Безначальный роман

БЕЗНАЧАЛЬНЫЙ  РОМАН
                ГЛАВА 1

    Александр Сергеевич Пушкин открыл глаза. Секундой ранее осязание жизни вернулось, как после потери сознания. Высокий потолок освещался яркими лучами солнца. 
    «Где я? – первый вопрос возник в голове. – Слава Богу, я жив! Жив!» – радость от этой мысли захлестнула душу.
    Память постепенно возвращалась к нему. Дуэль, выстрелы, страшная боль. Мучение, и – тьма. Александр Сергеевич перевел взгляд на свое тело. Он лежал в белой рубашке, доходящей почти до пят, на ослепительно белой простыне огромной кровати. Рука инстинктивно потянулась к месту ранения. Никакой боли, только маленькая отметина от раны.
    «Жив, слава Богу, жив!» – мысленно повторил про себя Пушкин и огляделся. Непонятные предметы окружали его. Он медленно приподнялся, встал с кровати. Поэт почувствовал необыкновенную легкость в своих движениях. Взгляд остановился на большом зеркале. Он медленно подошел к нему и застыл, как вкопанный. Из зеркала смотрел молодой Александр Пушкин, Саша, как называла его няня. Не веря отражению, поэт распахнул рубашку, и слегка нагнувшись, осмотрел тело. Провел рукой по талии. Сомнений не оставалось, тело выглядело, как у двадцатилетнего молодого человека. Восторг, смешанный со страхом, овладел поэтом.
    «Куда я попал? Что это – сон, быть может?» – он слегка ущипнул себя. И ничего не почувствовал. В замешательстве он из всех сил еще раз сдавил пальцы. Легкая боль возникла на мгновение и тут же исчезла.
    «Я чувствую, осязаю! – мелькнула спасительная мысль. – Но как-то странно – практически нет  боли!» Он еще раз с силой сдавил пальцами руку. 
    «О, мой Бог! Что со мной, где я?» – мысли путались в
голове.
    Взгляд упал на широкое окно, с раскрытыми высокими шторами. Пушкин осторожно приблизился и посмотрел в проем между ними. На улице сплошным потоком двигались сверкающие стеклом и металлом коробки.
    «О, Господи, может я в раю и это воскресение первое? – мелькнула мысль. – А это новый Иерусалим! Слава тебе, Всевышний!»
    Внезапно с улицы раздался протяжный вой. По дороге неслись коробки с мигающими сверху фонарями. Александр отшатнулся от окна. Необъяснимый страх вновь закрался в душу.
    «А может это не рай?» – неприятных ощущений, однако, он не испытывал.
Поэт сел на краешек кровати и начал собираться с мыслями.
    «Так, я жив, боли не испытываю. Демоны на меня не нападают. Вот только надо разобраться – куда я попал? Где друзья, где Наталья, где мои дети? Но я жив, неприятных ощущений нет и это – главное. Жизнь сильнее смерти! Она победит!» – последняя мысль успокаивала.
    Александр огляделся. Неподалеку на тумбочке стоял непонятный ящик, поблескивающий матовым стеклом. Поэт встал и подошел к нему. Провел рукой по гладкой, полированной поверхности. Внизу поблескивали какие-то клавиши. Пушкин провел рукой по блестящим рядам. Матовая поверхность неожиданно вспыхнула, и из ящика зазвучала музыка и женский голос:
    – Где же ты, где же встреча на Манежной? Почему ты не пришел ко мне, как прежде?
Поэт отпрянул, попятился и вновь уселся на кровать.
    «Слава Богу, на Манежной вроде все, как прежде», – он понял, что голос раздавался из этого изделия. На матовой поверхности появилось изображение. Губастая,
размалеванная певица продолжала:
    «Когда ты уезжаешь далеко, я места для себя не нахожу!
Сказать тебе об этом нелегко-о-о, из дома никуда не выхожу!
 По-всякому даю тебе понять, что вовсе мне не скучно без тебя!
Ну, как же я хочу тебя обня-а-ать, ты ничего не знаешь про себя!
 Где же ты, где же встреча на Манежной, почему ты не пришел ко мне как прежде?
 Где же ты, где же встреча на Манежной, почему ты не пришел ко мне как прежде?»         
Поэт медленно стал соображать:
    «Как это – она из дома не выходит, но дает понять, что не скучно ей?»
Вновь необъяснимый страх охватил его.
    «Господи, может это бесы в образе этой девицы меня соблазняют? Она же без плоти!» – он ощутил, как капельки пота покатились по его спине и вискам. Усилием воли пришелец вновь стал бороться со страхом.
    «Ничего, ничего, я жив и это главное! Надо разобраться во всем потихоньку! Господи, дай мне силы!» – спасительная мысль придавала уверенность. Постепенно страх уходил, неприятные ощущения гасли. Он осознавал, что никакого огня не чувствует, никакого жара, ни «тьмы внешней». Ласковое, золотистое солнце по-прежнему пробивалось сквозь шторы. Но на всякий случай он медленно подошел к этому исчадию ада и нажал красную клавишу. Ящик потух. Поэту стало значительно легче. Его разбирало любопытство. Медленно, дрожащей рукой он прикоснулся к гладкой поверхности и тут же отдернул руку, почувствовав пробежавшую искру между пальцами.
    «Боже, вот так аппарат! Надо подальше от него дер-
жаться, осторожность не помешает. Но где же я?» –
мысли стремительно проносились в голове. Поэт осторожно пошел по помещению. Потихоньку открыл первую дверь. Внизу стояло непонятное сооружение с ручкой. Дернув за нее, гений отпрянул – резкая струя воды зашипела, завихрилась и пропала.
    «Лучше уж пойду я на место, на кровать» – Александр быстро прошел к кровати и лег на нее.
    Неожиданно раздался звук поворачивающегося ключа в замке. Дверь медленно отворилась и взору поэта предстала средних лет женщина в неброском халате, в переднике. Пушкин инстинктивно натянул одеяло на себя. Женщина катила за собой какую-то тележку. Увидев Александра, она изумленно подняла брови:
    – А вы, молодой человек, как здесь оказались? – недоуменно уставилась женщина на поэта.
    – Я, я не знаю, – пролепетал Пушкин, покрываясь испариной.
    – Как это – не знаю? Номер должен быть свободен. Как вы сюда попали, вы спутали номера? –  продолжала спрашивать женщина. Почему это номера и почему он спутал их, Пушкин не знал. Но на всякий случай он кивнул головой.
    – Так, а ваш какой номер?
    – Знаете ли, сударыня, я не вполне понимаю, где я и что это за номер, – признался Александр Сергеевич.
Женщина удивленно вытаращила глаза. Она не привыкла ко столь утонченному обхождению. С другой стороны, в ее глазах читалось какое-то опасение.
    – Сейчас я вызову администратора, и мы разберемся, – сказала женщина и крикнула через открытую дверь:
    – Глаша, позови Иосифа Давыдовича! – она сделала паузу и покосилась на пришельца. – Молодой человек, вы находитесь в отеле «Европа». Вы разве об этом не знаете?
    «Слава Богу, на земле, в Европе» – подумал поэт, хотя
не знал еще, где он находится.
