С благодарностью:
Жене.
Её наивная и непреклонная критика помогла мне переосмыслить и дополнить некоторые моменты диалогов.
Генриху.
Его сарказм и вдумчивое отношение ко мне и моим произведениям во многом помогают.
Стасу.
За жесткий и негативный отзыв. Что же, в определённом смысле я его заслужил. То, что было возможно, исправил.
Суржику.
За корректуру, редактуру и вискивание мелочей, а также за понимание сути.
и Марине.
За терпение, за поддержку, за понимание, за вдумчивый и справедливый анализ. И уж за то, что она перенесла эту вещь в компьютер отдельное, огромное спасибо.
***Мне слышится песня. Словно ангелы в лазури небесной высокими и тонкими, сильными и глубокими голосами льют на землю череду безмерно красивых и мудрых слов, сплетенных в ритме неземной музыки.
Ветер касается вольной травы, взмахивает ею, будто волна пробегает по зеленому морю. Вслед за взмахом летит по воздуху белый саван, невесомый как дым, струясь по тонкой, словно прозрачной руке. Рука, ее изящные пальцы, они трогают саван и придают ему новый путь полета. Так и летит белый саван, одежда Безымянной девы, по воздуху. Едва касаясь неба и земли. Так и сама она, Безымянная дева, ступает по полю, над которым устремляются к небу белые колонны храма. Огромного, воздушного храма, который, кажется, только из этих колонн и состоит. Потому как не видно ни края ему, ни конца. Своим неведомым по замыслу чередом убегают вдаль колонны, растворяясь в дымке теплого воздуха, который гонит ветер.
И стелятся шаги Безымянной девы от края до края мира в своем нескончаемом, немом и едва уловимом ритме.
А над всем этим звучит тихая небесная музыка под аккомпанемент голосов. Это поют ангелы.
Хочется верить, что таким невесомо прекрасным, тихим и кротким был и будет мир, который мы знаем. Хочется верить, что песня не кончится никогда. Так и останется от сейчас и до после, неповторимой гармонией звуков и ощущений до…
Нельзя сказать, конца времен.
Пока звучит эта музыка, пока идет своей извечно красивой и извилистой дорогой Безымянная дева.
Мог бы кто-нибудь спеть
В бессильном подобии скорби
Эту самую песню
Над прекрасным простором земли
Из лазури небесной
Которой есть имя Чертоги
Будут вторить певцу
Голоса из заветной дали…
Этот мир обречен.***
Его участь решена волей, несоизмеримой с волею любого живого существа, когда-либо населявшего твердь. Этому миру есть имя Земля. А может быть, когда-то этот мир носил другое имя.
За вереницей эпох и судеб скрывается правда, и ложью способна украсить история самую истину всевозможных вещей. Но кое-что помнят люди.
Смутно.
Со страхом и ужасом.
С благоговением.
С трепетом.
Или даже с восхищением…
Не ведомо, каким видел этот мир Владыка Сущего. Нам ли дано познать силу его взгляда? Быть может, ему виделись лазурные моря и океаны, где белыми росчерками неслись подвластные ветрам верхушки волн. И прекрасные, девственные леса, живущие своими шелестящими душами, голосами и судьбами под лаской теплого солнца. В этом мире жили люди. В гармонии с природой, не нанося ей непоправимых увечий, не отбирая больше, чем нужно. И возвращая взамен то, что возможно возвратить.
Они строили чудесные города из белых камней, воздушные, открытые ветру и небу храмы возносились там, куда люди могли приходить и раскрывать свою душу. Из мыслей и чувств людей нарождались прекрасные, тонкие и способные глубоко тронуть произведения искусства. Это был мир гармонии, мир красоты, любви и кроткой тишины. Мир, в котором люди не знали войн и почти не ведали печали.
Этот мир был так похож на людскую мечту о рае, как ни один из известных миров.
Глядя на красоту и гармонию, на размеренную и тихую судьбу этого мира, Владыка Сущего призадумался.
И явилась в его сознании мысль, что люди этого мира, творения его, живут не так, как должно. Они слишком мягки, слишком простодушны и наивны. В них нет ярости и агрессии, которая, если правильно ею распорядиться, способна сдвинуть с небес светила, превзойти силу природы, а возможно, дать силу, которая поможет сравниться с самим Владыкой.
