Тайна села Завод Петров
Приключенческая повесть
Глава первая, в которой Кирилл приезжает в село и встречается с закадычным приятелем Яшкой
Раньше Завод Петров был рабочим посёлком – большим, шумным. Жизнь билась вокруг старинного стекольного завода, в царские времена выдувавшего водочные штофы с выпуклыми вензелями, а потом – обычные полулитровые бутылки, годные для любой жидкости.
Но теперь завод стоял полуразрушенный, выставив в небо две покосившиеся длинные трубы. Народ помоложе разъехался кто куда в поисках работы. Остались в основном пенсионеры, которые не хотели никуда уезжать из родных краёв. А на лето к ним приезжали дети и внуки, и Завод снова оживал, как в прежние времена.
Кирилл радостно смотрел в окно ПАЗика на пробегающие мимо сосны – то на ярко-зелёную молодую поросль, от горшка два вершка, то на кряжистых стариков, разбросавших свои могучие ветви в разные стороны, иногда изогнувшиеся и причудливо переплетённые.
- Вот, - подумал Кир. – Сейчас ещё один поворот, и будет Завод Петров.
Эту дорогу он знал наизусть, приезжая в гости к деду и другим родственникам в каждые каникулы.
Мотор автобуса взревел сильнее, поднимаясь в гору к остановке, стоящей на краю оврага, вырытого временем и местной речкой со смешным названием Мерин.
Кирилла никто не встречал. Да он и сам знал путь, и мог прошагать его с закрытыми глазами. Идя вместе со всеми приехавшими по центральной улице, Кирилл углядел бредущего по другой стороне дороги Яшку, своего деревенского напарника по всем играм и приключениям. Тот тоже узрел товарища.
- Эй, Кирюха, привет! – закричал Яшка, размахивая над головой рукой из стороны в сторону. – Только что приехал?
Как будто и так неясно, подумал Кир, ведь от автобуса иду. Но вслух ничего не успел сказать, потому что товарищ тут же, не подходя, снова закричал:
- У меня такая тайна есть – закачаешься! Приходи на сеновал вечером. Ну, пока!
И Яшка попылил по песку дальше – видимо, по какому-то неотложному делу, раз даже не остановился поболтать, на что был горазд.
Сеновал Кирилл прекрасно помнил – тот стоял в глубине двора яшкиного дома, под одной крышей с баней, сараем и стайкой для коровы. Сарай со стайкой как раз и были под сеновалом, а их крыша служила сеновалу полом.
Сейчас, пока ещё не начался покос (а с деревенским календарём Кир был знаком), сена под крышей почти не осталось, да оно и не было особо нужно – дядя Валера, Яшкин отец, подкашивал свежей сочной травы для коровы Зорьки.
Зато на сеновале стояли две удивительные вещи – диван и секретер. И тот, и другой устарели, потому и оказались здесь – выкидывать было жалко, мебель ещё крепкая, добротная. Глядишь, где-нибудь и пригодится.
Диван был с высокой прямой спинкой и валиками по бокам – Кирилл видел такие диваны в кино про войну, когда показывали какие-нибудь совещания командующих – и покрыт дерматином чёрного цвета. Дерматин (дядя Валера называл его на свой лад – дерьмонтином) во многих местах вышоркался до основы и был уже пятнистым, то ли чёрным в белых яблоках, то ли наоборот.
Секретер же был ещё более старинным, наверное, даже дореволюционным, со множеством небольших выдвижных ящичков, некоторые из них – с секретом. Их не выдвинешь, пока не вытянешь хитрую потайную планку сбоку. Столешница тоже выдвигалась, а над ней было круглое углубление для чернильницы, только сама она куда-то затерялась.
Яшка рассказывал, что видел её в детстве (ха-ха, ему и сейчас-то двенадцать), и была она тяжёлая, из бронзы и с разными узорами. Приходилось верить Яшке на слово.
