ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Друзья – это братья и сестры,
которых мы сами себе выбираем.
ГЛАВА 8
Вообще-то мамаша у меня ничего, продвинутая, но иногда ее клинит, и тогда она чудит. Если это происходит, спасайся, кто может. Список пострадавших от ее причуд возглавляю я. Мое рождение ее так заклинило, что она назвала меня Альвертина. Клин-то у нее скоро прошел, а вот имечко мое дурацкое мне на всю жизнь осталось. Как же я от этой ее причудливости натерпелась, словами не выскажешь, на пальцах не покажешь. Вмиг прослывешь трудным ребенком. Сначала-то было еще терпимо. Родила меня мама в Бразилии, и пока мы там жили, на Альвертину почти никто внимания не обращал. Может, там своих Мирандолин-Арчибальдин хватает, а может, просто не помню реакции общественности за давностью времени и личной молодостью: мне было лет пять, когда мы оттуда уехали. Тут-то мои беды и начались, ибо из солнечной Бразилии подались мы в чуть менее солнечную Одессу. Не город, а гнездо пересмешников. И как меня только не звали – и Альтиной, и Нифертиной, и даже Тритатиной. Ну, с одесским юмором это еще цветочки.
Но, если честно, я согласилась бы даже на Тину болотную, если бы все эти игры с моим именем продолжались у самого Черного в мире моря. Но год назад маман опять заклинило. На сей раз в голову ей втемяшился какой-то Мерлин-Лэнд. Будто ей там медом намазано, и все сознательное население города ждет нас, любимых, не дождется. Я спросила у соседского Иоськи, где этот чертов Лэнд находится. Хоть и орет Иоська на всю Одессу, что будет кругосветным путешественником, а про Мерлин-Лэнд ни фига не знает. Мы с ним все карты перерыли, нигде не нашли. Тоже мне, Тур Хейердал пополам с Магелланом, где соседскую голубую мечту искать, даже представления не имеет. Мне и то хватило соображения предположить, что, судя по названию, это какой-то заштатный городишко в Америке. А что на карте его нет… так ведь и районный центр Урюпинск не на каждом глобусе нарисован.
Второй вопрос, что там понадобилось маман. Я посовещалась с Софочкой, моей соседкой по парте, и мы пришли к выводу, что объявился мой героический папашка. Софке Куц можно в этом вопросе доверять. Во-первых, у нее уже третий папаша за последние два года, во-вторых, родственники ее все до десятого колена давно съехали – кто в Америку, кто в Израиль, так что в беглых папашах она здорово сечет. Софка в моей семейной запутанности попыталась разобраться и давай про моего папашку расспрашивать с пристрастием, а я толком и не знаю ничего. Лично я с ним не встречалась, а мамаша моя, как только о нем речь заходит, все время в показаниях путается. По ее словам выходило, что он где-то геройски сгинул. То в автокатастрофе, то в авиа, а то и вовсе в каких-то загадочных боевых действиях. Настораживало то, что проистекало это всякий раз по-разному, он разве что на «Титанике» не тонул. Выходит, либо папаша мой из семейства кошачьих и было у него девять жизней, либо у маман склероз преждевременный прорезался, либо все это вранье. Я склоняюсь к последнему. Особенно, если добавить ко всему этому необъяснимо вспыхнувшую страсть моей мамочки к Мерлин-Лэнду.
Софка еще потревожила свои извилины и догадалась, что, видать, мой папашка, как ее первый, был сначала при жене, а теперь стал без. С той разницей, что на этом месте мой папаша стал призывать мою маман, а Софкин бросился к какой-то шмаре в Израиль, бросив Софку и ее мамашу окончательно. Работу мысли Софа оценила в визит своей мамы к самой модной гадалке Одессы госпоже Катарине. Мадам Куц пребывала в поисках очередного мужа, да и Софка была не прочь сменить фамилию и помогала мамашке своей драгоценной в этом вопросе как могла. Грабеж, конечно, но долг платежом красен.
Пришлось уговаривать маман на спонсорский сеанс, ведь я дочь госпожи Катарины, кажется, я об этом не говорила. После клятвенного обещания собственноручного месячного мытья посуды и полов в доме, мне удалось ее уболтать.
Между прочим, маменька в Одессе была самой дорогой гадалкой. Не знаю, сколько она брала за сеанс, но на хлеб с маслом и колбаску-кровяночку хватало. Хорошо работала госпожа Катарина: никакой халтуры, все четко по заказу, очереди к ней на прием стояли капитальные. Если кого приворожить, или порчу какую напустить, вроде хронических соплей или глобальной невезухи с непрухой, тут ей равных не было. А уж сколько желающих на эти услуги в большом городе, где каждое существо мужского пола от девяти до девяноста считает себя крутым бизнесменом, а каждая девица от восьми до восьмидесяти хочет принца на белом «Мерседесе», и говорить нечего. Только бизнесменам было лень бизнесить, а красавицам красоваться, куда проще конкуренту вслед сольцы заговоренной сыпнуть, а предмету страсти пылкой мамашиного варева в чай шарахнуть. Короче, от клиентов отбоя не было, из других городов приезжали. Но тут вдруг мамашу мою драгоценную в очередной раз заклинило, и мы в одночасье с Одессы съехали. Это было не просто загадочно, это, выражаясь современным языком, было явлением паранормальным.
Переезда я не помню, хотя уже была вполне дееспособна, в тринадцать-то лет с месяцами. Просто, заснув в своей кровати на Лермонтовке, я проснулась в домике на окраине странного городишки с загадочным названием Санта-Хлюпино. Что, как, когда, ну ни чуточки не помню, полное выпадение памяти.
Что добавляло этому перемещению странности, так это то, что проснулась я в своей собственной кровати. Только стояла она уже в другом доме и другом городе. Кой-какие шмотки из одесской квартиры тоже в этом доме обнаружились, но масса дорогих мне вещей пропала безвозвратно: коробка с ракушками и каштанами, медный браслет, подаренный мне на день рождения год назад Сашей Вайсером (мальчик моей мечты с соседнего квартала из девятого класса) и еще кое-какие мелочи. Искать любимую подкроватную книгу «Трудно быть богом» было и вовсе глупо. Я хорошо помню, что дала ее почитать Иоське, а где теперь этот Иоська с моей книжкой? Впрочем, он-то ясно где, в Одессе, а вот куда меня занесло? Между прочим, проснувшись, я не обнаружила в доме ни коробочек, ни веревочек. Даже клочка оберточной бумаги не было. Ну, кровать, понятно, она не бьется – не мнется, а как не расколотилась гора мамашиных вазочек, статуэточек и прочей дребедени, без всякой упаковки скакнув черт знает на какое расстояние, так и осталось загадкой.
Первые дни я ничего не делала. Жалела себя от души, ругалась с мамашей за ее самоуправство с переездом и, умирая от безделья, моталась по городу, как лулуза в кацаролле, что в вольном переводе с греческого означает, как цветок в кастрюле. Городишко оказался маленьким, одноэтажным. Единственное высокое здание было одновременно и школой, и мэрией, и прачечной-химчисткой, и еще парой дюжин больших и маленьких контор самого разнообразного назначения. Народец здесь весьма разносортный. Говорят все на каком-то птичьем языке с присвистыванием и чириканьем, но я его, как ни странно, сразу стала понимать. А когда сама заговорить попыталась, вдруг вместо нормальных русских слов издала какое-то идиотское щебетание. Так испугалась, что даже рот рукой зажала, не хватало мне еще фьюкать и чирикать. Потом выяснилось, что весь этот художественный свист называется эйрским языком, и мы все на нем умеем говорить от рождения.
Говорить-то да, а вот читать-писать пришлось учиться. Такая филькина грамота, я вам скажу, китайские иероглифы отдыхают. Каббалистика называется, выучить ее можно только с большого перепугу. Это выяснилось, когда пришлось идти в школу. Мои первые «двойки» были именно по ней. Кроме того, преподавали нам еще телепатию, основы гипноза, историю и практику магии, левитацию и фитологию.
Это все, не считая математики, химии, алхимии, астрономии, астрологии и анатомии. На личную жизнь, как вы понимаете, времени оставалось шиш да ни шиша.
Впрочем, ни у кого в Санта-Хлюпино никакой личной жизнью и не пахло. Дело в том, что жили здесь только мамаши с детьми. Попадались, правда, бабки-дедки с внуками и пара-тройка папаш-одиночек, но их были единицы. В школе были только восьмой и девятый классы. Этакий город-призрак, где возраст подрастающего поколения замер на черте от тринадцати до пятнадцати, детей другого возраста здесь практически не было. Жили все обособленно, общались крайне редко. Все взрослое население помаленьку приколдовывало, несовершеннолетнее – училось колдовать. Короче, как я поняла, Санта-Хлюпино было типа колдовским Оксфордом для среднего школьного возраста.
Иногда к кому-то из одноклассников случались гости, но оставались они в городе всегда недолго и, как правило, их никто не видел. Я через месяц пребывания здесь подружилась с Фьореллой. Мы учились с ней в одном классе и жили на соседних улицах. Фьюшка, как ее все называли, мне тогда шепотом поведала, что в гости приезжают папаши и другие близкие родственники. Видать, не зря Софочка Куц содрала с меня визит к гадалке. Наверняка дело не обошлось без моего блудного папаши, и его-то мы здесь и поджидаем с маман. Все-таки мозги у Софки варили, ничего не скажешь. Эх, потрепаться бы с ней сейчас, вот бы я ей порассказала, а она мне наанализировала.
Домой мне идти сегодня, страсть, как не хотелось. Проклятущая Мариэтт влепила мне «пару» по деревенской магии. К «двойкам» по каббалистике маман уже привыкла и не выступает, а за этот банан скандал будет, к бабке не ходи. А из-за чего сыр-бор весь, из-за ерунды. Подумаешь, ну не знала я заговор на засушку молока у коровы. И что дальше? Я молока-то натурального в жизни не пробовала, одно порошковое, а коров только по телевизору видела и на кефирных пакетах. На кой черт мне этот заговор? Просто эта Мариэтт, как всякая старая дева, злится на все человечество вообще, а на меня в частности. Вот и влепила «пару». Сунула мне в портфель жабу и велела матери передать. Я по дороге из школы раза три эту склизкую мерзость в канаву выбрасывала, а она, мокрая, ни в какую. Открываю портфель – она там, как ни в чем не бывало. Ну и черт с ней, пусть сидит. Пережила маман пиявок каббалистических и жабу деревенскую переживет. Не фига было тащить меня сюда. В Одессе я «пары» только за поведение хватала, и жаб там в портфель не совали.
Пришла домой. Бросила портфель в угол. Маман сидит, с зеркалом общается. Господи, как надоело-то все. «Кто на свете всех милее… Свет мой, зеркальце…» Сумасшедший дом. Жаба, конечно же, немедленно сиганула на мамашу мою ненаглядную. Маман не растерялась и испепелила ее взглядом. Так лихо у нее это вышло, что я испугалась за свое здоровье. Ну, сейчас начнется, я себе представляю. Однако, против ожиданий, обошлось без жертв, если не считать жабы, конечно.
– Сегодня у нас будут гости, - миролюбиво прочирикала маман, - если, кроме деревенской магии, проблем нет, можешь погулять, я потом с тобой позанимаюсь заговорами.
О как! Кто бы ты ни был, таинственный гость, я тебе заранее благодарна, ты спас меня от больших неприятностей.
А тебя, деревенская ведьма Мариэтт, я когда-нибудь в сверчка превращу запечного.
ГЛАВА 9
Он появился около полуночи. Я только прошла через пустую темную гостиную в туалет, а когда возвращалась, он уже сидел на диване.
Ну вот, такой красивый, одет, как с картинки, и я в своей жуткой байковой ночной рубашке с идиотскими рюшками. Я припустила к себе в комнату и через минуту вывалилась уже в своем любимом платье в крупную клетку, с белым кружевным воротником а-ля Мери Поппинс. Но мамаша меня тут же обломала.
– Куда это ты вырядилась на ночь глядя, подруга?
Ну что за жизнь! Могла бы и не заметить. Вот Он с полным пониманием подошел.
– Здравствуй, Альвертина, - даже имя мое без запинки произнес, уж не он ли его сочинил.
Но на папашу он не тянет, лет двадцать пять всего. Хотя кто их разберет, маменьке-то, на первый взгляд, тоже лет двадцать стало после переселения. Выходит, она меня в семь лет родила? Сомневаюсь я что-то. Может, это перемещение ее так омолодило, но я-то, как была, так и осталась. Ладно, черт ногу сломит с их возрастными загадками, интересно другое – кого же это к маман принесло?
– Здравствуйте, - я только что в реверансе не присела, а могла бы, уж очень хорош был ночной гость. Высокий, загорелый, мускулистый. Ни капли лишнего веса. Копна светло-пепельных волос, черные глаза, нос с горбинкой, мужественный подбородок, а губы… Я не отказалась бы поучиться целоваться, если б он меня учил. Нет, вообще-то я уже целовалась со старшеклассником Вайсером, но сказать, что мне сильно понравилось, так чтобы да, так – нет. Но, сдается мне, дело тут не в самом процессе, а в неумелом Вайсере, так что еще одна попытка не помешала бы. Тем более что в Инсилая я влюбилась с первого взгляда. Староват, конечно, немного, но ведь красавец. Умеет подчеркнуть то, что имеет. Джинсы белые фирменные, футболочка черная в облип, каждый мускул видно, цепочка тоненькая на запястье… Не голда надоевшая, а что-то черно-синее, мерцающее. Сразу в глаза бросается, заодно видишь, что руки у него очень красивые, точеные, как у мраморного бога. Я уже было раскатала губу на общение, но маман снова все испортила.
– Познакомься, это Инсилай. Мой очень хороший друг. А сейчас тебе, дорогуша, пора спать.
Вот этого-то мне и не хватало. Будьте любезны в люльку, дите малое, неразумное. Очень кстати. Только-только нарисовался мужчина моей жизни и на тебе. Наверно мамаша сама на него виды имеет, если так бесцеремонно меня выставляет. Я хотела было оспорить свою досрочную отправку ко сну, но вспомнила, чем кончилось с жабой, и решила не искушать судьбу.
Когда я утром собиралась в школу, Инсилая не было видно. Или он удалился среди ночи, или еще дрых, но если оне и изволили еще почивать, то происходило это в мамашиной спальне, единственном месте, куда мне добраться не удалось. Я, конечно, попыталась, но столкнулась с непреодолимым препятствием в лице маман. Пришлось идти в скул. Рассказала Фью про гостя. Она сказала, что вряд ли это отец, тогда бы спать не отправили, а замучили бы беседами за жизнь. С ее слов выходило, что набор тем для разговора у воскресных родственников был стандартный и отработанный. Первое, объяснить, как он учился на «отлично», а ты его своими «двойками» позоришь. Второе, он любит твою маму, а ты ее вот-вот в гроб вгонишь своими штучками, и он не простит тебе этого никогда. И третье, он тебя просто обожает, и только обстоятельства мешают ему видеться с тобой чаще. Напоследок дарится что-нибудь ненужное вроде советов маленькой колдунье в подарочном переплете, или чешуечески для ручного дракона вместе с обещаниями быть дня через два или раньше. Все, родительский долг выполнен. А возраст здесь – понятие относительное и не показатель. Инсилай, хоть и выглядит молодым-красивым, запросто может даже моим дедушкой оказаться, если он из магов. Вот это здорово. Дедуля лет на десять меня старше. А маман ему тогда выходит дочкой. Красота.
Из школы я летела домой как ветер. Инсилай валялся на диване в гостиной, мамаши не было. На правах хозяйки дома я предложила ему пообедать. От обеда он отказался, но так мило при этом улыбнулся, что все у меня внутри запело. Я поскакала на кухню, намереваясь сварить ему кофе, но тут заявилась мамаша и опять все испортила.
– Солнышко, займись уроками, - фальшиво улыбаясь, скомандовала она мне таким тоном, что я сразу про бесславный конец жабы вспомнила. – У тебя такие пробелы в знаниях, а скоро экзамены, пора за ум браться.