Владыка любил своих детей, но росли они и мужали не так, как ему бы этого хотелось. В замысле создания по образу и подобию нашелся какой-то изъян.
Ну и что же, решил Владыка, в руках моих вечность и сила без края и меры. Я создам все заново. Здесь или в другом мире. А этот… неудачный эксперимент следует прекратить.
Уничтожить.
***Словно рябь пробежала по глади лугов и холмов. По зеленому морю, в котором белели колонны от края до края обозримого. Всколыхнулся воздух, отдавая дрожью по белому савану в руках Безымянной девы. Ее лицо вздрогнуло, а руки замерли. Но прошел миг, сбившийся шаг возобновился. Лишь тень печали озарила прекрасное лицо. А в небе голоса ангелов зазвучали чуть тише.***
Гигантская тень. От края до края ее не охватит глаз. Мириады металлических выступов, словно застывшие складки кожи, или невозможный, непостижимый по сложности узор, чеканка или ковка, сжатая, сплавленная и смятая в чарующем глаз хаосе. А может быть, это был и не хаос вовсе. А стройный, неповторимый и выверенный замысел.
Того не ведают люди.
Это корабль Демирга. Могучая крепость, рожденная нечеловеческой волей. Огненная в своей скрытой до поры сути, начиненная смертоносной энергией воинственных сущностей. От нетленных големов с лучевыми клинками, до батарей плазменных торпед, способных стирать с лица миров города и страны.
По воли Владыки Сущего эта великая, необъятная глыба, словно стена из безжалостной стали, медленно плыла среди звезд, приближаясь к Земле.
Его белые руки лежат на поручнях. В глубине бездонных черных глаз сверкают сила и уверенность в том, что силе его нет равных в мире смертных. Холодным огнем струятся по плечам пряди брильянтовых волос, мерцающими волнами переливаясь на черных доспехах. Огненный меч без всяких ножен прикреплен к поясу. Когда он касается доспеха, вспыхивают искры, а по белой, исполненной воли к действию, почти неподвижной маске, коей кажется лицо, пробегают огненные всполохи. Если кто-то оказывается рядом, его бросает в жар от близости меча. Если кто-то оказывается на пути, его бросает в дрожь от величия и силы. Ими дышат каждый шаг, каждое неуловимое движение, каждый взгляд и вздох его.
Демирг.
Мастер войны и Властелин миров. Верный слуга Владыки Сущего.
Ему отдан приказ уничтожить людей.
-Властелин, мы достигли расчетной орбиты, - произнес один из смертных, глядя в почтении и страхе на стоящую у руля фигуру Демирга.
-Очень хорошо.
-Мы можем начать бомбардировку торпедами.
Демирг закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Время текло по своему руслу, но для Властелина не было смысла думать о времени. Оно было не властно над ним.
Сколько прошло секунд или часов, значения не имеет.
-Это самое простое, что можно сделать, - сказал он слуге смертному, - но я не вижу радости в битве, когда противник не может оказать сопротивления. Мне спешить некуда.
Он отдал приказ произвести бомбардировку нескольких городов, а затем высадить десант големов.
Рухнули с неба огненные столбы. Зеленое пламя бесшумной волной поглотило белокаменные города, уничтожая живое и неживое. В торпедах Демирга была странная сила. Она не стирала все подряд, не убивала без разбора. Горсткам людей, уцелевшим в руинах, где по странности оставались не разрушенные участки, было невдомек, по какому принципу, руководствуясь каким выбором, зеленое пламя уничтожало участки мира. Быть может, не знал этого принципа и сам Демирг. А могло быть и так, что его тонкий эстетический вкус избирал цели, направляя энергию торпед по ведомым лишь его воле каналам.
Одна из торпед упала не на город. Ее белый шлейф, ворвавшись в атмосферу, отклонился. Огненный столб всколыхнул и обратил в холодный пепел лесную чащу.
-Ты небрежен, - сказал он одному из смертных. В белой руке его сверкнула черной сталью рукоять огненного меча. Пылающий клинок удлинился и вонзился острием в тело смертного. Лишь тонкая струйка дыма осталась от тела. Другие смертные в немом почтении и ужасе замерли на своих постах.
-Замените его, - приказал Демирг и отвернулся к экрану, на котором виднелись погибающие от торпед города.
