В дверь остервенело стучали. Сначала этот стук, смешиваясь с запутанными мотивами ее сна, не будил ее, казавшись только его частью. Потом, постепенно, пробуждая мозг, напугал ее своей неожиданностью настолько, что несколько минут она пролежала в оцепенении. Мысли вихрем неслись в голове, отяжелевшей от прерванного сна. Ночной визит мог означать только одно – несчастье. И она лежала, съежившись на кровати, словно неподвижность могла спасти от неизбежного. Наконец, не выдержав, ошалев от неумолчного, непрекращающегося звука, она вскочила. Бросилась к двери, по пути накидывая халат, успела взглянуть в окно, там едва алел рассвет. За дверью стояла Вэлда – жена старика Ульмана. Ульман, не смотря на свой возраст, ушел с ее мужем в море. Старик славился интуицией, вряд ли объяснимой только многолетним опытом рыбака. Он почти всегда мог определить выгодное место для ловли. В поселке его прозвали «рыбьей душой». Вэлда иногда по-приятельски заходила к ней в отсутствие их мужей для моральной поддержки, жалела хрупкую, непривычную к местному климату женщину. Сейчас крупное широкоскулое лицо Вэлды было взволновано.
- Вийка, собирайся, бежим на пляж. Киты идут, - задыхаясь, еле выговорила она.
Вика, ничего не понимая, все-таки начала торопливо одеваться. От дверей Вэлда руководила ее действиями. Спустя несколько минут они уже бежали вниз по тропе от дома, ведущей к морю. Вэлда, пыхтя и отдуваясь от быстрого шага, не переставая, говорила.
- Все уже там. Майнис поднял на ноги весь поселок. Благо этому чудаку что-то понадобилось на берегу в такой час. Он заметил их. Бегал, стучал в окна, как сумасшедший: «Киты выбрасываются на берег! – кричит. – Такое было, да давно. Я тогда еще соплячкой была. Страшно. Ну, я туда сюда, сети прихватила, брезент, вообще все, что может пригодиться и с мальчиками на пляж. А там, что твое извержение. Только извергается не вулкан, понятно, и не огнем. Да только вспомнила про тебя и что брезент у вас, вроде, был хороший, ну, я за тобой. Насилу добудилась…
Вика остановилась.
- Брезент?
- Спохватилась, - толкая ее в спину, хмыкнула Вэлда. – Я уж твою лентяйку Зенту с ним отправила. Ну, что встала?! Быстрей!
Дальше они бежали молча. Рассвет над ними разливался зеленью. Ветер доносил запах мокрых ракушек. Вика с жадностью втягивала носом воздух, она любила этот запах. Внезапно, они вынырнули из соснового пролеска на морской простор. Живя здесь пять лет, Вика никак не могла привыкнуть к этому трюку. Только что море ежилось небесными кусочками между стволами деревьев и вдруг разливалось бесконечной ширью, наполняя горизонт. Вот и сейчас у нее екнуло сердце. Только теперь Балтика ходила грозными темными валами. Стараясь не отстать от спутницы, Вика преодолела спуск и ноги тут же увязли во влажном песке. Вэлда кинулась куда-то в сторону, и она осталась одна. Близоруко щурясь, Вика пыталась разглядеть, чем занята масса людей там, у кромки воды. Снова она ощутила себя одинокой. Ей нечего делать среди этих людей.
Когда Валдис привез ее в поселок, она ждала счастья с ним одним. Ведь ее приняли как чужую. А потом ей день за днем, когда муж уходил в море, приходилось жить с ними. А как жить? Они смотрели на нее всегда исподлобья, когда Валдис бывал дома, заходили, здороваясь с ней, говорили всегда только с ним. В его отсутствие вообще не заглядывали. Только Зента – их служанка, да Вэлда как-то помогали. Первая по обязанности, другая, наверное, из жалости. Но все это время она испытывала острое чувство тоски и одиночества. Особенно, когда после первых родов потеряла ребенка и больше не смогла забеременеть. Она уверила себя, что ребенок может стать ее спасением. Постепенно, теряя надежду, она все больше тосковала. Даже Валдис стал для нее чужим, словно он сознательно лишал ее радости. Его возвращения уже не приносили облегчения. Она сторонилась его непривычного, после долгого отсутствия, внимания. И он, видя ее молчаливое отчуждение, стал с ней замкнутым, а с Зентой вечно чем-то недовольным, пряча за придирчивостью обиду на жену.
Зачем только Вэлда позвала ее с собой? Вика отдышалась и неуверенно побрела к воде в стороне от людей. Там, где, шипя и впитываясь в песок, умирали волны, она остановилась. Обвела, любуясь, взглядом море от горизонта, где оно сливалось с радужной полосой рассвета, до места образования огромных пенистых валов. Они катились, на бегу наливаясь силой, и у самого берега, достигая необходимой мощи, вдруг, разбивались сотнями мелких брызг, и, сливаясь в тоненькую пленку, отступали в море, растворяясь в песке. Вика заворожено наблюдала за ними. Внезапно, оттуда, где начинали расти волны, вынырнул гладкий темно блестящий треугольник плавника. В следующий момент, сияя угольным цветом в свете низкого солнца, показалась покатая спина. И в несколько секунд волна вышвырнула на сушу дельфина. Все произошло так быстро. Вике казалось, что она видит чудо, будто животное родилось из тех стремительных валов, которыми она любовалась. Теперь беспомощное тело лежало в трех шагах от ее ног. В шуме волн, криках людей, пронзительных воплях низко летающих чаек и странных звуках, издаваемых другими китами, выброшенными на пляж, она различила его жалобное прищелкивание. Женщина шагнула к нему. Дельфин покосился на Вику одним глазом отрешенно и грустно, но это подстегнуло ее сильнее, чем, если бы в его взгляде читалось отчаяние. Вика вскрикнула испуганно, так что сама испугалась. На крик к ней бросились Майнис и Вэлда. Они тащили за собой, отяжелевший от воды, брезент. Потом вместе с ней растягивали его по песку. Когда вернулись к дельфину, он уже прикрыл глаза и лишь изредка издавал короткие звуки-щелчки. Они уперлись в его спину, стараясь перекатить на брезент. Это оказалось нелегко. Дельфин такой легкий в воде на суше превратился в тяжелое неповоротливое существо. Вика упиралась руками рядом с его мордой. Она шептала в то, что приняла за ухо ободряющие слова. Руки ее налились силой последнего отчаяния, когда хрупкому телу становится по плечу работа Геракла. Наконец, дельфин очутился на гладкой поверхности. Тогда Майнис позвал нескольких молодых ребят, и они стали подтягивать спеленатое животное к месту, где берег круче уходил под воду, набирая подходящую глубину. Вика тоже помогала им и успокоилась только тогда, когда, захлебываясь в пенных брызгах, ощутила, как и все, что ткань внезапно потеряла свой вес. Мелькнул острый край плавника. Вика сделала шаг, но Майнис удержал ее за руку.