В общем, сеновал как ничто другое, подходил под штаб для любого приключения. Тем более что внизу под деревянной лестницей из жердей, ведущей на сеновал, стоял велосипед – тяжёлый чёрный «Урал», в покрышки колёс которого ради экономии вместо надувных шин были вставлены толстые шланги. Ехать на таких колёсах по срочному заданию, конечно, не так комфортно, зато их нельзя было проткнуть ни гвоздём, ни острым осколком стекла, какими улицы Завода были усеяны во множестве.
Вспоминая всё это, Кирилл не забывал вовремя сворачивать то вправо, то влево, и в итоге остановился перед воротами дома деда. Доски на калитке, как и на самих воротах, посерели от времени, солнца и ветра.
Кирилл потянул за шнурок, к которому для веса был привязан маленький ржавый шарикоподшипник. С обратной стороны звякнул запор, и калитка открылась. Значит, дед Ваня был дома: когда он куда-то уходил, то передвигал жердь, запирающую ворота изнутри, так, что она заходила и на калитку.
Собачьего лая, сопровождавшего Кирилла на всём пути от остановки до дома деда, во дворе он не услышал – дед Ваня собаки не держал, говорил: «К чему она мне – воровать у меня нечего, я и дом-то не запираю».
Так оно и было. Многие в деревне, уходя из дома по делам, к двери просто приставляли веник, который означал – дома никого нет. Замок же вешался, если уезжали из села по делам или в гости.
Жил дед один после того, как схоронил рано умершую жену. Кирилл помнил бабу Машу смутно. Попытки же привести в дом новую хозяйку были неудачными и дед Иван, махнув рукой, сам вёл своё нехитрое хозяйство, которое составляли два огорода – ближний при доме и дальний, для картошки, - а также куры и большой сибирский кот Мишка.
Сейчас дед сидел во дворе на скамейке под берёзой и сосредоточенно курил самокрутку – покупных папирос, а тем более сигареты он не признавал принципиально, говоря: «Да кто их знает – чего они там напихали. Здоровье у меня своё, не купленное».
Увидев внука, разогнал рукой табачный дым и добродушно улыбнулся. Любил Киря деда – тот никогда не докучал назойливой опёкой, предоставляя своему старшему внучку полную свободу. Еда всегда была на столе, к тому же и другой родни, что смогла бы покормить, в деревни полно. Условие с самого начала самостоятельных поездок Кирилла поставлено было единственное – домой поздно не являться. Потому что сам дед ложился рано, спал крепко, а больше открыть запертую изнутри на крючок на ночь дверь некому.
Дед встал, похлопал, обнимая, внука по плечу. Оба зашли, поднимаясь по ступенькам в сенях, в избу. На кухне на столе уже стояла большая тарелка, над которой сквозь накинутое полотенце пробивался пар от ещё горячей варёной картошки. Тут же в эмалированной миске размером поменьше были накрошены очищенные от кожуры свежие огурцы, перемешанные со сметаной и круто посоленные.
Пообедав, Кирилл с визитом вежливости отправился по многочисленной родне – дядям, тётям, братьям и сёстрам. Везде звали к столу перекусить с дороги, но Кир всячески отнекивался – иначе бы он покончил жизнь самообжорством и не успел вечером встретиться с Яшкой.
Глава вторая, в которой над сеновалом поднимается зелёный флаг сбора и говорится о тайне
На сеновал Кирилл отправился окольными путями – через картофельное поле Яшкиной семьи. Оно расположилось на задах двора и было огорожено лишь двумя продольными жердями, прибитыми к столбикам – для того, чтобы возвращавшаяся с пастбища скотина не забрела туда.
Кирилл лихо перемахнул через жерди и уже минуту спустя сидел на упомянутом сеновальном диване и в ожидании друга листал старый пожелтевший журнал «Уральский следопыт». Яшка не замедлил явиться, потому что над сеновалом на ветру реял поднятый Кирей на жерди зелёный платок – знак того, что в их штабе объявлен сбор.