***Ее руки дрожали. Пальцы, побелев, словно снег, сомкнулись на саване, порождая складки и сминая тончайшую ткань. Из глаз тонкими каплями заструились слезы цвета пролитой крови. Они срывались в воздух, вспыхивали огнем, а затем, превратившись в рассыпчатый белый снег, опадали на трав. Безымянная дева продолжала свой шаг, лишь волосы и саван ее колыхались в порывах ветра, который как будто нес в себе запах сожженных кусочков мира. Или, быть может, лишь след запаха. Вслед за запахом донеслись неуловимым эхом возгласы и крики гибнущих.
Ангелы в небе в последнем, надрывном многоголосом крике завершили песню и смолкли. Быть может, чтобы начать потом новую песню.***
Железные существа ступили на поверхность Земли. Сея смерть клинками, пылающими ярче солнца, они обрывали жизни людей, не ведая пощады, продолжая следовать странному выбору. Они убивали не всех. Собрав свой смертельный побор, они замерли и вспыхнули огненными факелами, обжигая и калеча людей. И исчезли. Оставив после себя разрушение, дышащее смертью и ужасом.
-Великолепно, - едва заметная улыбка тронула губы Демирга.
На экране он видел, как темные, полные пепла и мельчайших останков тучи несутся над разрушенными городами. Сквозь них почти не видно Солнца, а через весь небосклон в невесомой, полупрозрачной дымке атмосферы проступила причудливым узором поверхность висящей над миром Крепости Демирга. Зловещим узором в центре сияла фигура, похожая на странную, колючую и покрытую вне всякой логики отростками, одиннадцати лучевую звезду. То ли символ Демирга, то ли выступ, то ли жерло торпедных аппаратов.
Людям с Земли было неведомо, что таит в себе эта звезда, но при виде ее их охватывал ужас.
Демирг был мудр, терпелив и настойчив. Он словно играл с людьми внизу. Время не имело никакого значения для его замысла. Проходили месяцы, года…
Мир непрестанно терзали торпеды и полчища големов. Но раз за разом люди находили в себе волю все более и более решительно противостоять неведомой угрозе.
Люди научились делать оружие, способное поражать металлических воинов. Они научились строить крепости, из которых огненные стрелы метали снаряды во врагов. А чуть позже такие же стрелы метнулись в небо, обрывая полет торпед в самых верхних слоях атмосферы.
Год за годом у людей появлялись силы и средства, способные если не противостоять, то хотя бы сдерживать безжалостных посланников воли Демирга.
А потом руками людей были созданы и стальные птицы, способные взлетать в небо, покидать воздушный океан и устремляться к громаде Крепости. Они несли под крыльями огненную смерть. Но на границе, которую расчетливо определил Демирг, их встречали покрытые шипами приплюснутые диски, изрыгающие в стальных птиц волны смертоносной энергии.
Война переместилась в космос. Так прошли годы, десятилетия, а может, столетия.
И однажды Демирг сказал:
-Достаточно.
Лица смертных слуг обратились к нему.
Властелин твердой неспешной поступью спустился с мостика. Черным крылом шелестел его плащ, огибая весящий у пояса огненный клинок.
Не глядя ни на кого, Властелин шел к своей цели. И вот он достиг ее.
Перед ним за пультом сидел совсем молодой смертный, едва ли не мальчишка. Он весь вжался в кресло, едва способный сглотнуть от страха.
Могучая фигура в черных доспехах склонилась над ним, а бездонная тьма черных глаз как будто выпила всю душу молодого смертного, распробовала и вернула обратно. Таким показались мальчишке секунды соприкосновения взглядом с Демиргом.
-Ты хочешь стать сильным.
Мальчишка кивнул. Он подумал, что должен встать, раз с ним заговорил Демирг.
-Нет, не вставай. Было бы надо, ты бы уже встал, - проговорил Властелин, - Я теперь задаю вопрос: ТЫ ХОЧЕШЬ СТАТЬ СИЛЬНЫМ?
-Да, Властелин.
-Тогда набирай на пульте код огненного смерча. Я удостаиваю тебя чести покончить с этим миром.
Не дожидаясь того, когда смертный исполнит команду, Демирг развернулся и пошел прочь, обратно на мостик. Брильянтовые волосы отражали огонь клинка в такт шагам Властелина.
