Утром все обитатель Живого дворика узнали плохую новость: Рыжий вот-вот умрёт. Его жуткий кашель не давал ему заснуть, он почти ничего не ел, лежал в стороне ото всех и всё время молчал. Никто не решался подойти к Рыжему, потому что знали, что он сильный и со всем справиться сам. Так, в принципе, и было: Рыжий стойко переносил свою болезнь, никого не в чём не попрекал и, вообще, кажется, был доволен тем, что не надо с кем-то разговаривать, что-то объяснять и о чём-то спорить. Он не выносил всего этого трёпа и предпочитал подумать в одиночестве, глядя на небо и ветхие крыши двора.
***
Вообще Рыжему уже было за 70. Его можно было считать старожилом Живого дворика, ибо никто более не жил здесь так долго. Даже прежние жители двора уже давно съехали, уступив свои квартиры уютному ресторану с небольшим залом и тусклым оранжевым светом от настенных ламп. Остальные же обитатели Живого дворика присоединились к Рыжему кто-то чуть позже, кто-то значительно позже.
На самом деле Рыжего звали вовсе не так. Фауст – вот истинное имя его. А Рыжим его прозвали друзья-соседи за… Ну, за что ещё можно прозвать Рыжим? Конечно, за такой же окрас… шерсти. Рыжий был обычным уличным котом, с тяжёлой судьбой, драными боками и печальными глазами. Так вот жизнь у Фауста была не сахар. Ещё будучи совсем маленьким и глупым, он потерялся – вывалился из окна второго этажа, а найти свой дом так и не смог. После долгих скитаний, драк с другими уличными котами и даже собаками, он, наконец, обрёл свой покой в Живом дворике. Здесь его прикармливали прошлые жители квартир, где ныне течёт неспешная светская жизнь под тихую и нежную музыку, сделали ему дом из картонных коробок и дали прозвище Рыжий. Фауст смирился со своим положением фактически бомжа и начал новую жизнь. Жизнь, где он был хозяином целого двора.
А эта самая жизнь в Живом дворике текла тихо и размеренно. Утро, полдень, день, вечер, ночь – всё шло словно по сценарию: просыпаешься, завтрак, прогулки по двору и близлежащим окрестностям, дневной сон, обед, прогулки… А там до ужина лапой подать. И сон. Глубокий и без сновидений. Фауст всего лишь пару раз за всю свою кошачью жизнь видел сны. И оба этих сна совершенно ему не понравились. В одном он подрался с какой-то большой чёрной собакой, а в другом – словно дом его из картона горит. Рыжий не знал, к чему ему снятся эти странные, бессмысленные картинки, поэтому каждый раз, когда он засыпал, искренно надеялся больше не увидеть чёрных псов и языков пламени. «Ни к чему хорошему это не приведёт», - говорил он всегда сердитому чёрному Ворону, живущему на крыше одного из домов двора, который часто рассказывал ему о своих птичьих снах. Ворон что-то невнятно бормотал в ответ и улетал обратно на крышу. А Фауст провожал его взглядом, залезал в свой дом и думал, мечтал…
Но однажды спокойную жизнь Фауста нарушил новый жилец Живого дворика. Неуклюжий, на четырёх кривых лапах Барон аккуратно подошёл к Фаусту и обнюхал его. Фауст оцепенел от такой наглости. «Да что ты себя позволяешь, щенок!» - рявкнул Рыжий, но Барон совершенно его не испугался. Он лишь удивлённо посмотрел на кота и сел рядом. Фауст внимательно посмотрел на щенка, хмыкнул и залез обратно в свою коробку. А Барон не отходил от Рыжего ни на шаг. Он спал рядом с его домом, всё время ходил за ним, так что кот постепенно привыкал к присутствию собаки на своей территории.
Барон рос на глазах и чуть ли не с каждым днём становился всё больше и больше самого Фауста. Сам же он с неохотой признавался самому себе, что привязался к этому неуклюжему псу. Каждый вечер, когда Барон начинал выть на луну, Фауст садился рядом и смотрел на звёзды.
- Вот интересно, - спрашивал Барон у Фауста, разглядывая сочно-жёлтый диск луны, - сколько понадобилось гвоздей, чтобы прибить такой большой шар к небу?
- Нисколько, - спокойно отвечал Фауст.
- Как это? – удивлялся Барон.
- Её просто приклеили, - невозмутимо говорил Рыжий и засыпал под мерное сопение Барона.
