Мы проведём с тобою чудный вечер и чудную ночь,
И это будет наш последний вечер, последняя ночь.
Так суждено. Не прекословь судьбе.
И помни — я всегда помню о тебе, о тебе…
И.Б.
Станции метро на кольцевой линии мелькали одна за другой. В самую последнюю секунду перед резким и нещадным хлопком дверей я опомнилась и выскочила из вагона. Он оказался первым. Я шла на встречу поезду, в душе густела обида на саму себя, а на глаза наворачивались слезы. Настоящие, не придуманные слезы. А ты ведь откуда-то заешь, что их можно легко придумать.
Вчера, в наш последний вечер все получилось так, как должно было получиться: сначала – натянуто и игриво, потом жарко и жестоко, и под конец нежно, почти любя. Но утро все же оказалось холодным. Через свою собственную силу, пару слов стальным голосом, косой поцелуй в щеку, ты снова отправился в свой путь, своей дорогой без тени желания быть присвоенным, а значит, побежденным вместе со своим одиночеством.
А я все утро вспоминала твое шершавую щеку, а потом обнаружила розовую царапинку – твой след.
Выйдя из метро, я загадала на облако: во что оно превратиться, когда я дойду до дома. Всю дорогу оно мило улыбалось, пропуская сквозь себя последние лучи заходящего солнца. Но под конец милая гримаса была смазана, улыбающийся облачный рот потек и превратился в перекошенную, серую маску. Через полчаса пошел дождь. Он зарядил на всю ночь, бил по листьям, по крышам, по окнам, стучался, рвался, но никто его не ждал и не хотел. На стеклах оставались капли – пресные дождливые слезы. Капли медленно сползали по заплаканным стеклам, бесцельно прокатывались по ним и исчезали, падая в ночную темноту. Сложно было оторвать взгляд от этого бесцельного движения. Две капли стекали почти одновременно, застревая на доли секунды, пропуская одна другую сквозь себя. Потом они слились в одно целое, потом снова расползлись в разных направлениях. Уже навсегда. Летний дождь нарисовал свою историю нашей «без году неделя» любви.
Мы с тобой оба, не знаю уж сколько по времени, болтались с отсутствующим видом и ищущим взглядом. На горизонте маячил идеал, мимо проплывали разочарования и мимолетные видения, на которые, порой, не хотелось даже оборачиваться. Глубоко в сердце, свернувшись калачиком, мирно посапывала первая любовь, ее прозрачно-призрачный образ. Ее мы чаще всего будили, когда становилось совсем невмоготу, когда так хотелось, чтобы кто-то погладил по голове и уснул на плече. Но чуть было этот призрак начинал приобретать реальные формы, мы снова приказывали ему идти «на место», и он покорно сворачивался калачиком в ожидании нашего следующего приступа нежной недостаточности.
В общем-то, лета и не нужно было ждать, чтобы понять, что счастье есть и как оно мимолетно. Когда-нибудь другой июнь напишет на своем лазоревом небе красивые слова, снова родится сначала надежда, потом любовь, потом непонимание и – снова печаль, и снова одиночество. Такое вот тупое, но такое желанное одиночество. Скоро оно превратится в нашу религию...
"Век нашей любви короче дня мотылька"...