Но нечто есть, чему названья нет,
что принуждает сердце трепетать,
хотя вокруг неукротимый свет,
и нет причины на судьбу роптать.
Но вдруг ожгёт раскидистым стыдом –
за соплеменье смраду воротил,
как будто сам Гоморру и Содом
содеял; и пришёл; и совратил.
Как будто сам вопил «распни, распни!»,
кликушествуя с быдлом заодно…–
Хромые дни. Насквозь худые дни
в безмолвии постыло-ледяном… -
Но нечто есть, чему названья нет,
что дозволяет выжить в пустоте,
и одолеть ночной дремучий бред,
и раствориться, каясь, во Христе.