Шли годы. Барон стал совсем большой собакой. Фауст в размерах не изменился, зато менялся его внутренний мир. Всё чаще Фауст уединялся на чердаках и крышах, разговаривал со старым Вороном, с которым раньше старался в разговоры не вступать. Они о чём-то долго спорили, а Барону оставалось только молча за ними наблюдать. Он волновался за Фауста, но понять, что же с ним происходит не мог.
А вместе с нашими героями менялся и сам Живой дворик. Он уже перестал быть именно тем Живым двориком, каким был раньше. Дети, которые раньше бегали по двору, играли в прятки и ходили вместе в кино, куда-то пропали. Некоторые переехали, другие же всё время были заняты. Дома ветшали, крыши проваливались, подъезды пустели… В доме, где жила старая и приятная старушка, которая всегда кормила Рыжего и Барона, на некоторое время стало совсем пусто. Все жильцы куда-то уехали, а в их бывших квартирах стали появляться незнакомые люди, которые всё время что-то мерили большими линейками, стучали молотками и красили стены. А через полгода в доме тихо заиграла музыка, появились люди – много людей. Дом снова ожил. Но теперь тут был ресторан. Фауст и Барон часто выходили из дворика, чтобы посмотреть на тех, кто сидел внутри этого ресторана: на дорого и красивых одетых людей, на официантов в чёрных фраках, в руках которых сверкали подносы с чем-то наверняка необычайно вкусным. А потом кот и пёс возвращались в свой дворик, где не было этой роскоши, где была обратная сторона всего этого великолепия: кухня и посудомоечная, где толстые тёти в косынках мыли посуду в ярко-оранжевых перчатках.
А однажды Барон ушёл гулять и долго не возвращался. Рыжий уже начал нервничать и бегал по всем близлежащим дворам в поисках друга, но Барон вернулся сам. И не один. Рядом шёл такой же большой, но немного иной окраски пёс. Он хромал на одну лапу и каждый раз, когда он случайно на неё наступал, начинал тихо поскуливать.
- Это Джек, - спокойно сказал Барон. Джек, увидев Фауста, зарычал, но Барон тихо и вкрадчиво ему сказал: - Джек, это мой друг Рыжий. Его трогать нельзя. Его надо уважать, ибо он меня воспитал и научил всему, что я знаю.
Джек подошёл поближе к Фаусту, обнюхал его и сказал:
- Рад знакомству. Много про вас слышал.
Фауст усмехнулся.
- Можно на «ты».
Барон громко засмеялся, так что даже случайно залетевшие в гости к Ворону галки разлетелись в разные стороны.
- Мы тут в драку попали, Джек пострадал маленько, - Барон кивнул головой в сторону перебитой лапы Джека.
- Маша! Глянь-ка! – с кухни донёсся голос одной из кормилец Фауста и Барона – тёти Лены. Ей было уже далеко за сорок, но она всё равно выглядела так, словно ей не более тридцати. Каждый день она приходила в красивой разноцветной косынке, что-то напевая себе под нос, кормила своих подопечных и уходила на кухню, где всё время что-то резала, строгала и тёрла. От тёти Лены приятно пахло рыбой и тушёной морковкой, а если облизать пальцы, то можно ощутить вкус баранины или даже говяжьей вырезки. Во всяком случае так утверждал Барон. Сам Рыжий никогда никому не лизал пальцы, считал это ниже своего достоинства и изменять своим принципам не собирался.
С кухни вышла Машка. Барон и Фауст так и звали её между собой – Машка. Машку они не очень любили. Она была совсем молодой по сравнению с тётей Леной, носила противно цокающие туфли и всё время норовила бросить кусочек похуже. Ещё у Машки был молодой человек, который часто приходил к ней на работу. Его любили больше, чем Машку. Игорь (а так его звали) пару раз приносил большие и вкусные кости, а однажды даже красивый резиновый мячик. На самом деле Игорь просто боялся Барона и всеми эти подарками он просто задабривал собаку, но Барону это льстило и частенько он рычал на него, чтобы тот не забывал, кто тут хозяин.
- Ты посмотри-ка! Они ещё одного привели, - засмеялась тётя Лена.
- Вот только ещё одной псины нам и не хватало! – сердито бросила Машка и ушла на кухню.
- Эээ, приятель, да у тебя лапа перебита, - тётя Лена подошла к Джеку, - погоди-ка, сейчас мы тебе поможем.
