Когда ты, по ходу жизни заложив душу дьяволу, вдруг влюбляешься, сам предмет договора с силами ада забывается, как забываются гораздо более прозаические и нужные вещи - необходимость спать, например, или режим работы ночных клубов.
Именно так и произошло с Сергеем Васильевичем Чернобитовым, как бы бизнесменом тридцати лет от роду. Как бы - потому что бизнес его процветал только благодаря помощи демонов, которых прислали ему в подмогу, когда чернобитовская душа должным образом была оприходована в адской конторе.
Но это только бестолковый Фауст мог затребовать взамен загробного бессмертия расположения случайно по сути встреченной девушки. Сильнее, чем в Бога, сильнее, чем в дьявола, Чернобитов верил в судьбу, не вполне доверяя логике и точности расчетов небесной канцелярии. И как это часто случается, заведомо бредовая идея дала свои плоды - уж слишком искренне, по-детски, верил в это Сергей. Небеса не обманывают детей.
(Иногда взрослым кажется, что это не так. Жестокость по отношению к ребенку они воспринимают как обман, забывая при этом, что сами в детстве любую обиду списывали на конкретных людей, даже не позволяя себе усомниться в дивной правоте мира, в который были посланы.)
Так вот, безнадежно солнечным зимним днем, наступившим после весьма тяжелой ночи, Чернобитов вышел прогуляться вокруг своего дома (просто не мог уже находиться в четырех стенах, демоны-охранники нещадно курили, неся околесицу, на кухне благоухал неприемлемый после попойки завтрак, сработанный по адским рецептам, а телефон, как всегда, жестоко молчал - собутыльники мучались похмельем (сам Сергей отдельным пунктом договора был от этого недомогания застрахован), а друзей у таких людей не бывает. И вот, неспешно проходя по двору и слушая, как скрипит снег под ногами, он увидел девушку с огненно- рыжими волосами. Она играла с собакой. Пес был большой, лохматый и весь мокрый от снега и, наверное, ему было очень весело. Девушке тоже было весело, и, услышав ее смех, Чернобитов забыл и о договоре, и о бизнесе, и обо всей остальной ерунде, которая составляет так называемую жизнь.
Она была гораздо моложе его, но о возрасте он забыл тоже, значит, возраст перестал существовать вообще, и когда Сергей подошел к ней, она увидела, наверное, немного грустного мальчишку с серыми глазами и растрепанной шевелюрой. Ее звали Юля. Если верить в судьбу, то нет смысла описывать, что произошло дальше, кто что сказал и как посмотрел, и куда понесло их - по сверкающему снегу, по звенящему морозному дню.
И нет смысла говорить, что они были счастливы, потому что счастье - слишком простая и скучная вещь, и разве можно сравнить ее со взрывом, с обретением смысла, с бесконечной нежностью, с безграничным доверием, с любовью?
С тем, что уходит страх?
Наверное, и аду, и небесам они были безразличны - душа Чернобитова давно была отписана дьяволу, душе Юли по плану через определенное, но не слишком скорое время, еще только предстояло открыть для себя Бога. И оттого, что никому не было до них дела (кроме каких-то праздных людей вроде родителей или партнеров по бизнесу, ах, что они могут значить, эти люди) им было еще легче идти рука об руку по улицам, залитым светом, и улыбаться прохожим.
Но...
Однажды (все происходит однажды) они валялись в постели в маленькой Юлиной квартире. Сергей обнимал ее и бормотал какую-то ерунду. Была оттепель, чирикали какие-то пташки, с крыши капала вода. На улице было сыро, и из окна доносился скрип шин на мокром асфальте. “Господи, - сказал Сергей (слово “Господи” он употреблял как междометие, прислушивались же к его словам совсем не на небесах), - Господи, как было бы здорово остаться нам с тобой одним на целом свете”. И как только он договорил эту фразу, исчезли и люди, и Юля, и тихая уютная квартира, и шепот капель.
Сергей оказался голым не берегу какой-то реки. Невдалеке был мост, а за ним какие-то сараи. Было холодно. Сначала он не понял, что произошло, а потом долго еще не хотел верить страшным догадкам. И лишь перебежками добравшись до сараев, облачившись в какое-то тряпье и добредя до поселка, на улицах которого не было ни души, но кое-где работали телевизоры, он понял, что его минутное желание исполнилось - они с Юлей остались одни в этом мире, но не вместе, а разделенные Бог весть каким расстоянием, разбросанные дьявольской рукой по просторам матушки-Земли, с поверхности которой вмиг смело всех остальных людей. (Или такую землю им соорудил одним щелчком пальцев некий умелец из юридического отдела адской конторы, где так любят следить, чтобы договора выполнялись в точности).
Им овладело отчаянье. Он заметался по поселку, дергая за ручки, казалось, намертво закрытых дверей и тщетно пытаясь перекричать вой ветра в проводах. Порядком набегавшись (на это ушло часов десять), он отыскал гостиницу и, шатаясь поднявшись по лестнице, захлебываясь слезами бросился на диван, стискивая в беззвучном вое подушку. Милосердная человеческая природа не позволила ему мучиться слишком долго, и он потерял сознание.
Очнувшись через несколько часов (он спал, во сне к нему приходила Юля: он разговаривал с ней, она улыбалась, а он никак не мог понять, что за горечь поднимается внутри него, и почему его душат слезы) и оторвавшись от мокрой подушки, Сергей попробовал рассуждать логически. Он был уверен, что желание его выполнено точно, значит, она где-то здесь, в этом мире точно также тоскует
одна в каком-нибудь захолустном городишке. А если, не приведи Бог, ее забросило в какую-нибудь Антарктиду или в Амазонию - нет, этого не может быть, наверняка она где-то в цивилизованном мире. Она ведь умеет водить машину. Он сам ее учил. (Они по бездорожью заехали в какой-то лес, у него была бутылка шампанского. О чем он? У него была она.)
