли возню, чего дёргаться? Потом мама всё-таки подошла и спросила: кто там? Никакого ответа. Спустя какое-то время тот же грюк с тем же результатом. Вдруг в коридоре послышались голоса детей. На это раз наших. Мать отпирает дверь и не может открыть: её прижал спиной пьяный парень. Так, мизансцены с алкоголиками продолжаются! Мама приказала старшему отвести младшего и собаку вниз и попыталась набрать телефон милиции, благо, городской отдел в двухстах метрах от дома. В трубке раздались странные короткие гудки. Зная, что телефон милиции не может быть занят по определению, она для проверки позвонила соседу в первый подъезд. Соединило. Мать пожаловалась, что дети не могут войти, а мы выйти. Сосед обещал проверить, в чём дело. Я в это время слушала шорох на площадке. Он быстро прекратился. А потом из-за двери явственно послышалось, как кто-то открывает соседнюю дверь. Логика требовала, чтобы при появлении нового действующего лица должна быть реакция. Но было тихо, и я открыла дверь. На площадке пусто. Спускаюсь на пролёт между этажами и вижу: на первом этаже стоит чуть не копия того парня, что сегодня наезжал на меня днём. Я даже поначалу перепутала: рост, фигура, возраст, только что в футболке. Но потом разглядела: не он. Старший потом добавил, что на нём очень дорогие часы и куча денег почти вываливалась из заднего кармана. Кричу матери, звони, мол в милицию, а она объясняет, что не может дозвониться. Я же для него ору! Ну да ладно. Спускаюсь на пару ступенек и говорю ему: дуй отсюда. А он поднимается ко мне. Стал на две ступеньки ниже, получается лицом к лицу. Ну нет запаха!!! И поднимает руку… Я поднимаю кулак на уровень лица. Он понтуется: ударь, мол. Я говорю, ударю. Но ему тогда лететь затылком полпролёта. Чтобы сгруппироваться при его росте - слишком низко, а чтобы остаться целым при неконтролируемом падении – слишком высоко. Я уже догадываюсь, что он затылком хрен упадёт, вывернется, что никакой он не пьяный, но моя роль требует, чтобы я этого не знала. Он постоял, а потом отодвинулся к стене, давая мне пройти. Я чую подвох, но отступать некуда. Иду. Он делает рукой жест, словно собирается меня схватить. Я снова поднимаю кулак с разворота, как кобра капюшон. Прохожу. Он, подумав, идёт за мной. Старший стоит в подъезде снаружи, младший сидит на перилах палисадника напротив. У него под ногами жмётся растерянная собака. Цверги – самая маленькая служебная порода. Зверьки свирепые и абсолютно безбашенные. При малом росте не задумаются и в прыжке вцепятся врагу любого роста в лицо, хотя предпочитают рвать яйца. К нашей псинке это всё относится в полной мере. Но в это раз животное явно растерялось, что лишний раз подтверждает мою догадку. Пьяных псина всегда облаивала с редкой для себя свирепостью. А на всякую угрозу членам семьи эта с виду недособака превращается в монстра, которого мы сами немного опасаемся. Сейчас же цверг выглядит растерянным и виноватым. Животное понимает, что происходит непорядок, но ни пьяного, ни угрозы хозяевам она своим собачьим чутьём не улавливает. А значит, способ действий ей не понятен. Она смущённо жмётся возле младшего, которого вся история очень развлекает. Я выхожу из подъезда с мнимым пьяным на хвосте и вполголоса обращаюсь к старшему, который ждёт распоряжений.
- Он сейчас пойдёт за мной. Берёшь брата и собаку, и проскакиваете домой. Я за вами.
И тут сзади раздаётся грохот: клиент «падает». Оборачиваюсь: тело лежит лицом вниз, лоб на согнутых руках, ноги в свободной позе сбоку. В общем, поза весьма физиологичная. Даже, я бы сказала, комфортная. Упал профессионально, на самом проходе в подъезд. Даю детям ЦУ. Младший пробегает мимо его локтей и ног домой, я беру собаку, следом за мной старший. Уже дома старший рассказывает, что видел нашего друга возле стадиона, где он прогуливался вполне трезвый. Пожимаем плечами, и укладываем детей спать. В это время под окнами возникает сосед и рассказывает, что парня коллектив жильцов затолкал под батарею в парадном (почему бы не вынести на улицу?) и там сейчас идут активные дебаты общественности по поводу окончательного разложения нравов приезжих. Полночи мы с мамой обсуждаем происшествие. Меня во всей истории более всего возмущает пренебрежение деталями: хоть бы рот водкой ополоснули для достоверности! Ибо самое мерзкое в близости к пьяному да ещё по жаре – невыносимый запах перегара. Тут не то, что лицом к лицу, в автобусе рядом тяжело стоять! Конспираторы хреновы! Матушка фыркает на тему, чего им всё-таки было надо? Нет, чтобы вместо того, чтобы получать по морде, как культурные люди, зайти и спросить. Расскажем всё, что знаем. Не придя ни к какому выводу, решаем в четверг оторваться на ни в чём не повинной редакции. Она поднимается с моей кровати и идёт к себе. Раздаётся грохот двери, шелест кулька, а затем сдавленные звуки. Я вскакиваю. Мать хохочет, без сил прислонившись к двери. Из неё удаётся выдавить только одно слово: «Жабы! Ещё и эти жабы!».
На ручке двери висит пакетик с пятью наборами игрушечных жаб.