- Нужно подождать! Убедиться! – крикнул он ей на ухо.
Она кивнула. Постояли с минуту, но плавник бодро удалялся, растворяясь в пространстве. Свернули брезент и стали карабкаться на берег. Тут была настоящая давка. Люди суетились, как пчелы в улье, пытаясь вернуть жизнь существам, которых в море считали своими конкурентами. Ее толкали, звали помогать. Она хваталась за все.
Только, когда солнце наполовину поднялось над горизонтом, все прекратилось. Вика ощутила себя, сидящей, на дальней сухой полоске берега. Тело ломило, голова отяжелела свинцовым грузом. Вокруг, устало примолкнув, сидели люди. К ней подковыляла Вэлда.
- Страсть как тяжело. Как будто огнем ноги полыхают. А ты, как сильная вдруг оказалась!
И она взглянула на Вику с искренним уважением. У молодой женщины сразу потеплело на душе. Она робко улыбнулась Вэлде и снова повернула голову к морю, подставляя лицо порывистому ветру. Море все также с шипением обрушивало темные валы на сушу. Солнце заволокло дымкой. Стало пасмурно. Передохнув, люди потянулись к поселку. Говорили о сегодняшнем происшествии, о том, что чайки предвещают шторм и тогда, ушедшие в море, вернуться ни с чем. Старики, как всегда, сулили несчастье, благодаря утреннему событию.
Староста Калнынь, возрастом чуть постарше Вэлды, качал на эти разговоры головой: «Беды не будет, если только во всем виновато море, а не сама стая, как в прошлый раз».
Вика шла со всеми. В первый раз так близко, рядом с ними. Слушала общие разговоры, но думала о другом. Ей снова и снова виделся пляж, залитый красновато-золотистым рассветным светом, с какими-то, казавшимися фантастическими, фигурами животных на нем. Вэлда ковыляла рядом, потом обняла ее за плечи, дрогнувшие от неожиданной ласки.
- Я зачем позвала то тебя? – зашептала она Вике на ухо, – сначала и не думали о тебе. Зачем? Слабая ты. Тут, я увидела там, на берегу, самку с дитем. Вспомнила о тебе. Говорят, что увидит такую женщина бездетная и замужняя, значит, ей скоро Господь ребеночка пошлет. Думаю, пусть посмотрит. Ну и за тобой. А тебе, вон, как сам Бог послал! Дельфин то твой, что тебя так напугал – тоже самка и на сносях. Я заметила, ты то со страху, небось, нет? Теперь все переменится. Вот, увидишь. Ты еще сильная, вдруг, оказалась. Все это заметили. Поверь, все теперь по иному пойдет».
Вика слушала и молчала. Ее всегда коробило говорить вслух о таких вещах, но чувствовала, что старушка искренне желает ей добра и не смела оборвать. Та проводила ее до самого дома и тут, кажется, не собиралась уходить. И правда, усталость валила молодую женщину с ног, к тому же она почувствовала, как продрогла. Ей было приятно сознавать, что есть кто-то рядом. Погода совсем испортилась. Небо закрылось тучами. Пошел мелкий дождь. Ветер усилился и теперь косо решетил каплями и так уже мокрую одежду. Ее трясло. Старушка прошла с ней в дом, помогла раздеться и, не смотря на слабые протесты, уложила в постель. Вернулась Зента. Вике неудобно было, что служанка видит ее лежащей среди бела дня, она попыталась встать, но Вэлда властным движением остановила ее. Потом Вэлда сделала распоряжения ворчливой служанке тоном, какой бы Вика никогда себе не позволила. Она побаивалась прислугу и та, чувствуя это, делала все с видом большого одолжения. Больше Вика не сопротивлялась, поддаваясь собственной усталости и успокаивающему теплу постели. Старушка еще долго сидела с ней, поила каким-то согревающим отваром, а потом, в первый раз, рассказывала о своей жизни, пока она не уснула. Сон перепутал в своих лабиринтах все впечатления этого странного утра, демонстрируя их по очереди, в самых причудливых ракурсах. Вдруг, среди этой чехарды мелькнуло младенческое личико. Это стало последним впечатлением от сна, с которым она проснулась. Тут же вспомнила слова Вэлды и уверилась в них.
Весь день шумела буря, а вечером вернулся Валдис, продрогший и сердитый. Лов не удался. Рыбакам едва удалось причалить в дальней бухте. Дома были тепло и уют и глаза жены, которых он давно не видел.