Прелестно! Ну, точно, этот Инсилай ее хахаль, и из-за этой хари паразитской меня выдернули из родной одесской кровати! Он, что, туда приехать не мог? Ладно, голубки, я вам устрою медовый месяц. Вот только гороскоп на завтра составлю, наверняка проверять будут, и займусь. И домашнее задание сделаю, и свои познания по астрологии проверю.
На гороскоп у меня ушел целый час. Если ему верить, завтра я особых неприятностей иметь не буду, а получу нечаянные встречи. Опять, что ли, черт кого-нибудь принесет? Одно радует, можно смело приступать к исполнению плана возмездия. Гороскоп обещал счастливый день без неприятностей, если я, конечно, нигде не напортачила.
Время действия я наметила себе на поздний вечер, но подготовиться надлежало сейчас. Дело в том, что для воплощения идеи в жизнь мне требовалось два весьма специфических лекарственных средства, а ни врачей, ни аптек в Санта-Хлюпине не наблюдалось. Оставалась только одна надежда обнаружить искомые препараты. Такого рода шутку мы собирались с Софой проиграть в Одессе, но не успели, в связи с моим внезапным убытием. Необходимые ингредиенты (слава богу, аптеки в Одессе на всех углах) я закупила, и, по-моему, они лежат у меня в кармане ветровки. Ветровочку мою маман прихватила, остается только проверить содержимое карманов. Вся загвоздка была в том, что куртка была в шкафу в гостиной, а там, как на грех, намертво засели мамаша с Инсилаем. Если я у них на глазах полезу в шкаф, придется долго объяснять, зачем мне в тридцатиградусную жару ветровка понадобилась. Ладно, подождем, не на всю жизнь же они там окопались.
Ловя момент, я ходила около двери в гостиную, как кот вокруг сметаны, но маман с Инсилаем и не думали мне этот момент предоставить. Ну, о чем можно столько трепаться? Даже интересно. Пришлось подслушать.
Говорили они о чем-то непонятном. Сначала о какой-то Варваре, которую с большим трудом удалось выманить на Землю, потом о каких-то трудно выговариваемых контрактах, которые они этой Варваре обломали. Дальше началась полная чепуха о перемещениях, налоговой полиции, Гамбурге, Химерах и какой-то Алисе, которая будет у них главным козырем по выводу из игры этой самой Варвары, которая и не Варвара вовсе, а Маша, только мало кто в это посвящен, и эта их приобщенность к клану посвященных – тоже неплохой козырек.
Ладно, надо подобраться к шкафу. Да еще так, чтоб мамаша не углядела, что мне там понадобилось. Я поперлась на кухню, мне там лучше думается. Когда проходила через гостиную, они разом смолкли. Ясно, значит, гадости обсуждают, иначе чего таиться. Решила сделать себе тосты. Надо подкрепиться, люблю думать на сытый желудок. Засунула хлеб в тостер, и тут припожаловала Фьорелла. Мамаша ее даже на порог не пустила, пришлось общаться на улице. Пока мы с Фьюшкой на крыльце трепались, мои тосты благополучно сгорели, и из кухонного окна потянуло гарью. Очень хорошо. Все само собой получилось.
– Фью, - скомандовала я, - дуй к окну и, когда я дам отмашку, во всю глотку ори: «Пожар!». Постарайся, чтобы первой услышала моя маман, а не соседи.
Я заглянула в дверь, убедилась, что все на своих местах. Вздохнула, сосредоточилась и махнула рукой Фьорелле. Фью сунула голову в открытое окно кухни и заголосила: «Пожар!!!».
Маман с Инсилаем переглянулись и рванули на кухню. Пока они спасали тостер и все остальное, я проскочила к шкафу и обчистила свои собственные карманы с такой скоростью, что мне бы позавидовал любой домушник. К тому моменту, когда мамаша высунулась из окна с воплем: «Марш домой, чертова кукла!», я уже была на крыльце.
Прослушав пятиминутную лекцию о противопожарной безопасности и разгильдяйстве, я с самым смиренным видом, который смогла изобразить, отправилась к себе в комнату готовить маленькую бомбу замедленного действия.
Для начала я вытряхнула из упаковки десять таблеток пургена. Превосходное слабительное средство, причем совершенно безвредное. Затем добавила к ним пару таблеток люминала. Остатки лекарств надежно спрятала в груде учебников, как знать, что в этой жизни пригодится, а отмерянные таблетки тщательно растолкла в ступке.
Маман, как чувствовала, несколько раз заглядывала, интересовалась, что это я так притихла. Я с самым старательным видом сообщила, что готовлюсь к завтрашней лабораторной по зельям, и нахально предъявила ступку. Теперь оставалось самое сложное. Насыпать все это в то, что эта парочка сегодня гарантированно съест или выпьет, да еще так, чтобы мне это есть-пить не пришлось. Я отправилась на разведку в кухню, но после моих дневных подвигов маман немедленно ринулась следом и сообщила, что ужинать будем через час. Диверсия через ужин отпадала, пришлось изыскивать другие способы. Их, собственно, было не так уж много. Либо чай, либо вино. К чайнику было не подобраться, значит, вино. Когда мамаша вплотную занялась ужином, а Инсилай загрузился в ванну, я залезла в бар и засыпала свою лекарственную смесь в початую бутылку вина. Был, конечно, риск, что они будут пить что-нибудь другое, в баре были еще бутылки, но только эта была начата. Я размешала все очень тщательно, даже малюсенького осадка не осталось, и аккуратно поставила бутылку на место. Сделав свое черное дело, я быстренько смоталась к себе и стала ждать взрыва своей мини-бомбочки. Все-таки снотворное со слабительным – это гремучая смесь.
Сначала был ужин. Я сидела за столом с мамашей и Инсилаем и чинно кушала рыбу. Терпеть не могу этих жареных водоплавающих, но я должна была убедиться, что именно мое вино будет сегодня выпито. Для этого нужно было оставаться за столом, а если бы я отказалась от рыбы, меня бы непременно из-за стола поперли. Пришлось пожертвовать своими вкусами и ковырять вилкой ненавистную рыбу, которая, как назло, оказалась на редкость костлявой. Жертва моя оказалась напрасной, вино к ужину не подали. Ну, не жизнь, а сплошное разочарование. Неужели все старания прахом? Тостер сожгла, лекции мамашины терпеливо слушала, годовой запас пургена использовала, рыбу ела! Ну что мне еще сделать, чтобы мне, наконец, повезло?!!
В одиннадцать меня загнали спать, но я не могла пропустить организованного собственными руками зрелища и героически боролась со сном, хотя глаза у меня слипались так, будто это я сама люминала наглоталась. Чтобы облегчить себе борьбу, снова стала подслушивать, хоть и не хотела. Не интересные у них разговоры, Варвара – Алиса, Алиса – Варвара. Будто включила стосерийный сериал на пятьдесят втором эпизоде: ни завязки, ни развязки. Но сегодня мне повезло: передавали краткое содержание предыдущих серий, почерпнула массу полезной информации.
Во-первых, выяснилось, что у меня есть тетушка. Дамочка серьезная, умная, мстительная, этакая Шапокляк с магическим образованием. Варварой зовут, или Машей. По их словам получается, что вроде как она Маша, но зовут ее Варварой, если кто-то что-то понял – мои поздравления. Эта самая Варвара оказалась мамашиной сестрицей, младшей. Но боялись они ее не по-детски, и голову себе сломали, как бы ей, злодейке, по-взрослому напакостить. Чем там она маман насолила, не знаю, а Инсилай у этой гражданки третий год в учениках ходит. Все ворчал, что от такого учения скоро окончательно отупеет. Колдовать надо уметь, а не мелко пакостничать, вот что я думаю, тогда и тупеть не будешь. Варвара-то эта, похоже, изрядно посильнее этой парочки будет, вот и плюет на их заморочки, а маман с Инсилаем зло разбирает. Ладно, не мое это дело. Хотя информация о наличии могучей волшебницы в тетушках и интересна.
Потом они заговорили о зеркальной связи. Инсилай достал из-под свинцового колпака, где мамаша всякие опасные для атмосферы штучки хранит, кожаный с серебром футлярчик, а из него зеркало. Покосился на свое отражение и сказал, что у него три не отвеченных вызова. Я сперва не поняла, а потом догадалась, что эти зеркальца и пудреницы вроде мобильников. То-то маман с утра до ночи с зеркалом болтает, видать, переговоры проводит, а я-то думала – она собой любуется. Инсилаеву трубу, пардон, зеркало, они спрятали под колпак, чтобы вездесущая Варвара его найти не смогла. Но это, по их словам, уже перестраховка, так как Инсилай все деньги уже проболтал с маман, и связаться с ним можно только через оператора, чем Варвара вряд ли будет озадачиваться. Связь там по двойному тарифу, а она за грош удавится. Короче, если Инсилай этот меня окончательно достанет, нужно будет просто вытащить его зеркало из-под колпака и ждать, когда все остальное сделает тетушка-волшебница. Если в ближайшие двадцать четыре часа он меня не полюбит, я так и сделаю. «Так не доставайся ж ты никому!». В Одессе сочинение писала по «Бесприданнице», все сдула с какой-то критической статьи. Если б сейчас задали, я бы знала, что писать: «Образ Карандышева, как пример доведения до отчаяния наплеванием на светлые чувства».
На этом месте я, кажется, задремала, хоть и сидела под дверью в ужасно неудобной позе, потому что когда я снова включилась, маман с Инсилаем уже пили мое винцо с фруктами и шоколадом. Эстеты. Я в щелочку убедилась, что они пьют то, что надо, и стала ждать. Даже сон прошел. Первым начал зевать Инсилай. Видно, выпил больше, вот и подействовало раньше. Мамашка держалась. Потом Инсилай вдруг рванул в сторону санузла, а маман начала зевать. Очень хорошо. Сейчас вы, голубчики, будете друг дружку с горшка спихивать, не до гадостей станет и уж тем более не до любви. Так и вышло. Ближайшие два часа они провели в борьбе со сном и расстройством желудка. Даже поцапались между собой, что ни один из них заговора от этой напасти не знает. Маман пыталась было колдонуть, да не вышло, не тянет ее магия против одесского слабительного. Тогда они списали свои беды на козни злюки-Варвары и успокоились маленько. Только за туалет периодически воевали, пока не дотумкали сотворить себе по-быстрому второй. Это у них вышло, и они разошлись по горшкам, а я пошла спать. Больше ничего интересного сегодня не предвиделось.
ГЛАВА 10
Мне приснилась Одесса. Мы шли с Инсилаем по кромке прибоя, и он обнимал меня за плечи. Я чувствовала тепло его сильных рук, слышала стук его сердца и была безмерно счастлива. Солнце почти скатилось за горизонт, небо стало багряным, а море черным. Он склонился ко мне, чтоб поцеловать, и мы слились единым черным силуэтом на фоне багряного заката, но тут к нам прилетели две метлы. На одной сидела маман, на другой – тоже маман, но лет на десять постарше, какой она была в Одессе. Мои мамаши начали страшно ругаться и орать на Инсилая. На меня они даже внимания не обратили, только отталкивали друг друга и кричали: «Уйди, Варька! Отвали, Катька!». Потом они стали тащить Инсилая каждая в свою сторону, а он даже не пытался вырваться из их рук, только смотрел на меня полными грусти глазами, и губы его шептали мое имя. Чуть слышно, почти беззвучно. У меня на глазах эти фурии разорвали его пополам, как мы с Софкой когда-то моего любимого плюшевого медвежонка. Только из медвежонка посыпался поролон, а из Инсилая бесконечное множество зеркал и зеркалец, пищащих: «Алло-алло». Мамаши расхохотались и потащили то, что осталось от Инсилая, в разные стороны. Я пыталась кричать, но крика не было. Я хотела бежать, но ноги мгновенно стали ватными и не слушались меня. Я проснулась в холодном поту и выяснила, что проспала в школу. Странно, и маман не разбудила. Может, они с Варварой этой и впрямь разодрали ночью Инсилая на кусочки и теперь отдыхают?
Я на цыпочках отправилась проверять целостность мужчины своей жизни. Слава богу, это оказалось не сложным. Инсилай мирно посапывал на диване в гостиной, натянув на голову собственную футболку. Я проявила заботу и накрыла его пледом. Заглянула к маман. Она тоже почивала мирным сном. Спящая красавица преклонного возраста и прекрасный принц, слегка потрепанный жизнью. Полнейшая идиллия.
Посмотрела на часы и решила в школу не ходить. Чем объяснять, почему на два урока опоздала, проще принести записку от маман, что приболела на целый день. А раз так, можно никуда не спешить. Поставила на плиту чайник и вывалилась на крыльцо. О господи, такого я даже от мамаши с Инсилаем не ожидала: прямо посреди двора парил характерного зеленого цвета домик-скворечник, в народе именуемый «туалет типа сортир». Необычным в нем было, собственно, то, что он не стоял, как это принято, на земле, а висел в воздухе на высоте примерно метров полутора. Интересно, как они туда запрыгивали спросонья, и, что еще интереснее, куда девалось, гм… содержимое. Я полюбовалась на архитектурно-канализационные успехи маман и пошла пить кофе. Так как тостер я спалила еще вчера, пришлось обойтись бутербродами.
Пока я завтракала, меня осенило. Я же говорила, что куда лучше мне думается в кухне. Чтобы до конца разобраться в обстановке, я решила не афишировать своего присутствия в доме и, собрав свой портфель, залезла в чулан. На всякий случай прихватила с собой фонарик, сверток с бутербродами и пару апельсинов. Теперь я могла сидеть в засаде хоть до вечера. Но надеюсь, что так долго не придется. Во-первых, сдается мне, в чулане полно мышей, а я их не очень жалую, во-вторых, в отличие от мамаши, я не умею творить сортиры, висящие в воздухе.
Маман проснулась около полудня. Процокала ко мне в комнату, убедилась, что нет ни меня, ни портфеля, и отправилась на кухню. Что это она топает, как полковая лошадь? Ах, батюшки, это ж она на каблуках рассекает. Страсти какие с утра пораньше. Сейчас начнет прынеца моего обольщать, а мы посмотрим, опыт переймем.
– Илай! – крикнула мамаша из кухни. Ты смотри, встать не успела, уже соскучилась.
В гостиной зашевелился Инсилай и выполз на кухню. Теперь мне было не только видно, но и слышно. Он подошел к маман и, приобняв ее, чмокнул в щеку.
– Здравствуй, Котик, с добрым утром. – Какие нежности! Начало впечатляет, ждем, что дальше будет.
Дальше себя ждать не заставило. Когда с кофе было покончено, Инсилай поинтересовался:
– Кэт, а что, красотка твоя в школе?
– Конечно, - рассмеялась маман, - она же не носилась всю ночь, как наскипидаренная.
– И это очень странно, - между делом заметил Инсилай.
– Почему? Мы же еще вчера выяснили, что это или вино, или Машка. К Альвертине ни то, ни другое отношения не имеет.
– А мне сдается, что никакого отношения к этой истории не имеют ни вино, ни Варвара. Дай-ка мне вчерашнюю бутылку.
– Где ж я ее тебе возьму, она уже давно в утилизаторе. И зачем тебе пустая бутылка понадобилась?
– Есть кой-какие соображения, надо бы просканировать.
– И что ты там хочешь найти, - маман уселась на колени к Инсилаю и повисла у него на шее, - обрывки заклинания?
– Да нет, - я видела его сильные загорелые руки, обнимающие маман, и моя черная зависть на пару минут победила страх разоблачения, - что-нибудь попроще. Сдается мне наши ночные бега – Альвертининых рук дело.
– С ума сошел! Она еще совсем ребенок, ей такое не по зубам.
– В Хлюпине мы с тобой, забыла? Здесь даже кошка колдовать может, если захочет.
– Ерунда. И зачем ей это? Абсурд.
– Мне кажется, она ревнует, - предположил Инсилай.
– Глупости, - отрезала маман и, вывернувшись из его объятий, снова занялась посудой, - у тебя мания величия, осложненная манией преследования.
– Ага, а еще паранойя, старческий маразм, буйное помешательство и белая горячка, - проворчал Инсилай.
– Ну, не злись, - миролюбиво проворковала маман, - она, конечно, не сахар, но не чудовище же.
– Тебе видней, ты ее лучше знаешь.