***Ее волосы озарились огнем. Запылали печальные, прекрасные глаза, из которых вот уже бессчетное количество мгновений струились кровавые слезы. Безымянная дева опустила взгляд, поднимая к лицу руки. Вместо крови из глаз струилась черная влага, словно кровь сгорала прежде, чем испарялась. Россыпью черных, мельчайших хлопьев с лица Безымянной девы падали на белый саван, раскрытые ладони и безмятежно колышущиеся стебли травы слёзы, превращающиеся на лету в пепел. Но ветер, летящий над ней, срывал черные частички. Они касались вначале белых колонн, потом верхушек трав, а потом и вовсе уносились вдаль без следа. А в небе еле слышными переливами звуков раздавались полные скорби голоса ангелов.***
Одиннадцати лучевая звезда сдвинулась с места. Красными нитями накалившегося металла разошлись лучи с опорами, державшими их. В безмолвной пустоте космоса ни звука не донеслось до мира, над которым парила Крепость Демирга. Но если бы в пустоте мог передаваться звук, то лязг и грохот смещающихся ажурных металлических плит сотряс бы Твердь, пошатнув самые крепкие скалы.
За одиннадцатилучевой бездной огня, открывшейся взору пустоты, стояли невиданные доселе в мире людей потоки энергии.
Всплеск ее, словно искрящийся брызгами лавы рык молодого вулкана, оформился сотнями, тысячами огненных стрел, устремившихся к поверхности планеты. Напрасно люди целили в небо свои орудия. Напрасно отчаянными, бесстрашными и бесполезными были взлеты оставшихся железных птиц. Они пытались остановить несущиеся с неба огненные нити. Но красные, оранжевые и желтые росчерки невообразимо мощной энергии уносились вниз. Ничто не могло стать им достойным препятствием. Стальные птицы падали, сожженные или пронзенные непреодолимым потоком огня.
Во всепоглощающем рокоте, несущемся вслед огненным росчеркам, исчезали города, укрепления, дома, люди, даже пылинки. Каждая нить находила свою цель. И если одна из них, этих нитей, обращала в ничто самый маленький камушек, вслед за ней устремлялась другая, которая настигала все, что было рядом и избежало своей участи мгновением раньше.
Миг за мигом, секунда за секундой. Метр за метром, пядь за пядью. Мир обращался в ничто, выжигаемый беспощадным пламенем, льющимся с неба.
Демирг спокойно смотрел на экран. Еще недавно сфера планеты, хрупкая в своей бело-голубой легкости, была целостным, живущим по своим законам миром. А теперь в ее целостность вторгся иной закон. Иная сила и иная целостность вершили свою волю, обращая в выжженный, бесплодный пепел океаны, континенты, города, дома, души и судьбы.
Перед взглядом Властелина проносились перекошенные от боли, полные страха и осознания неотвратимости лица. Гибнущие люди были всего лишь людьми. Смертными, чьи жизни не имеют ни малейшей серьезной ценности. Тысяча за тысячей, миллион за миллионом, миллиард за миллиардом. Судьбы сгорали в непримиримом огненном потоке…
Взгляд Демирга выхватил из общего хаоса гибнущих существ одно лицо. Одно движение век Демирга, и экран сузился, а потом расширился до пределов, в которых помещалось только это лицо.
Не имело значения, что вокруг этого лица рушился мир, сгорая в потоках огня, пока воля Демирга держала это лицо в своих оковах, ему ничего не грозило.
Властелин впитал то, что сумел из глубины этих глаз, распахнутых в небо голубыми звездами, не ведающими страха. Они и правда не ведали страха, эти глаза, смотрели в немом восхищении на зловещую красоту одиннадцатилучевой огненной бездны в небе. Они видели смерть, смерть шагала рядом каждый миг. Ведь все те годы, которые это существо прожило под небом, над которым висела громада Крепости Демирга, в мире властвовала война.
Это были долгие, жестокие и привычные этим глазам семь, а может, восемь лет.
Глядя в глаза мальчика, Демирг пришел в замешательство. Он еще не привык осознавать своё новое чувство, так как чувство ужаса не было знакомо Демиргу. Но, даже не умея определить его, Демирг ощущал. Чувствовал. Знал. Этот мальчик не боится. Он даже готов взять в свои руки что угодно, палку ли, камушек, который в силах поднять. Держа его в руках, а может, и вовсе с пустыми руками, он готов обрушить всю свою ярость на него. На Демирга.
