ОТАРУ КУШАНАШВИЛИ, МОСКОВСКОМУ ОЗОРНОМУ
РЫЦАРЮ СЛОВЕСНОСТИ
ПОСВЯЩАЕТСЯ
( СОВРЕМЕННИКИ ЗНАЮТ…)
Телестудия. Акулы пера ( эти такие неприметные дома, ни словом, ни делом не заслужившие ещё, по причине своей вкрадчивости, отцовского домашнего ремня, доб-ропорядочные юноши и девушки ) под воздействием, вероятно электромагнитного излу-чения, становятся героями триллера Спилберга.
Жертва приглашена. И, что вполне естественно для жертвы – она задерживается.
А пока идёт предсъёмочная репетиция. Вниманием аудитории привычно завладел юноша с горящим взором и потухшим чувством одиночества. Его гордо веющая шевелюра заставляет задуматься. В элиту бульварной журналистики он ворвался совсем недавно подобно смерчу, поместив где-то на первой полосе какие-то веские аргументы, не требующие никаких фактов. Среди собравшихся акул возвышается подобен Акеле. Говорит он совсем не так как в эфире – захлёбываясь изобличительными словами. Нет, голос его пока ещё тих и свеж.
Вкрадчиво он излагает план травли.
- Я дело говорю. Он ведь тоже парень стреляный, на ваши наивные вопросики он даст ещё более наивные ответики. Тут напор нужен, страсть, присущая только мне. Но это потом. А пока его пусть разминает Серёжа, пусть он ему так мягенько стелет… И тут в разговор внедряюсь я, как глас вопиющего в пустыне гласности. Примерно так… Скажите, презренный, за сколько сребренников вы продались? Дрожите! Ну так я вам скажу!!! Тут я немного выжидаю, даю ему малость отдышаться. Кстати, так как я в эфи-ре буду находиться немного дольше, чем мы договаривались, то и купюры вы будете мне отсчитывать немного дольше, чем мы договаривались. Договорились? Вы заметили, ка-кое у меня благозвучное начало фамилии. Кушанашвили. Куш в кармане у Кушанашви-ли… Ну так вот, когда эта продажная тварь малость передохнёт, я ему на вздохе…Тридцать сребренников вы стоите. Ведь верно? Тридцать сребренников – раз! Тридцать сребренников – два! Тридцать сребренников – три! Ты продан, лапуля. Ха-ха-ха…Это я ему в лицо. Заманчиво? Ну всё ребята, по местам. Вон он идёт. Мотор.