ВСТРЕЧА
Столкнулись однажды больно лбами в одном питейном заведении два человека. Ну столкнулись, казалось бы, что такого – извинились за недоразумение, и разошлись, любуясь каждый своим благородством. Но не так-то всё просто, когда через двадцать лет, до шишки больно сталкиваются двое, как оказывается, закадычных когда-то друзей. Не так-то просто вспомнить лучшего друга, если ты его, без всяких на то причин, аж два-дцать лет не видел. Естественно без крови сначала не обошлось. Надо-же за шишки расплатиться...
Зато после, когда потоки крови остановились, нахлынули, как и положено, вос-поминания. Сначала они припомнили, что действительно, если не изменяет память, были очень дружны. Посомневавшись недолго, они всё же твёрдо согласились с этим – ну ко-нечно же были дружны, иначе быть не могло. Затем, когда первые восторги поулеглись, тот из друзей, что пониже, улыбнулся одному очень отчётливому воспоминанию, и с надеждой спросил: “ А ты, брат, всё такой же подлец?”
Тот, что пониже, потупился скромно, поломался немного и говорит: “ Что ты, что ты... Но тебе, как старому другу, ушедшему на заслуженный и нежеланный покой... Выше бери, годы-то, они даром ни для кого не проходят, жизнь же, она, брат, такая, я тебе скажу, штука... Сука... Она такому научит...
Вот только тогда, оказывается, и начались самые воспоминания. Остапа несло. Уж вспомнил, так вспомнил.
Тот, что пониже, сделал несколько робких попыток вывести Остапа на чистую воду: “ Ну это ты, брат, истинно заливаешь! Где ж тебе, с такой тонкой когда-то кишкой.”
Однако подробности решительно развеяли все сомнения насчёт достоинств киш-ки – у Сотникова тоже, насколько помнится, кишка тонка была, а какой человечище был. Тому, что пониже оставалось лишь отдать дань справедливости: « Ну ты, брат, даёшь! Переплюнул-таки меня. Мне выходит тебе нечего и рассказать-то через двадцать лет, хотя, думал, есть что вспомнить.
-Держи краба. Молоток».
Молоток по-дружески снисходительно подержался за клешню, а у того и вправду знатная клешня была, даром, что маленький. Похлопал, опять же снисходительно – имел на то все основания, по невысокому широченному плечу и пошёл себе домой.
Смолотив ужин – как молоток, он мог себе это позволить сегодня, он вообще, очень гордился собой сегодня, ну и обжёгся, уж очень горяч был ужин, а воспоминания так свежи, но Остап-Сотников не имел права пугаться таких мелочей, как сожжённая гортань. И надо думать, что он потом очень неплохо поспал.
Утром, идя на работу, он забыл позавтракать, забыл купить спорт-экспресс, за-был поздороваться с вахтёром. Напрочь забыл, что раньше за ним такого не наблюдалось – всё ещё так же свежи были вчерашние воспоминания. Всё ещё вспоминая, он вгляделся отсутствующим взглядом на своё рабочее место и рассеянно пробормотал: «Встать, суд идет».
Увидев краем глаза неладное, недовольно пробурчал, невольно втягиваясь в ра-бочий ритм: « Подсудимый, уважаемый, я же сказал – встать. Насидитесь ещё». И уж совсем успокоившись, подумал - чтобы никто не услыхал: « Падла!»
Рядом с конвоирами сидел тот, что пониже, и процеживая сквозь позолочёное си-то своей улыбки, свои ничтожные воспоминания, так и не встал.