Яшка, или Яков Валерьевич, как он почти всерьёз любил себя иногда именовать, очень увлекался историей. В школьной библиотеке были прочитаны все книги, имевшие хоть какое-то отношение к истории – как всемирной, так и России. Когда уже ничего не осталось – на что можно было обратить свой взгляд, Яша занялся изучением истории своего села (так всегда бывает – сначала глядим на звёзды, а потом на то, что под ногами).
Ну вот, и теперь он, для пущей убедительности усиленно жестикулируя руками, рассказал Кириллу о том, как, копаясь в архиве сельсовета, нашёл книгу, в которой управляющий заводом ещё в дореволюционные времена делал всякие деловые записи:
- Там часть страниц вырвана, поэтому у одной записи начала нет. А остальное я переписал. Вот: «… отвёз всё к «Трём сёстрам», где и укрыл, закопав. Чтобы хамам не досталось – не поймут ведь всей ценности и пропадёт прахом. Дай Бог, вернётся всё на круги своя».
- А что, у вас в деревне Чехов жил?
Яшка непонимающе уставился на Кирилла:
- Почему?
- Ну, он же «Три сестры» написал.
- Ты чё, дурак? При чём тут Чехов и его «Три сестры»? Как возле них можно что-то закопать? Да и всё равно он здесь не жил никогда. Это какие-то другие «Три сестры».
- Ну, а что именно? Три скалы, что ли? Так у вас только бугры песчаные. А на буграх ничего нет, только сосны.
- А, может, это три сосны?
- Да где тут три сосны-то? Кругом целый бор сосновый.
- Нет, а может, где-то три сосны вместе растут. Я видел.
Тут Яшка и Киря уставились друг на друга – а ведь это мысль! И закипела работа.
Первым делом ребята взяли древко от метёлки и вбили с одного конца стальной прут от сварочного электрода. Получился такой щуп, наподобие тех, какие у сапёров в Великую отечественную войну были.
Им стали протыкать песок у корней сосен, росших группками по три. Почти везде песок порос мхом – то ярко-зелёным, плотным и гладким, как велюровая ткань, а то светло-серым и пористым, как губка.
Первый день не принёс никаких результатов. На следующее утро, после того как Киря помог Яшке с его домашними хлопотами, ребята вновь принялись за поиски, только на этот раз начали с той стороны речки Мерин, где шла цепочка песчаных холмов, которую в деревне называли Грядой.
Поначалу все поиски также были напрасны. Но внезапно щуп наткнулся на что-то твёрдое и, судя по стуку, это был вовсе не корень. Яшка схватился за лопату и резво принялся копать, снимая песок слой за слоем. Потом взглянул в образовавшуюся яму и отпрянул назад – на него пустыми глазницами смотрел череп какого-то некрупного животного. Может быть, кто-то свою умершую дворовую собаку похоронил.
Держа щуп как копьё и закинув лопату на плечо, Кирилл и Яшка, словно Том Сойер и Гекльбери Финн на кладбище, побрели дальше. Неудача, казалось бы, преследовала их.
Сидя на берегу Мерина, ребята грустили, глядя на бесшумно то проносящихся, то зависающих поверх торчащих над гладью воды травинками стрекоз. Стрекозы были разные: одни тоненькие, с хвостиками то зелёного, то ярко-голубого цвета, похожие на спортивные лёгкие самолёты, другие побольше и потолще, разных оттенков оранжевого цвета – эти походили на истребители времён Великой отечественной войны. Попадались и совсем гигантские экземпляры с туловищем сантиметров в десять, а то и больше – такие можно было сравнить с самолётом, который Кирилл видел по телевизору в старой хронике, назывался он, кажется, «Илья Муромец».