    – Нет, не знаю, – допустил оплошность автор литературного русского языка.
    – Глаша, вызови службу безопасности и милицию! – крикнула через дверь женщина.
Что это такое, поэт, естественно, тоже не знал, но почуял недоброе. Он настороженно выглядывал из одеяла, сердце учащенно билось. Но женщина сама опасливо пододвинулась к приоткрытой двери. Она достала из своей коляски метелку и прижала ее к груди.
    «Баба Яга какая-то!» – мозг поэта лихорадочно просчитывал варианты. Няня Пушкина, Арина Родионовна, много рассказывала маленькому Саше про ведьм.
    «Ишь ты, какая ласковая была, а потом кого-то вызвала…» – у поэта возникло желание выбежать из комнаты. Усилием воли он подавил в себе страх и остался на месте. Александр стал внимательнее разглядывать пришелицу. Светлые волосы с переливами, накрашенные губы, передничек с кружевами выдавал в ней добропорядочную хозяйку. В глазах изумление перемешивалось с испугом.
    – Молодой человек, а я вас где-то видела, – вдруг нарушила молчание незнакомка.
Пушкин обрадовался. Его узнали!
    «Может, сейчас что-то проясниться?» – молнией промелькнула мысль.
    – Разрешите представиться, – приосанился молодой человек. Он слегка приподнялся с постели.
    – Камер – юнкер двора Его Императорского Величества Александр Сергеевич Пушкин, – и поэт  чуть склонил голову к груди. Нежданная дама молча попятилась к выходу. Она задней частью тела распахнула дверь. В это время в коридоре раздался топот многочисленных ног…
    В номер первым вальяжно, по-хозяйски вошел лысо-
ватый мужчина с гордо поднятой головой. Он свысока стал оглядывать комнату. За его спиной показались двое мужчин в форме мышиного цвета и еще двое в черных костюмах. Из-за широких спин пришельцев выглядывали испуганное лицо женщины в переднике.
    – Маша, что здесь происходит, что случилось?
    – Да вот, молодой человек не знает, как он попал в номер и я не знаю. Мы его никогда не видели, – призналась Маша и, осмелев, добавила:
    – Несет что-то непонятное, работает на каком-то дворе, может дворник наш новый?
    – А вы кто будете? –  вдруг робко произнес нежданный и неизвестный гость.
    – Я администратор, – с гордостью сообщил Иосиф Давыдович, поддернув брюки небрежным движением руки. – А это милиция – старший сержант, сержант и служба безопасности. Он слегка кивнул на сзади стоящих мужчин, представляя пришельцев.
Мужчины с подозрением оглядывали гостя. В мозгу блюстителей порядка автоматически мелькали фото-роботы разыскиваемых преступников, приметы различных злодеев. Каждый хотел стать офицером.
    – Что-то мне знаком этот молодой человек, – нарушил молчание администратор. – Скажите, как вы попали в номер, вы у нас проживаете?
    – Нет, не у вас, – выдавил поэт. Взгляды гостей не предвещали ничего хорошего. – У меня есть свое имение, в селе Михайловском, – на всякий случай добавил Александр Сергеевич.
Мужчины переглянулись. За свою долгую гостиничную карьеру Иосиф Давыдович повидал многое, но с таким ответом судьба столкнула его впервые.
    – Ну, а паспорт у вас есть, где прописаны, регистрация имеется? – взял инициативу на себя старший сержант милиции. – Покажите документы, пожалуйста!
Необыкновенная, импозантная внешность собеседника
заставляла быть вежливым. Мало ли, дорогой отель, вдруг – важная птица.
Пушкин запричитал, обращаясь к Маше:
    – Позвольте, но вот сударыня меня знает, она меня видела!
Он понятия не имел, что такое прописка и регистрация и от этого ему вновь становилось не по себе.
    – У меня нет документов, я…, я, простите, без мундира. Я Пушкин, Александр Сергеевич, поэт, меня все знают! – продолжив, привел веский аргумент знаменитость.
    – Ага, а я Чубайс Анатолий Борисович, – развеселился рыжеволосый сержант. – И меня тоже все знают!
    – Ладно, электрик, остынь, – перебил шутника Иосиф Давыдович.
Администратор прищурил глаза и наклонился вперед.
    – А что, действительно похож! – освежив свою память о школе, произнес начальник. – Вы, наверное, из шоу двойников, приехали баксов подзаработать. Анкету заполняли? Сюда ведь просто так не пройти, – грозно добавил администратор и оглянулся на охранников. Те угрюмо смотрели на гостя, скрестив руки за спиной.
    – Дайте мне перо, я заполню анкету, – запросил Александр Сергеевич.
    – Три пера ты можешь здесь получить, – сострил один из охранников.
    – Почему три? – растерянно произнес Пушкин.
Присутствующие заржали.
    – Ладно, – взял инициативу на себя администратор. – Забирайте его и разбирайтесь сами!
Он обернулся к служивым и махнул рукой.
    – Куда меня вы заберете? – спросил, похолодев, Пушкин.
    – Куда, куда, – передразнил старший сержант. – В обезьянник, куда же еще!?
    – Я не хочу к обезьянам, почему вы со мной так об-
ращаетесь!? – начинала закипать горячая кровь поэта.
    – Молчи, кучерявый, не придуряйся, – оборвал его
старший сержант. – Там разберемся, кто ты такой!
    – Я…, я не позволю вам так со мной разговаривать! Я вас вызову!
    – Я тебе не мальчик по вызову, – парировал служивый. – Давай, одевайся, поехали!
    – Так он же без одежды! – подала голос сердобольная Маша. – Может быть, что-нибудь найдем ему? У нас строители недавно работали, оставили часть одежды, я принесу!
Она начала испытывать симпатию и жалость к молодому человеку.
    – Давай, неси! – согласился Иосиф Давыдович.
Он начал опасаться незнакомца. Опыт подсказывал ему, что дело может дойти до потасовки, а там история и до начальства может докатиться.
    – Вас обокрали? – услужливо спросил администратор. – Успокойтесь, мы сейчас вам поможем, оденем, обуем, и поедете домой.
Он оглянулся на стражей порядка и подмигнул.
    – Вот они вас отвезут.
    – Хорошо, – согласился Пушкин.
Воспоминание о доме взволновало сердце. В это время Маша принесла одежду: слегка запачканную белилами спецовку, рубашку и синие кроссовки с надписью: «Аdidas». Пушкин, взволнованный перебранкой, посмотрел на диковинные вещи и произнес:
    – Выйдите, я оденусь!
Ему хотелось как можно быстрее добраться до дома, встретить близких ему людей. Интуитивно он понимал, что происходящее с ним похоже на какой-то кошмарный сон, но в душе теплилась надежда, что вскоре все закончится, что все прояснится. И доброта женщины тоже вселяла надежду, он верил, что его действительно узнали.
Пришедшие молча повиновались, почувствовав в незнакомце что-то волевое, властное. Пушкин встал и начал одеваться. Все принесенное оказалось более его размеров. Но он об этом не думал. Выбраться из этого помещения, быстрее, на улицу, на воздух…

