Сегодня на улице выпали красные листья. Я испугалась, что скоро зима, но вспомнила, что живу в феврале. Ультрамариновый дождь посыпаааал мою голову мелкими абрикосами, и не хотелось прикрываться красным зонтом. Радужные струйки моих слёз впитывались в песок, и он стонал от передаваемого ему безумия. На улице выпали красные листья? Все удивились, но не придали значения. Им показалось, что это обыкновенно-белый снег покрыл тротуары и дороги в вечность. Я бы тоже с усмешкой не обратила на все это внимание, если бы не заметила одну вещь. По улицам лилась моя кровь. Любимые витрины отворачивались от меня, не желая признаваться в моей мертвенной бледности. Черные коты с визгом кидались на открывшиеся глаза, думая, что это серые мыши. Приходилось держать их закрытыми. Люди тоже боялись едва передвигаемой белой тени. Красный вытек из меня. Кровавые следы оставались за мной сиротами при живой матери. Я просила: «Подождите…», но их тут же смешивали с серым. Серый. Серый и красный. Моё любимое смешение цвета. Где я? Кто я? Зачем я? Я была краской на кисточке у незнакомого художника и он брыкаясь, смахивал меня в пропасть. Он думал, что умеет рисовать. Мне хотелось крикнуть ему, что я красный, а он по дурости смешивал меня с зеленью. Коричневый не есть very good. Коричневый мертвый. Он смешивал меня с зеленью и радовался образовавшейся бирюзе. Я поменяла цвет? Есть ли у меня вообще цвет? и был ли? Что-то космически далёкое вспоминалось, но не цепляло. Он смыл меня мутной водой, выплюнул в раковину и ушел. Хм. Радоваться бирюзе. Хам. Я выплыла к солнцу и заорала от радости. Солнце мне улыбалось улыбкой Боба Марли и внушало уверенность. Хотя какая может быть уверенность у куска цветного льда. Бабочки налетели на меня шумной толпой и забрали с собой. Они пели эльфийские песни и странно смеялись, глядя на меня. Я думала, что новая жертва на алтаре их мухоморов, оказалась, что потерянная принцесса. В лесу валялось бесконечное множество красных листьев. «Можно ли полюбопытствовать, милые. Сегодня осень?» Хи-хи-хи. Хи-хи-хи. Дурочки. Красные листья напомнили мне о… «Пытаешься вспомнить свое имя?» Господи, еще всякой дряни на дороге фантазии не хватало. «Вспомнишь – умрешь. Не умрешь – не вспомнишь. Иди по дороге из желтого кирпича». Я желтый кирпич и по мне стучат каблучки проходящих мимо шлюх. Шелуха от семечек, пустые пачки «Киреешек» и смачные плевки. НЕ-е-ЕТ..! Меня вытянули из чьей-то груди и обтерли об платок. Stop! Мелькнуло что-то такое знакомое. Какой-то цвет. Меня зовут так, как называется этот цвет. Черный – не я. Черный – это Тьма. Тьма окутала меня с ног и до краюшка души. Дети с перерезанными шеями стояли и улыбались. «Ты наша. Наша… Наша ты!» Закричать и проснуться, но вместо этого очутилась в перебинтованной руке пьяного негра. Он продавал меня за большие бабки и, причмокивая, называл «дъявольским порошком». Брррр… Лицо покупателя показалось знакомым и мне не хотелось отправляться с ним в страну эфира. Он вдохнул и я понеслась. НЕ ХОЧУ БЫТЬ ВИНОВНОЙ ЕЩЕ В ЧЬЕЙ-ТО СМЕРТИ! «Поздно……», - выдохнул океан и захлебнулся в собственной рвоте. «Поздно», - защебетали воробьи и принялись за вечерние крошки. Тьма улыбнулась и подарила плащ со своего плеча. «Тебя будут бояться». Ааа..Ох, мама!.. Больно.Больно.больно.больно, мама, больно. Ох.аааА! Мне так больно. AIDS! О, Боже. Не у меня, а я. Скажи мне, как меня зовут. Переломало локти и все исчезло. В частном секторе неизвестного города выпали красные листья. Я упала в кучу пепла, оставшуюся от них и улыбнулась красной радуге. Она крикнула, что ее имя звучит по другому, но мне было плевать. Моя кошка спала в ногах и улыбалась будто живая. По секрету мяукнула, что стянет меня в царство животных, если не получится, попасть ко мне. Мне было солнечно. Она лизнула за палец и тут же укусила. Чтобы не расслаблялась. Её имя было так привычно. Так звали главных героинь во всех моих любимых сказках. Последний раз зевнула и сказала: «Прощай». Я было потянулась погладить её за хвост, но оказалось, что лежу на чужой собаке. Какая мерзость. Эта злая собака была мне преданна до безумия. Она радовалась, когда я кидала заледеневшую кость и скулила от прелести моего присутствия. Я ушла от неё. «Не вспомнишь – не умрешь». Разве я должна что-то вспоминать. Мне так хорошо жить в сегодня. У меня нет никаких привязанностей, и еще я делаю, что душе угодно. Только вот что угодно моей душе. Моя душа рванула в воздух и пожелала мне встретить счастье под сосной с тремя лепестками и в бусах из рябины. «Вспомнишь – умрешь». Я помню, что меня зовут красный и все еще не умерла. Хотя моя черная собака и не пускает перейти реку, мне легко. Беззаботная