Первым заговорил Яша:
- Слушай, Киря, знаешь, что я думаю? Надо ещё раз посмотреть ту книгу с записями управляющего заводом. Может, я чего-нибудь не заметил? Прочитаем, какую-нибудь зацепку найдём – что это за «Три сестры».
- А где эта книга, в сельсовете?
- Да нет, она сейчас в школьном музее лежит – я уговорил председателя сельсовета нам её отдать. Для истории.
- А как мы в школу-то попадём? Ведь каникулы.
- Да там сторожиха дежурит каждый день, попадём.
- Ага, так она нас и пустит.
- Не боись, идея есть.
Глава третья, в которой Кирилл и Яша попадают в безвыходное положение, из которого выход всё же находится
Висячего замка на двери школы не было. Значит, внутри находилась сторожиха баба Маня.
Ребята заглянули внутрь. У входа за столом, склонив над газетой голову, покрытую белым с разноцветными узорами платком, завязанным на пиратский манер узлом на затылке, сидела гроза школьников, сторож, а по совместительству и уборщица – Маремьяна Фёдоровна.
- Здрасьте, баба Маня!
Старушка оторвала от газеты вооружённые толстыми стёклами глаза и, приподняв на лоб очки (они были бабке нужны только для чтения), строго сказала:
- Здрасьте. Нечего тут делать, каникулы ещё.
И вновь принялась за чтение. По странной логике, баба Маня сторожила школу не ночью, а днём. И в 12 часов уходила домой пообедать, а заодно живность свою проверить. Дверь же школы при этом на замок почему-то не закрывала, на что и был Яшкин расчёт – выждать этот момент и тайком проникнуть в музей.
В засаде на скамейке за кустами ребята просидели недолго и дождались, когда бабка Маня, бойко передвигая ногами в белых шерстяных носках и резиновых галошах, прошла по дорожке школьного двора. Выждав ещё немного (а ну как сторожиха вернётся по какой-нибудь причине), пацаны вошли в школу.
У входа на стене над столом была прибита фанерка с двумя рядами мелких гвоздиков. На каждом висело по ключу, а сверху шариковой ручкой были сделаны надписи – от какого кабинета какой ключ.
Яшка снял длинный стерженёк с бороздками по обеим сторонам с гвоздя, над которым было написано «музей», и они пошли по коридору.
Потолки у школы были невысокие, но пустого пространства внутри хватало. Поэтому шаги по коридору гулко отзывались, отражаясь от стен.
Щёлкнув замком, Яша распахнул выкрашенную белой краской дверь школьного музея. Тут же он зажёг свет – выключатель был на стене снаружи, потому что под музей приспособили бывший чулан.
Ребята зашли внутрь. Не успели они оглядеться, как дверь за их спинами с шумом захлопнулась и в замке повернулся ключ, который кто-то с лязгом вытащил из скважины. Тут же свет в чулане погас и в кромешной темноте Киря и Яша только услышали, как грохот тяжёлых шагов, удаляясь, затих возле выхода из школы.
Кто бы это мог сделать? Ну, явно не баба Маня – она, если бы увидела раскрытую дверь на вверенном её охране объекте, обязательно бы зашла, устроила взбучку и надрала уши. Да и не так тяжело сторожиха шагает – весу-то в ней!
Что же делать? О том, чтобы стучаться в дверь и звать на помощь, и речи быть не могло. Яшка даже представить себе такого не мог: открывает баба Маня чулан, а там – он, да ещё и в компании с приезжим из города. Мало того, что от отца капитально попадёт – тот особо и разбираться не будет, просто всыплет ремнём по первое число, - так и Кирькиному деду нажалуются. А он тоже строгий, обязательно родителям Кирилла сообщит, и те вообще перестанут его в Завод отпускать.