ГЛАВА 2

    Поэт надел рубашку на голое тело, спецовку, кроссовки на босые ноги и вышел из номера. Охрана ждала в коридоре. Увидев Пушкина, Иосиф Давыдович лучезарно заулыбался:
    – Ну вот, видите, как прекрасно вы выглядите! А то я вас сразу и не узнал. Пригласите меня на ваш творческий вечер! Меня все приглашают! – с гордость повествовал нужный в свое время человек.
    – Mais vous, pardonnez, qui serez? (а вы, простите, кто будете?) – неожиданно перешел на французский язык поэт.
Присутствующие переглянулись. Иосиф Давыдович насторожился и слегка замешкался. Но ему не хотелось ударить в грязь лицом перед органами. Он, старательно выговаривая фразу из известного фильма, произнес:
    – Пардон, желеманж пас сис жюрс! (простите, я не ел семь дней!).
У Пушкина отвалилась челюсть. Видя вытаращенные глаза поэта, старший сержант шепнул Иосифу Давыдовичу:
    – О чем вы, это, говорите-то?
Администратор замялся.
    – По-моему, он из посольства и меня приглашает на званый вечер, – начальник приосанился. – Спасибо большое, возьмите мою визиточку!
Он протянул Пушкину карточку. Поэт автоматически взял бумажку и рассеяно посмотрел на нее. Ответ собеседника не выходил из головы.
    – Mais est-ce qu'il est maintenant en Russie la famine? 
 (Разве сейчас в России голод?) – продолжал интересо-
ваться Александр Сергеевич.
Иосиф Давыдович напрягся. Столь длинная фраза была ему явно не по зубам. Он заново оценивал гостя.
    «Шут его знает. Может быть, турист, какой, из потомков эмигрантов?» – размышлял администратор.
    – Скажите, богато же сейчас в нашем городе? Все теперь есть, как за границей! – заискивающе произнес Иосиф Давыдович и вновь поправил гульфик у брюк.
    – У вас разве нет денег? – рассеяно спросил Пушкин.
Фраза о купюрах оживила воображение присутствующих.
    – Деньги-то есть, но их никогда не бывает много и они не пахнут, – сообщил все свои знания старший сержант.
    – А у вас есть деньги? – тотчас взял инициативу на себя Иосиф Давыдович.
    – Наверное, есть, в моем имении, – неуверенно ответил камер-юнкер.
    – Понимаю, по безналу рассчитываетесь, акции, лизинг, – продемонстрировал свои познания администратор – А кредитка есть, откат будет? – шутливо добавил он.
От этих слов засосало под ложечкой и у гения и у младшего по званию.
    – А где у вас офис? – спросил в свою очередь сержант. – В Москве, небось, на Рублевке или на Кутузовском?
Упоминание знаменитой фамилии вызвало облегчение у поэта.
    – У Михаила Илларионовича, – интуитивно ответил он.
Александр чувствовал, что что-то надо отвечать, чтобы не вызвать вновь агрессию своим непониманием обстановки.
    – А, сотрудничаете с верхами? Не советую, недаром
погоняло у него – «Миша два процента», –  сообщил
секретные сведения старший сержант. – Но он сейчас в
отставке, не в силе же!
И служивый сокрушенно покачал головой.
    – Да, но он не так давно заявлял претензии на трон, – вмешался Иосиф Давыдович.
 Политика была его коньком.
    – Но куда там, альтернативы Владимиру Владимировичу нет! – взял администратор самую высокую ноту. – И на его уже заведено дело, посадят, как Ходора! – прикрыв ребром ладони рот, совершенно секретную информацию выдал любитель кулуарных тайн.
    – А почему два процента? И почему в отставке? Он же вроде умер, – осторожно засомневался гений.
    – Да что вы говорите, а мы и не знали!?– изумился Иосиф Давыдович.
    – Убрали, наверное, он слишком много знал! – предположил более секретные сведения старший по званию. – И брал последнее время уже пять процентов, сволочь, наверно чувствовал, что недолго осталось. Вот тебе и премьер-министр, второй человек в стране. Ох, до чего дожили, до чего дожили! Не то, что премьера штатского уберут, начальника нашего главка генерала Люлюлюкина могут прибить!
    – Как премьер-министра? Какого? – осторожно осведомился поэт, начиная понимать, что опять утерял нить разговора.
    – Как какого? Мишку, Касьяна, царство ему небесное, – старший сержант собрался, было перекреститься, но, передумав, смахнул правой рукой пот со лба.
Наступила скорбная тишина.
    – Ну, а нам-то что вы можете предложить за помощь? – вспомнил о своем кармане рыжеволосый.
    – Я…, я рассчитаюсь с вами потом, когда домой приеду, – потрясенный кознями царской охранки, отстраненно проговорил Пушкин.
    – Ну, вот те раз! – сокрушенно проговорил блюститель нравственности. – Потом – суп с котом. Вы нас за дураков не считайте. Денег нет, паспорта нет. Мало ли кто вы такой, – засомневался в иностранном происхождении неизвестного сержант.
    – А мобила-то хоть имеется? – с надеждой быстро получить вознаграждение спросил старший сержант.
Перекрестный допрос доконал подозреваемого.
    – Я не знаю! – опять совершил ошибку поэт.
    – Я могу вам предложить позвонить, – услужливо вмешался знаток банковских операций и несостоявшийся политик.
    – Ладно, поехали, – старший по званию почувствовал потерю части прибыли. – У нас база оперативных данных, все телефоны, компра на многих есть!
Он недовольно покосился на администратора.
     – Там мы ему и поможем!
Александр Сергеевич согласно кивнул. Его тяготил этот разговор, вольный глоток воздуха казался спасением от потрясений дня. Мужчины пошли по длинному коридору.
    – Стоп, нам здесь, – сообщил сержант и нажал на мерцающее углубление в стене.
Стенка разверзлась, и глазам изумленного поэта предстало освещенное замкнутое помещение.
    – Это тюрьма? – испуганно спросил он.
    – До тюрьмы нам надо еще добраться, – весело сообщил молодой страж порядка. – Поехали!
Он подтолкнул оторопевшего камер-юнкера. Стенка
мягко захлопнулась. Александр Сергеевич почувство-
вал, как пол уходит из-под ног, в ушах заложило.
   «Ну, все! – подумал он. – В преисподнюю…»






ГЛАВА 3

В хрустальный шар заключены мы были,
и мимо звезд летели мы с тобой,
стремительно, безмолвно мы скользили
из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели;
нас вечности восторг соединил;
по небесам, обнявшись, мы летели,
ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
остановил наш огненный порыв,
и поцелуй прервал наш безначальный,
и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:
лишь изредка воспомнится во сне
и трепет наш, и трепет звездной пыли,
и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,
твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
могу узнать по этой пыли звездной,
оставшейся на кончиках ресниц...