– Бывал бы здесь почаще, да хоть час уделил бы на ее воспитание, не искал бы виноватых.
– Можно подумать, это была моя идея – податься в учение к твоей сестрице, - проворчал Инсилай, - да мне, чтоб ты знала, это волшебное образование все нервы вымотало. Сам не знаю, как еще не разнес эту академию изящных наук по кирпичику. А красотку твою я хоть сегодня воспитаю. Ремня хорошего за мелкое пакостничество – с превеликим удовольствием.
– Это не метод, - встала на мою защиту мамашка. – Ребенка надо не бить, а убеждать.
– Доубеждаешься, что она тебя в фикус превратит, или кактус. Будешь зеленеть на подоконнике и рассуждать о пользе убеждения.
Вот ведь паразит! Я так разозлилась, что чуть не выскочила из своего чулана, чтоб вцепиться в его наглую физиономию. Ремня он мне дать собрался! Сейчас! Да чтоб тебя, воспитатель недоделанный, этим самым ремнем с утра до ночи лупили, карката модана! Десять тысяч палочных проклятий на твою белобрысую голову и тощую задницу! Чтоб тебя покорежило, каракурт проницательный! Крепостное право в школе проходил? Нет, маловато будет за мои потрепанные нервы…. Про рабство слышал? Это уже ближе. Цепь на шею, а за спину Карабаса-Барабаса с плеткой! Пороть понедельник, среда, пятница, а так же Восьмое марта, Рождество и Пасха, по всем календарям, включая мормонов, ну, День взятия Бастилии, святое дело, хэллуин, масленица и, конечно, первое сентября, чтоб с детством счастливым по гроб жизни не расставался…. Приперся, барин местечковый, не было печали. Нашел девочку для битья, «щас»! Пока я почем свет проклинала Инсилая, они уже тему разговора сменили, а я так увлеклась, что все прозевала. Когда я малость успокоилась, эти голубки уже снова сидели в обнимку и ни про меня, ни про ремень не вспоминали.
– Сегодня вечером, самое позднее – завтра утром я должен быть в Гамбурге, - Инсилай не смотрел на маман, барабаня пальцами по столу, - оттуда сразу в Мерлин-Лэнд. Может, хватит этих дурацких интриг? Мне осточертела любовь по расписанию. Я хочу быть с тобой, а не играть в дурацкие игры с твоей сестрицей и магической этикой!
– Убить три года и бросить все за десять шагов до финиша?
– Знаешь, сколько можно бежать эти десять шагов? Вечность. А еще можно сдохнуть в двух шагах от финиша, и такое бывает, - проворчал Инсилай.
– Ты, что, уже при смерти? Что-то не заметно.
– Я устал, Кэтти, - он это так сказал, что я ему даже посочувствовала, - я так долго притворяюсь идиотом, что скоро сам в это поверю. Давай плюнем на все, на Гамбург, на Варвару твою… Имею я право жить с любимой женщиной, не прячась по углам? Я от этой чертовой конспирации скоро на стенку полезу!
– Потерпи чуть-чуть, - помедлив, посоветовала маман. – Через полгода, максимум через год мы сможем быть вместе целую вечность. Альвертина станет совершеннолетней, мы с ней вернемся в Город, и все время будет принадлежать только нам.
– Ага, если доживем до финиша, и тебя не посетит очередная остроумная идея, - проворчал Инсилай. – Все здорово, но я люблю тебя сейчас, а не через год. И быть с тобой хочу сегодня, а не на финише черт знает чего. Веришь, нет, у меня от этой любви на расстоянии скоро инфаркт будет.
– Я тоже тебя люблю, - успокоила маман, - и через год буду любить, и через десять.
– Ну, дорогая, при такой жизни через десять лет мне уже не любовь нужна будет, а психоаналитик. – Инсилай встал и прошелся по кухне. – Я здесь уже третий день, а ты на меня и минуты не найдешь. Как я понимаю, любовь еще на пару лет откладывается, правильно?
– Не преувеличивай, - отмахнулась мамаша, - ты что, прямо сейчас уезжаешь?
– Нет, - буркнул Инсилай. – И что это меняет?
– Сейчас ничего, Альвертина вот-вот вернется.
– Ну, правильно, теперь Альвертина. Она, что, телевизор не смотрит? Там про любовь с утра до ночи показывают. Небось сама уже с мальчишками в темных углах целуется.
Ну это он врет, паразит, ни с кем я по углам не целуюсь. Кино, конечно, смотрю, но это ничего не значит. Там, между прочим, любовь всегда пополам с пальбой. Я же не бегу на улицу всех отстреливать, тогда почему я должна целоваться с кем попало? Но сдается, Инсилай крепкий кандидат в папаши. Если уж не на первого, то на второго точно.
На этом месте мне не повезло. Он разозлился и, хлопнув дверью, удалился на крыльцо. Мамаша упорхнула следом, полагаю, успокаивать его любовный пыл. Потом я услышала их гомерический хохот, видимо, они увидели парящее над двором творение рук своих. Пока они демонтировали сооружение, я выскользнула из чулана, вытащила Инсилаево зеркало-мобильник из-под свинцового колпака и сунула под диван в гостиной. Пусть играют по-честному. Вот выцепит его эта мамашина сестрица-злодейка, тогда и про ремень разберемся, и про любовь. Едва я успела по-новой засесть в засаду, вернулись граждане влюбленные.
Инсилай еще долго уговаривал маман на любовь, но она проявила завидную стойкость в блюдении моей, а заодно и своей нравственности, и от любви отказалась. Единственное, чего добился Илечка от своего Котеночка, так это туманного обещания отправить меня после школы в гости к Фьорелле, и тогда может быть…
Потом мамаша занялась обедом, а Инсилай сперва, как сыч, сидел в гостиной с какими-то журналами и кальяном, а потом, как неприкаянный, болтался по дому. Я все боялась, что он заглянет в чулан, но, слава богу, пронесло. От обеденных ароматов у меня слюнки потекли, и я смела все свои продовольственные запасы. И вообще, пора вылезать отсюда, нужно только момент выбрать, чтоб никто здесь не болтался, а то придется долго объяснять, что это я в чулане забыла. Очень кстати Инсилай собрался в ванну, и маман подалась в спальню за полотенцем. Тут-то я из засады и выпорхнула. Повезло мне не до конца, в коридоре я столкнулась с Инсилаем. На мое счастье, он так замечтался о любви, что не сообразил, что я иду из кухни, а не от входной двери. Чтоб ты утонул, изменщик коварный! Через минуту послышался шум воды. Я чинно прошла к себе в комнату, бросила портфель и отправилась на встречу с маман. Есть только один шанс получить записку о моих мнимых болезнях, воспользоваться тем, что она меня не разбудила – раз, два – мечтает выставить меня из дома сегодня вечером. Я заявилась на кухню.
– Привет, - маман была сама любезность, - как в школе?
– Не знаю, - честно сказала я.
– Как это не знаю, - всполошилась она, - ты что, в школе не была? Что еще за фокусы?
– Понимаешь, - я попыталась принять вид расстроенный, даже удрученный, - ты меня не разбудила, и я проспала. Целых два урока. Я к тебе заглянула, но ты так сладко спала, что я тебя будить не стала, чтобы ты мне записку написала. А без записки я побоялась.
– И где же ты шлялась полдня, боязливая моя, - поинтересовалась маман.
– Гуляла, - вздохнула я и тут же заныла, - мам, так вкусно пахнет. Давай я сначала поем, а потом ты меня будешь ругать.
Сработало. Если я хочу есть, ругань всегда отменяется. Маман сделала сердитое лицо и поставила передо мной тарелку с борщом.
– Мам, - набив полный рот, продолжала я, - а можно я после обеда к Фью пойду?
– Ну ты нахалка, - возмутилась маман, - а уроки? Мало того, что школу прогуливаешь, еще и от уроков хочешь смыться.
– Так я и пойду за уроками, - заныла я, - откуда ж я узнаю, что задано. – Что-то она не жаждет меня из дома выставлять. Может, ей плевать на Инсилая, и нужен он ей только, чтобы этой ее Маше-Варваре насолить? Тогда я, пожалуй, погорячилась, вытащив его зеркало, может, у меня еще есть шансы.
– Ну, иди, раз нужно, - маман подозрительно быстро согласилась.
– А записку напишешь? – все я правильно сделала, как решила, так и будет.
– Напишу-напишу, ешь уже, все остынет.
Я быстро покончила с обедом и подалась к Фьюшке. Хотят любовь, пусть любятся сколько хотят. Я дошла уже до угла, когда вспомнила, что забыла дома ступку и травы. Пришлось тащиться назад. Маман колотила в дверь ванны кулаком и звала Инсилая.
– Что случилось?! – испугалась я, на мамаше лица не было.
– Он там уже час плещется. Но уже минут двадцать вода не льется. Он не отзывается. Вдруг что-то случилось?
– Что с ним случится? Разве что поскользнулся, упал, очнулся – гипс.
– Ты меня до инфаркта доведешь, каркуша!
– Не ори на меня, а возьми да посмотри.
– Дверь, что ль, ломать? – засомневалась маман.
– Чего ее ломать, она открыта, - я нажала на ручку и потянула ее на себя.
Дверь открылась. Ванна была полна пара, но Инсилая в ней точно не было.
ГЛАВА 11
К Фью я, понятно, не попала. Маман впала в такой транс после исчезновения Инсилая, что я стала серьезно опасаться за ее рассудок. Сначала она металась по дому и страшно ругалась. Потом она влетела в гостиную и ухитрилась превратиться в тигрицу, черную курицу и американский Шаттл одновременно. Затем присела на диван, всплакнула, поуспокоилась маленько, умылась и отправилась на кухню мыть посуду. Все это заняло у нее не больше пяти минут.
Маман на кухне грохотала посудой, а я тихонько пробралась в гостиную и, вытащив из-под дивана мобильное зеркало, спрятала его обратно под колпак. Не дай бог, она обнаружит, кто помог ее дорогому Илечке засыпаться, тогда все, хана. Лучшее, на что могу рассчитывать, это стать лет на десять чучелом тушканчика, в худшем – просто исчезнуть, раскинуться на атомы и парить в свободном полете, пока маман не сменит гнев на милость, а это запросто может занять пару-тройку веков. Конечно, совсем не факт, что именно мои козни оказались причиной его исчезновения, может, он по собственной инициативе от нее свалил, но вряд ли мамаша будет разбираться.
Пока она мыла посуду, а я предавалась грустным мыслям и сочинению алиби, воздух посреди комнаты потемнел, завертелся смерчем и выбросил прямо на меня какое-то жуткое чудовище с девчонкой, размером с меня или чуть меньше, в когтистых толстых лапах. От неожиданности я так завизжала, что стекла зазвенели. Мамаша влетела в комнату с тарелкой в одной руке и полотенцем в другой. Вновь прибывшая девица была какая-то тормознутая и ни словом, ни жестом не среагировала ни на мои вопли, ни на появление маман, ни на присутствие чудовища. Чудовище при ближайшем рассмотрении оказалось тоже каким-то снулым, хоть и имело вид весьма грозный. Больше всего меня удивила странная реакция мамашки.
– Только этого не хватало! – она смотрела в пространство между мной и вновь прибывшей парой, так что было не совсем ясно, о чем она: о моих визгах или о неожиданном вторжении. Чудовище отпустило девицу и превратилось в безобидного бобика.
– Имею приказ сдать Вам заказанный объект и вернуться в агентство, - сообщила шавка птичьим свистом. – Распишитесь в получении.
Откуда она достала блокнот и ручку, осталось для меня полной непоняткой, не под хвостом же она все это прятала! Маман явно не собиралась ничего подписывать:
– С какой стати, это нарушение контракта! Куда я, по-вашему, ее дену?
– Это не мои проблемы, - прочирикало существо, смахивающее на малость покоцанную болонку, - у нас возникли форс-мажорные обстоятельства.
– Можно узнать, какие?! – возмутилась мамашка.
– К нам пришла налоговая полиция. Вашими, между прочим, молитвами, - любезно пояснила болонка. – Кто-то очень интересовался нашей деятельностью, лицензией и Вашим заказом. Контракт прекращается по обоюдному согласию сторон. Задаток нами не возвращается, остаток суммы Вами не доплачивается. Подписывайте и разойдемся по-хорошему.
– А если я не подпишу? – уточнила маман.
– Мы будем настаивать через суд на полной оплате суммы заказа, а на время тяжбы возвратим объект договора на место и время изъятия.
– Отличная работа! – проворчала мамаша, но бумажку подмахнула. То ли платить не хотела, то ли возвращение объекта на место изъятия ее не радовало.
Собака тявкнула и исчезла. Девчонка осталась. Я просто приросла к дивану, обалдев от всего происходящего. Единственное, на что хватило моих извилин, так это сообразить, что чудище, судя по козлиной бороде, скорее всего, Химера, а притараненная к нам в дом девица – Алиса, о которой было столько разговоров. Надо сказать, ничего особенного. Тощая блондиночка, нос курносый, глазки голубенькие, челочка, ленточка, носочки белые. Было б о чем говорить, честное слово. В руках Алиса зачем-то сжимала теннисную ракетку, больше особых примет не было. Абсолютно серая, точнее, белобрысая личность. Маман, озадаченная ее появлением, пребывала в видимых раздумьях, что с ней делать. Я даже посочувствовала: этакий кульбит, а главного консультанта в лице Инсилая в канализацию засосало. Смыло душем начисто. Бывает же такая непруха.
Тут девица немного очухалась и, сменив меня на посту сирены, оглушительно завизжала. Происходи все это в Одессе, к нам уже давно бы примчались соседи, милиция, пожарные, скорая помощь и полгорода. В Санта-Хлюпино народ, по счастью, подобрался не любопытный, и наши крики не удостоила вниманием даже соседская дворняжка.
– Не ори, - устало попросила маман и вдруг перешла с птичьего чириканья на русский, - у меня и без ваших воплей голова раскалывается. Возьми у девочки ракетку и проводи ее в кухню. Она, наверно, есть хочет.
Ну, правильно, у мамашки от всех бед одно лекарство – поешь и успокойся. Хорошо сказано, возьми ракетку, а что как она мне от своего нервного состояния этой ракеткой промеж глаз засветит? Человек в состоянии стресса способен быка придушить, а эта подруга явно не в себе. Я и подходить-то к ней боюсь, я не бык, мне много не надо.
– Спасибо, - очень вежливо сказала девчонка, ну, точно, и она по-русски лопочет. – Позвоните, пожалуйста, моему папе, он очень волнуется, а потом, если можно, я действительно съела бы что-нибудь не очень калорийное.
Или рехнулась, понимаю я, или это такой воспитанный ботан в юбке, что еще похуже психа будет. Осторожненько подошла к ней и забрала ракетку. Ее она мне без всяких возражений отдала и снова завела свою песню:
– Разрешите мне позвонить, пожалуйста. Папа, правда, жутко нервничает, когда я пропадаю без всяких объяснений.
– У нас нет телефона, - подумав, сообщила маман.
– Может быть, можно позвонить от соседей? – настаивала Алиса.
– Боюсь, что нет, - мамашка в упор смотрела на девицу. – В нашем городе нет телефонов. Ни одного. Мне очень жаль.
– Нет телефонов? – удивилась Алиса. – Разве такое еще бывает? И как же вы живете? Куда это я попала?
– В Санта-Хлюпино. Девочки, идите на кухню. Альвертина, накорми Алису обедом, - ага, все-таки это Алиса, я не ошиблась! – А ты, детка, - маман погладила гостью по голове, - не волнуйся, мы обязательно что-нибудь придумаем и свяжемся с твоим папой.
Мы пошли на кухню. Я впереди, Алиса чуть-чуть сзади. На пороге она вдруг остановилась и, обернувшись к моей маменьке, спросила:
– А откуда Вы знаете мое имя? Кто Вы?
– Я все знаю, девочка, - рассеянно сообщила маман. – Я – волшебница.
