Ле хаим! за жизнь!

    
       Наверху жили Шварцы: дядя Давид, тетя Нюра и их младший сын Гена.Старший сын Сема уже женился, жил в Ленинграде и только иногда приезжал с семьей на машине.
         Машина стояла на нашей булыжной мостовой и я долго смотрел на нее, а она была черной и блестела.
       Средний сын, Миша, жил в Горьком и заходил к своим родителям довольно часто. С его сыном Гришкой мы дружили и играли у Шварцев в царей.Тот, кто был царем, садился в маленькой комнате на верстак. Рядом с верстаком лежала колодка и был еще молоток, острый сапожничий нож и еще какие-то инструменты: дядя Давид работал на дому.
       Давид был невысокий, широкоплечий и очень крепкий, с открытым сильным лицом и прямыми рыжими волосами. Я любил смореть, как он работает. Он одевал черный кожаный фартук, держал губами мелкие гвоздики, брал их по одному и быстро забивал. От него вкусно пахло кожей, а в движениях была уверенность и сила. Он бывал крут и бил своих детей шпандырем. Как-то раз спустил с лестницы дядю Гришу Шмереле за то, что тот сшульмовал в преферанс.
       Давида любили и ходили к нему советоваться.
       Во время войны он выстрелил в офицера за то, что тот обозвал его жидом. Давид был предан военно-полевому суду.Офицер признался в оскорблении  и  дядю Давида не расстреляли, а перевели в штрафной батальон. Там он и прослужил всю войну.
       До последнего времени дядя Давид отпускал сальные шуточки, хотел купить в подарок внуку на свадьбу пачку презервативов (" Пусть трахается на здоровье!"), но презервативов не купил и год назад умер от рака.
       Еще недавно я встречал его на Свердловке, и он хвалился мне своей женой и успехами детей.
       Когда он умер, я вспомнил зеленую бархатную скатерть на столе в их большой комнате и как по вечерам к ним приходили пожилые смачные мужчины, азартно играли в преферанс, радовались, пили вино и говорили Ле Хаим! (За жизнь!).

Михаил Л Герштейн ( Mikhail L. Gershteyn)
Впервые опубликовано в сборнике "Письмо для всех".