В. Набоков   

    Девушка открыла глаза. Мягкий и ласковый солнеч-
ный свет падал из летнего утра на ее ладони, лежащие на мягкой подушке. Она медленно потерла руки между собой и поднесла их к губам. В теле девушка чувствовала необыкновенную легкость и истому, никогда до этой ночи не испытываемую. Она стала понимать, что странный, удивительный сон закончился. Как порой не хочется просыпаться из волшебных снов в существующий мир! Как загадочно устроен мир, Вселенная!
    Неожиданно девушка почувствовала – невидимая волна тепла прикоснулась к ее губам. Так же, как в прошедшем сне, в котором она видела красивого юношу, подарившего ей незабываемые минуты счастья. Красавице приснился огромной остров, где росли чудные деревья, с фиолетовыми, оранжевыми, ярко-красными, синими, желтыми листьями. Фантастически яркий свет совершенно не слепил глаза, а мягким потоком ласкал грудь, лицо. Со счастливым смехом она подставляла под этот Свет свое тело. Рядом играло красками и блестело изумрудное море. Девушка бежала вдоль берега, ей было очень легко и радостно. Она влетела в изумрудную воду, которая неожиданно начала расступаться перед ней, образовывая бордюрчик из ласковых волн.
    «Хочу этой воды, хочу искупаться!» – возникла естественная мысль. Тотчас же бордюрчик стремительно взмыл вверх и окатил девушку водопадом изумрудно-яркой и теплой воды. Она засмеялась, с восторгом ощущая себя в полном единении с природой этого чудесного, волшебного острова. Капли воды блестели на ее теле яркими жемчужинами и удивительным образом не скатывались вниз. Было ощущение, что тело благоухало, как после пребывания в оливковом масле, которым в древности ублажали  знать.
    На берегу пели удивительной красоты птицы, стоял аромат трав и цветов. И Свет, ослепительно яркий, ласкающий. Тело было легким, практически невесомым. Девушка побежала вдоль берега по мелкому, почти белому песочку. Он хрустел под ногами и словно пел, выводя забавную мелодию. Красавица оттолкнулась посильнее и внезапно полетела по воздуху, словно птица, слегка балансируя руками. Внезапно она увидела внизу фигуру юноши в белом одеянии. На чистом и загорелом лице сияла ослепительная улыбка. Темные, вьющиеся волосы были обрамлены позолотой, как будто опаленные солнцем. Незнакомец расставил руки, и девушка неожиданно оказалась в его объятиях. Незримая волна тепла прокатилась по телу, сердце замерло, словно при свободном падении. Она испуганно и смущенно посмотрела ему в глаза и… проснулась…
    Красавица, почувствовав тепло на своих губах, провела по ним ладонью. Она инстинктивно повернула голову и вздрогнула. Недалеко от кровати стоял юноша, которого девушка видела во сне. Его фигура казалось полупрозрачной, словно у призрака, непонятно откуда оказавшегося в комнате. Синие глаза незнакомца, излучая тепло, ласково смотрели на нее.
    – Вы кто? – слегка испугавшись, спросила она, чуть отстраняясь назад.
    – Я твой суженый, твоя Любовь и судьба. Из другого мира, который ты посетила, – негромко проговорил пришелец, оставаясь на месте. – Из другого времени, где люди – как боги! Но чтобы попасть туда, в этом мире нужно выдержать испытания и не разочароваться в любви!
 Неожиданно ощущение невероятного счастья захлестнуло тело девушки. Ощущение полета, сладкого замирания сердца. Красавица почувствовала в себе незримое тело незнакомца. Они слились в единое целое невероятным образом. Девушка чувствовала его в себе, хотя юный мужчина не сдвинулся с места. Удивительное чувство блаженства заставило девушку громко вскрикнуть:
    –  Аххх!
Ее тело непроизвольно изогнулось в сладкой истоме.
Тело, плоть пришельца не отпускало девушку. Она чувствовала, что он ласкает ее, всю ее сущность, всю до мозга костей. Ее юная упругая грудь быстро набухала, соски стали упругими и увеличивались в размерах. В
низу живота быстро влажнело…
    Красавица раскинула руки и ноги на кровати.
    – Еще… еще… – беззвучно шептали ее пухлые губы…
    – За все тебя благодарю, – раздался тихий шепот юноши.
Она почувствовала, как незримая плоть незнакомца выходит из ее тела. Красавица открыла глаза и вновь увидела перед собой синие глаза юноши. Вдруг его тело медленно стало удаляться от девушки. 
    – Жди меня! – незнакомец поднял вверх правую руку и помахал девушке, словно провожая ее. Затем повернулся и скрылся в туманной дымке, внезапно опустившейся на комнату…
    Неподвижно лежа в сладкой истоме, девушка думала о происшедшем. Спустя час она поднялась и села на кровати, прислушиваясь к необыкновенным ощущениям своего тела. Ей хотелось вновь окунуться в счастье полета, которое ощутило ее трепетавшая плоть…
    «Надо же такое…, приснилось, что ли?!» – размышляла девушка и провела кистью правой руки по губам, словно желая удержать эту волну невероятно приятных ощущений. Она повернулась и легла на спину, заложив руки за голову. Еще и еще раз, прокручивая в памяти образ незнакомца, блаженно улыбалась. Девушка вытянула вперед руки, потянулась в сладкой истоме и замерла. На безымянном пальце правой руки блеснул яркий Свет, который девушка видела во сне. Она медленно поднесла руку к лицу. Красноватый камень в оправе из белого металла с темными вставками ярко
вспыхнул разноцветными лучами и погас…






ГЛАВА 4

    Мягкий толчок. Душегубка остановилась. Стены разверзлись, и Пушкин увидел просторный холл.
    – Ну, пошли, безработный! – приказал старший сержант.
    В лицо поэта ударил яркий солнечный свет. Охранники отеля провожали процессию угрюмыми взглядами. Пушкин с добродетелями сошел со ступенек и ступил на землю.
    «Слава Богу, я на земле, хотя и грешной», – пронеслось в голове. Но долго задержаться на свободе не удалось. Рыжий сержант легко подтолкнул к желтой металлической коробке с зарешеченными окнами.
    – Садись, олигарх, – с радушными надеждами произнес он.
    – Это что – кибитка? – спросил Пушкин.
    – Обижаешь, кучерявый! Мы, отродясь, на «Запорожцах» не ездили. БМВ это, седьмая модель! – сострил служивый.
    – Б-м, – пытался повторить мастер литературного языка.
    – Что, Б-м? – передразнил сержант. – Ты же не заика вроде? Или убежать хочешь? Не советую, у нас длинные руки! – перечеркнул всякую надежду на спасение представитель компетентных органов.
    Пушкин полез в Б-м. Внутри уже сидело несколько счастливых граждан.
    – Честь имею, господа. Александр Сергеевич Пушкин, – он представился, как полагается офицеру.
    – Ломоносов, – протянул корявую ладонь лысый мужик в темной рубашке с расстегнутыми пуговицами.
Пушкин искоса взглянул на прыщавое, в татуировках лицо и тело собеседника и присел рядом на скамью.
    – Это у тебя погоняло такое? – спросил лысый. – Не
слыхал что-то. Ты фраерок, видимо? –  изъяснялся не-
понятными вопросами лысый.
    – А вы? – спросил Пушкин в надежде прояснить ситуацию.
    – Ты за свой базар отвечай, козел, тебе какое дело? – наседал бритоголовый.
    – Слышь, мужик! – раздалось из темного угла металлической коробки. – Отстань от пацана! 
Пушкин обернулся. На него смотрели спокойные, голубые глаза крепкого мужчины. Взгляд незнакомца был  уверен, темная шевелюра слегка подернута сединой.
    – Ну, ты, терпило, заткнись! – проговорил бритоголовый.
В ту же секунду, из угла метнулось тело незнакомца. Бритый, сраженный быстрым, почти незаметным ударом, сполз на пол. Заступник сел рядом.
    – Привет, предок, – проговорил он, протягивая руку. – Николай!
    – Пушкин, – машинально проговорил поэт.
    – Настоящий? – вопросительно, тихим смешком, раздалось в другом углу. Там сидел молодой человек, с слегка вьющимися, светлыми  волосами. Он широко улыбался.
    – Дааа,- неуверенно протянул гений.
    – Понимаю – ренкарнация, – проговорил с ошибкой молодой и протянул руку. – Тоже Сашок, тезка. Я в прошлой жизни был, наверное, Чаплиным. Приезжал поступать в театралку. Не прошел. Да, попробуй – поступи. Везде нужны бабки!
    Пушкин постепенно переставал удивляться. Интуитивно он чувствовал, что эти люди ничего плохого с ним не сделают. Он подвинулся к Николаю. У него появилось чувство благодарности к этому незнакомому мужчине.
    – Спасибо, Вам, сударь, – произнес поэт.
    – Да не за что. Свои же, русские. Должны заступаться
за слабых. А что с этого быка возьмешь? У него мозги в
заднем месте. Они только гуртом смелые.
    – А почему вы называете его быком? – скромно спросил Пушкин.
    – Саша, ты из деревни приехал, что ли? – удивился собеседник.
    – Да, у меня имение есть в Михайловском, – все более уверенно отвечал поэт.
    – От предка досталось, что ли? Сейчас там музей Пушкина. Ты здорово на него похож!
    – Как музей? – глаза поэта округлились.
    – Да так, давно уже. Не помню, когда сделали, но при Советах был.
    – При каких Советах? – удивился поэт.
Он уже понял, что попал в другой мир, и эта невероятная мысль продолжала тревожить душу.
    – Да ты действительно какой-то странный. Память потерял?
У Пушкина вновь мелькнула мысль о том, что он был убит, воскрес и попал в другое время. «Чистилище, что ли?» – стал  вспоминать поэт католическую догму.
    – Нас испытывает Бог? – тихо произнес он, потрясенный догадкой.
    – Нас Бог всегда испытывает,- ответил Николай. Он видел, что с молодым человеком творится что-то неладное. – Да ты успокойся, не пропадешь. Держись меня!
    – Хорошо, – облегченно вздохнул Пушкин.
Кибитка тронулась с места. Внутри ее что-то взвыло,
поэт вздрогнул.
    – Что это? – спросил гений.
    – Поехали к ментам, разбираться будем.
    – К обезьянам? Но зачем? – не выходили  из памяти недавние разговоры.
     – Да, в обезьянник. Не был ни разу? – Николай улыб-
нулся.
    – Нет, – честно признался Пушкин. – А что с нами
будут делать?
    – Да так – помурыжат, напрягут на деньги и отпустят. Тебя-то за что забрали? – продолжался диалог.
    – Его, наверное, за регистрацию, – вмешался в разговор белокурый Сашок .
    – Да, – машинально повторил  поэт.
    – А меня за то, что подрался в театралке. На взятку стали намекать. Я и не выдержал. Морды лощеные. Подправил одну, – Сашок сокрушенно опустил голову.
    – Сильно? – улыбнулся Николай.
    – Да не очень, но фингал будет. Так хотел поступить в этот раз! Нифига.
    – Ничего – выпустят! Бабки заберут и всё.
    – Так забрали уже, карманы вывернули. Как теперь добираться домой? – грустно продолжал абитуриент.
    – Ладно, что-нибудь придумаем, – хлопнул по его плечу Николай.
    – А ты, – обратился он к поэту. – Говори, что не успел регистрацию сделать. Штраф заплатишь и всё.
    – У меня нет денег, – ответил поэт.
    – Ничего, – успокоил из угла тезка. – Я в 2004-м году в первый раз поступал, почти без денег приехал. Здесь работал.
Пушкин похолодел. В горле застрял комок.
    – Как в 2004-м году? – спросил он. – А сейчас какой год?
На лбу поэта выступила испарина.
    – Какой, какой? 2006-й год. Ну, ты даешь, деревня! – фразой из фильма ответил Сашок.
Пушкин ощупал себя вновь, взялся за ладонь, с силой сжал ее.
    – Нет, не сон, – неожиданно произнес он.
В это время бритоголовый что-то забормотал и начал карабкаться на сиденье.
    – Ну, как, тебе хватит? – спросил его Николай.
Бритый насупился, оглядел всех мутными глазами и
промолчал.
    – Значит порядок. Жить будешь счастливо. Всех бы я вас раздавил, как тараканов, суки! – жестко произнес мужчина.
Пушкин постепенно пришел в себя. Он посмотрел в глаза заступнику.
    – Николай, действительно … сейчас 2006-й год?
    – Конечно, а что тебя это так удивляет?
    – Да я, да я…, – голос поэта задрожал.
Внезапно слезы потекли из глаз. Пушкин уткнулся лицом в спецовку и заплакал.
    – Что с тобой, Александр? – удивился Николай. – Неприятности?
    – Да я, я на самом деле Александр Пушкин, родился в 1799-м году. Был ранен на дуэли с Дантесом и оказался…, я, я не знаю как – здесь!
Наступила пауза. Тезка раскрыл рот.
    – Да не бойся, Сашок. Реинкранация. Родился другим и вспомнил, что Пушкин.
    – Да? – поднял голову поэт и посмотрел на тезку. – Я…, я не верю! Вот же – шрам от ранения!
Он задрал спецовку. На молодом теле красовалась отметина от вхождения пули. Наступила тишина.
    – Ничего, Саша, разберемся, – Николай положил руку на плечо поэта. – Прочти что-нибудь.
    – Сейчас, – поэт стал собираться мыслями. Сразу вспомнилась фамилия Кутузова.