Она скрылась за дверью, а через пару минут вернулась оттуда с бинтом и йодом. Джек стойко вынес страдания, связанные с йодом, от которого больно щипало, и в знак благодарности лизнул пару раз тётю Лену в щеку. Она засмеялась и вынесла ему небольшой кусок мяса.
- Вот вам ещё один друг, - обратилась она к Барону и Фаусту и вернулась на кухню.
- Заживём-то теперь втроём! – обрадовался Барон и принялся терзать подаренный резиновый мячик.
- Даааа, - протянул Фауст и поднял голову: по безбрежному апрельскому небу плыли большие белоснежные облака. На крыше неизменно сидел старый Ворон и смотрел куда-то вдаль. «Везёт ему, - думал Рыжий, - для него небо ближе, чем для меня. Всегда будет ближе».
А жизнь текла медленно и как-то незаметно. Окончательно растаял снег, весна, лето, новь осень, листья, которые желтели, падали и гнили, а потом снег… Сначала первый, неуверенный и быстро тающий, а потом и второй, третий, четвёртый, пока двор окончательно не завалило.
Жизнь втроём мало отличилась от жизни вдвоём: те же обрезки и те же разговоры. Единственное, что менялось постоянно: люди, которые приходили в ресторан. Редко бывало, чтобы кто-то приходил сюда чаще, чем три раза. Фауст не мог понять, почему: кормят хорошо, музыка приятная… «Люди странные существа», - говорил на это Джек. Оставалось только соглашаться. Людей Рыжий понять не мог.
С одной зимы в окне дома Живого дворика стала появляться кошка. Фауст сразу заметил её: она сидела на подоконнике, о чём-то думала и всё время молчала. Пару раз Фауст пытался с ней заговорить, но все его попытки были тщетными. «Фифа!» - только и бросил Рыжий. А кошка продолжала молчать. Шли дни и недели, но она не проронила ни слова.
- И чего ты ходишь всё вокруг неё? – удивился Барон, наблюдая за действиями Фауста. – Она же слепая!
- Да ты что?! – воскликнул Рыжий. – Но почему же она молчит?
- Ну, чего не знаю, того не знаю.
- А про это откуда знаешь?
- Хозяйка её Машке сказала.
Фауст присмотрелся к слепой кошке. Глаза у неё были большие и какие-то… словно прозрачные. И почему он раньше этого не замечал? Но Рыжий решил не отступать и на следующий же день вновь подошёл в слепой незнакомке.
- Добрый день, - произнёс Фауст. Тишина. – Как поживаете? – Тишина. – Послушайте, не буду вновь ходить вокруг да около, я знаю, что вы меня не видите. Но молчите-то вы почему?
- Откуда я знаю, что вы действительно хотите со мной познакомиться, а не стоите и тут и гримасничаете?
Фауст опешил.
- Я никогда не вру и не гримасничаю, - гордо ответил он.
- Лиза, - протянула кошка и едва заметно улыбнулась.
- Фауст.
- А говорите, что не врёте. Вас же Рыжим зовут.
- Это меня так друзья зовут, а вообще-то я – Фауст.
- А как же мне вас звать?
- Можно и на «ты». А зовите меня, как хотите!
- Что ж, тогда буду звать тебя Фаустом.
До самого вечера они разговаривали обо всём на свете. Рыжий уже совсем забыл об ужине, но с кухни послышался голос тёти Лены и радостные вопли Барона.
- Мне пора, - виноватым голосом сказал Фауст.
- Да и мне тоже пора. Тогда до завтра.
- До завтра, - улыбнулся Фауст. – Я…
- Знаю, ты улыбаешься сейчас.
Фауст улыбнулся ещё шире и помчался ужинать.
Зима, весна, лето… Осень. Тягучая и сладко пахнущая дымом. Живой дворик снова оправдывал своё название: не смотря на практически пустующие дома, жизнь тут кипела. Фауст целыми днями болтал с Лизой, познакомился с её грустной хозяйкой, которая часто плакала по ночам, стоя у окна, и с подругой Лизы Мышей – большой полосатой кошкой из соседнего двора.
Барон по-прежнему получал от Игоря подарки. Джек тоже не отставал и каждый раз старался рыкнуть погромче. Это действовало: порой косточка перепадала и ему.
Старый Ворон умер. Его похоронили совместными усилиями на детской площадке во дворе, где уже давно никто не играл.
Приближалась долгая зима. Зиму Фауст любил. Любил за долгие вечера, когда особенно остро ощущаются запахи с кухни, за тусклый свет фонарей, за снег… Словом за всё.