Короче, замкнутый круг получается: звать на помощь нельзя, а не позовёшь – наружу из чулана не выберешься. От бессилья Яшка уселся на пол там, где стоял. Время тянулось медленно и неизвестно, сколько минут (а, может, часов) прошло. Глаза потихоньку стали привыкать к темноте, к тому же через замочную скважину пробивался тоненький лучик света.
Что же делать, что же делать? – в Яшкиной голове безостановочно крутилась одна и та же мысль. Паренёк решил переменить позу, в которой он неподвижно сидел, и, откинувшись назад, опёрся руками об пол за своей спиной. Правая ладонь нащупала сверху на досках что-то металлическое. Яшка потрогал находку пальцами – и сердце его радостно забилось: ведь это же кольцо, какие вворачивают в крышку погреба! Значит, должен быть и сам погреб.
- Киря! Ты где?
- Да тут я, рядом с тобой. Где мне ещё быть?
- Правильно – куда ты, на фиг, денешься с подводной лодки? А знаешь, что я нашёл?
- Ещё один клад управляющего, наверное.
- Пошути-пошути – век здесь будешь сидеть. Я погреб нашёл. Давай помогай.
И ребята, поднатужившись, с трудом подняли тяжёлую крышку, которую, судя по всему, давным-давно никто с места не сдвигал. Яшка резко наклонился над квадратным отверстием люка и, как ему показалось, весь музей осветился искрами из глаз – Кирилл склонился над лазом одновременно с ним. Оба взвыли, обзываясь друг на друга всякими обидными словами, но тут же успокоились: в конце концов, никто не виноват, просто обоим хотелось побыстрее взглянуть – есть ли там, в погребе, выход наружу.
И счастье улыбнулось им чуть видимым просветом вдалеке, в самом конце подвала школьного здания. И лестница от люка вниз была. Спустившись, ребята на ощупь, перебирая руками по холодным камням подвала и осторожно ступая, добрались до узенькой щели, из которой и шёл свет – видимо, она служила вентиляцией. Еле-еле протиснулись через отверстие, не жалея рубашек и штанов. И – вот она, желанная свобода!
На улице уже вечерело. Над чёрной гребёнкой сосен, кольцом стоящих за околицей, воздух потемнел, а ещё выше светилось оранжевой и рубиновой полосами красивое закатное зарево. Дело было вечером, делать уже стало нечего – для поисков в этот день время ушло, и ребята разошлись по домам, уговорившись на завтра встретиться пораньше.
Глава четвёртая, в которой идёт дождь, а потом всё становится ясно
Наутро пошёл дождь – хороший такой, с громом и молниями. Кирилл сел на кровати, отодвинул в сторону стоявший на подоконнике горшок с цветком, облокотился и стал смотреть в окно. Приятно так вот сидеть в тепле, когда на улице бушует непогода, и тугие струи почти отвесно с шумом бьют по траве, а вода ручьями быстро течёт вдоль обочины дороги, вымывая в песке извилистое русло (асфальта на улицах в деревне не было).
Единственное, о чём жалел Киря – время уходило. Так они с Яшкой до конца каникул могут проискать. Смотреть в окно скоро надоело и Кирилл взялся за чтение – в кладовке у деда он нашёл старую, истрёпанную книжку про Александра Невского писателя со странной короткой фамилией Ян. Киря дошёл до того момента, когда молодой ещё князь Александр под руководством старого воеводы Ратши учился владеть мечом вместе с детскими дружинниками (Кирилла это название рассмешило, но в примечании он прочёл, что детские – это просто молодые), и в это время дождь за окном прекратился. Пора было на поиски.
Обувшись в сапоги и накинув на себя брезентовую выцветшую штормовку, паренёк чуть ли не бегом отправился до Яшки. Тот уже с лопатой в руках ждал его возле собственных ворот и встретил словами:
- Чё, дождя испугался? Мог бы и раньше придти, не сахарный – не растаял бы!
- Да? А сам-то, поди, только что из дома вылез. Вон, куртка сухая.
