В открытое окно дул сильный ветер. Бумаги взлетали со стола и спешили улечься на пол, а одинокая ручка сдержанно дрожала в стакане. Кроме нее на столе навязчиво блестела стеклянная бутылка из-под лимонада «Azul» - она еле слышно передвигалась, готовая упасть и разбиться.
Приподнявшись, можно было увидеть в простор окна – пугающий своей близостью океан. Океан, бормочущий о чем-то с камнями.
Он был сейчас спокоен, хотя ветер предупреждал о меняющемся настроении мокрой бездны. У меня не хватило сил – неразвитые мышцы плеч – пристально наблюдать за движениями океана.
Я приподнялся одним отчаянным рывком и стал торопливо закрывать окно – стекло грозно задребезжало, когда я успешно выгнал ветер. Темно-синяя гладь снова бросилась в глаза.
Когда живешь возле океана, сложно ему не подчиняться. Я видел его миллионы раз, но продолжаю смотреть на него.
Я смотрю на живую зеленеющую поверхность с беспорядочными вкраплениями синего, и в голове неизбежно растут строчки поэта. Строчки о кишках опасного океана. Он – одновременно и поверхность и внутренность. Это подозрительный зев. Особенно ночью.
Ночью небо и океан сливаются в одну космическую черноту. В это время мое сердце сжимается, и животное внутри меня судорожно прислушивается ко всем близким и далеким звукам.
Дом стоит далеко, в недосягаемости воды. Но иногда радио, захлебываясь, рассказывает об огромных километровых цунами. После этого при взгляде на океан, я ясно вижу ужасную волну, и этот образ живет во мне целую неделю…
В доме три комнаты и два этажа.
Стена из разноцветных плит обрывается чернотой дверного проема, я захожу в прохладу комнаты – она просторная, но пыльная. Пыль повсюду – на всех предметах, укрытых мраком по углам. Глаз выхватывает треугольник мольберта, контур раскладного стула, десертный столик с овалом вазы. Все затихло.
Аккуратно, чтобы не разбудить ветхие ступени, поднимаюсь на второй этаж. Ступая по ним, слышу их угасающие и неприятные зевки.
Пространство комнаты тут же захватывает взор. Прежде всего, отсутствием какой-либо мебели. Мне видна лишь угрюмая буква «П» стола. Подхожу ближе, и стол обрастает плотью, в центре которой мерцает бутылка «Azul».
Зной дышит в раскрытое окно. Я чувствую капельки пота на шее. Потом медленно поворачиваюсь и пытаюсь охватить глазами всю солнечную пустоту комнаты. Ни одного предмета. За исключением…
Да. Я возвращаюсь к столу и будто в первый раз вижу белизну листов. Она ослепляет. Я отрываюсь от непонятного зрелища и встречаю душные лучи вечного солнца. Теряю зрение. На несколько секунд.
Ладони прикасаются к теплому полу – темнота исчезает. Я отрываюсь от созерцания пола и попадаю взглядом в дверной проем – вторая комната.
Ее пустоту отрицает кровать, стоящая возле стены напротив окна, а так же стол в самом ее центре. Стопка слепящих листов тревожно шуршит. И кроме знакомой бутылки на столе не двигается стакан, в котором молчит ручка. Или карандаш: я плохо вижу.
Скомканное место на кровати заставляет мое тело повиноваться – я иду и сажусь туда. Ни звука.
Именно здесь ярко-синяя гладь океана ловит мой взгляд. Я долго изучаю гипнотические движения хитрой бездны. А абсолютно пустое небо иронически посмеивается надо мной.
С трудом припоминаются исчезнувшие дни. Они равнодушно смотрят друг на друга, у них один и тот же взгляд. Это удивительная цепочка зеркал, которые отражают сами себя. Я смутно помню свою тень в этих зеркалах.
В своих днях я нахожу лишь детали, разбросанные по комнате на первом этаже и на берегу, среди камней.
Внезапно появляется бледно-розоватый труп краба. Он застыл на огромном гладком камне, отданный безжалостным лучам. Я отчетливо помню – тот день, один из многих.
Я поднялся с постели и тут же ощутил, словно разряд тока внутри голени. Судорога вернула меня на место и сковала в нелепой позе. Сосредоточенно думая о боли, я изучал игру света на бутылке из-под лимонада. Незаметно все прекратилось.
Тело вспоминает океан. Иногда.
Я закрываю глаза, но не сплю. Слышно ворчание океана – его вечный спор с камнями. Стекло в раме непринужденно дрожит, ветер набирает силу, и листки на столе похоже шумят. Нога в белых хлопчатобумажных штанах не двигается на бледно-зеленой простыне. Костяшки пальцев на правой руке чувствуют вес головы и жесткость деревянной спинки кровати.
