Она всегда любила белый цвет—полусвет. Чистый и невинный, цвет жизни, счастливой жизни, но это, правда, лишь оговорка.
Она всегда ненавидела больницы. Никчемность, полный набор комплексов и осознание своей беспомощности – единственные ассоциации, которые приходили ей на ум, когда она оказывалась в больничной палате. Разумом и силой воли она пыталась бороться против недуга. Всегда. Обычно получалось. Природное, а скорее врожденное, упрямство было лучшим лекарством. Подумаешь, воспалился маленький никчемный отросток, аппендикс, абсолютно бесполезный орган, рудимент. Жить можно, поболит и перестанет. Ни впервой. Поболит и перестанет. Терпеть она умела. Боль физическая рано или поздно проходит и абсолютно не оставляет за собой воспоминаний.
Утром на обходе она заявила доктору:
-- Я ухожу домой.
Был скандал. Ее случай был критическим. Она настаивала. Врачи вздохнули, облегченно:
-- Выписывайтесь, только зайдите в ординаторскую, когда соберете вещи.
Молодой хирург улыбнулся ей, когда она вошла в ординаторскую. Глупой улыбкой, а поверх нее белый чистый выглаженный до отвращения халат. Ни слова, ни звука, в общем, без всякого голосового сопровождения он протянул ей направление в онкодиспансер. Буквы страшного слова с приставкой «онко» закружились перед ней на глупых механических лошадках с пустыми глазами, как в фильме про Мэри Попинс.
-- Что это? – она засмеялась почти естественно.
Молодой хирург еще не пил на брудершафт со смертью, у него еще не было своего кладбища, а потому, он тянул время.
-- Зачем мне в онкодиспансер? – улыбка стала истеричной.
-- У вас плохие лейкоциты, -- он не смотрел ей в глаза, -- Очень плохие. Сдайте анализы, пожалуйста.
По его тону, она поняла, что этот разговор и направление на анализы – это все лишь формальность. Так положено. Так заведено. Так сделать заставляет клятва Гиппократа. На самом деле, уже все решено, и ее рулетка останавливается на одном и том же месте.
-- У меня сегодня день рождения, -- сказала она и потянула дверь на себя.
-- Но мы тоже можем ошибаться, -- застонал молодой врач.
Она поймала кончиком ногтя шальную слезу.
-- Хорошо бы и в этот раз ошиблись.
-- Не затягивайте с анализами, -- он помолчал, -- это в ваших интересах.
-- Спасибо, за надежду,-- слезы катились по щекам и щекотали область декольте.
-- У вас еще все может быть очень даже неплохо. Но ведь нужно подстраховаться.
Он оправдывался. Зачем?
Белый цвет-полусвет. Цвет жизни или свет в конце последнего пути? Она скоро узнает, но никогда никому не поведает об этом.
Не захочет или не успеет…
Белый цвет-полусвет…