Не тратя времени на дальнейшие препирательства, ребята отправились на поиски на южную опушку бора. Минут пять они шли по мокрой от дождя высокой траве, пока не выбрались на полянку, покрытую почти белоснежным мхом. Идти стало легче. Вскоре парни набрели на первую тройку хвойных красавиц. Киря потыкал щупом почву вокруг стволов, но металлический стержень входил в землю свободно, ни на что, кроме корней, не натыкаясь.
Следующую троицу кряжистых сосен они увидели издалека. А, подойдя поближе, с удивлением обнаружили, что почва вокруг них перекопана, словно кто-то здесь червей искал. Но какие черви в песке, да ещё в лесу могут быть?
Они прошли ещё немного и снова увидели такую же картину – три сосны и перепаханный вокруг песок. В голову стали закрадываться подозрения: а может быть, кто-то подслушал их через дыры в крыше сеновала в первый день, когда Яшка рассказывал о своей тайне, и теперь решил опередить? Для того и в школьном музее-кладовке запер, чтобы время выиграть.
В конце концов, устав от безуспешных поисков, пацаны вышли на пологий берег речки, заросший густой кудрявой травой, и, развалившись совсем рядом с водой, которая здесь имела почему-то тёмно-оранжевый цвет, задумались. Кирилл сказал:
- Слушай, Яшка. А может, не по стволам считать, а по корням?
- Ты что, спятил? Да откуда даже у одной сосны только три корня?
- Да нет, ты меня не понял. Я имел в виду стволы, которые от одних корней идут – сначала один как бы ствол, а потом на три разветвляется. Типа подсвечника такого, канделябра.
- А что, это идея! Завтра с утра и пойдём такие сосны искать. Хотя нет. Знаешь, что я подумал – нужно спросить у кого-нибудь из стариков. Может, они и так знают, что такое «Три сестры». Ну, не рассказывать, конечно, зачем нам это надо, а просто спросим. Вот деда Коля на соседней с нами улице живёт, ему уже за 80 лет.
На том и порешили. Вернулись в деревню. А тут, на их счастье, по центральной улице в телеге неторопливо ехал именно тот, кто был нужен ребятам – дед Коля. К современной технике он относился пренебрежительно, к тому же лет ему, как уже было сказано, стукнуло немало. Поэтому и передвигался по делам не на мотоцикле, которых в каждом дворе стояло по одному, а то и по два, а вот так, по старинке.
Яшка с Кирей поздоровались и, не дожидаясь особого приглашения, тут же уселись на телегу по бокам от деда Коли. Повозка была заполнена свежим, только что скошенным сеном – для коровы деда, Ночки. Дед её только кормил и выгонял пастись, а доить приходила его внучка Дарья.
Вдоль борта телеги, лежали вилы и коса, чьё острое лезвие от греха подальше было обмотано мешковиной и перевязано бечёвкой.
Дед Коля вытянул из-за себя сочный толстый стебель медвежьей дудки, достал из кармана пиджака перочинный ножик и так ловко обрезал стебель, что с одной стороны оказалась заглушка-коленце, а второй конец был полым и срезанным наискось. Потом по стеблю сделал продольный разрез и дунул в дырочку, зажимая разрез пальцами – стебель загудел. Знатная такая вышла свирелька. Дед протянул её Кириллу – как городскому.
Яшка приступил к делу:
- Деда Коля, а Вы знаете место такое, ну, или сосну, чтобы называлось «Три сестры»?
- Знаю, как не знать. Только туда на телеге не проехать, а пешком мне тяжко идти.
- Да не надо никуда идти, мы сами найдём. Вы только на листочке нам нарисуйте.
Лошадь тем временем, не понукаемая вожжами, спокойно добрела знакомой за многие годы дорогой и встала у выкрашенных ярко-зелёной краской ворот, которые украшала красная звезда из жести – она означала, что здесь живёт участник войны, той, далёкой уже Великой отечественной.
