На свадьбе моя мать сказала моему отцу:
- Я ношу твою любовь словно яйцо внутри себя.
- Что ж, посмотрим, кто из него вылупиться, - ответил он.
Через год у них родилась я – вся в родительской любви словно в скорлупе. Мама хотела назвать меня Иженкой в честь своей прабабки, а отец Агнессой в честь своей. В конце концов было решено называть меня Агнессой до тех пор, пока кто-нибудь не догадается, что на самом деле мое имя Иженка. При этом отец подумал, что сказанное слово другим не станет, а мать, - что и зайцы зимою мех меняют.
Так, с именем Агнесса и двумя толстыми косами я пошла в школу, а затем, кода пришла пора сплести косы в одну, и в институт. Родители сняли мне маленькую квартирку с видом на набережную недалеко от института, нужную мне лишь для того, чтобы складывать учебники. Каждое утро вместо завтрака я садилась напротив окна без занавесок, раскрывала книгу и заплетала косу вместе с прочитанным к занятию текстом. Вечером я вновь садилась на тоже место и долго расчесывала волосы, освобождая запутавшиеся в них слова. Вскоре моя коса знала три языка, древнюю философию, лингвистику, культуру речи и всемирную историю.
Мое второе имя все это время никак не напоминало о себе, пока однажды в институте меня не окликнул мужской голос:
- Эй, Иженка, хватит прятаться! Тебя из-за твоего имени уже и не разглядишь!
Это был молодой человек с другого факультета - Стефан, - очки которого видели дальше его глаз. А глаза у него были серые, как непогожий ноябрьский день.
- Откуда ты знаешь это мое имя? - спросила я, подойдя к нему.
- Ты не стой стороны смотришь. Я не знаю как тебя зовут, я знаю лишь, что девушку, которую полюблю, будут звать Иженка. Я полюбил тебя, значит теперь твое имя Иженка.
- Раз так, - сказала я, - то приходи сегодня вечером ко мне на ужин, и я примерю для тебя свое новое имя.
В тот же день я состригла косу, покрасила волосы в рыжий цвет и купила серебряный браслет на ногу с буковкой "И". А вечером, надев новое имя вместо платья, я впервые открыла дверь своей квартирки кому-то еще кроме себя.
- Однажды впустив - обратно не выгонишь, - сказал Стефан с порога, и я с удивлением узнала в нем своего будущего мужа.
На утро я проснулась раньше него. Положила на подоконник раскрытый учебник, села перед окном и стала плести косичку из разноцветных ниток, вплетая в нее как раньше в собственную косу читаемый текст. Однако вскоре меня отвлек шум из кухни, словно кто-то подбирал мелодию, звякая крышками от кастрюль.
"Ну вот, одного впустила, так целый полк пришел", - подумала я и пошла посмотреть, что происходит.
На кухне я увидела усатого мужчину, стоящего у плиты и заглядывающего в кастрюли.
- Если уж воровать так не на пустой желудок, - сказала я, с интересом разглядывая незнакомца.
- Я не вор. Я - ревность твоего будущего мужа.
- И как же это понимать?
- А вот как. Раз уж он заранее знал твое имя, то заранее стал тебя ревновать. Теперь ты должна будешь каждое утро кормить меня завтраком, иначе я сделаю с тобой то, что сейчас сниться твоему жениху. Но в твоих силах избавиться от меня. Как только ты забеременеешь, я спрячусь внутри твоего ребенка, и Стефан навсегда забудет, как меня зовут. Вот только если ты родишь мальчика, то история повториться: я скажу твоему сыну имя его возлюбленной, и он еще до встречи начнет ревновать. Если же родиться девочка, то я исчезну в ней, потому что в женской душе больше места.
С этих пор каждое утро я готовила завтрак для Стефана и его ревности. Первому – охотничьи колбаски с жареной на сале картошкой, второму – яичницу из двух желтков и трех белков с зеленью и помидорами. Позавтракав, Ревность исчезал до утра, а мы со Стефаном исчезали в институте до вечера. Встречаясь за ужином, мы пили отраженные в бокалах с вином звезды, а на десерт занимались любовью прямо на полу. После таких десертов я каждое утро ждала, что надо будет готовить только один завтрак, но, проснувшись, находила Ревность на кухне в ожидании своей яичницы.
Это случилось зимой. Допивая за ужином вино, я поймала языком золотое кольцо с бриллиантом в середине крохотной золотой звезды. Положив его на ладонь, я увидела выгравированную изнутри дату нашей свадьбы – через месяц от сегодняшнего дня.
- Ты прочел мои мысли или я разговариваю во сне? – спросила я, примеряя кольцо на палец.
- Твой первый поцелуй выдал тебя с головой, - рассмеялся Стефан. – Он горчил как непроизнесенное «да».
- Тогда почему ты тянул так долго?
- Потому что с этой ночи ты будешь носить нашего ребенка, и я хочу, чтобы у него были законные отец и мать.
Сказав это, он взял меня за руку и притянул к себе.
На следующее утро Ревность исчез и больше не появлялся, но я все равно продолжала готовить два завтрака: один для Стефана, второй – для нашего малыша внутри меня.
Через месяц в маленькой церкви на краю города, я сказала Стефану:
- Я ношу твою ревность словно яйцо внутри себя.
- Что ж, посмотрим, кто из него вылупиться, - ответил он.
Через восемь месяцев я родила мальчика – Илию Стефановича. Первым словом, которое он произнес, было имя – Элаиза. И пока мой сын растет, я составляю книгу рецептов для его жены, чтобы ей было чем кормить вечно голодную мужскую Ревность.