Пред гробницею святой
Стою с поникшей главой
Все спит кругом; одни лампады
Во мраке храма золотят
Столпов гранитные громады
И их знамен зависший ряд…


ГЛАВА 5

    Девушка осторожно коснулась странного  кольца. Легкий теплый ветерок вдруг обдал ее лицо. Казалось, камень был как живой и излучал не только свет, но и тепло. Она встала с кровати, и, вытянув руку впереди себя, быстро пробежала в гостиную.
    – Мама, мама! Смотри что у меня! – на ее лице  было написано удивление, смешанное с восторгом. Мама девушки, красивая женщина, приготовила завтрак и накрывала стол. Семья жила на окраине города. Отец был симпатичным, стройным, подтянутым мужчиной, занимался спортом. Родители души не чаяли в дочери, которая распускалась, как благоухающая роза в саду. Мама и папа были для нее примером любви, гармоничной пары и семьи.
    Отец был умен, заботлив, обожал свою супругу и дочь, которую немного баловал, мама же держала в строгости.
И всегда держал свое слово, что характеризует настоящего мужчину. Он не чурался помочь супруге в домашних заботах. И в этот день отец, оказав помощь в приготовлении завтрака, дожидался дочь к столу.    – Что там у тебя? – отец увидел, что дочь сияет от восторга.
    – Папа, па, смотри – кольцо! Да какое красивое!
    – Интересно, ты у мамы взяла? Но я не видел у нее такое.
    – Нет, нет! Мне приснился сон, яркий свет. Я проснулась, а кольцо с таким светом на руке! – девушка поочередно переводила восторженный взгляд на родителей. Отец осторожно взялся за кисть дочери.
    – О, какое красивое колечко! – восхищенно произнес он.
Камень неожиданно заиграл всеми цветами радуги. Вдруг комната осветилась разноцветными бликами, и вспыхнул яркий свет, как будто солнце прорвалось сквозь тьму туч. Мама от неожиданности выронила чашку. Раздался звон разбившегося столового предмета. Отец покосился на супругу.
    – Ничего, к счастью…
Его умению сохранять хладнокровие в самых неожиданных ситуациях поражались и завидовали многие.
    – Мистика какая-то! Расскажи сон, пожалуйста, – ласково заглянул отец в изумленные глаза дочери. Девушка быстро, скороговоркой стала рассказывать о чудесном сне, об изумрудном море, сказочной стране, необыкновенных ощущениях. Чуть смутившись, поведала, что ее поцеловал молодой, красивый юноша.
    – И вот, я проснулась, а это кольцо у меня на руке! – щеки девушки вспыхнули ярким румянцем.
    – Не иначе, суженый твой приснился, доченька, – мама украдкой смахнула заблестевшую слезу.
    – Ну, об этом ей еще рано думать, – отец встал и подошел к столу. – Садитесь, прошу завтракать.
    Однако было заметно, что он немного волновался. Волнение всегда выдавало его движение рук, когда он начинал гладить ими вьющиеся волосы на голове.
    – Дай, пожалуйста, колечко мне, – он протянул руку.
Дочь медленно сняла чудесное приобретение и протянула отцу. Он внимательно стал рассматривать кольцо.
    –  О, да здесь и знак есть какой-то. Вот, посмотри, едва заметный, – он протянул кольцо супруге.
    – Не вижу что-то, – она старалась разглядеть камень.
    – Вот, поверни его в сторону солнца. Видишь теперь?
    – О, да! Какой-то круг и, – она сделала паузу. – И восемь расходящихся лучей.
    – Да, очень интересно. И лучи как бы загибаются и входят в пазы, как будто бриллиантовые пазы, потому что они сверкают, блестят необычно!
    – Да, очень интересно. И не заметны необычные обо-
значения. Я где-то видел подобные фигуры, вот только
где, не помню! – отец наморщил лоб, напрягая свою
память.
    – Я, я помню, папа! У нас на уроках истории показывали такие круглые знаки, с лучами. Это древние знаки славян! Или богов.
    – Богов? – отец удивленно поднял брови. – Славянских древних богов?
    – Да, кажется. Давно это нам показывали, поэтому я точно не помню. Папа, дай мне еще посмотреть, – с этими словами девушка протянула руку.
    Отец осторожно передал колечко. Дочь, цокая язычком, принялась вертеть его перед лицом. Глаза ее блестели от восхищения. Она примерила колечко на груди немного ниже шеи. Вдруг яркие лучи вновь словно брызнули из камня, осветив всю комнату. Свет был настолько ярок, что солнце, игравшее лучами на стенах, казалось блеклым и тусклым. Общий вздох изумления и восхищения вырвался из уст семейства. Отец подошел к дочери и взял кольцо.
    – Мама, спрячь пока это чудо, – он не сводил с него восхищенного взгляда.
Супруга взяла колечко и направилась к комоду. Едва она положила его в шкатулку с семейными драгоценностями, как камень вновь ярко вспыхнул и…кольцо исчезло. Мама ахнула, побледнела и оглянулась на супруга.
    - Не время, значит, - тихо прошептал отец.    
 На стене раздался звук старинных часов. В наступившей внезапно тишине они пробили восемь звенящих ударов. Начинался новый день…