Она найдет машину и поедет туда, где должен быть он. Куда? Конечно, в Москву.
Разбив окно и забравшись на почту, он обнаружил, что находится вовсе даже не далеко от Москвы, в Голландии. Быть может и она где-то рядом. Машин на улицах было полно, во многих из них были ключи. Нарисовав и оставив на главной площади огромный плакат: “Юля! Любимая! (к чему лишние слова? - подумал он, когда писал это послание, но тут же устыдился своих мыслей.) Я был тут. Уехал в Москву. Буду ждать тебя дома. Сергей”, он сел в какой-то старенький джип, бак которого был полон, и помчался на восток.
(Надо сказать, что еще в первый день он обращался к своим “друзьям”-демонам с просьбой вернуть Юлю, но там, видимо, посчитали, что никто ее у него не забирал и возвращать нечего, а требования, чтобы она оказалась рядом с ним, тоже вполне условны: на одной планете - разве не рядом).
Два раза поменяв машины, уже через день он был в Москве. Город встретил его хмуро. Огромные стаи птиц кружили в небе, на каждом перекрестке встречались собачьи своры. Вообще, все вокруг было полно собачьего воя - собаки в квартирах остались без хозяев и пищи. Под колесами так и шныряли коты. Весь центр был забит машинами, многие из них были разбиты, видимо, люди исчезли в одно мгновенье. Юля жила на окраине. Он убеждал себя, что ее, конечно, не может быть дома, но когда предположение стало реальностью, ему стало чуть ли не горше, чем в первую минуту, когда он ее потерял. Он не знал, что ему делать.
Целыми днями он сидел у окна или у подъезда, боясь отойти даже на несколько шагов. Продукты в отключившемся холодильнике быстро кончились, а ночью было так холодно, что даже если бы он не думал каждую минуту о Юле, все равно вряд ли смог бы уснуть.
Она приходила к нему по ночам, и оттого, что к нежности добавлялось немного горечи, эти встречи были чуть ли не радостнее, чем наяву.
(Сергей пробовал пить, но получался почему-то противоположный результат - мысли становились предельно трезвыми, и от этого безнадежность подступала ближе).
Постепенно он привык к такому существованию. С утра он вставал, оставлял для Юли записку (каждый раз новую) и отправлялся бродить по городу - сначала по тем местам, где они бывали вместе, потом на поиски еды и машин с бензином. Один или два раза он пытался зайти в церковь, но церковь не принимала его - некому было покаяться, и душа его давно была далеко.
Юля стала сниться Сергею реже, а чаще - какие-то кошмары с острозубыми чудовищами и падением в пропасть.
По весне в городе вдруг стали возникать пожары от самовозгорания. Огонь не слишком охотно перекидывался с одного здания на другое, но некоторые дома горели неделями, и черная копоть покрывала все небо. Домашние животные гибли в квартирах, и в воздухе плыл сладковатый запах гниения.
“Антарктида? Северный полюс? - думал Сергей, - Какого черта она сама не могла заложить душу дьяволу и за это переместиться в Москву?”
Такие мысли подступали все чаще, а через некоторое время неожиданно для него самого в голове промелькнуло: “Дура!”.
Но иногда...
Иногда он закрывал глаза и видел ее - безумно красивую, легкой походкой уходящую по солнечной морозной улице к сияющим на горизонте башенкам. Он шел за ней, она оглядывалась, смеясь - негромко и нежно. Он догонял ее, прижимал к себе, они целовались. Мира не существовало. Конечно, он и не нужен, этот мир. Друг другу нужны только они, и это все искупает. Все грехи, все ошибки, всю Вселенную.
Но где же ее носит, заразу! - день ото дня он раздражался все сильнее.
Или это испытание? И когда она вернется, все станет еще лучше и проще? Но зачем надо лучше? Зачем сидеть здесь, есть просроченную тушенку и ждать неизвестно чего.
Сергей знал, что в любой момент может вернуть в нормальный мир, полный людей и маленьких незлых радостей. Вернуться - один или с нею, но без надежды найти ее вновь. Действительно, вернуться одному, а она либо уже сдохла, либо отравится какой-нибудь испорченной гадостью где-то в Нью-Йорке.
Незаметно пролетели полгода. Город разрушался на глазах. По улицам рыскали хищные звери. Ради развлечения Сергей стрелял в них из машины, убивая не сразу, чтобы трупы не разлагались, а лишь раня, так, чтобы они с воем метались по мостовой, пугая сородичей.
Он не раздражался по мелочам, но сорвать зло можно было только на животных.
Но вот однажды (снова однажды), когда он сидел у окна, расстреливая птиц, послышался шум мотора, а через несколько секунд во двор вошла женщина. Это была Юля. Она была страшно худа, и одежда болталась на ней, как на манекене. Под ее глазами были огромные черные круги от бессонницы, а все руки были в синяках. Он смотрел на нее через прицел винтовки и видел, как она беспомощно улыбается, не видя его.
“Наконец-то”, - злорадно подумал он и тихонько потянул за спусковой крючок, но в последний момент передумал. Она вошла в подъезд, и на лестнице были слышны ее шаги. Открылась входная дверь. Он стоял перед нею.
- Любимый, - выдохнула Юля. - Я нашла тебя. Если бы ты знал...
- Где ты шлялась, сука, - зло оборвал ее Сергей. - Где тебя, б..., носило!
В туже секунду мир за окном наполнился людьми и звуками. Застучали отбойные молотки и завыли сирены!
Попытка не удалась. Искупления не произошло. Судьбы не бывает. Душа умирает навеки.