Очень мило. Девица и так не в себе, а уж после такого заявления и вовсе рехнется. Но против ожидания, Алиса даже не удивилась. Похоже, такой ответ ее вполне удовлетворил, и она продолжила движение в сторону кухни. А может, она уже устала удивляться и действительно сильно проголодалась. Не знаю, как там у мамашкиного борща в смысле калорийности, но две тарелки оголодавшая Алиса махнула в один присест. Полагаю, что от третьей она отказалась исключительно из скромности. Глаза у нее были ой, какие голодные. Я вошла в ее положение и предложила ненавистной мне рыбы-Фиш. Я ее по доброй воле в рот не возьму, Инсилай смылся – в прямом смысле слова, а у маман, похоже, события последних часов надолго отобьют аппетит. Оставался только один резерв – Алиса, его я и задействовала. Рыбка пошла на ура. Когда мы дошли до сладкого, нарисовалась маман.
– Арви, постели Алисе в гостиной, пусть отдохнет с дороги, а сама садись за уроки. Я скоро приду, до моего прихода никаких фокусов, из дома ни ногой. Все понятно?
Мы с Алисой кивнули головами синхронно, как близнецы.
Мамашка подозрительно покосилась на нас, но из дома ушла. Видно, необходимо было, кровь из носа, а то бы она нас ни за какие коврижки одних не оставила, это у нее крупными буквами на лице написано было.
Когда дверь за маман хлопнула, Алиса снова заныла про папашу. Я ей честно сказала, что в этом деле одна надежда – на мою мамочку ненаглядную. Если кто что и придумает, так только она.
– Как же вы здесь живете без телефона? – посочувствовала Алиса.
– Плохо, - честно призналась я. – Иногда сама бы полжизни отдала за час телефонной связи. Но маман говорит, скоро все устроится.
– Телефон проведут, или сотовые выдадут? – деловито осведомилась Алиса. – Слушай, а у вас здесь роуминг есть? Телефон-то у меня с собой. – Она достала из нагрудного кармана малюсенький, чуть больше спичечного коробка, мобильник.
– Вряд ли, но давай попробуем. – Естественно, ничего кроме проблем в нашем Санта-Хлюпине не оказалось, от телефонной связи пришлось отказаться. Алиса посокрушалась было немного, но потом глаза у нее начали слипаться, и я решила ее по мамочкиному совету заложить в койку. Мы потопали в гостиную, и тут она увидела компьютер. Глазки у нее сразу загорелись:
– А Интернет есть?
Хорошая идея, но сложновата в исполнении. Я ей объяснила, что единственная возможность выхода в сеть только в «Паутине», это интернет-кафе в нашей высотке, но туда пускают только взрослых и только по карточкам. Так что одна надежда на мамашу. Может, она туда и отправилась, кстати говоря.
– А как же… Она даже адрес не спросила, - засомневалась, было, Алиса, но тут же сообразила, - хотя, наверно, она и так знает. Волшебница все-таки. – И без всякого перехода: – А можно я подремлю немножко, что-то я засыпаю. Слушай, а зачем волшебникам Интернет? Они ведь должны как-то связываться своими силами, без технических средств…
– Это ты сказок начиталась, - авторитетно сообщила я. – Своими силами можно только протелепатировать, но, во-первых, это требует больших энергетических затрат, а, во-вторых, сто к одному, что адресат примет это за галлюцинацию, если он сам этой техникой не владеет. У тебя папа – телепат?
– Нет.
– Значит, пустой номер. – Я дала Алисе плед и подушку. – Ложись, пока маман не придет, все равно ничего не сделаем.
Это я вслух сказала. Про себя-то мне было ясно, что черта с два мамаша с кем-нибудь будет связываться. Так она и разбежалась, свой единственный козырь отдавать. Если она что и сделает, то уж никак не в помощь. Я хорошо помню, о чем они с Инсилаем бакланили. Если тебе, подруга, на кого и надеяться, так только на загадочную Варвару.
– Знаешь, - Алиса свернулась калачиком под пледом. Голос у нее был сонный-сонный, - я такого насмотрелась. Голубые вороны, пауки с меня ростом, карлики, великаны.… Зря ты про сказки так пренебрежительно, там все – правда. Это просто отсюда не видно. А если чуть-чуть в сторону шажок сделать, за черту заступить, так и драконы есть, и гномы, и русалки. Честное слово, я своими глазами видела. А русалка одна меня своим хвостом чуть не пришибла…
На русалочьих воспоминаниях эта лягушка-путешественница и заснула. Отрубилась просто на полуслове. Самое странное, что я почему-то тоже спать ужас как захотела. То ли это привет от моих ночных бдений, то ли маман для страховочки на нас сонным взглядом зыркнула. Ее штучки, с моей точки зрения, более вероятны, уж больно синхронно нас в сон потянуло. Я как присела в кресло рядом с Алисой, так и закимарила, а ведь сроду сидя не спала, тем более, в пяти шагах от родной кровати.
ГЛАВА 12
Проснулась я оттого, что прямо ко мне под ноги грохнулось что-то тяжелое. Я уже начала свыкаться с тем, что гости падают чуть не на голову, и даже не ойкнула, только глаз приоткрыла и наблюдаю. Что-то оказалось кем-то. Точнее, парнем лет шестнадцати с синюшным вороненком. Парень был совсем не похож на Инсилая, но мне понравился. У него были длинные черные волосы, широкие плечи и черные глаза с длиннющими ресницами. У Инсилая тоже глаза черные, но совсем другие, загадочные, без зрачков, как бездонные омуты, а у нового гостя зрачки на месте и глаза добрые. Я уже, было, собралась изменить свои представления о мужчине моей жизни, но увидела, как он своими огромными глазищами смотрит на Алису, и передумала. Тут, явно, наши не пляшут. Хватит головой о стенку биться и локти грызть. На всех конкурентов пургену не напасешься.
Вороненок огляделся и заголосил:
– Варваре ура!
Очень мило. Осталось только этой таинственной Варваре с неба свалиться да Инсилаю через душ вернуться, и все заинтересованные лица будут в сборе.
– Привет! – продолжал вещать вороненок. – Дай тапочки!
Конец света. Уж чего-чего, а тапочки для ворон у меня точно в отсутствии. Ничего, не баре, босиком полетаете.
– Смотри, смотри! – не унимался голосистый птенчик.
Парень оторвался, наконец, от созерцания Алисы и огляделся. Тут-то он меня и увидел, а когда увидел, откровенно растерялся. Я искренне позлорадствовала про себя. Летел, можно сказать, на крыльях любви, спешил, мечтал – а тут я сижу. Это ж надо, какой облом. Никакого тет-а-тету. Мои соболезнования, но ничем помочь не могу – живу я здесь и всем мешаю.
– Ты кто? – шепотом спросил он, заметив, видно, мой недремлющий глаз.
Хороший вопрос, спасибо маме. Если он сейчас заржет, я ему в глаз дам.
– Альвертина.
Но он даже не улыбнулся.
– А она кто? Ой, извини, я – Рональд, для друзей – Ронни.
Теперь я ничего не понимаю. Если он ее в первый раз видит, то чего так уставился? Ну, правда, еще бывают прекрасные незнакомки и любовь с первого взгляда. Но что-то не похоже все происходящее на первый взгляд.
– Это Алиса. А почему шепотом?
– Не знаю, - он неопределенно пожал плечами.
– Дурак, - прокомментировал вороненок.
– Заткнулся б ты, Боря, - посоветовал Ронни.
Я сообразила, что, в отличие от Алисы, изъяснявшейся на чистейшем русском языке, новый гость чирикает по-Эйрски совершенно без проблем. Из этих, значит, из посвященных. Хотя могла бы и без свиста его докумекать. Нарисовался он здесь вполне автономно, а ни я, ни тем более Алиса на самостоятельные перемещения не способны. Вывод: мальчик взрослый. И летать умеет, и чирикать. Вдруг он и с Алисиным папашей может связаться, а то она, бедная, вся исстрадалась. Заодно и я бы подсуетилась насчет Софочки, пока маман в отсутствии.
– Ты маг? – в лоб спросила я.
– К сожалению, нет, - Ронни отрицательно покачал головой, - но я учусь.
Понятно, я не волшебник, я только учусь. А жаль. Хотя, может быть, связь они уже проходили в своем колледже. Надо поинтересоваться, но прямо с порога не удобно. Может, его чаем угостить? Они, судя по Алисе и Инсилаю, шибко голодные к нам прилетают, видать, в полете их не кормят, эконом-классом перемещаются.
– Может быть, перекусите что-нибудь? Есть черничный пирог и холодная телятина. Чай, кофе, хотите что-нибудь?
– Спасибо, но, к сожалению, я не располагаю временем, - он улыбнулся, и я растаяла. Заглянула ему в глаза и все. Влюбилась. – Скажи, Алька, ты уверена, что это Алиса?
– То есть, абсолютно, - господи, первое приличное сокращение за всю жизнь.
– Тогда я за ней.
– От Варвары, - со знанием дела уточнила я. За последний час я стала здорово разбираться в обстановке.
– Да, - обрадовался Рональд, - а ты ее знаешь?
– Как ты Алису, понаслышке. Но, вообще-то, я ее племянница, - у Ронни так глаза засветились при упоминании Варвары, что я решила сразу о родстве с ней сообщить, это здорово поднимет мои шансы. Тем более, что истинная правда.
– Вот здорово! – он, и правда, обрадовался. – Значит, мы еще обязательно встретимся. А сейчас мне надо спешить. Варвара, наверно, уже с ума сошла от волнения. Я ведь в самоволку ушел, а она за меня отвечает, я ее ученик.
Он это так гордо сказал, что мне самой ужасно захотелось к моей новоприобретенной тетушке в ученики. Наверно, она не такая стерва, как наша Мариэтт, жаб в портфели не бросает.
Но мне-то вряд ли такой поворот светит: судя по их отношениям с моей маман, Варвара меня и в прислуги не возьмет, не то, что в ученицы. Кстати, о маман. Действительно, пора поторопиться, я не уверена, что визит Ронни ее порадует. А я еще хотела чиркнуть записочку Софке.
– Буди Алису, - скомандовала я, - и сматывайтесь от греха. Если я попрошу тебя позвонить в Одессу и передать пару слов, ты не против?
– Хорошо, только не долго.
Пока я писала, Ронни разбудил Алису. Эта спящая красавица минут пять лупила глазами, пока поняла, что от нее хотят, потом сладко зевнула, потянулась и соизволила, наконец, встать. Я сложила записочку и отдала Рональду.
– Там телефон и код Одессы. Позовешь Софью и просто прочитаешь ей мое послание. Если она что-то ответит, чиркни на бумажке, может, и правда, встретимся, тогда расскажешь.
– Мы обязательно встретимся, - успокоил Ронни, пряча мою записку в карман. – Я найду тебя. Вот только разберусь с Алисой и вернусь. Варвара разрешит и поможет. Но теперь нам пора. У меня кончики пальцев холодеют, значит, опасность близко. Давай, Алиса, поехали.
Они встали посреди комнаты, Рональд взял ее за руку и достал какой-то перламутровый карандашик. Взмахнул им в воздухе:
– Хочу… – но тут Алиса вырвала руку и бросилась в коридор.
– Моя ракетка! – вспомнила она, с грохотом ковыряясь в темноте прихожей.
– Поторопись! – каркнул Боря. – Скорей, скорей!
– Мне папа за нее голову оторвет, - Алиса вернулась уже с ракеткой, и встала рядом с Ронни. – Это же настоящий Киллер.
– Черт с ним, с Киллером! – Рональд схватил ее за руку, Боря вцепился в его плечо. – Давай скорей. Не только твой папа умеет головы отрывать, - он снова взмахнул перламутровым карандашиком. А мне вдруг очень захотелось, чтобы он прилетел не за Алисой, а за мной, чтобы за меня волновался и меня держал за руку. – Хочу в Москву к Варваре.
Они начали таять в воздухе. Ронни уходил, а мне стало грустно-грустно. По Инсилаю я вовсе не тосковала, а здесь даже слезу пустила.
– Стоять! – голос маман громыхнул как гром среди ясного неба.
Ронни и Алиса замерцали каким-то трехфазным мерцанием и замерли в этом своем мерцающем состоянии. Мамаша прошествовала прямо сквозь их полупрозрачные силуэты и подошла ко мне.
– Что здесь происходит?
– Не знаю, - я немедленно от всего открестилась. Не хватало мне еще обвинения в соучастии. Ронни, надеюсь, простит, если он, конечно, что-нибудь слышит в этом своем полупрозрачном виде.
– А почему глаза на мокром месте? – подозрительная у меня мамашка и глазастая, как на грех.
– Страшно мне, - соврала я. – Все время что-то случается, и тебя еще дома нет. Я боюсь.
– Свежо предание, - проворчала маман. Ни одному моему слову не поверила, ну и ладно, ей явно не до моего вранья.
Я тихонько уселась в кресло и, как примерный ребенок, положила руки на колени. Мамаша покосилась на меня, но ничего не сказала. Только едва взмахнула рукой. За спиной у меня что-то загудело, и в тот же момент Алиса отделилась от Ронни и вместе со своей проклятой ракеткой завертелась по комнате, сворачиваясь в цветастую воронку. Через мгновение эта воронка влетела в здоровую керамическую дулю у меня за спиной, и гудение прекратилось.
– Это такой пылесос или мини-смерч? – спросила я у маман, очухавшись от удивления.
– Это сказка, - лаконично ответила она.
– Волшебство? – уточнила я.
– Какое, к черту, волшебство! – Разозлилась маман. – Это сферическая камера автономного заточения конструкции Аладдин. СКАЗКА. До чего ж ты бестолковая!
Ага, я бестолковая. Это ты, мамуля, психуешь. Что-то ты побледнела, дорогая, уж не боишься ли ты друга Ронни с его вороненком или перед глазами дух Варвары, в девичестве Маши, витает?
Маман уперлась взглядом в Ронни. Тут я испугалась по-настоящему. Мамуля моя в ярости дама несдержанная. Я вскочила с кресла и, вроде как ненароком, пнула ногой мамашину вазу конструкции Аладдин. СКАЗКА завалилась на бок, не разбилась, правда, но грохоту понаделала немеряно. Маман на шум обернулась и от Рональда отвлеклась.
– А ну, брысь отсюда! – рявкнула она на меня, и ноги сами унесли меня в мою комнату.
Без волшебства тут не обошлось: я всем существом своим сопротивлялась перемещению и при этом летела быстрее ветра. Дверь за мной захлопнулась, с такой силой наподдав мне по заду, что я рыбкой нырнула в кровать. В гостиной зазвенело железо, грохнул гром, и что-то зачавкало, как большое болото. Батюшки, как бы Ронни не сожрали! Я скатилась с кровати и заколотила кулаками в дверь, но она стояла насмерть.
Когда я все-таки прорвалась обратно, в доме, кроме маман, никого не было. Проявлять интерес к судьбе Ронни я не рискнула, поэтому изобразила полную панику на судне. Бросилась с объятьями на маменьку и со слезами заголосила:
– Мамочка, что происходит? Почему все летают и грохочут, что им от нас надо? Что за чудища скачут, я боюсь!
– Без истерики - посоветовала маман.
Значит, не поверила, иначе бросилась бы утешать. Или я в страхе сфальшивила, или она у Ронни записку мою нашла, или до сих пор исчезновение Инсилая переживает. Надо что-то делать, или сейчас и я до кучи огребу. Но подействовать я не успела. Маман выпуталась из моих объятий и ледяным голосом сообщила:
– Я должна на пару дней уехать. Не бойся, никто больше не прилетит, я закодирую дом на вход и на выход. Школу пропустишь, придется посидеть дома. Это не потому, что я тебе не доверяю, - сгладила она обстановку, видно, поняла, что я вот-вот разревусь по-настоящему, - а потому, что у нас появились враги. Тебя могут похитить, испугать… черт его знает, что им в голову придет. Короче, сиди дома, мне так будет спокойнее. Обед в холодильнике. Если задержусь, откроешь какую-нибудь банку. Постарайся больше не устраивать пожаров. Ты, конечно, не сгоришь, но если снять защиту, в дом могут сразу проникнуть посторонние. Ты взрослая девочка, и я на тебя надеюсь. Будь умницей, - маман направилась к дверям.
– Что, так сразу? – я окончательно перестала соображать. – Я боюсь одна!
– С каких это пор? – усомнилась маман. – По-моему, ты просто обожаешь, когда меня нет дома.