И стоит только чуть-чуть подтолкнуть, лишь немного суметь справиться с этим потоком злобы, ярости и жажды мести за смерть погибших родителей, все они обретут силу, способную стереть Демирга в порошок.
Демирг никогда не изучал смертных так глубоко, как, быть может, продвинулся в своем изучении Владыка Сущего. Но даже он видел в глазах ребенка блеск силы и пробуждение воистину непреодолимой мощи.
И тут он понял.
Испив душу ребенка, разложив ее в своем нечеловеческом сознании на мириады осколков, Демирг увидел, что в его собственной силе, в его несокрушимой мощи и власти нет ни капли красоты созидания, ни капли добра или радости. Более того, нет даже смысла.
Есть только приказ Владыки, один из миллионов уже исполненных. Еще один… бессмысленный приказ.
***Ей почудилось легкое дуновение прохлады, похожее на свежесть ручья, на тонкую мелодию звона снежинок, летящих в прозрачном воздухе. Одна из слезинок, упавших из глаз Безымянной девы, не обратилась в черную, испаряющуюся на лету каплю, а так и осталась чистой, прозрачной слезинкой, в которой все-таки мерцал блеск пожирающего мир пламени, отдаленный на бесконечно далекие расстояния.***
-Прекратить, - тихо сказал Демирг.
Последние росчерки нитей еще продолжали вливаться в останки сожженного мира, прерывая тонкий воздушный океан над клочком земли, расположенном у самого южного полюса. Последним клочком, где еще оставались хоть какие-то люди, уже смирившиеся с ожидающей их смертью, уже почти опустившие в бессилии руки. На этом клочке земли стоял мальчик, одетый в обожженные лохмотья.
Он в немом восхищении смотрел на небо, где гасли раскаленные грани, а страшная одиннадцати лучевая звезда бесшумно возвращалась на свое место, замыкая стальными лучами пылающую бездну, из которой еще недавно лилась на Землю смерть.
Его мысль застыла, или, быть может, понеслась с такой скоростью, что смазанные контуры стали похожи на скованный статикой узор, а потом Демирг взмахнул рукой.
Стоя на мостике, мальчик огляделся, разинув в изумлении рот. Невиданная красота зловещей и яркой силы поразила его, но прошел лишь миг, и мальчик сосредоточил свой взгляд на стоящей перед ним фигуре в черных доспехах. Огненный меч пылал у бедра великана, смотрящего на мальчика в немом изумлении.
-Ты убил моих папу и маму, - сказал малыш.
Демирг не ответил.
Лишь странная тень коснулась его прекрасного лица. В этой тени не было ни раскаяния, ни страха. Только понимание, что, возможно… перед ним стоит смертный, чья воля, чьи мысли и чувства ни чуть не слабее и не проще, чем его собственные.
И этот смертный точно так же, как он сам, готов идти в бой до конца, до победы или смерти, с той лишь разницей, что Демиргу неведом страх смерти и смысл его действий обусловлен лишь приказом Владыки Сущего.
-Да, - ответил он мальчику.
-Я тебя ненавижу! – прокричал ребенок, - хочу только одного!
Демирг вздохнул.
-Чего ты хочешь, мальчик?
-Твоей смерти! Потому что ты убил моих маму и папу. А я их очень люблю!
Демирг вяло улыбнулся, а рука его помимо воли легла на рукоять меча. Почти не осознавая, что он делает, глядя на беспомощное, исполненное ярости существо перед ним, Демирг поднял меч.
В то же мгновение меч начал меняться. Огонь съежился, клинок втянулся, словно истаял в холодном воздухе. А воздух и правда стал холодным, едва огненный язык превратился в остро отточенный четырехгранный стилет. Рукоять уменьшилась в размерах. Меч Демирга, подвластный только его воле, изменился. Стал таким, что его мог держать ребенок.
Демирг опустился на колени и протянул стилет мальчику.
-Я готов исполнить желание, - сказал Властелин. - Ты сильнее меня.
Мальчик вскинул клинок, и острая сталь пронзила черный доспех.
Вслед за этим мостик застлала ослепительно яркая вспышка света. Когда
она рассеялась, на мостике было только тело Демирга, а мальчик и
клинок исчезли.