Ребята помогли открыть ворота, сгрузили сено и зашли в дом. Кроме кухни, у деда Коли была только одна комната со стоящим посередине круглым столом, покрытым белой скатертью с кисеёй по краю и окружённым простыми деревянными стульями с жёсткими фанерными сиденьями.
Усевшись вкруг стола, ребята дождались, пока дед, придвинув к себе пепельницу, достанет из кармана пиджака алюминиевый портсигар и раскурит папиросу.
Выпустив под потолок дым, дед Николай так же неторопливо, как он ехал на телеге по селу, стал рассказывать:
- Давненько я там не был, у «Трёх сестёр»-то. Это, пацаны, почти у того места, где Мерин начинается, по эту сторону речки. Как первую запруду пройдёшь, - дед повернулся к Яшке, как знатоку здешних мест. – Возле лесопилки. После лесопилки-то надо вдоль берега ещё с полкилометра, мабуть, пройти. А потом по правую руку будет бугор один, кругом-то всё ровно. Ну, на бугре и растут эти три сестры.
- Это же сосны? – не утерпел Яшка.
- Ну, дак, конечно, сосны. Что же ещё? – удивился дед. – Вон, на этажерке возьми тетрадку с карандашом.
Яша поднялся и быстро вернулся назад. Старик вырвал из тетради лист и слегка трясущейся рукой медленно, тщательно выводя линии и отмечая по ходу запруду и лесопилку, стал рисовать схему. Бугор дед Коля обозначил кружком и поставил на нём крестик. Затем отодвинул клетчатый лист на вытянутую руку, оглядел дело рук своих и остался доволен:
- Ну, вот так вот и можно добраться до «Трёх сосен». А вам-то оно зачем?
Яшка поначалу замялся, а потом сказал:
- Да просто слышали такое название – «Три сестры», а что это такое – не знаем. Стало интересно, хотим посмотреть.
Ребята для приличия посидели ещё немного и, отказавшись от чая, вышли на улицу и направились в штаб.
Обсудив все события, произошедшие за два дня, и Яша, и Кирилл пришли к выводу: кто-то за ними следил. Для того, чтобы это проверить, пацаны задумали хитрость – сделать вид, будто пошли на рыбалку.
Встали утром рано, взяли лопату и удилище. Поплавок у удочки был не покупной пластмассовый, а, как Яшка его называл, «рабоче-крестьянский» – сделанный из пенопластового кубика со срезанными ножом гранями и с воткнутым ощипанным гусиным пером.
У выгона на окраине села подкопали червей в жестянку и сели на берегу Мерина. Над водой ещё стоял утренний туман, а холод пробирал до дрожи.
- Нет, не клюёт здесь, - громко сказал Яшка. – Пойдём через мост на тот берег.
Он смотал удочку и двинулся по песчаной узкой тропинке, вытоптанной рыбаками в траве. Следом с лопатой пошёл Киря. Вот здесь и был расчёт: к мосту через Мерин тропа поворачивала резко, а сам мост был скрыт островком сосен. Поэтому, только завернув за деревья, ребята со всех ног бросились к мосту и спрятались под ним.
Дождавшись, когда по доскам над головой прогрохотали и затихли шаги, пацаны осторожно вышли из-под моста. Впереди они отчётливо увидели поднимающуюся по взгорку к лесу фигуру человека в кирзовых сапогах, одетого в синюю спецовку с белыми буквами на спине «Сиблес».
Яшка знал только одного человека в деревне, кто так одевался – это был их сосед, дядя Витя Смирнов.
Хитрован, прижимистый мужик. Даже скупой, про таких говорят – «у него зимой снега не допросишься». Был Смирнов непьющий и не курил, однако жил холостым – ни жены, ни детей. Видать, на семью денег тратить тоже жалел. А деньги он любил, называя их «бабками», или ласково – «бабульками». И не упускал ни единой возможности подзаработать.