ГЛАВА 6

    Машина остановилась. Дверь распахнулась, и рыжеволосый сержант весело скомандовал:
    – Все, голуби, приехали. Выходи по одному!
Людской муравейник в коробке пришел в движение.
Пушкин, чуть вытянув шею, выглянул наружу. Серый двор, серые здания. Поэт ступил на землю. В нос ударил неприятный запах казенщины. Николай подошел к Пушкину:
    – Слушай, Александр, ты не тушуйся здесь и не бойся ничего. Им же деньги нужны. Когда отпустят, подожди меня здесь, во дворе.
    – А вас за что забрали? – спросил Пушкин
    – Да заступился за женщину, приставали к ней четверо. Одного затем увезли в больницу, – Николай сплюнул себе под ноги.
    – Вы его вызвали на дуэль? – несколько растерянно проговорил поэт
    – Саша, забудь про дуэли. Сейчас не то время, когда подлецов вели к барьеру. Они этим и пользуются. Но отоварить можно, только осторожно. Немного переборщил сегодня. Вот меня для разбирательства и забрали, – глаза Николая потемнели.
    – А вас отпустят? – спросил Пушкин.
В это время сержант, шедший позади, встрепенулся. Он зло проговорил:
    – Хватит разговаривать, нече…
    – Да ладно ты, гражданин начальник, – Николай небрежно обернулся. – Мы не на допросе. Бабок понабрали, что еще?
Сержант насупился. Он протянул руку, указывая на здание.
    – Счас узнаешь что, – с ненавистью проговорил служивый.
Шедший впереди страж открыл потертую дверь. Пахнуло смесью табака и человеческого пота.
    – Заходи, голубчики!
Взору Пушкина предстала комната, увешанная непонятными плакатами на засаленных, грязных стенах. За стеклом сидел толстый блюститель порядка со звездами
на погонах.
    – Товарищ капитан, все в порядке! – доложил старший сержант и подмигнул.
    – Капитан! – вдруг вмешался Николай. – Отпусти ку-
черявого, он в шоке и не понимает, что с ним и где он.
    – Кхе… сейчас поймет, – капитан пустил дым колечком и поднял бесцветные глаза. – А кто он такой и ты кто?
Служивый со звездами смотрел немигающим взглядом.
    – Он поэт милостью Божьей, – заходили желваки на лице Николая.
    – Аааа, поэт, – протянул капитан.
Он поднялся со стула и вышел в свою приемную. Подойдя вплотную к Пушкину, смерил его взглядом с головы до ног.
    – Ну что натворил, поэт?
    – Да я ничего не натворил, проснулся только, – начал говорить было камер-юнкер. Глаза капитана не предвещали ничего хорошего.
    – Ну, иди тогда, поспи еще! – начальник кивнул сержанту на помещение с высокими решетками, за которыми уже сидело несколько человек. Сержант достал из кармана ключи и стал отпирать решетчатую дверь.
    – За что вы меня в тюрьму? – отчаянно спросил Пушкин, голос его задрожал.
И тут произошло неожиданное. Стоявший рядом Николай резко ударил капитана в лицо. Служивый отлетел к стенке, со страшным грохотом ударившись об нее головой. Пушкин зажмурился.
    – Ты чоо??? – заорал сержант.
Николай сделал быстрый шаг в его сторону и ногой ударил в челюсть служивого. Сержант влетел в раскрытую клетку и с грохотом распластался на полу. Лицо окрасилось кровью. Третий блюститель порядка попятился к выходу, хватаясь рукой за кобуру.
    – Стоять, сука! – скомандовал Николай.
Постовой успел вытащить пистолет, но воспользоваться
им не смог. Николай ударил его между ног. Старший сержант, выронив оружие, вылетел на улицу, распахнув своим телом дверь…
    – Ребята, свободны! – спокойно сказал мужчина. –
Можете выходить, и по домам.
Народ за решеткой стоял, разинув рот и боясь пошевелиться.
    – Ну, ты даешь! – с восхищением проговорил тезка Пушкина. – Делаем ноги, быстрее!
    – Пошли, Александр, – Николай подтолкнул Пушкина к выходу.
Выйдя на улицу, взглянул на корчившегося от боли постового.
    – Ну что, козлина? Где ключи от вашего воронка и документы? – нагнулся к служивому мужчина. И не дождавшись ответа, вытащил из внутреннего кармана паспорта и шагнул к машине.
    – На месте! – убедившись в наличии ключей, произнес Николай и сел за руль. Сашок взял поэта за локоть, и они вместе уселись рядом.
    – Нооо, залетные! – улыбаясь, протянул Николай.