В эту зиму отчего-то не происходило ничего интересного. Целыми днями падал снег, люди приходили в ресторан только вечером, но большими компаниями. Было шумно и весело. А когда все расходились, по дворику растекалась всё та же тихая музыка. Она убаюкивала и как-то согревала.
Зато весной произошло небольшое событие: тётя Лена принесла во дворик кошку с двумя котятами. Один котёнок был смешной – с обрубленным хвостом и шилом в попе. Нет, реального шила, конечно, не было, но хлопот доставлял он много. Частенько он воровал с кухни кусочки мяса, за что не раз был наказан своей мамой.
В целом же всё было как всегда. Близилось лето.
Но неожиданно Фауст заболел. Мучительный кашель не давал ему покоя. Фауст не спал ночами, страдал, но ничего ему не помогало. Несколько дней его трясло в горячке, он ничего не ел. «Это конец, - думал Фауст ночами, - скоро я тоже стану ближе к небу, как Ворон».
***
- Что же будет? – Мама качала головой, придерживая Бесхвостого, чтобы он снова не убежал.
- Не знаю… - вздыхал Барон.
Во дворике воцарилась тишина. Все задумались над судьбой всеми любимого Рыжего…
- Сюда! Знакомая арка-то? Я тут Светку фотографировала, - из глубины дворика донеслись незнакомые голоса. – А вот и лестница. Забраться в принципе легко, в стену упереться ногами и всё.
- Кто тут? – Барон вскочил со своего места. – Кто пришёл? Кто?
- Чужие! – подхватил его Джек.
Кошки бросились врассыпную и затаились в кустах, только пришедший из соседнего двора Василий не сдвинулся с места.
Во дворе появились две девушки, которые почему-то рассматривали пожарную лестницу и окна домов.
- Ой, собаки, - сказала одна из них.
- Привет, - другая улыбнулась Барону. Он замолчал и вернулся на своё место.
Девушки долго бродили по дворику, рассматривали ветхие дома и над чем-то смеялись. Затем они сели на качели, на которых уже который год никто не качался, достали что-то из своих рюкзаков – это нечто издавало шипящие и хрипящие звуки – и принялись качаться и что-то обсуждать. Разговаривали они не то, чтобы тихо, но слов их разобрать было невозможно.
Через некоторое время появился Фауст. Он продолжал кашлять и ни с кем не разговаривал – боялся заразить. Сев рядом с детской площадкой, он заметил двух девушек.
«Люди? Здесь? Ах да, лето же пришло… - думал Фауст, глядя на них. – Странные люди. Никогда их не понимал. Вот взять хотя бы тётю Лену: зачем она нас кормит? Мы же ей ничего взамен не даём. Жалеет? Любит? Кто её знает. И эти вот: зачем пришли? Что-то про лестницы говорили. К чему им лестницы? На крышу что ли? Зачем? Неясно всё это. Неясно и странно».
- Посмотри, - Фауст услышал голос одной из девушек, - бедный, как он кашляет. Что с ним?
Фауст внимательно посмотрел на них: ничего особенного, девушки, как девушки. Но что-то в них было не совсем обычное. Эти шипящие коробочки? Какие-то проводки, которые вели к ушам? Нет-нет… Что же привлекло внимание Фауста?
«Они всё время смотрят в небо… Почему? Разве людям хочется в небо? Неужели у них тоже есть желание стать ближе к нему? Значит, я не одинок? Значит, не только я, не умеющий летать, как летал Ворон, хочу в небо?!»
А девушки всё смотрели в небо. И пусть каждая думала о своём, но взгляд одновременно – в небо. Три пары глаз делили это небо – Фауст тоже смотрел на небо. А самым главным было то, что все они смотрели на свою мечту. И мечта эта была в одно и то же время так далеко и так близко. А мечты… Мечты не сбываются. На то они и мечты. Ими просто приятно обладать, просто мечтать о чём-то… Но никто никогда не надеется, что она хотя бы на малую часть сбудется. Человек и кошка просто счастливы, что мечта есть. А небо – не самая ли это лучшая мечта?..
- Рыжий, Рыжий! Ты чего? – Барон тихонько толкнул Фауста.
- Как думаешь, Барон, мечты сбываются? – тихо спросил Фауст.
- Конечно, сбываются!
- Вот и я так думаю…
С неба упала большая капля прямо на нос Барону.
- Рыжий! Рыжий! Рыж…
18-19. 06. 05 г.