– Я боюсь! – ну, теперь меня заклинило, видимо это семейное. Заладила, как попугай: ой, боюсь, боюсь.
– Смени пластинку, - резонно посоветовала маман, стоя в дверях. – Я уже сказала тебе, что волноваться не о чем. Кроме твоей собственной глупости тебе ничего не угрожает. Почитай книжку, уроки хоть раз в жизни все сделай, наконец. Неужели нечем заняться? На твоем месте я бы обрадовалась нечаянным каникулам, а не ныла. Все, мне пора, будь умницей, веди себя прилично, - она вышла на крыльцо.
– Мамочка, - я рванулась за ней, но всем телом налетела на непреодолимое, совершенно прозрачное препятствие в открытых дверях, - а как снять защиту, мало ли что может случиться?
– А никак, - растворяясь в воздухе, сообщила маман, - она сама снимется в случае опасности, или… - я думала, что окончание фразы улетело вместе с маменькой, но ошиблась, - или если со мной что-нибудь случится, - закончила она фразу, тяжело вздохнув.
Дверь захлопнулась у меня перед носом.
* * *
– Это я во всем виновата, - корила себя Варвара, обнаружив на клавиатуре компьютера странную записку Ронни. – Я сорвалась на него…
– Идиот, что теперь делать? – Лика злилась не на Ронни, она была вне себя от собственного бессилия. – Прочти еще раз, что он там нацарапал.
«Я все понял. Ухожу за Алисой. Постараюсь поскорее и без жертв. Рональд».
– Какой слог! – усмехнулась Анжелика. – Лучше б адрес оставил, где его, дурака, искать. Одна радость, галку свою горластую с собой прихватил. Что он понял, хотела бы я знать. И какие жертвы еще намечаются.
– Он совсем ребенок еще, - продолжала Варвара, ничего не видя и не слыша вокруг, - он просто сгинет в измерениях. Найти его не хватит и трех жизней.
– Значит, ближайшие три жизни мы ищем Ронни, - мрачно констатировала Лика. – Кстати, нас вызывают. – По зеркалу гостиной пошли цветные волны.
– Это Ронни! – Волшебница бросилась к зеркалу.
– Ага, звонит из телефонной будки, - проворчала Лика, - а вместо жетона – пуговица от штанов, как романтично.
На связи оказалась Наталья.
– Он вернулся, - сообщила она совершенно бесстрастным тоном.
– Кто? – в один голос воскликнули Лика с Варварой, надеясь на появление Ронни.
– Как это кто? – удивилась Наталья. – Инсилай, конечно. А что, возможны варианты?
– К сожалению, да, - вздохнула Варвара.. – Ронни пропал. Ладно, рассказывай, что с Инсилаем.
– Да ничего. Вылетел из ванны в чем мать родила, призывая какого-то котика, увидел меня, перепугался и засел у себя в комнате. Третий час сидит, как мышка.
– Как ты сказала, котик?
– Ну да. Котик, котеночек. А с Ронни-то что?
– Кабы мы знали! Ушел в неизвестном направлении, но обещал вернуться, - после секундной заминки ответила Волшебница, она продолжала разговор, но мысли ее были далеко. Она внезапно поняла, что иск фрау Генцель, похищение Алисы, а может быть, и исчезновение Ронни – звенья одной цепи, призванной приковать ее, Варвару, к Земле. – Значит, так. Сейчас ты по-быстрому соберешься, закажешь перемещение к нам на ближайшую полночь, прихватишь с собой большую черную сумку из моей комнаты и что-нибудь из вещей Ронни. Лучше, если они будут металлическими. А теперь принеси из сейфа шкатулку с тремя крестами на крышке. Код 8965 справа налево. Поторопись, я жду. Да, и позови Киру.
Наталья исчезла. Кира появилась почти сразу, видно, ждала где-то рядом.
– Слушай меня внимательно, девочка, - контролируя каждое слово, сказала Волшебница. – На сегодняшний момент знакомство со мной становится опасным. Я еще сама толком не знаю, кто и почему начал войну, но все, что происходит, направлено не против Лики, а против меня. В этом я уверена, вернее, я это знаю. Защитить тебя отсюда я не могу, так что придется тебе позаботиться о себе самостоятельно. Сейчас ты соберешься, купишь путевку в «Голубой рай» и еще до отъезда Натальи отправишься туда.
– Но это самый дорогой курорт, - ужаснулась Кира.
– Именно поэтому ты туда и поедешь. Там хорошая охрана, туда не сунутся.
– Кто не сунется? – удивилась Кира. – Что у вас там происходит?
– Пока не знаю, но думаю, ничего хорошего. Не хочу, чтобы еще и ты пропала. На сегодня пропаж предостаточно. Ты все поняла?
– Конечно, но, может быть, я могу чем-нибудь помочь?
– На данном этапе только тем, что точно выполнишь все мои инструкции. Из «Рая» ни ногой, ни с кем не общайся, будь как можно незаметнее. Не забудь зеркало, я с тобой свяжусь в ближайшие дни. – В дверь скользнула Наталья. – Все, беги, собирайся!
Кира махнула рукой на прощание и вышла. Варвара строго взглянула на Наталью и распорядилась:
- Открывай шкатулку! – на свет появились три золотых пластины. – Вот эта, верхняя. Прижми ее к зеркалу в правом нижнем углу. – Волшебница прикрыла изображение пластины ладонью и быстро забормотала: – Запрещаю своему старшему ученику Инсилаю выход из дома, пользование любыми видами связи, колдовство, перемещение и пользование банковским счетом. Лишаю его чародейской силы, магической энергии и до особого своего распоряжения заклинаю его простым смертным. Карката Модана, да будет так! Закрываю вход в мой дом всем, кроме имеющих право ключа, а именно – меня, Натальи, Киры, Рональда, - покосилась на Лику и добавила: - и лиц, нас сопровождающих. Все. Шкатулку на место, проследи за отъездом Киры, не забудь мою сумку и мухой сюда. До встречи, удачи.
Варвара прервала связь. Лика подошла к Волшебнице и вкрадчиво промурлыкала:
– Может, ты посвятишь меня в стремительный полет своей мысли, или теперь и я в числе подозреваемых?
– Не болтай глупости. Просто, пока я говорила с Натальей, я вспомнила, кто владелец дома, где гостил Инсилай, и сделала выводы. Это мои враги, и война идет против меня. Ты понадобилась только для того, чтобы выманить меня из дома. Тебе не повезло, ты оказалась на линии огня, за что и пострадала. Не знаю, что посулили Инсилаю, но он играет на их стороне. Первый раунд за ними. Вот, собственно, и все, что я знаю.
– Если я тоже участвую, имею право знать, с кем воюем, - пробурчала Лика.
– Вот разберусь и сообщу, - пообещала Варвара.
– А Ронни? Как думаешь, он жертва или соучастник?
– Думаю, что он маленький дурачок, возомнивший себя большим волшебником. Я очень за него волнуюсь.
– А как ты вспомнила, если не секрет?
– Да элементарно. «Котик-котеночек».
– Не поняла.
– Видимо, у Инсилая очень хорошие отношения с моей сестрой Катариной, иначе чего бы ему называть ее уменьшительно-ласкательными именами и мыться в ее ванной. А у меня с ней отношения безобразные. Друг моего врага – мой враг. Просто, как любовный заговор.
* * *
Первым делом я попыталась освободить Алису. Чего только я не делала с этим чертовым кукишем. И терла его, и трясла, и уговаривала, даже разбить пыталась. Ваза не поддавалась. Видать, была противоуговорной, виброустойчивой и противоударной. Алиса во время всех моих манипуляций со СКАЗКОЙ хранила молчание. Наконец, мне это надоело. Чтобы подкрепить увядшие силы, сварила себе кофе, залезла с ногами в кресло и призадумалась о дальнейших действиях. Собственно, возможностей было немного. Искать Ронни? Где и как, пока не понятно. Искать инструкцию по эксплуатации СКАЗКИ? Не факт, что найдется, ей уж лет сто, и совсем не обязательно, что я в ней разберусь. К тому же нет уверенности, что Алиса все еще там. Джинн, помнится, из своей лампы самостоятельно не вылезал, но разговаривал. А она молчит в глухую. Можно попытаться договориться с Инсилаевым зеркалом, связаться с Варварой и с ее помощью решить вышеописанные проблемы. Но станет ли она мне помогать, и где гарантия, что я смогу справиться с мобильником неизвестной конструкции?
Однако, чтобы хоть что-то получилось, нужно, как минимум, попробовать. Я начала с инсилаевского наследства, так как экспериментировать с ним можно было сидя в кресле, а меня ноги совсем не держали после войны с мамашиной вазой. Достала его пижонское зеркало с золотой крышкой и сделала первую попытку.
– Свет мой, зеркальце, - так, кажется, маман лопотала. Пока, похоже, все правильно. По стеклу пробежали цветные полосы, раздался мелодичный звон. Так, а дальше-то что? Ладно, экспериментируем: - Соедини с Варварой.
– Проверьте правильность кода вызываемого абонента, - немедленно откликнулось зеркало.
Что и следовало ожидать.
Полосы продолжали мигать. Надо как-то выключиться, только как? Пробую наугад.
– Все, отвали!
Полосы погасли. Как у них демократично. Пошел к черту, будет исполнено.
ГЛАВА 13
Карты, видать, маман тоже заколдовала, они утверждали, что Ронни рядом. Я и на него погадала, и на себя… Одно и то же. Мы рядышком выпадаем, хоть тресни. Другой расклад попробовала, третий, а толку-то, хоть круть-верть, хоть верть-круть… заладили, как пономарь, рядом, рядом, рядом. А еще дальняя дорога и большое удивление. Брешут картишки совершенно нагло. И тут на меня напал жрун. Ничего удивительного, нервничаю я всегда в обнимку с холодильником, а сейчас жуть, как разволновалась. Ну, ладно, раз все меня бросили, буду кушать, и не полезную, малокалорийную пищу, как Алиса, а что-нибудь вкусненькое. Если вкусненькое, это, значит, мне в чулан надо, там, на заветной полочке, перчики маринованные, икорка баклажанная мамашиного приготовления, а не магазинное безобразие. Полезла в чулан. Ну, это уж свинство! Неужто маман и полочку заветную заколдовала?! Шарилась, шарилась там на ощупь – ни полочки, ни икорочки. Пришлось вернуться за фонариком, хоть что-то разглядеть. Хотя это, конечно, не свет, а сплошное издевательство: то потухнет, то погаснет.
Самое удивительное, что полочка не обнаружилась и с фонарем. Велосипед был, мешок с картошкой был, травки сушеные висели, даже змеюка, в бутыли заспиртованная, была, а стеллажа не было. Я разозлилась и ка-ак пну ногой стенку, где еще утром моя любимая полочка находилась.
Батюшки мои! Нога моя через эту стенку пролетела и в какую-то пустоту провалилась. Так я и раскорячилась на две части: одна нога здесь, другая там. Конечно, по идее, стоило бы вернуться второй ногой в чулан, потому как, проходя сквозь стену, не плохо бы знать, как обратно вернуться, но, может быть, это и есть та дверь, которую я так тщетно искала. Ладно, была не была, прошла в одну сторону, авось, и в другую прорвемся. И я шагнула сквозь стену. Хорошо, шею себе не сломала.
По ту сторону стены оказалась крутая лестница, на нее-то я и вывалилась. Темень кромешная, и фонарик этот проклятый, как положено, потух. Колочу его, тварюгу, об коленку, а сама почти на четвереньках по ступенькам вниз сползаю. Вдруг у меня над головой что-то как затрещит, и стало малость светлее. Я голову подняла, вижу, на стене факел загорелся, с ума сойти, автоматика феодального периода. Лучше б он не зажигался. Камни стен влажные, холодные, кое-где мох на них, ступеньки щербатые, того и гляди, навернешься, летучая мышь вон под потолком повесилась и крыс, наверно, навалом. Располагающая обстановочка, надо делать ноги, пока не поздно. А если там Ронни, или Алиса, а то и оба сразу? Надо идти. Прошла еще пяток ступенек, факел потух, зато вдруг фонарик заработал. Опять что-то зашипело, и новый факел зажегся чуть впереди меня. Забодала меня эта электрификация с рыцарским уклоном…
Факелы зажигались и гасли с завидным постоянством. Если б они так не трещали, это было бы даже комфортно, работали они куда надежнее, чем мое чудо техники. Я добралась до какой-то двери. Если я сквозь стены прохожу, может, и через дверь получится? И я как заправский каратист долбанула дверь. Чуть ногу не сломала, а дверь на месте. Из-под ног у меня шуганулось что-то мелкое и хвостатое. Крыса, испугалась я, и завизжала. Потом сообразила, что если это и крыса, то очень большая, и направила на нечто чуть живой луч фонарика. В углу у двери сидел маленький карманный дракончик и шмыгал дымными соплями. Кто кого больше испугался, было не ясно. Дрожали мы примерно одинаково. Ладно, хорошо хоть не крыса. За дверью кто-то заорал:
– Кошмар! Кошмар!
Боря! Ну, слава богу, хоть кто-то нашелся. Будем надеяться, что вороненок сильно преувеличивает. Я с утроенной силой начала ломиться в дверь. Дракон угрожающе шипел на меня из своего угла и вонял горелой бумагой. С такими размерами и храбростью мог бы быть скромнее. Когда он окончательно достал меня своими визгами и гарью, я обернулась к нему и рявкнула:
– Брысь!
Гены – великое дело! Дракон свистнул и улетел. Дверь, правда, не открылась. Я присела на корточки и призадумалась. Раз все это безобразие – мамашкиных рук дело, значит, надо искать ключ. Маман у меня дама аккуратная и, если наколдовала замок, значит, где-то обязательно есть ключ. В Одессе она всегда оставляла ключ под соседским половичком, утверждая, что если у грабителей и хватит ума заглянуть под коврик и найти ключик, то догадаться, что открывает этот ключик не дверь, под которой лежит, а совсем даже дверь напротив, точно извилин не хватит. Потому как умные люди по чужим квартирам не шарятся, а дурак до такой сложной схемы не допрет. К сожалению, здесь не было соседей. На всякий случай я посветила фонариком у себя под ногами. Ну, маман, ну дает! Первый раз вижу подземелье с лоскутным ковриком эксклюзивной работы мадам Брошкиной. Сунула руку под половичок с некоторой опаской – мамашка могла там и змею пригреть, но обошлось. Нашелся золотой ключик, и этот ключик подошел к замку. Щелкнуло, звякнуло, лязгнуло, и дверь с жутким скрипом начала открываться.
Не успела я шагу ступить, как на меня налетел вороненок с криком: «Караул!!!». Фонарик окончательно сдох, пришлось передвигаться на ощупь. Ни черта не видать: то ли комната, то ли новый коридор. Надо быть поосторожней, принимая во внимание мамашину вредность, ловушек здесь, думаю, предостаточно.
Я обо что-то споткнулась и плюхнулась на четвереньки. Фонарик у меня из рук выскользнул, об пол долбанулся и заработал. В шаге от себя я увидела чьи-то ноги. Ноги совершенно неподвижно стояли у стены, так как были опутаны толстенной цепью. Подняв глаза, я обнаружила, что стою на четвереньках перед Ронни.
Да, вороненок ничуть не преувеличивал, крича о кошмаре. Маман круто разобралась с Рональдом. Мало того, что она сковала его по рукам и ногам толстенными ржавыми цепями, она еще и притянула его к стене паутиной тонюсеньких серебряных цепочек. Ронни стоял у стены бледный, усталый, опутанный серебром и ржавым железом.
Я вскочила на ноги и бросилась к нему. Как освободить его от оков? Нужен ключ, заклинание или, на худой конец, что-нибудь пилящее. Правда, если придется пилить всю эту груду металла, боюсь, процесс освобождения растянется минимум на пару лет. Ключ, похоже, тоже проблемы не решал, за полным отсутствием замка.
– Вот видишь, чародей из меня никудышный, - вздохнул Ронни.
– Вижу, - подтвердила я, - но ты не переживай. Какие твои годы, научишься. Маман утверждает, что с колдовством, как с пирогами. Или пальчики оближешь, или в рот не возьмешь, но загодя никогда не угадаешь, что получится.