    Машина выехала со двора и влилась в общий поток. Пушкин крутил головой, удивленно глядя на витрины магазинов, на прохожих, их озабоченные лица. От пережитого пересохло в горле. Николай подрулил к большому серому зданию.
    – Все ребята, надо теперь пешком. Наверное, они там уже очухались.
    – Точно, точно! – абитуриент Александр открыл дверь. – И куда мы теперь? Без денег?
    – Ничего, придумаем что-то, – Николай усмехнулся. – Где наша не пропадала!
Беглецы пошли по тротуару, усыпанному бумажками, мусором и окурками.
    – Куда мы теперь? Где мы? – спросил поэт.
Он до сих пор не мог прийти в себя от пережитого. Крутя головой по сторонам, пытался найти какие-либо знакомые силуэты домов и улиц.
    – Куда? – переспросил Александр. – Мы вообще-то в
Питере, тезка. У меня есть идея. Николай, ты знаешь, мне тут задолжали.
    – Кто? Правительство? – чуть улыбнувшись, отозвался спаситель.
    – Да нет, когда я искал общагу, одна фирма обещала меня устроить всего за пять тысяч рублей на три месяца. И меня кинули.
    – А, известный номер, – отозвался Николай. – Пользуются спросом, много таких фирм.
    – Так она вон там, за углом – Александр показал рукой на высоченное здание. – Коля, помоги, если  сможешь!?
    – А кто там? Кавказцы или наши?
    – Да, ты знаешь, там пара охранников только. Там и кавказцы и наши. Такие сволочи, ты не представляешь!
    – Да представляю. А что – деньги нам нужны. Пойдем, показывай, – Николай чуть подтолкнул  собеседника.
Пушкин внимательно слушал разговор. Многое было непонятно, и он почувствовал, что вновь предстоят переживания. Но уверенность Николая успокаивала. Беглецы подошли к металлической двери, Сашок нажал на кнопку. За дверью послышался шум, и она отворилась.
    – Можно нам в недвижимость? Снять квартиру, – тезка поэта вопросительно поглядел на охранника. Бледное лицо последнего не выражало никаких эмоций.
    – Проходите, – процедил охранник.
Беглецы спустились в полуподвальное помещение. Николай остановил Пушкина.
    – Саша, постой здесь.
Поэт остановился. Он задрал голову и осматривал лам-
пы дневного освещения. Его тезка уверенно шел по ко-
ридору.
    – Вот здесь, Коля, – указал он на приоткрытую дверь.
Николай вошел. За столом сидели двое кавказцев.
    – Слюшай, – зачем снова пришел? – небрежно спро-
сил один из них Александра.
    – Ребята, вы ему должны деньги? – ответил вопросом на вопрос Николай.
    – А ты кто такой? – грубо проговорил кавказец. – Смотри, Гиви, защитничек нашелся. Валите отсюда, пока не поздно…
Он не успел договорить. Николай резко ударил ногой по столу, который с грохотом прижал кавказцев к стене. Риэлторы выпучили глаза и стали оседать на пол. Николай рывком убрал стол и схватил одного за горло.
    – Долг, быстро!
В это время распахнулась дверь, и вбежали двое охранников. Несколько секунд спустя оба лежали на полу, корчась от боли. Николай вновь подошел к кавказцу.
    – Отдавай деньги, быстро! – он взял Гиви за шиворот.
Тот молча хватал ртом воздух.
    – Счас, дарагой, счас, – пролепетал, наконец, он. – Только не убивай, друг!
Лицо кавказца стало белым. Николай толкнул его к сейфу.
    – Давай, открывай, дружок, да побыстрее!
Жулик трясущимися руками открыл дверцу.
    – Скоолькоо ммы должны? – он вытащил пакет.
    – Все что там есть, – Николай взял пакет и отшвырнул риэлтора на пол. – Да, много вы тут наработали. Пошли, Саня, держи пакет!
    Они вышли из помещения. Пушкин был у входной двери. Поэт уже понял, что вновь «надо делать ноги». Друзья свернули за угол и смешались с толпой. Пройдя сотню метров, они спустились в подземелье. Струя теплого воздуха ударила поэту в лицо.
    – Куда мы? – с опаской спросил он.
    – В метро, не боись, гений! – довольный тезка обнял поэта.
    – А что это такое? – опасения не давали покоя беглецу.
    – Сейчас увидишь, воскресший. Ты не бойся, в обиду не дадим! – засмеялся довольный вечный абитуриент.
Он был под впечатлением от изъятия долга и отмщения жуликам.
    – Коля, спасибо тебе! Ты просто супер! Боксом занимался? – он заглядывал в глаза спасителю.
    – Да нет, каратэ. Но занимаюсь и сейчас спортом, много лет. Я, в общем-то, спокойный, можно сказать, тихий. Но, когда вижу беспредел, иногда взрываюсь, – Николай протянул спутникам металлические жетоны.   
    – Пошли, Саша, вместе.
Он подтолкнул поэта к турникету.
     – Вот сюда вставляй жетон, – учил новой городской жизни мужчина.
На его лице появилась улыбка, когда Пушкин с удивлением обнаружил исчезновение кругляшка в щели устройства. Друзья вступили на эскалатор. Пушкин смешно взмахнул руками.
    – Держись Санек, сейчас под землю поедем, – смеясь, проговорил тезка.
Гений схватился за поручень. От происходящего участилось сердцебиение. Навстречу слева вверх поднимался поток людей. Некоторые из них с улыбкой и удивлением смотрели на поэта. Его внешность ярко контрастировала со спецовкой.
    Внизу раздался шум приближающегося поезда. Пушкин втянул голову в плечи. Мелькали лица людей. Николай взял его за руку и поддержал при выходе со скользящей лестницы. Так он довел его до поезда и странная пара с попутчиком зашли в вагон. Пассажиры дремали. На их безразличных лицах была какая-то тос-
ка. Кто-то уткнулся в книгу, некоторые уставились на
поэта. Гений почувствовал себя неуютно.
    – А что они на меня так смотрят? – шепотом спросил он Николая.
    – Автограф хотят взять, – улыбнулся спаситель.
    – Так я могу, только где расписаться?
    – Саша, успокойся, – тезка заулыбался. – Не надо им ничего. Обычно, в больших городах, несколько странный народ. Они как роботы – смотрят на тебя как будто сквозь тело. Смотрят и ничего не видят. А может и видят, что ты провинциал и просто иногда презирают. Для них ты – лимита.
    – Станция метро «Владимирская»! – раздалось в вагоне.
    – Выходим, ребята! – Николай взял Пушкина за руку.
    – А куда мы?
    – Да здесь недалеко живет мой знакомый, очень хороший человек. Сейчас увидите.
    И Николай быстро пошел к эскалатору. Пушкин семенил следом, вцепившись в руку своего спасителя. Он почувствовал значительное облегчение, когда вдохнул свежий воздух улицы. Приятели зашагали по мостовой. Пьянящий воздух свободы кружил голову. Пройдя несколько сот метров, они вдруг остановились, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Вид Пушкина не мог не рассмешить. Гений был похож на наемного работника с юга, который ввиду крайней бедности вынужден ходить в одной одежде – рабочей.
    – Сашок, штаны подтяни, а то ты как бомж! – смеялся тезка.
    – А кто это такой? – улыбнулся Пушкин.
    – Человек без паспорта и жилья, – пояснял абитуриент.
    – Да, паспорт бы ему справить надо, – задумчиво проговорил Николай. – Ладно, что-то придумаем!
Беглецы подошли к подъезду многоэтажного дома. Ни-
колай нажал на клавишу возле входной двери.

ГЛАВА 7

    Анна Петровна Керн медленно шла по холодной
улице. Луна отсвечивалась в небольших лужицах, затянутых тонким февральским льдом. Она не могла отойти от потрясения, произошедшего с ней несколько часов назад. На ней было старенькое, потертое платье, скрытое под серым пальто, едва доходящим до колен. Глаза застилали слезы, словно с неба струились непрерывным потоком нити дождя. Внезапно в зрачки ударил яркий желтый свет. Анна остановилась, как вкопанная. Сверху светились большие буквы. Женщина приподняла голову и прочла: «Московский вокзал».
    Несколькими часами ранее она очнулась в кровати, отдававшей запахом сырого белья, одетая в белую ночную рубашку, доходившую до пят. Память уносила назад в события, показавшиеся ей кошмарным сном. Люди, прибежавшие в номер гостиницы, словно решившие поглядеть на человека, очнувшегося в морге. Выкрики, предположения, от которых Анна приходила в ужас. Какие-то мужчины вывели ее из комнаты, провели, держа за руки, по коридорам и лестницам. Она оказалась у выхода, рядом со столиками, где сидели накрашенные девушки.
    – Принимайте чужую! – с этими словами женщина с толстыми губами и обрезанными жидкими волосами, одетая в мужской костюм, подтолкнула в спину.
    – Мадам, ты кто такая? Новенькая? И почему в рубашке? Да такой красивой!? Посмотрите, девочки, – с этими словами девушка в короткой юбке обошла Анну кругом и потрогала белоснежную одежду.
    – Ксюха, посмотри, она вся дрожит! Ее видно ограбили, раздели, – девушка в черной куртке поднялась со стула. – Как тебя звать, красавица?
    – Анна Петровна, – женщина едва узнавала свой го-
лос.
    – Ты кто? – Ксюха положила руку на плечо.
    – Я Анна Петровна Керн…
    – А я Ксюха, это Светка, – девушка кивнула головой
на подругу. – Как интересно! Такая фамилия известная! Ты из новеньких?
На Анну испытующе глядели большие темные глаза. Керн беспомощно оглядывалась.
    – Я, я не знаю…,- голос женщины задрожал.
    – Так ты путана или нет? Проститутка?
    – Нет, нет, что вы!? – в глазах женщины отразился ужас.
    – А, тебя ограбили, выперли, и денег нет?
    – Нет…
    – Светка, зови водилу! – девушка решительно встряхнула темными кудрями и обернулась к подруге. – Пусть привезет одежду, а бабки мы сами отстегнем. Хочешь выпить?
Ксюха повернула лицо к женщине, похлопала ее по плечу.
    – Не бойся, выручим тебя, красотка!
    – А может ты, Анюта, в наш кооператив вступишь? – Светка обнажила ряд ровных зубов. – Вон, глянь, просто красотулька! Лучше, чем Наоми Кемпбэлл и Клавка Шиффер, вместе взятые. Фигурка, мммммм!
Девушки засмеялись. Анна, наконец, улыбнулась.
    – Ей надо в «Европе» работать, а не здесь, в «Октябке». Ты глянь, какой профиль, какие глаза! – Ксения взяла Анну за руки и, отклонившись, рассматривала пришелицу. – Эх, мы бабы, стервы! – девушка засмеялась в полный голос. Женщина, стоявшая за стойкой, заставленной бутылками и закуской, захихикала в такт всеобщему веселью.
    – Берите, выпейте, закусите, джентльменьши удачи! –
с этими словами она выставила на столик рюмки и шо-
колад в разноцветных обертках.
    – Вот, Машка, это дело! Прошу к нашему столику, мадам, – Ксюша слегка подтолкнула Анну в спину. – Светка, ты позвонила?
    – Да, сейчас приедет, благодетель, с одеждой в зубах,
– подруга криво усмехнулась.
    – Ешьте, пейте, дамы дорогие, все оплачено! – женщина по имени Маша разлила янтарную жидкость.
Анна поднесла рюмку к устам. В нос ударил запах спирта, перемешанный с запахом клопов. Она вспомнила свои мытарства с мужем по московским снимаемым квартиркам. Слезы подступили к глазам.
    «Что это? Что со мной? Я воскресла? И где?» – мысли молнией заметались в прекрасной головке.
    – Пей, не отравлено! – будто из подземелья раздался голос Ксюши.
    – Благодарю вас, – Анна сглотнула слезы.
Она припала губами к рюмке. Обжигающая жидкость наполнила теплом ее трепетавшее от волнения тело.
    – Вот, это по-нашему, по-русски! – Светка удивленно подняла тонкие струнки бровей. – Держи шоколадку – коколядку, закуси, дорогая!
    – За наше случайное знакомство! Только коньяк! – Ксюша, улыбаясь, опрокинула рюмку. – Ну вот, приехал наш благодетель, с перламутровыми пуговицами!
Она кивнула в сторону стеклянных дверей. Анна увидела сутулую фигуру в черной куртке.
    – Шо такое, девушки дорогие? Хто это? – пришедший мужчина посмотрел в сторону Анны.
    – Не шо, а что! Юрик, когда забудешь свой акцент? – Ксюша поставила рюмку на столик. – Давай обнову!
Она протянула руку. Юрик подошел вплотную к новенькой и молча оглядел ее с ног до головы. Его бесцветные глазки от удивления расширились. От откровенного, оценивающего взгляда Анне стало не по себе. Неожиданно она почувствовала прилив медленно на-
растающего возмущения. Едва сдерживая себя, она
промолвила:
    – Что вы, сударь, разглядываете меня? Здесь не ко-
ровник и вы не бык, надеюсь? – лицо ее вспыхнуло румянцем.
    – Да ты смотри, она с характером, – парень слегка отодвинулся назад.
    – А ты как думал? Что впялился? Не из наших она! – с этими словами Ксения выдернула из рук сутенера объемный пакет. – Пошли, Анюта, оденешься.
    – Эх, Анюта, нам ли жить в печали!? – замурлыкала Светка.   
Только в этот момент женщина вспомнила, в чем она одета и, охнув, прикрыла лицо руками. Девушка по вызову обняла ее за плечи и повернула в сторону от входа.
    – Не переживай, все образуется…

