Послушай ехал я на популярный экономический факультет. Хотелось усвоить ещё неведомые мне стороны человеческих знаний, а заодно и познакомиться со многими интересными людьми: преподавателями, студентами, гопниками. По дороге в электричке было очень живо и весело, торговали семечками, книгами, грибами для сычужного сыра и самым лучшим в мире бердичевским пивом. Очень удивился, что между кресел продают книги, ведь за окном электрички находились библиотеки - можно было протянуть сквозь стекло окна руку и выбрать себе спелую светящуюся книгу. При прохождении руки сквозь стекло, чувствовалась щекотка, будто при касании поверхности воды тыльной стороной ладони. Там были книги разнообразных запахов: апельсинных, коричных, ананасовых, тминных даже одна попахивала чем-то запретным. Мне это напомнило старинные книги в кожаных переплётах, вырытой у меня в саду библиотеки, когда я с удивлением обнаружил там свою прабабушку, умершую несколько лет назад. Я ей приносил в подземелье покушать и лучик света, а она мне взамен протягивала сквозь решётку звенящие гармошки всё новых и новых книг с горящими как в кино иероглифами. Иероглифы просвечивались как бы в пространстве позади отдельно рассматриваемого при дневном освещении листа. Край листа начинал сворачиваться в трубочку, и сгорали те иероглифы, которые были на пути изгиба. Мне до сих пор ещё не всё было понятно с происхождением этой старинной библиотеки в моём саду, но тем более странно было наблюдать эти полные книг стеллажи за окном движущейся на полной скорости электрички. Может быть они привязаны специальными жёсткими фиксаторами к вагону, или движутся в воздухе со скоростью равной скорости вагона. Тем временем между креслами бойко шла торговля грибами для сычужного сыра. Какой то мальчик в упряжке с неправильным ударением продавал погрызенные крысками тетрадки: "комутЕ тради потрирУ бля? комутЕ тради потрирУ бля?.." Но каменные лица, вбитые из сморщенных смеющихся супружеских простыней кием рассветного луча в лузы железных вагонов, были безучастны.
По прибытии, как человек бывалый, сразу начал обследовать ландшафт общежития. Комнаты были тесноваты, так что шесть кроватей стояли рядом одна возле другой (два ряда по три кровати). Это можно было назвать пространством сна, так как для другой жизнедеятельности места уже не оставалось и никакой иной мебели не предвиделось. Было неудобно спать рядом с другими людьми, так как я был человеком по природе своей застенчивым и одиноким. Тем более, селили в одной комнате и ребят и девчонок. Это было хорошо с демографической точки зрения, но довольно спорно - с нравственной. Я решил, что постепенно привыкну, и так оно впоследствии произошло, так как моя кровать стояла именно рядом с кроватью девушки - единственной среди нас, пятерых ребят. Я долго не мог узнать, как зовут девушку, и у неё были длинные белые вьющиеся локоны, которые она по утрам подолгу расчёсывала, сидя на краю крайней кровати и глядя в маленькое зеркальце.
Как человек бывавший в разных переделках, я предвидел академический перечень предметов, которые меня ожидают при учёбе, поэтому завёл себе летом конспект на каждый из них. Но в спешке и по рассеянности забыл эти конспекты дома. На первой же лекции решил уснуть, и, не просыпаясь, ответил лектору причину своего сна. Я сказал, что лекция, по сути, не имеет для меня никакого значения, потому что вслух я не готов воспринимать эти знания, а конспект вести нет никакой надобности. Продолжая спать, несмотря на устойчивую реакцию лектора, купил билет на электричку домой, проехался на ней, а несколько оставшихся километров пролетел над землёю, при этом, осознавая, что сплю на лекции. Воздух над землёй был ещё синий, предрассветный. Мне казалось, что я прорезаю в нём некий туннель, как смешной человечек прорезает себе путь в старинной компьютерной игре Билдэ Даш. И на стенках этого туннеля было нечто подобное следу от пасты на внутренней поверхности заряда шариковой ручки. Внизу, под развевающимся плащом, раскинулись мухоморы на детских площадках, как бы заранее подготавливая детей к будущей психоделической жизни. Рядом с мухоморами, точными копиями каменных коробок служили в песочницах маленькие домики, заснеженные в начале жидкой осени. Мне стоило большого труда, плавно снижаясь на большой скорости, лавировать между многоэтажками по пути к своему балкону. Это всё я сделал с единственной целью - открыть конспект на странице, совпадающей со словами лектора. Когда лектор продолжил рассказывать, я параллельно всматривался в соответствующий текст домашнего конспекта, а местами рассказывал лектору содержание сна, заключающееся в синхронном прочтении текста. И вообще, учил его методу такого времяпрепровождения, позаимствованному мною из древнеиндийских духовных практик. Ещё я слышал, как дома, в соседней комнате, в пластмассовом ящике, какой то человек доказывал, что: "Пускай дохнут рыбы в Москве - реке, ведь всё равно ещё есть огромный Индийский Океан, в котором после можно будет отмывать нефтяные сапоги".
