Энни любила этот парк. С его высокими деревьями и ровными, асфальтовыми дорожками. Тут не было шумных потоков машин, не было большого количества людей. Были только трава и листья. А еще были размышления.
Водитель час вез ее на старом «порше» от окраин Женевы, к краю огромного озера. По окольным путям, на встречу одиночеству. Он оставался в машине, а она одна, брела вдоль белой оградки к главному входу в парк.
Деревья встречали шумом ветвей любимую гостью. Они тянулись к ней через неосязаемую преграду, касались её лица и успокаивались. И к ней тоже приходил покой.
Дыхание ровнялось с ветром и Энни, кивнув сторожу, выбирала одну из дорожек.
Иногда она останавливалась и прислушивалась к разговорам белок. Оборачивалась на звук ловящих жужелиц, птиц. И продолжала идти.
Она считала каждый свой визит в парк, последним. Поэтому была очень внимательна, запоминая все. Любая дорожка, рано или поздно, приводила к длинному ряду скамеек, с видом на озеро. Вид был потрясающим. Нескончаемая гладь воды, сливающаяся с горизонтом. И пара небольших островков вдалеке. Может быть, ей просто мерещились эти острова. На карте они не были обозначены.
Энни садилась всегда на одну и ту же скамью. Особенно в этот раз. Ей с трудом удалось опуститься на еще теплые от солнца деревянные перекладины. Она отдышалась и медленно откинулась на спинку, наслаждаясь видом и впитывая его в себя.
Почему-то она думала, что больше не увидит любимый парк.
Эти мысли возникли с перевернутым листком календаря, висящим у старой тумбочки. Календарь говорил, что сегодня первое сентября. Первый день осени. И хотя до холода было довольно далеко, Энни заплакала. Почему её глаза стали влажными в этом году? Двенадцать месяцев назад, она не плакала. Она знала, что наступит следующий сентябрь. А теперь она в этом не уверена. Смотря на новый листок календаря, её рука не скомкала старый, а бережно уложила на подушку прикрыв одеялом.
Гладь озера оставалась зеркально ровной. Рыба ушла в глубину и не плескалась. «Всё иначе, чем вчера», - подумала женщина. Она вытащила из кармана пальто диктофон и стала говорить…
«…Весна, никогда не поймет осень… Она молода и наивна, у неё много планов. Весна амбициозна и привередлива. У неё нет времени оглянуться назад, её нужно идти только вперед.»
«Только осенью начинаешь чувствовать старость. Осень - закат жизни, время, когда всё уходит на покой.»
Энни вытащила сигарету и чиркнув зажигалкой, закурила. Её взгляд медленно изучал линию горизонта. Ветер снова качнул деревья.
Сегодня в парке не было ни души. Она не заметила ни одной машины на парковке, ни одного мокрого следа на асфальте. Словно огромный парк, сегодня принадлежал только ей одной.
«Боже, как грустно становится, когда в тридцать, замечаешь у себя на лице первые морщинки… Но как ужасно печально, когда к пятидесяти, ты понимаешь, что никому не нужна, что ты желтеешь, как листок на кусте шиповника. Желтеешь и увядаешь, пока жизнь окончательно не уйдет из тебя и ты не оторвешься от ветки…»
«Жорж, милый Жорж. Почему ты оставил меня одну? Почему ты позволил мне пережить тебя. Я вспоминаю твою улыбку, глаза, твои детские веснушки, прожившие вместе с тобой до старости и сгинувшие в могилу… Я все еще люблю тебя. Почему ты позволил мне жить дольше себя да двадцать три года…?»
Не то ветер надул влаги в глаза, не то Энни снова плакала. Ей чудилось, что именно сегодня она узнает что-то важное. Именно в этот день, придет некто и раскроет ей секрет её жизни.
Диктофон задрожал. Женщина достала платок и вытерла глаза. Вокруг стихло.
«…Если у жизни есть начало, то неминуем конец. Осень…»
«Наше будущее в наших детях и внуках, но не в нас самих… Как приятно, когда тебя называют первый раз «мама». И нестерпимо больно слышать «бабушка». Как буд-то тикает время, оставляя все меньше и меньше. Правда к этому привыкаешь… Но когда тебя так называют окружающие… Вдвойне больнее… Когда голос теряет юношескую звонкость, становиться хриплым и сдавленным. Когда ты смотришь на молодых не солидарно, а с упреком, когда внутри меняешься. Когда приехавший к тебе, друг детства, оказывается седым и с тростью, и говорит тебе что ты хорошо выглядишь... Боже...»
Но никто не шел говорить с ней. Она в гордом одиночестве сидела на скамье и смотрела на озеро. Её плотное пальто распахивалось от ветерка и солнце, приближаясь к кромке воды, смотрело, как женщина с трудом поднявшись, упрямо зашагала внутрь парка, скрывая возникающую от каждого движения, боль.
- До свидания мадам Бредшоу, - отозвался сторож у ворот. Он готовил кострище в яме, под металлическим навесом. Для опавшей листвы.
«Так рано…?», - подумала Энни.
Женщина ссутулившись, прошла в калитку и остановилась.
Под ногами лежал свежий желтый листочек. Маленький, с совсем юного деревца. Она смотрела на этот листок. И глубоко задышала от душащих изнутри, слез.. Но подняв голову, сдержалась.
- Прощайте, Брайан… Прощайте…
Её голос дрогнул.
Она перед самой дверцей машины, приоткрытой водителем, еще раз обернулась на парк, и села.
Дверца закрылась. За толстым стеклом пролетали деревья нескончаемо огромного парка. Она знала где он кончается. За третьим поворотом.
Шофер повернул вправо и среди стволов и веток, на доли секунды мелькнуло озеро…
Губы женщины затряслись. Она выронила на сиденье платок, который несла всю дорогу и заплакала.
По тонкой сеточке морщин, потекли соленые слезы.
Как давно её душа не плакала. А это в последний раз… В восемьдесят лет, можно себе позволить.
Машина выехала на автостраду. Старушка безразлично глядела на поток машин и слабо дыша, заснула. Ей снился Жорж, протягивающий свою мозолистую ладонь и его лицо с веснушками, такое молодое, такое счастливое… Они вместе бежали по кромке воды, их любимого озера…
Энни заснула. Навсегда…