– А Варвара говорит: «Не умеешь, не берись», - вздохнул Ронни. – А я взялся. Где мы есть-то?
– Какое-то подземелье с выходом в моем чуланчике, - поделилась я информацией.
– Отлично, - озвучил Рональд.
– Кр-расота! – подтвердил вороненок. И уселся на плечо Ронни.
Мне жуть как хотелось броситься Рональду на шею, но я сильно опасалась, что меня, в довесок к мамашиным оковам и вороненку, он точно не выдержит. Как уроню предмет своей девичьей любви – и привет. Пока, в силу обстоятельств, стоит воздержаться от эмоций и решить, что делать. Я подергала рукой цепь – вдруг она только кажется? Но, увы, цепь была самой что ни на есть настоящей, тяжелой и холодной.
– Ваши предложения? – спросила я без надежды на вразумительный ответ. Что возьмешь с принца зачарованного, околдованного, с ног до головы железом опутанного. Но против ожиданий, Ронни выдвинул идею вполне здравую.
– Залезь ко мне в карман, там есть волшебные палочки…
Палочек оказалось восемь. Три серебряных, три красных и две черных. Палочки мы еще не проходили, пришлось обращаться за помощью к Рональду.
– Как ими пользоваться-то? И почему они разноцветные?
– Возьми серебряную, держи меня за руку и скажи – громко и четко: «Хочу в Москву к Варваре». Потом взмахни палочкой и все. Легче легкого.
Сказано, сделано. Только я рукой махнула, как что-то грохнуло, свистнуло, стены закачались, пол из-под ног выпрыгнул, прямо-таки целое землетрясение получилось. Я вцепилась в руку Рональда, не дай бог, он останется здесь, а меня выкинет в Москву к злодейской тетушке, что тогда? Но ничего особенного не произошло. Как стояли мы в подземелье, так и остались стоять, только цепей на Ронни, кажется, прибавилось.
– Что-то не получилось, - констатировал Рональд.
– Да, на Москву не похоже, - согласилась я, с сожалением отпустив его руку. – Но, кажется, я знаю, в чем дело. Маман заблокировала дом на вход и выход.
– Плохо дело, - вздохнул Ронни, - ладно, попробуем по-другому. Возьми черную палочку, сосредоточься и скажи, что хочешь, чтобы пропали цепи.
То ли руки у меня под колдовство не заточены, то ли палочка бракованная попалась. Серебряной паутине вообще ничего не сделалось, она только мелодично звякнула, а железная цепь и вовсе повела себя, как взбесившаяся анаконда. Сперва она развернулась во всю длину, потом стукнула меня свободным концом по лбу, так, что у меня искры из глаз посыпались, со страшным грохотом изогнулась на полу и снова обвилась вокруг Ронни, да так сильно, что чуть не придушила его, он даже вскрикнул от боли. Я потерла шишку на лбу и спросила:
– Еще что-нибудь попробуем или сделаем перерыв.
– Больно? – посочувствовал Ронни. Голос у него был какой-то сдавленный, видать, крепко его цепью прижало
– Не очень, - соврала я. Хотя шишка болела зверски, расстраивать Рональда мне совершенно не хотелось.
– Приложи что-нибудь холодное, - посоветовал Ронни. Я огляделась вокруг, но ничего подходящего, кроме фонарика, не нашла, его и приложила.
– Нам нужна помощь, - подумав, сказал Рональд. – Сами мы не справимся. Было б зеркало, связались бы с Варварой. Можно попробовать сотворить, если взять красную палочку…
– Не надо ничего творить! – с колдовством у нас как-то не очень, а я весьма кстати вспомнила про инсилаевское зеркало. – Был у нас здесь один деятель. Может, ты его знаешь, некто Инсилай.
– Кто?! – Ронни дернулся в своих цепях с такой силой, что железо угрожающе загрохотало. – Ты ничего не перепутала? Здесь был именно Инсилай?
– Ну, во всяком случае, мамаша моя его так называла. Только он так резво отсюда дернул, что забыл свой зазеркальный мобильник. Он тебя не устроит?
– Конечно, устроит, тащи скорее.
Я рванула вверх по лестнице. Конечно же, не заметила пограничную стену и, протаранив ее своим многострадальным лбом, влетела в чулан. В доме по-прежнему была тишь да гладь. Я схватила зеркало и помчалась обратно, прихватив заодно железнодорожный фонарь. Он хоть и размером с маленький чемодан, зато светит, как прожектор. К моменту моего возвращения Ронни стало хуже. Голова его бессильно склонилась на грудь, под глазами легли темные круги, на висках забились синие жилки. Хотя, может, и раньше так было, просто сейчас стало больше света. Но цепочек серебряных на нем точно поприбавилось, они его уже в два-три слоя опутывали.
– Ронни, - он с видимым усилием поднял голову. – Я принесла.
Рональд посмотрел на зеркало в моей руке и попросил:
– Поднеси его поближе ко мне. – Я подняла руку почти к его глазам. – Свет мой, зеркальце, - забормотал Ронни, - соедини меня с 7666 В.
Никакой реакции. Зеркало даже искоркой не ответило. Он мучился с проклятым стеклом минут десять. Все без толку. Наконец он сдался.
– Ты уверена, что это его зеркало, - спросил Ронни, глядя на меня усталыми глазами.
– Конечно.
– Может быть, оно разрядилось? - предположил Рональд.
– Не знаю, но полчаса назад оно прекрасно работало. То есть откликалось на «свет мой, зеркальце» северным сиянием. Только я номера не знала.
– Попробуй ты, может, оно меня не воспринимает.
Я попробовала. Эффект тот же. Точнее, никакого эффекта. Ронни заметно погрустнел. Я тоже. Похоже, помощи нам ждать неоткуда. Я-то ладно, мне бояться нечего. А вот с Ронни похуже будет. Не поручусь за его жизнь и здоровье, если не удастся вытащить его отсюда до возвращения мамаши. А шансов на то, что это удастся, не больно много. Самое страшное, что я абсолютно не знаю, что делать. Тут, как на грех, Ронни начал отключаться. Закрыл глаза, уронил голову на грудь и почти повис на цепях. Только этого мне не хватало, полумертвого принца-чародея. Я опять помчалась наверх, на сей раз за водой. Надо же как-то любовь свою реанимировать. Пока я искала на кухне подходящую емкость, почем зря крыла зеркало последними словами. Не помню, что я сказанула, но вдруг оно замигало, как ни в чем не бывало. Не веря своим глазам, я вцепилась в зеркальце и почти шепотом попросила:
– Соедини с 7666 В, пожалуйста.
ГЛАВА 14
* * *
Варвара металась по квартире, как львица в клетке. От Ронни ни слуху, ни духу; или переметнулся к Катарине, или попал в переделку. Наталья будет в одну из трех имеющихся в Москве полуночей. Лика, абсолютно деморализованная всем происходящим, глушит на кухне кофе с господином Гороховым, и проку от нее никакого. Кира, хочется верить, подлетает к «Голубому раю».
«Но эти-то ладно, - рассуждала Волшебница, - смогут за себя постоять, если придется. А вот куда подевалась Алиса с этим чародеем-недоучкой Ронни? Не верю, что он способен на предательство. Просто впутался в какую-нибудь историю из-за собственной глупости и самонадеянности. Надо попробовать еще раз поискать».
Зеркальная система поиска безмолвствовала. Оба детеныша как сквозь землю провалились. «Чертовщина какая-то», - подумала Варвара, и тут внезапно ожил вызов связи зеркала-пудреницы.
На нее испуганно смотрели желто-зеленые глаза черноволосой девчонки лет тринадцати-четырнадцати. Лицо девицы было изрядно перемазано то ли пылью, то ли гарью. «Неужто Алиса? – изумилась Волшебница. – Откуда у нее зеркало и почему она такая грязная?»
– Вы Варвара? – девчонка так уткнулась носом в зеркало, что было совершенно не видно, откуда она разговаривает.
– Да, - подтвердила Волшебница, - а ты кто, девочка?
– Альвертина, - сообщила девица и, помедлив, добавила, - я от Ронни.
– Куда же его занесло? – строго спросила Варвара, но от сердца у нее отлегло. Раз хочет связаться, значит, жив-здоров.
– В Санта-Хлюпино, - девчонка с труднопроизносимым именем шмыгнула носом.
– Что он там забыл? – удивилась Волшебница. – И почему сам со мной не связался?
– Алису, - вздохнув, ответила Альвертина. – Он прилетал за ней, а моя мама его застукала и сковала в подземелье. Там зеркало не работает.
– Алиса тоже там? – спросила Волшебница.
В комнату проскользнула Лика. После произошедших событий она стала страдать такой подозрительностью, что запросто могла переплюнуть даже капитана Горбулю.
– Нет, только Ронни, - ответила девочка.
– Подожди, сейчас я буду у вас, - Варвара встала и направилась к большому зеркалу.
– Стой! – закричала Лика. – Вдруг это ловушка? Они тебя заманивают!
– Глупости, - Волшебница шагнула было сквозь зеркало, но, столкнувшись с холодным стеклом, вновь оказалась в комнате. – Ничего не понимаю.
Она была в растерянности. Впервые зеркальный переход выкинул ее на исходную позицию. Что-то серьезное там происходит, если она, дипломированный Волшебник, даже попасть туда не может. Девчонка в зеркале подозрительно зашмыгала носом, и по ее чумазой физиономии скользнули две слезинки, прочертив блестящие дорожки. Если она и притворялась, то очень натурально.
– Давай еще раз. Что там у вас происходит?
– Мама нас здесь заперла. Она дом закодировала на вход и на выход. Мы уже пытались выйти с помощью волшебной палочки, но ничего, кроме землетрясения, не вышло. А цепи там – как живые, они вот-вот Ронни задушат.
– А откуда у тебя зеркало? – уточнила Варвара. – И кто твоя мама?
– Его здесь забыл ваш Инсилай. Маму зовут мадам Катарина. Я раньше пыталась с вами связаться, но не умела пользоваться. Меня Ронни научил, но в подземелье зеркало не работает. Я поднялась наверх за водой, а оно включилось.
Лика и Варвара переглянулись. Обстановка постепенно прояснялась, и ситуация не радовала. Единственное, что сообразила Варвара: набор из Санта-Хлюпино, Альвертины, Катарины и Инсилая означает, что на связи с ней пребывает ее родная племянница.
– А вода вам зачем, у вас что, пожар? – поинтересовалась Волшебница.
– Нет, это для Рональда. Его цепи придушили. Ему плохо, - сдавленно произнесла Альвертина и зашмыгала носом.
– Не реви! – прикрикнула Варвара. – Что там с цепями, говори толком.
– Они толстые и железные, а когда мы их палочкой попытались, они мне по лбу стукнули, - и правда, на лбу девчонки была довольно внушительная шишка.
– Палочкой они попытались, - проворчала Волшебница, - а лобзиком не пробовали? Цепи точно железные?
– Они ржавые.
– Это хорошо. Видно, мадам Катарина посчитала его человеком. Слушай внимательно. Зеркало не трогай, беги вниз к Ронни, к цепям не прикасайся. Там где-то рядом должен быть дракон-хранитель, он-то тебе и нужен.
– Ой, мамочки, - охнула Альвертина, и почесала затылок.
– Не бойся, - по-своему истолковав ее замешательство, успокоила Варвара, - он не страшный, он просто… ну, как ключик.
– Ключик-то тю-тю, - вздохнула девочка.
– Как это тю-тю? – вмешалась молчавшая доселе Лика. – Не могли же вы потерять целого дракона!
– Лика! – остановила ее Волшебница, но Альвертина, как выяснилось, вполне могла сама за себя постоять:
– Я разговариваю со своей родной тетей, а Вас впервые вижу. Когда Вы, дорогуша, будете говорить со своими родственниками, я Вам мешать не буду, честное слово.
Варвара и Анжелика синхронно поперхнулись.
– Иди, дорогуша, иди, - давясь от смеха, сказала Варвара, упирая на «дорогушу», - дай с родственницей пообщаться. Ну, племянница, так куда же ты дела дракона?
Лика разозлилась. «Ну, конечно, яблочко от вишенки недалеко падает! Тоже мне, семейный подряд. Одна, нахалка малолетняя, хамит не по-детски, а другая, хоть и огребла уже от этой семейки прорву проблем, ее поощряет. Прелестно. Вот и разбирайтесь между собой сами, по-семейному, а я умываю руки!». Анжелика в сердцах хлопнула дверью и удалилась на кухню, пропахшую ароматами хорошего кофе и ванильным дымом сигар господина Горохова.
* * *
Проклятущего дракона я искала по всему дому. Тетушка утверждала, что раз уж она не может в дом проникнуть, то какому-то драконишке точно не по зубам отсюда выбраться. Просто он сильно перепугался и замаскировался до незаметности. Сначала я искала его спустя рукава. Посмотрела в комнатах, на кухне, в чулане, подземелье мамашино обыскала… Ни-че-го. Пришлось взяться за поиск по системе. Я начала проверять содержимое шкафов, буфета, холодильника. Залезла под все кровати, заглянула на антресоль, чуть не с лупой исследовала чердак. Пару раз я забегала к Ронни. Хотелось подбодрить его и убедиться в том, что он еще не до конца придушен оковами, а еще надеялась, что в драконе проснулось чувство долга, и он вернулся на место несения службы самостоятельно. Дракон надежд не оправдал. Когда мне надоело метаться по дому, я встала посреди комнаты и заорала:
– Проклятая рептилия! Найду – убью!
И тут из мамашиной вазы-кукиша заструился легкий дымок. Не знаю, как милейшее животное ухитрилось туда забраться, но вылезти самостоятельно не могло и, по привычке, пустило дымные сопли. Они-то его и выдали.
Я принялась трясти вазу, что есть сил, правда, без эффекта. Проконсультировалась с Варварой. Она посоветовала попробовать потереть вазу замшевой тряпочкой, а если не поможет, вылить в нее пару ведер воды. Замша не помогла, и я перешла к водным процедурам. Определенно, сегодня бешеный спрос на воду. Два ведра я использовала для реанимации Ронни, сама пару раз совала голову под кран для подъема трудоспособности, теперь еще и дракона купать. Наконец, это зеленое, трусливое существо всплыло в вазе, колотя по воде короткими когтистыми лапками и дымя, как пароход на Миссисипи. Я схватила его за спинной плавник и потащила к зеркалу. Дракон все еще греб лапами в воздухе, не сознавая, что уже приплыл.
Варвара сказала, что теперь он должен обдать своим дымом цепь, и она без проблем отвалится. Однако случилась непредвиденная заминка. Дракон категорически отказывался дымить. Когда мне надоело его уговаривать, я поднесла его упрямую морду к цепи и со всей силы дернула за хвост. Вредное животное плюнуло огнем, да так сильно, что чуть не подпалило Ронни. Дальнейшие эксперименты стали опасны. Пришлось брать дракона под мышку и снова тащить наверх. По дороге мне открылись две истины. Первая: дракону стоило бы малость похудеть, поскольку у меня уже руки отваливаются. Вторая: еще пара пробежек вверх-вниз и мне понадобятся новые кроссовки. Из десяти сантиметров их модной подошвы минимум пять уже стерлось о средневековые ступеньки.
Варвара посоветовала дракона успокоить и приласкать. Он, видите ли, разволновался и расстроился. По ее словам, больше всего хранители любят, когда их гладят по голове и почесывают им рожки. Скрепя сердце, я попробовала действовать согласно ее рекомендациям. Если не поможет, ей-богу, настучу этому ящерообразному неврастенику по рогам. На свое счастье, дракон сосредоточился и, тихо урча, пустил клуб дыма.
Тут выяснилось, что он специалист только по железу. На серебряные цепочки его дым никакого впечатления не произвел. Опять поплелась наверх.
От этих бесконечных ступенек у меня скоро начнется лестничная болезнь.