Когда прозвенел звонок на обед в кафедральной столовой, я вылетел в окно из дома на электричку и по дороге стремился прочитать как можно больше книг из заоконной библиотеки. Это убыстрение темпа, достигалось благодаря разной природе времени бодрствования и времени сна. Также и в разных библиотеках время течёт совершенно по-разному. В более современных, либо вовсе незнакомых библиотеках время замедляется. Но, всё равно прошло целых пять минут реального времени, прежде чем я прочитал пять томов Энциклопедии Брокгауза и тогда события моего сна синхронизировались с событиями моего реального пребывания в институте на лекции. Я проснулся. Поскольку содержание сна совпадало с произошедшим реальным поступлением меня в институт, то я решил, что нахожусь теперь внутри сна более высокого уровня. Эти уровни соотносились между собой так, как сон соотносится с явью в жизни простого смертного.
Я решил, пользуясь привилегиями осознания собою ненастоящести пространства своего поступления, исследовать вкус пищи внутри сна. В аудитории, минуя несколько этажей, раздавался уже сверху запах макарон по-флотски. Не выдержал, и погладил, на подоконнике, тигра и потому нужно было перед обедом помыть руки. Быстро пробегал пространства института в поисках умывальника. По дороге, почему-то, встретил графоманку, бывшую длительное время поэтессой на стихире. В реальной жизни я не встречал её и совсем представлял себе другой до этого. Поговорили о разных вещах, о состоянии русской поэзии, точнее, об отсутствии таковой.
Обычно умывальники располагались в туалетах, но здесь я нигде не видел этих атрибутов цивилизации. Потом вдруг заметил, что на четвёртом этаже кабинки туалетов располагаются прямо посреди коридора и туда постоянно заходят люди. Понаблюдал несколько минут за кабинками и забежал в ту, в которой как мне казалось никого нет. Там действительно никого не было. Двери кабинок никак не прикреплялись и болтались туда сюда как молочные зубы. В соседних кабинках были люди, по одну сторону - студент, а по другую - студентка. Тот шланг, который предназначался для поступления воды в бачок, был оторван и вода лилась прямо на пол. Я взял шланг в зубы и из свободного конца полил себе водой на руки. Теперь можно было дальше скакать по ступенькам наверх в поисках столовой с макаронами по-флотски. Будучи на лестничной площадке посмотрел наверх и увидел, что следующий этаж находится далеко под потолком, через сотню ступенек. Откуда-то сверху, звучала удивительная музыка и много раз повторялся один и тот же куплет:
Наши карты как наши опасности
Напоминают нам аккуратности
Наши карты как Чау Бамбина
Напоминают нам Арлекина.
Раз двадцать наверно его прослушал, так как знал, что просыпаюсь, и это пробуждение будет очередной ступенькой в череде разноуровневых снов внутри друг друга, и мне очень нужно было запомнить это собственное сонное творческое четверостишие.
(октябрь - ноябрь 2004 с позднейшими незначительными вставками)
Саму песенку как самостоятельное произведение можно воспринимать здесь:
http://www.stihi.ru/2005/07/18-639