***Безымянная дева поднесла ладони к губам и в бесшумном вздохе втянула в себя едва не упавшую в траву каплю. Влага слезинки вернулась к хозяйке. Словно очнувшись ото сна, Безымянная дева раскинула руки, и белый саван вновь затрепетал на ветру, а шаги девы возобновились. В вышине продолжали петь ангелы. Тихо, покорно… а может быть, даже
радостно.***
Демирг чувствовал, что жизненная сила покидает его. Он не ведал страха. Он всегда знал, что когда-нибудь это произойдет. И был готов.
Бессильно упали изящные белые руки. Брильянтовые волосы рассыпались беспорядочным морем по мостику и по точеной филиграни доспеха. Из квадратного отверстия в груди Демирга истекало тонкой струей белое пламя.
Над тускнеющим взором исполненных болью глаз возник сияющий ореол.
Глядя в образ Владыки Сущего, Демирг произнес:
-Я исполнил приказ. Больше нет мира добрых, мягкосердечных смертных.
Владыка удовлетворенно кивнул.
-Но я не уничтожил этот мир.
-Что???
-Я выковал в их душах волю к борьбе, Владыка. Но все, что я делал…. в этом не было смысла. И не было добра. Я вижу это.
-Ты ослушался моего приказа!
-Нет. Я выполнил приказ.
И Демирг раскрыл перед лицом Владыки образ почти уничтоженной планеты.
-И что? – недоуменно спросил Владыка Сущего.
-Ты послал меня, чтобы эти существа потеряли свою кротость, свою любовь и чистоту, взамен научившись убивать и ненавидеть.
-Я послал тебя уничтожить мир!
-Нет, Владыка. Я вижу это лучше, чем видишь ты. Ты не мог обратить смертельную силу против них. Ты послал меня. Ты их любишь. Или любил такими, какими они были раньше.
-Я пошлю другого уничтожить этот мир.
Демирг усмехнулся.
-Нет, Владыка, не пошлешь. Ты ведь знаешь так же, как и я, что все мои усилия не стоили того, чтобы ТАК изменилась, ТАК озлобилась и стала ТАКОЙ яростной душа восьмилетнего ребенка. Его страданию, его любви, его желанию мстить есть только одна достойная в сравнение сила.
Твоя, Владыка.
Демирг перевел дыхание. Слова давались ему уже с большим трудом.
-Они придут за тобой, Владыка. Придут, чтобы отомстить. И тебе не уйти от возмездия. Все, что ты можешь попытаться сделать, это излечить их израненные души. Попытаться сделать их снова такими же добрыми, чистыми и беззлобными, какими они были раньше. Постарайся… Если сумеешь… Но будь осторожен. Они уже не дети.
Последняя белая искра покинула тело Демирга. А затем громада Космической Крепости стала медленно удаляться от Земли, чтобы потом, когда-нибудь, бесследно растаять в пустоте.
Выжившие пытались осознать свою судьбу. В страхе и ужасе они выбирались из-под оплавленных руин, не веря до конца в свое спасение. В небе летели наполненные пеплом тучи, но сквозь их темные тела пробивались лучи Солнца, падая на израненную твердь.
А потом нашли мальчика. Он сидел на сравнительно нетронутом участке земли, сжимая в руках стилет, по которому струилось, медленно тая в воздухе, белое пламя.
Мальчик был не в силах произнести ни слова. Но нашлись добрые руки, взявшие его в свои объятья. И когда безучастное, едва ли не мертвое тело почувствовало тепло этих рук, в глазах ребёнка шевельнулось что-то еще, кроме решительной, смертоносной ярости, боли и тоски.
***Ей нет дела до каждой отдельной души. А может, все совсем не так. Может быть, в ее сердце живет бесконечная скорбь по тем, чьи образы питают, а может, и создают ее сущность. Быть может, она сама не осознает, какими дорогами идет из края в край своего странного, неведомого пространства. Но над нею не властен никто. Ни Владыка Сущего, ни какой другой Владыка. Потому, что властны над ней только смертные. Или она над ними. Но пока есть они, существует и она. И так будет всегда. У нее много имен, каждое из которых звучит в подходящий момент. Жизнь. Смерть. Любовь. Судьба. Все это, вместе взятое и разделенное в то же время. Понять это трудно. Наверное, и невозможно даже. Но где-то есть она, Безымянная дева. И она продолжает свой путь. И в вышине над нею поют песню ангелы.***