Теперь, выяснилось, надо искать паука-плетуна. Оказывается, маман в спешке не стала разбираться, человек Ронни или Чародей и приковала его по полной программе. Серебряные цепи как раз на Чародея. А творит их, прямо на месте, паук-плетун. Значит, мне не показалось, что серебряной паутины все прибавляется. Одна радость – Ронни не Чародей и цепи ему вроде как на размер больше поставили, на вырост. Значит, их могу даже я снять, а так бы пришлось волшебника искать. Короче, паука надобно найти, изловить и раздавить. Господи, опять вниз! Сразу прихватила с собой ведро воды, на случай, если Ронни потребуется освежающий душ, и бронзовую лабораторную ступку с пестиком – вдруг паук тоже серебряный, чем тогда его давить.
Ронни уже окончательно погряз в серебряных цепочках паутины, одни глаза остались. Стала искать плетуна. Как же они все здесь хорошо маскируются. Просто коммандос какие-то.
– Посмотри наверху, - подал голос Ронни из-под серебряных оков. – Здесь, на стене.
С фонарем и пестиком от ступки я стала карабкаться наверх по серебряной паутине, боясь раздавить Ронни. Внизу путался обласканный мною дракон, стараясь дотянуться до моих кроссовок и почесать об них свои рожки.
Тут я увидела паука. Уж лучше б он был из чистого серебра. Плетун оказался величиной с два моих кулака, волосатый, как орангутанг, и красноглазый. Из его кожаного брюха с пучками серо-черных лохм висела тонкая серебряная цепочка. Ну и чудовище. Я размахнулась хорошенько и со всей мочи прихлопнула паука бронзовым пестиком.
Остальное произошло мгновенно. На голову мне посыпались какие-то монеты, цепи грохнулись на пол, похоронив под своей тяжестью Ронни, я, поскользнувшись на серебре, шлепнулась прямо на вертлявого дракона. От неожиданности я выронила фонарь, который пребольно стукнул меня по ноге, а Ронни в лоб заехала пестиком. Над моей головой Боря заорал:
– Здорово, здорово!!! – и захлопал крыльями.
Фонарь разбился, мы оказались в полной темноте. Кто-то наступил мне на ногу, я взбрыкнула, как молодой жеребец, попала по ведру с водой, и ко всем этим радостям прибавилась мокрая, холодная лужа, в которой мы все дружно закопошились. Я услышала голос Ронни:
– Алька, пожалуйста, перестань брыкаться, на мне и так уже живого места нет. И брось ты, Христа ради, эту бронзовую дуру, не дай бог кого покалечишь.
Г Л А В А 15
Несмотря на темнотищу и мокротищу, я довольно быстро выкопала Рональда из-под груды серебра, и мы гуськом пошли наверх. Впереди летел Боря. Он шарахался от зажигающихся факелов и орал «караул», создавая нездоровое оживление и суматоху. За ним шел Ронни с пустым ведром и разбитым фонарем, потом я с пестиком и ступкой. Завершал нашу процессию сопяще-пыхтящий дракон, едва поспевавший за нами на своих коротких лапах. Проще ему, наверно, было это расстояние преодолеть влет, но он либо вороненка стеснялся, либо боялся потеряться.
Едва мы достигли чулана, Рональд уточнил, где зеркало, и рванул общаться с Варварой. Я даже взревновала малость, бегала-бегала, а он не успел освободиться, сразу к ней помчался. Общения, однако, не случилось, так как зеркальце перегрелось и скисло – я ж его не выключала, пока скакала туда-сюда. Мы залезли под колпак с мамашиными примочками и нашли зарядное устройство, которое Инсилай забыл в придачу к зеркальцу.
Я налила дракону миску молока, чтоб не путался под ногами, и пошла в ванну. У меня был такой вид, будто я своим личиком дымоход чистила. Если я хочу, чтобы Рональд опознал во мне принцессу, нужно как минимум умыться. Пока я тянула только на Золушку в кухонном варианте.
Знакомой феи не сложилось, пришлось обходиться своими силами. Умылась, подкрасила ресницы мамашиной тушью, расчесала волосы, прикрыла, по возможности, челкой шишку на лбу и подушилась маменькиным «Кензо». Заодно конфисковала ее красный махровый халатик и любимые шлепочки на шпильках.
Когда я вышла из ванной, Рональд валялся на диване и смотрел журналы, оставшиеся в наследство от Инсилая. Узрев меня, он жутко покраснел и голых девочек попытался под диван засунуть. Нервные они все какие-то. Ладно, так и быть, не замечу ни смущения, ни журнальчиков.
Я уселась в кресло рядом с Ронни, и мы начали обсуждать план дальнейших действий. Первым делом стоило попытаться вызволить Алису. Правда, каким образом, не ясно. Потом нужно было любой ценой вырваться из заколдованного дома. Если маман нас тут застукает, мало не покажется. Ронни рассказывал что-то про Мерлин-Лэнд и мерцающие измерения, но я его почти не слушала. Я думала о том, как здорово было бы прогуляться с Рональдом по Одессе, чтоб Софка и вся остальная публика удавились от зависти. В мыслях я была уже на Дерибасовской в обнимку с Ронни, но, увы, пришлось вернуться в Санта-Хлюпино: Рональд жаждал собеседника, и мое задумчивое молчание его ни в коей мере не устраивало.
– Мне не удобно тебя напрягать, - начал тронную речь Ронни, - но, по известным тебе причинам, очень хотелось бы отсюда выбраться. Постарайся дословно вспомнить, что твоя мать говорила о блокировке.
– Да в том-то и дело, что ничего. Просто сказала, что в случае необходимости все само случится.
– А что она понимает под необходимостью? – допытывался Рональд.
– Вот у нее и спросишь, когда вернется, - огрызнулась я. Никакого внимания на мое чудесное превращение, только и думает, где его разлюбезная Алиса и как ему с ней отсюда смыться!
– Я тебя чем-то обидел? – помедлив, спросил Ронни.
– С чего ты взял? Просто я больше ничего не знаю.
– Тогда давай думать вместе, - миролюбиво предложил Рональд.
Думать я была не в состоянии. После недавней разминки получалось только дремать или предаваться мечтам.
– Может, зеркало уже зарядилось? – предположила я.
– Давай попробуем, - без всякого энтузиазма согласился Ронни и поплелся на кухню.
В знак солидарности я отправилась следом. Ноги мои гудели, как линия высоковольтки, а тут еще каблуки эти проклятые. Я сбросила фасонистые тапочки и дальнейший путь прошлепала босиком. Варвара откликнулась сразу, но жизненной силы зеркала хватило только на одну фразу, потом оно сразу померкло:
– Алиса где-то рядом с вами, но поисками особо не увлекайтесь. Возможно, ее во что-то превратили. Посмотрите вокруг, не появилось ли в доме новых вещей, и убирайтесь оттуда оба, пока не поздно.
Очень четкая рекомендация, только почему тетушка не сообщила, каким образом ее выполнить? Для приличия я все же огляделась. Из нового в глаза бросался только кимаривший на подоконнике Боря, оказавшийся, кстати, не вороненком, а каким-то карикусом, и дракоша, пристроившийся под столом на кухне. Мы пошли в комнату. И там ничего. Дракон потащился следом. Мы обследовали ванну, чулан, мамашину спальню. Дракону что-то понравилось у маман на кровати, и он туда немедленно взгромоздился. Этого еще не хватало! Я схватила его за хвост и стащила на пол. Дракон то ли испугался, то ли обиделся и плюнул огнем.
– А ну, цыц, - рявкнул Ронни. Дракон немедленно смылся под кровать.
Мы вернулись на кухню. Я предложила чего-нибудь пожевать. Рональд поддержал идею и даже сварил очень вкусный кофе. Я нарубала бутербродов, и мы приступили к трапезе. Только вот поесть нам толком не удалось, потому как раздался вопль Бори:
– Пожар, пожар!
Дымом не пахло, но – я глазам своим не поверила – карикус орал не на кухне, а во дворе. Я вскочила на ноги и тоже заорала:
– Хватай свои волшебные палочки, кажется, мы по правде горим! – и я рванула в спальню.
– Почему? – крикнул вслед Ронни.
– Посмотри на улицу, - отвечала я на бегу, - там твой вороненок, значит, нет защиты.
– Вернись! Куда ты?
– Спасать дракона, сгорит ведь!
В спальне уже хорошо горело. Дракона пришлось тащить за хвост, он засел под кроватью и упирался всеми четырьмя лапами. При этом он визжал, как поросенок, и плевался огненными искрами, можно подумать, пожара ему было недостаточно. Прибежал Рональд, помог вытащить обезумевшего от страха дракона, схватился было за серебряную палочку, но вспомнил про Борю и, высунувшись в окно, стал звать его. Я в это время пыталась проделать с драконом операцию прямо противоположную, а именно – выкинуть его во двор. Ни то ни другое не удавалось.
– Черт с ним, - решил Ронни - пусть сам выбирается, если такой дурак. – Он схватил меня за руку, взмахнул палочкой. – Хочу домой, к Варваре!
В этот момент Боря ринулся к Рональду. Но мы уже начали перемещение, я почувствовала это, хотя и не видела со стороны. Ронни перегнулся через подоконник и чуть не упал, споткнувшись об неизвестно откуда взявшийся фикус в кадке. Свободной от меня рукой он схватился за заморское растение, чтоб удержать равновесие. Дело осложнилось тем, что в той же руке была и волшебная палочка. Вороненок тоже вцепился в фикус.
Когда стены моего дома качнулись и растаяли, а все вокруг потемнело, произошло две неприятности. Во-первых, на ноге у меня повис дракон, во-вторых, я будто в тумане услышала голос маман.
– Стоять! – крикнула мамашка.
Сверкнуло, громыхнуло, действительность расплылась, вновь сконцентрировалась, крутанулась черным смерчем, и мы всем коллективом приземлились в какое-то болото. Я босиком в маменькином махровом халатике, за подол которого зубами и когтями цеплялся дракон, и Ронни с фикусом и карикусом. Маман, слава богу, была в отсутствии, зато фикус вдруг вылетел из кадки и превратился в Алису. Кадка же, не долетев до земли, успела перекроиться в ракетку фирмы Киллер. Рональд растерялся и выпустил ее из рук. Боря взлетел на ближайшую корягу и заголосил:
– Дурак, дурак!
Алиса, в своем белом теннисном великолепии, визжа, шлепнулась рядом со своей драгоценной ракеткой в болотную жижу. Туда же, увы, хлюпнув, улетели остатки волшебных палочек. Дракон отпустил, наконец, мой подол, рухнул в болото, подняв кучу брызг, и, шлепая лапами и хвостом, направился к Алисе, видимо, знакомиться. Ронни вышел из столбняка и принялся ковырять место, где упали палочки. Найти ничего не удалось. Как в воду канули, точнее, в трясину. Алиса увидела дракона и, не балуя разнообразием, завизжала. Дракон испугался и по привычке плюнул огнем. Я старалась поменьше шевелиться, чтоб не утонуть и не перемазаться. Хватит того, что я стою по колено в грязи. Ронни сделал страдальческое лицо и загробным голосом сообщил:
– Теперь мы точно пропали. Или в болоте утонем, или с голоду помрем.
– Паникер! – констатировал Боря с высоты своей коряги.
– Паникуй – не паникуй, - вздохнул Рональд, - мы в неизвестном измерении, палочки утонули, зеркало осталось в Хлюпине. Перспективы не очень обнадеживающие.
Я, как назло, захотела есть. Ничего удивительного. Поужинать не успели, сплошные нервы и полное отсутствие холодильника. Кто угодно проголодается. Под ногами я увидела какую-то ягоду и, не раздумывая, отправила ее в рот.
– Что ты делаешь? – заорал на меня Ронни. – Мало нам проблем, еще возись с отравившейся красавицей!
О, ради этого момента можно было слопать лукошко неизвестной флоры! Ягода, кстати, оказалась вкусной, и отравленной я себя вовсе не чувствовала.
Покосилась на Алису. Она тихонько сидела на своей кочке, рядом с ней на теннисной ракетке сидел дракон. Алиса гладила его по рогатой голове, как домашнего кота. Дракон дымился.
– Пойду, поразведаю, - решился к действиям Ронни и пошел в сторону леса.
Не знаю, что уж он там хотел увидеть, но мне эта идея сразу не понравилась. Глупо, с моей точки зрения, расползаться по незнакомой местности. Глупо и опасно.
Предчувствия меня не обманули. Когда Ронни был в метрах десяти от опушки, за спиной у меня что-то хлюпнуло и хрустнуло. Я обернулась и остолбенела. Прямо из болота, как зубная паста из тюбика, выдвигалось какое-то сверхъестественное существо. То ли медведь, то ли динозавр, то ли снежный человек. В общем, не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. Я попятилась, поскользнулась и в очередной раз села на дракона.
Тут меня осенило. С драконом наперевес, как с автоматом, я пошла в наступление на чудище. Когда между нами осталось всего пару шагов, я дернула дракона за хвост. Дракон изобразил огнемет. Чудище дрогнуло. И тут не подкачала Алиса. Она схватила свою фирменную ракетку и врезала ей промеж глаз болотному монстру. Боря присоединился и с криком «Ура!» клюнул незваного гостя прямо в темечко.
В глазах аборигена отразилось удивление. Решив, что имеет дело с сумасшедшими, он отступил без боя, а именно, по-шустрому затонул топориком в своем болоте. К этому времени и Ронни обратно прибежал.
Я предложила перебраться на место посуше. Все согласились, и мы передислоцировались к лесу. На опушке было очень уютно. Мою идею развести костер и высушиться, Ронни отверг в интересах безопасности. Не хочешь, как хочешь, ходи мокрый и голодный, если это тебя прикалывает. Дело вкуса.
ГЛАВА 16
В дверь звонили нудно и настойчиво. «Да что они там, уснули», - с раздражением подумала Варвара и пошла открывать. На пороге стоял капитан Горбуля.
– Чем обязана? – без всякого энтузиазма осведомилась Волшебница.
– Я к Вам по делу Горохова.
– Опять? – удивилась Варвара. – Мы же уже в Ваш прошлый визит выяснили, что я ничего не знаю.
– А Анжелика Варфоломеевна?
– Варфоломеевна-то? – Переспросила Волшебница. – Это я без понятия, она у нас девушка загадочная. Да Вы проходите, она дома. У нее и спросите.
Горбуля немедля рванул в гостиную, окинул взглядом комнату и растерянно посмотрел на Волшебницу.
– Что-то не так? – подняла брови Варвара. – У Вас, что, снова тело сбежало?
– Да будет Вам, - смутился капитан.
– Анжелика на кухне. Заодно там и господин Горохов имеется. Идите себе и беседуйте, а у меня сегодня, увы, со временем плоховато. – Она вытеснила следователя из комнаты и, распахнув дверь на кухню, сообщила: - К вам гости, господа. Будьте любезны принять.
Лика и Вадим Игоревич воззрились на капитана, как на привидение. Потом Горохов опомнился и почти шепотом спросил:
– Нашли?
– Кого? – не понял Горбуля, сбитый с панталыку Варварой.
– Алису, конечно, - теперь удивился Вадим.
– Ищем, - загадочно ответил следователь.
Варвара тихонько прикрыла дверь и пошла в спальню. Она уже шесть часов безотрывно смотрела на весь свой волшебный арсенал и ломала голову, куда запропали племянница и Ронни.
Все попытки связаться с ними потерпели фиаско. После того, как она велела Ронни уходить из Катарининого дома, связь окончательно прервалась. Именно тогда Варвара и сообразила, что как раз выйти-то из закрытого заклятьем дома они и не могут. «Они просили помощи, а я им нотации читала, - сокрушалась Волшебница. – Там очень сильное колдовство, даже я не смогла прорваться, где уж Ронни справиться. А Альвертина вообще дитя неразумное, о волшебстве только в сказках читала. Да, ребята под надежным замком и надо их как-то выручать».
Она снова попыталась связаться с Ронни. Связь была, но никто не ответил. Варвара растерянно смотрела на отразившуюся в зеркале дверь и терпеливо ждала, пока кто-нибудь услышит вызов. Его услышали. Дверь открылась, и в клубе дыма появилась Катарина. Волшебница мгновенно отключилась. Она была еще не готова к разговору с сестрой, к тому же сам факт ее вмешательства мог повредить запертым в доме пленникам. А принять личное участие в развитии событий Варвара не могла, так как не видела возможности пробить защитное поле проклятого дома.