нимфа. Careless nymph. Венок из одуванчиков тихо покачивался на моей шее. Вероятно, он прикрывал чьи-то укусы. Мое проснувшееся недавно желание к вкусу крови усугубляло обстановку. Здесь вокруг были одни гоблины. Пить их черную кровь я не могла себе позволить. Приходилось срывать бабочек с их гнезд и отправлять к праотцам. Те сидели и ругались, зажатые между моих зубов. Колокольчики звенели-звенели. Всех этог раздражало. «Явилось, солнце»,- сказали сегодня мои враги. Хотя, может, они и не были моими врагами. Земля в илюминаторе казалась по-детски красивой, будто её недавно вылепили из снега соседские мальчишки. Я присоединилась к ним и слепила Лизуна. Снег в мою честь превратился в зеленый. Я унесла свое сокровище домой, а мама поставила его возле батареи. Она думала, что ему холодно. Перед смертью он улыбнулся мне красиво и печально и пожелал «Спокойной ночи». Я закончила смотреть любимую передачу и пошла спать. Мне приснилось, что луна превратилась в крестьянский хлеб и накормила всех нищих. Я сказала ей: «Спасибо за ужин», а она превратилась в кефир и уплыла в дальние моря. Мой купальник был из газеты и все журналисты подходили почитать новости. Они читали на разных языках и поэтому я не могла понять, чего они от меня хотят. Песочная дорога уходила в небеса, я замерзла и надела платок и орандж-евые кисы. Они превратились во всех кошек. которые у меня были и понесли к фиолетовой юрте. Там жил шаман и он хотел сделать из меня колдунью. Увидев, что на мне стоит печать, он ухмыльнулся и сказал, что опаздал. Я радовалась его глазам, а он царапал мои ноги своими бритвами. Когда все лишнее с моих ног ушло в никуда, я пошла на подиум, стреляя скелетными копытами. Первое место было бы несомненно, если бы не принесли пе \ чальную новость: «На улице выпали красные листья!!!» Трубили во все трубы и печатали во всех газетах. Люди боялись. Я испугалась их страха и выбежала на крышу. Крыша отвернулась от меня и обиженно выкрикнула, что давно уже со мной не дружит. Я удивилась, но виду не подала. Странно, ведь мы были с ней лучшие подруги. Не хочет – не надо. Я прыгнула вниз и оказалось. что наша жизнь – это Матрица. Какой-то молодой человек спас меня от голубя, который хотел пищи и прижав к себе шепнул мне в самое ухо: «Вспомни». Я верила обкуренной мрази, поэтому вывернулась из ставших цепкими, объятий и убежала на север. Там меня ждала моя страна и мои друзья. Этот мир сотворили 10 тысяч лет назад и я присутствовала при его крещении. Мне было 19 и я не могла увидеть Аслана. Он умер в последние 4 тысячи. Было зарыдала, пока не поняла, что не умею плакать. Ручей с прозрачными пиявками этого не знал и стал морем. Пиявки озабоченно выкрикнули: «Ты знаешь. Да? Ты знаешь? Сегодня выпали красные листья». Они пожелтели от важности и налились кровью. Я надкусила одну и напилась. Вкус напомнил мне те моменты, когда я резала ножом палец, а поблизости не было ни грамма платка. За моей спиной перешептывались крокодилы, они обсуждали с чем меня лучше съесть. Я бросила им банку оливок и ушла в магазин. Мне была нужна бутылка красного вина, пока я не успела вспомнить, что не пью ничего, кроме кефира. Один из самых молодых отморозков побежал за мной, но споткнулся о свой же собственный гроб, испуганно оглянулся и заплакал от досады. Я ему представилась и он умер. В огне сияли перья василисков. Я как раз собиралась на концерт любимого певца. Мне надо было, чтобы он меня заметил. Утром я поняла, что он меня заметил и убежала, пока не наступил рассвет. Мне не хотелось, чтобы он звал по имени. Он откуда-то знал его и говорил: «My russian кисссса». Напоминание о прошлом не принесло удачи в будущем и я умчалась от греха подальше. Слишком уж часто мне желали удачи. Тьма сказала мне «Привет!» и я поняла, как соскучилась. Мы съели по жаренной морковке и она сказала: «Darkness – forever». Я поверила и сказала, что забегу как-нибудь на чай. Я обманула – не пью чай с 11 лет. Ей не пришло в голову предложить кофе. Я умылась собственной кровью, вытерлась рукописью X века и побежала за кроликом. Он обещал подарить мне свои руковицы. Кутаясь в них, я вспомнила о заголовках о всех сегодняшних газетах. Красные листья выпали на улица славного городишка Касл-рок и все взрослые улетели на воздушных шарах в страну непослушания. Остался один гном, но он так не отличался от всех остальных детей, что ему даже не продали пачку сигареттт. Он хотел повеситься от такой несправедливости, но я успокоила его, купив ему леденец. Сев на дельфина, я полетела в море. Куча маленьких-маленьких ракушек впились в мои лодыжки и закричали: «МОЯ!» Я очень испугалась и съела сама себя. Это было не страшно, это было по любви.