ГЛАВА 8

    Григорий Александрович Белов задумчиво сидел за компьютером. Он писал статью о событиях, происходящих в мире. Журналист, диссидент, известный своими оппозиционными взглядами, хлебнул на своем веку немало горя. За его плечами был срок за «антисоветскую деятельность», когда органы посадили его по уголовному сфабрикованному делу. Он писал статью в газету «Ведомости», где числился внештатным корреспондентом.
    Раздумье прервал звонок в дверь. Григорий Александрович подошел к ней и, услышав знакомый голос, открыл гостям.
    – А, Николай, заходи, заходи. Какими судьбами? – Григорий Александрович с удивлением посмотрел на спутников своего знакомого.
    – Да вот, сбежали от органов, схорониться надо! А это
мои товарищи по несчастью. Знакомьтесь – оба Алек-
сандра, – Николай показал на своих товарищей.
    – Очень приятно. Проходите, пожалуйста, – Григорий Александрович показал жестом внутрь квартиры.
Гости сняли в прихожей обувь и прошли в комнату.
Пушкин остановился у входа. На стене висел портрет
императора, в царском мундире.
    – Простите, это сегодняшний монарх? – в робкой надежде спросил поэт.
Григорий Александрович переглянулся с Николаем.
    – Да нет, это Николай Второй, последний монарх. А вы разве не знали? – спросил хозяин Пушкина.
    – Григорий Александрович, – знакомьтесь еще раз. Николай взял за руку диссидента. – Это Александр Сергеевич Пушкин, настоящий, как мы предполагаем. Он непонятно и невероятно как оказался в нашем времени. Посмотрите же – похож?
Николай улыбался. Хозяин недоуменно перевел взгляд на поэта.
    – Действительно, похож, но молодой какой-то, – с растерянной улыбкой проговорил журналист и опустился на диван. Он недоверчиво смотрел на Пушкина и его друзей.
    – Может, вы меня разыгрываете? – спросил хозяин.
    – Значит, Григорий Александрович, возьмете у него, так сказать, эксклюзивное интервью, и может что-то проясниться, – друг заулыбался.
    – Да, но позвольте, как я представлю нашим читателям, э…,- журналист замялся. – Александра?
    – Вот, представляете, какая сенсация будет! – вмешался тезка поэта. – Потом мы поедем на телестудию, и там пусть состоится интервью, в прямом эфире!
    – Да, только нам не хватало сейчас по ящику светиться, –  засмеялся Николай. – А оттуда прямиком в хату доставят.
Пушкин крутил головой, переводя взгляд на собеседников. Он не понимал многих выражений.
    – А почему в хату? Мы на Украине? – наивные глаза
гения выражали недоумение.
    – Александр, ты успокойся. Мы у друга и пока нам
ничего не угрожает. Это бывает, мы повздорили с властями, нас неправильно поняли. Но, правда, на нашей стороне. Ведь Бог не в силе, а в правде, не так ли? – Николай положил руку на плечо поэта.
    – Да, но почему меня повезли в тюрьму? – рассеяно проговорил Пушкин.
    – Время такое, нигде справедливости не найдешь, – вспомнил наболевшее тезка.
    – Наверное. Если бы было сейчас демократичное общество, все было бы по-другому, – предположил поэт.
    – Так у нас сейчас и есть демократия, – засмеялся Николай.
    – Пока хватит о политике, – вмешался хозяин, видя округлившиеся глаза Пушкина. – Пожалуйте на кухню, молодые люди. Наверное, вы проголодались.
    – Да, не мешало бы! – обрадовался Сашок. – И принять на грудь, снять стресс!
Он растопырил пальцы в характерном жесте. Поэт не слышал последних слов. Он был в шоке. Ответ Николая не выходил у него из головы.
    – Как демократия? – еле слышно прошептал он, вопросительно глядя на Николая.
Глаза Пушкина умоляюще ждали ответа. Он хотел услышать: «Успокойся, я пошутил».
    – Саша, успокойся ты! – тезка протянул налитую рюмку водки. – Держи, давай за наше освобождение! Вздрогнем!
Николай встал со своего места. Слегка покосившись на поэта, поднял свою рюмку.
    – Предлагаю выпить за нашего нового друга – Александра Сергеевича! И за то, что он не один. Мы вместе, нас даже четверо!
    – Урааааа! – абитуриенту весьма понравился тост.
Он приподнял за локоть до сих пор находившегося в
шоковом состоянии тезку. Александр Сергеевич встал. Руки сошлись о едином круге. Раздался хрустальный
звон встречающихся друг с другом сосудов.
    – За восстановление монархии! Урааа! – настроение
абитуриента было замечательным.
Поэт, не чувствуя под собой ног, сел, едва не промахнувшись мимо своего стула.
    – А кто сейчас правит? Почему так со мной агрессивно обращались?
    – Президент, Александр, президент. Наш национальный спаситель, по мнению многих. А может – восьмой, из числа семи, кто знает? – Николай улыбался.
    – Да, наша страна принята в «семерку» ведущих держав, – подхватил тезка поэта. Вроде как восьмая, в числе семерки. Обретает силу, как после смертельной раны.
    – После смертельной раны, – медленно проговорил поэт. – А кто ее ранил?
    – О, это долгая история! – отреагировал хозяин. – Вам бы сначала отдохнуть от переживаний!



   

(продолжение следует)