Вдруг замигал маячок пограничного измерения, сообщая тем самым о появлении Алисы. Видимо, Ронни сделал очередную попытку вырваться из плена и настолько серьезную, что Катарина почувствовала и вернулась. Сначала выбросила в ближайшее приграничье Алису, чтоб не путалась под ногами, а теперь, наверное, разбирается со своей дочкой и Рональдом.
Ладно, сначала прихвачу Алису, хоть одной проблемой будет меньше, потом займусь сестрицей. Варвара направилась было к зеркалу перехода, как вдруг из коридора послышался раздраженный голос Горбули.
– Вам бы, папаша, по всему городу бегать, ребенка своего искать, а не с молодыми барышнями кофии распивать, или может что покрепче. Странная у вас семейка! Мамаша на Канарах расслабляется, женихов ищет, папаша по дамочкам. Может, Вы сами дочку и убрали? И развестись легко, и алиментов никаких. Не помню, не знаю, не видел. Хорошо же Вы следствию помогаете!
– А в вашей конторе мне объяснили, - спокойно ответил Горохов, - что лучшее, что я могу сделать для следствия - это не морочить голову участковому, не путаться под ногами у следователя, больше верить в родную милицию и не паниковать. Где и с кем не паниковать, никто не уточнял. Если это для Вас так принципиально, разберитесь в своем ведомстве и сообщите мне в письменном виде.
– Я-то разберусь, я во всем разберусь! – пригрозил Горбуля. – Больно крутые стали. Всех выведу на чистую воду! Еще пожалеете!
– Тогда и поговорим, - предложил Горохов. – А пока – не смею задерживать.
Варвара терпеливо ждала окончания визита. Не хватало еще раствориться на глазах у нервного Горбули. Тогда уж он точно рехнется.
Наконец его все-таки спровадили. Варвара хотела было предупредить Анжелику о своих планах, но потом передумала. «Смотаюсь по-скорому за Алисой, потом решим, что делать». И она шагнула сквозь зеркало.
* * *
Ронни оказался прав в своей подозрительности. Не успели мы забраться в кусты, как болото зачавкало и заходило ходуном, будто живое. Мы притихли и во все глаза уставились на ожившую трясину.
Из болота поперли монстры. Их было великое множество, так много, что за их головами и телами уже не было видно самого болота. То, что они из хищников, сомнений не вызывало.
Как отсюда убраться, я могла даже не озадачиваться, все равно моих хлипких познаний на это не хватило бы. Так что в смысле спасения рассчитывать можно было только на чудо, ну и еще самую малость на Ронни. Если бы не маман, сидели бы сейчас в Москве, пили чай, я бы Софке звонила, с теткой знакомилась. А теперь вот ждем тихонечко, когда нас сожрут или затопчут. Кр-рас-сота, как Боря говорит.
Болотные монстры сопели, кряхтели и плавно подтягивались к нам вместе с болотом.
– Если мы сейчас же не купим билет домой, - шепчу я Ронни, - последний поезд уйдет без нас.
Рональд охнул и схватился за руку. О господи, змея его, что ли, укусила? Самое время.
– Я тебя обожаю, - шепотом сообщил Ронни. – Вставайте, красавицы, мы уезжаем. Постарайтесь ничего и никого не забыть.
Алиса схватила свою ракетку, я – подуставшего от огнеплюйства дракона, а Боря сам вцепился мне в плечо так, что чуть не стащил с меня мамашин халатик. Болото сопело и хлюпало уже совсем рядом. В общем-то, стоило поторопиться.
– Держитесь за меня! – распорядился Ронни. – Пятисекундная готовность к отбытию.
Мы сбились в какую-то немыслимую кучу-малу, так как до одури боялись потеряться. Ронни повернул кольцо у себя на пальце и сказал только одно слово – «Домой». Когда смерч закрутил нас, мне показалось, что рядом воздух завился такой же темной воронкой. Но это меня уже не интересовало. Я была счастлива. Я вырвалась из ненавистного мне Санта-Хлюпино, меня не сожрали болотные монстры, рядом со мной был Ронни, и мы вместе с ним летели к новой жизни, где правила незнакомая мне Варвара, которую я уже чуточку полюбила. Конец страшилкам, даешь только веселые приключения! Кажется, я даже пыталась что-то петь, до того меня распирала радость.
Оп! Мы всей толпой приземлились посреди комнаты. Хлоп! Ронни с карикусом и драконом швырнуло в один угол, нас с Алисой – в другой.
– О господи, - охнул Рональд, видно, его немного оглушило.
Он как-то странно закрутил головой и растерянно заморгал. Я осмотрелась. Неплохо они живут в своей Московии. Комнатка была размером с нашу одесскую квартиру. Все стены в окнах и зеркалах, пушистый ковер на полу, люстра, струящаяся хрусталем на сумасшедшей высоты потолке. Не завидую я хозяевам: серебристо-белое великолепие ковра – и мы из своего болота. Уборки хватит на всех. Боже мой, даже страшно передвигаться по всей этой роскоши с нашей грязью и тиной. А какой шикарный диван… Надо срочно найти ванну, пока мы здесь все окончательно не перепачкали.
Я обернулась к Ронни и попыталась навести справки. Видно, его все-таки здорово шибануло, глаза у него были малость сумасшедшие. Тут дверь открылась, и в комнате стало еще светлее. Свет просто лился с потолка бесшумным искрящимся водопадом. Я обернулась и обомлела. На пороге стоял Инсилай, и глаза у него были не менее сумасшедшие, чем у Рональда.
* * *
Варвара краем глаза увидела рядом с собой воронку смерча и поняла, что опоздала. И куда эту красавицу понесло? Стоп, она же не может передвигаться по измерениям самостоятельно. Забрать ее отсюда могла только Катарина, кому она еще нужна. А раз сестрица в пути, значит, можно попробовать прорваться в ее дом, да отсюда и проще, чем с Земли.
Варвара вспомнила театральное появление сестры в клубах черного дыма. Не перед кем ей спектакли разыгрывать, там просто пожар. Или Ронни с девчонкой сами подожгли дом, сняв тем самым защиту, но тогда я преклоняюсь перед Рональдом.
Конечно, раз там оставалась Альвертина, сестрица не могла не учесть возможность потопа, пожара и прочих несчастных случаев и подстраховала свою дочь. Или, что намного хуже, Катарина успела вовремя, забрала девочку, подпалила Ронни и, прихватив Алису, отправилась по своим, одной ей ведомым делам.
В любом случае надо спешить. Она обратила внимание на ожившую монстрами трясину в непосредственной близости от себя, махнула рукой и свистнула сквозь зубы. Нечисть исчезла в болоте, глухо чавкнув напоследок. Варвара взвилась смерчем, давая выход накопившейся досаде, и опустилась уже на крыльце Катарининого бунгало.
Она толкнула приоткрытую дверь и вошла внутрь. Пожара не наблюдалось, но гарью попахивало. Волшебница прошлась по дому и выяснила, что погорела только спальня и то слегка.
Варвара закрыла глаза и мысленно просканировала близлежащее пространство. Прежде чем убраться отсюда, стоило убедиться в отсутствии Ронни и Альвертины. Где-то в районе кухни Волшебница обнаружила неадекватное пространство и догадалась, что это описанное Альвертиной подземелье, бывшее совсем недавно темницей для Ронни. Сейчас там тоже было что-то живое, но Ронни это или нет, Варвара на расстоянии понять не могла. Нужно было взглянуть на все своими глазами, чтобы исключить сомнения, но Волшебнице почему-то очень не хотелось этого делать. Она не могла понять, что мешает ей пройти эти несколько шагов в сторону подземелья, но вся ее внутренняя сущность активно протестовала против подобного образа действий. «Или да, или нет, - сказала сама себе Варвара, - нет времени колебаться. Пока я буду топтаться под дверью здесь, в Москве может произойти все, что угодно». Волшебница скользнула в подземелье и тут же поняла, что лучше б ей было этого не делать.
ГЛАВА 17
Инсилай был в домашнем халате и шлепанцах. Похоже, этот нахалюга везде чувствует себя как дома. Он на нас так уставился, будто мы привидения и под потолком порхаем. Впрочем, может быть, просто за ковер испугался. Ронни вылез из своего угла и выдвинулся на середину комнаты, следом за ним подались карикус и дракон. На несколько мгновений воцарилась гробовая тишина, даже Боря молчал. Потом Рональд с Инсилаем уперлись друг в друга взглядами и почти в один голос воскликнули:
– Какого черта?!
Поразительная синхронность мысли. А потом случилось что-то непонятное. Из руки Ронни метнулся огненный шар и по воздуху поплыл к Инсилаю. Инсилай сперва буравил его взглядом, а потом отмахнулся, как от мухи. Шар упал на ковер, полыхнуло огнем. Боря заорал: «Пожар!», Инсилай тоже выкрикнул что-то гортанное, но слов я не разобрала. Потом он замахал руками и завертелся на месте. Ронни цыкнул на вороненка, плюнул на Инсилая, и все временно успокоились.
* * *
Звонок в передней снова надрывался квази соловьиными трелями.
– Я сегодня кого-нибудь убью! – Лика фурией вылетела в коридор. – Не дом, а проходной двор!
Анжелика была необыкновенно хороша сегодня. К визиту Горохова она надела скромный, но милый сарафанчик (немного красного, немного черного, короче, всего немного), при известной сноровке умещавшийся в кулаке, и сандалии от Гуччи: хитросплетение кожаных ремешков, металлических колечек, пряжечек и жемчужин. Копну своих черных волос Анжелика уложила в замысловатую ракушку, что делало ее похожей на японскую гейшу.
Обнаружив на пороге капитана Горбулю, Лика схватилась за сердце и прошипела:
– Что еще?
– Я, это, у Вас тут береточку свою забыл, - жизнерадостно сообщил следователь и просочился в квартиру с отработанной сноровкой. Анжелика вздохнула, смирилась и пошла следом. Капитан прошел в кухню и, хоть расстался с Гороховым не больше пятнадцати минут назад, вежливо поздоровался. Вадим Игоревич слегка ошалел, но не менее вежливо ответил.
– Он за бере… - начала было Лика, но осеклась на полуслове: из кармана Горбули торчал злополучный черно-бурый берет.
От такой наглости она потеряла дар речи, а когда набрала полные легкие воздуха для разгромного разоблачения капитанских уловок, в кухню ворвалась совершенно незнакомая женщина, в которой Альвертина узнала бы свою мать, Варвара – сестру, а Ронни – мадам Катарину.
– Где моя дочь?! – с порога заорала дама. – Куда вы с Машкой дели моего ребенка?
– Это Ваша жена? – поинтересовался Горбуля. – Вы, значит, уже втроем не нервничаете?
– Да Вы что! – немедленно открестился Горохов. – Я ее впервые вижу.
– Где Альвертина? – продолжала бушевать вновь прибывшая женщина.
– Так Вы не Алису ищете! – обрадовался капитан. – Значит, еще кто- то пропал?
– Где моя дочь? – не удостоив вниманием Горбулю, Катарина наступала на Лику в лучших традициях одесского привоза. – Ну что на меня вылупилась, устрица линялая, где она?
– А Вы кто будете, гражданочка? – не унимался капитан. – Анжелика Варфоломеевна, Вы эту дамочку знаете?
– Не имею чести, - сквозь зубы сообщила Лика.
– Уймите этого любознательного субъекта, или я за себя не ручаюсь! – Катарина была в бешенстве. – Где Машка?
– Пять минут назад была в соседней комнате, - любезно сообщил следователь.
– Ее там нет. Если с девочкой что-нибудь случится, я вас всех уничтожу! – и, немедленно перейдя от угроз к действию, Катарина вцепилась в великолепную прическу хозяйки. Руки ее при этом вытянулись до фантастической длины, но на это почему-то никто не обратил внимания.
Растерявшийся было Горохов бросился защищать Лику, но она не особенно нуждалась в этом. Придя в себя от неожиданности, она немедленно предприняла контрудар. На глазах у публики ногти ее выросли сантиметров на пять, превратившись из милого украшения женской ручки в смертельно опасное оружие. Через секунду дамы уже основательно сцепились, вереща при этом на очень высоких тонах с какими-то птичьими интонациями, из которых ни слова нельзя было понять. Горохов скакал рядом с ними, как судья на ринге, но разнять двух дерущихся ведьм был не в состоянии. Горбуля в разборках участия не принимал, а, усевшись за стол, вытащил из папки бланк протокола.
– Выходит, еще один ребенок пропал, - констатировал следователь, ни к кому не обращаясь. – Заявленьице делать будем? Эй, дамочки, потише! Заявлять, говорю, об исчезновении собираетесь?
Потасовка закончилась так же внезапно, как началась. Крики и визг мгновенно смолкли. Катарина и Лика, потеряв всякий интерес друг к другу, уставились на капитана. Под их взглядами листок бумаги в руках следователя начал дымиться с двух углов сразу.
– Осторожней с сигарами, господин Горохов, - Горбуля, оторвавшись от созерцания дам, заметил начало возгорания, - вы своим пеплом мне протокол сожгли. Вот так пожары и возникают. Добро б еще свои хоромы жгли, Анжелика Варфоломеевна-то чем виновата.
– Уймет кто-нибудь этого идиота? – возмутилась Катарина. – Или я за себя не отвечаю! – она перевела взгляд на Горохова и, усмехнувшись какой- то кошачьей ухмылкой, подмигнула ему: - Угостите даму пахитоской, господин хороший.
Вадим Игоревич, окончательно огорошенный всем происходящим, протянул Катарине сигариллу. Пока он шарил по карманам в поисках зажигалки, сигарилла задымилась сама собой без всякого видимого вмешательства. Горохов вздохнул и мысленно констатировал, что сходит с ума. Только этим он мог объяснить все происходящее. Подобные ощущения он испытывал только однажды, когда желтоволосая Варвара разрослась в его кабинете до размеров бегемота, но тогда хоть свидетелей не было, а сейчас вон сколько зрителей и никто ничему не удивляется. Вывод – я рехнулся в полном одиночестве, понял Горохов, волшебники, чудеса, пора в Кащенко.
– Чай, кофе, потанцуем? – фривольно предложил он Катарине. «Раз я псих, так и вести себя буду как псих, имею право», - подумал Вадим и тут же убедился, что рехнулся наверняка.
Сначала милая улыбчивая Лика метнула в него какой-то ползучей гадостью, хорошо хоть вновь прибывшая дамочка отблагодарила за сигарету и превратила змеюку в кожаный шнурок, змей Вадим Игоревич побаивался. Потом, прямо у него на глазах, посреди кухни, просто из воздуха материализовалась еще одна девица с огромной черной сумкой.
– Я не утерпела до полуночи и приехала пораньше, - радостно сообщила девица. – Всем привет, а где Варвара? Что это у вас за сборище и никто никого не бьет?
– Заявочки, однако, - пробормотал Горбуля.
– Ни фига себе, - воспитанный Горохов напрочь забыл благоприобретенные манеры и заговорил на языке своего детства, - это круто, пацаны.
Все во вновь прибывшей красотке было вроде бы нормально, не считая, конечно, ее не совсем обычного появления, ярко салатовых волос и раскосых глаз – ярких и разноцветных: левый был иссиня-черным, правый – небесно-голубым.
Девица покосилась на малость ошалевшего Горохова и, подмигнув ему черным глазом, спросила:
– Что-то не так?
Вадим Игоревич перекрестился и отрицательно затряс головой.
– Ну, ты еще «чур, меня» скажи! – расхохоталась Наталья. – Дикие нравы.
– Наташка! – завизжала Лика и накинулась на вновь прибывшую салатноволосую особу с объятьями и поцелуями.
Горбуля начал тихонько что-то строчить в своем протоколе.
Катарина, фривольно развалившись на подоконнике, вертела в длинных тонких пальцах сигариллу и настороженно наблюдала за происходящим. Похоже, появление разноглазой Натальи ее не порадовало. Она так ушла в свои размышления, что не заметила угрожающе длинного столбика пепла, нависшего на кончике дымящейся сигареты. Галантный Горохов протянул даме пепельницу. Но тут произошло событие, окончательно испортившее психику впечатлительному Вадиму Игоревичу: Катарина мило улыбнулась, стряхнула пепел и растаяла в воздухе у него на глазах.
Продолжениние следует