Вот и здесь, сосед услышал горячие громкие речи Яшки про тайну и драгоценности, и решил свою лапу на них наложить. Это он и ходил с лопатой, перекапывая песок возле всех сосен, что росли по три. Он же и в музее ребят запер, стараясь выиграть время и первым добраться до клада.
А про догадку об одной сосне с тремя стволами не слышал, потому что разговор этот был не на сеновале рядом с хатой Смирнова, а на берегу Мерина – там кругом пусто, спрятаться негде, чтобы подслушать. Поэтому и решил дядька следить за ребятишками, когда понял, что они ищут уже что-то другое, а не сосны, стоящие кучкой по три.
Надо было торопиться. Кто знает – что ещё на ум Смирнову придёт, в какую западню он может завлечь?
Выждав некоторое время, чтобы убедиться в том, что Смирнов ушёл и не возвращается, Кирилл и Яша пошли вдоль берега, как было нарисовано на схеме.
«Трёх сестёр» ребята увидели сразу и поняли – это именно то, что они почти неделю искали. Дерево росло очень странно: единое, в два, а то и в три человеческих охвата основание. А уже выше, метрах в двух от земли ствол растраивался. Причём по центру росла самая толстая ветвь, а, обернувшись вокруг её, та, что поменьше – младшая сестра как бы искала опору у старшей. Средняя же, своевольная и независимая, отходила в сторону – мол, сами с усами.
Долго копать не пришлось – уже через пару минут энергичной работы лопата наткнулась на что-то твёрдое. Дальше пришлось разгребать слежавшийся за многие десятилетия песок руками. И вот на свет божий предстало что-то с квадратным верхом.
Лезвием складного ножа ребята поддели приколоченную гвоздями крышку деревянного ящика и их взору явились припорошенные превратившейся в труху соломой фужеры и бокалы из стекла. Но что это было за стекло! Совсем не похожее на то, какое можно было увидеть в универмаге или хозтоварах.
Бокалы были разные по цвету и форме. Лежали то парами, а то по шесть штук. Кирилл достал из ящика за причудливо огранённые ножки два фужера густо-синего цвета, сдул с них труху и взглянул на свет – заискрился затейливый рисунок, нанесённый алмазными резцами.
Кир вспомнил прочитанную год назад книжку Бэллы Дижур о том, как было создано стекло, как можно менять его цвет, добавляя то кобальт, то свинец.
- Красиво-то как, - подумал Кирилл.
Он поднёс фужеры друг к другу и тихонько соприкоснулся их краями, как бы чокаясь. Чистый тонкий звон, что раздался, казалось, поплыл над Мерином, ещё окутанным утренним туманом, над Заводом Петровым, воскрешая былую славу стеклодувного края.
Глава пятая, самая короткая
Кирилл стоял на автобусной остановке, закинув за плечо свой видавший всякие виды рюкзачок, доставшийся в наследство от отца (нет, он, слава богу, жив - здоров, просто рюкзак ему был уже не нужен). Напротив стоял Яшка, а чуть поодаль, дымя самокруткой, дед Ваня. Автобус вот-вот должен был подойти.
Накануне председатель сельсовета (или, как сейчас по-модному называли, мэр села) увёз на служебном «УАЗике» находку ребят в райцентр - Явлу-Туру, в краеведческий музей. Там была сигнализация и настоящая охрана – не то, что баба Маня в очках при школьном музее стеклозавода. А то ведь такие ценности!
- Ты на следующие каникулы обязательно приезжай. Думаешь, это последняя тайна, что ли? Да этот управляющий много чего мог попрятать – фамильное серебро, например, или вообще бриллианты! – горячо говорил Яшка.
- Приключения продолжаются, - подумал Кирилл, размахивая над головой рукой из-за окна автобуса Яшке и деду.
П О К А В С Ё.