Иду по раскаленным камням, замечаю слепящие линии на поверхности океана, и кусочек желтой плоти привлекает взгляд. Мертвый краб с раскинутыми клешнями. Он напоминал экзотический цветок, готовый зашевелиться и поспешить прочь от солнца.
Контур краба расплывался на знойном воздухе, создавая ложное впечатление. Казалось – он тревожно двигает конечностями. Внутри он был пуст, вдруг подумал я.
Затылок невыносимо жгло, и я решил взобраться на огромный пятнистый камень. На его вершине я глубоко вздохнул и медленно посмотрел на горизонт – темные пенистые волны охали.
Океан долго выдыхал. Соленый запах врезается в ноздри, я тут же вижу мутное дно и ощущаю сырую тяжесть в теле. Тошнота подкрадывается, и становится темно.
Я не могу вспомнить, когда последний раз заходил в воду. Представляю ледяные соленые пощечины, и кожа на щеке покалывает. Когда-то я утонул. Одного раза с меня достаточно.
Я считаю шаги, смотрю на ноги – выбеленные ногти на почти черных пальцах исчезают в теплом песке и вновь появляются с песчинками в заусеницах. Я пытаюсь не смотреть на океан, его шум-шепот вытесняет меня. Я сбиваюсь, и мне кажется, что вокруг – одна шипящая вода, а я стою на тонкой полоске песка. Океан окружает меня. Я осторожно иду.
Гладкая поверхность террасы кафе успокаивает, и мир обретает четкие формы стула с вогнутой спинкой и стола на одной ножке, и начинает владеть быстрой речью и распространять запах кофе.
Хозяин кафе усердно жестикулирует, обращаясь к кому-то. Я вижу его силуэт, его рука взлетает в аргументе и возвращается к блеску ножа и доске. Завидев меня, он вытирает руки о фартук и торопливо подходит. Он улыбается, он приветлив. Спрашивает меня о чем-то.
Седая пыль на висках, смуглое одутловатое лицо, щетина и свободно порхающие красные мокрые руки – все это застревает в голове, когда хозяин кафе убегает прочь.
Он приносит мне тарелку с горкой риса. Наливает воды в стакан из прозрачной бутылки с темной надписью. Тонкая струйка играет с солнечными лучами. Шипение в стакане мгновенно напоминает шум океана.
Ломтики прозрачного лука и кусочки зеленого перца выглядывают из поблескивающего риса. Отрываю взгляд от блюда и смотрю на пустующий столик. Ветер набирает силу.
Песчинки слетают с камня, напоминающего большую уснувшую черепаху. Солнце заходит, и я вижу птиц на горизонте. Они кричат: Таллата! Таллата! Они прочерчивают небо своей ленивой траекторией – снижаются, несутся над поверхностью воды, сливаются с синевой океана, внезапно взмывают к небу и исчезают за горизонтом.
Я задумываюсь – как долго это происходит? Сколько раз я смотрел на исчезающие точки над океаном?
По знакомым молчаливым камням, по раздраженному от схватки с ветром песку в сторону двухэтажного дома, который выглядит всегда одинаково и неузнаваемо, как странник. Там бледные цветные плиты обнимают стену, и ждет тихая прохлада комнат. Вот десертный столик и хрупкий пух пыли на контуре вазы. Взгляд нащупывает темные пятна ступеней на лестнице, и тело повинуется странному желанию, разрушающему задумчивость – скрип шагов осторожно ведет меня наверх.
В комнате нет ничего – ослепляющая пустота. Одинокий стол с дрожащими листками бумаги. Бутылка застыла почти на краю стола. Я медленно тянусь рукой к бутылке, вода в ней мерцает, и задумчиво плывут со дна редкие пузырьки. Внезапная ярость солнечного света обрушивается на мои глаза, и мгновенно темнеет.
Лихорадочно несутся образы, утратившие резкость, иногда пляска приостанавливается, и я вижу перед собой четкие контуры какой-то вещи – грязный фартук, розоватого краба, глотающую воздух рыбу, бутылку с водой, стол…
…потом ногу в серых хлопчатобумажных штанах на бледно-зеленой простыне. Сумасшедший сон прервался. Я не без труда приподнялся и взглянул на безоблачное яркое синее небо и черную полосу под ним.
Океан сонно ворочался и глубоко выдыхал волнами.
Я неуклюже вскочил с кровати и замер перед раскрытым окном. Ветер снес стопку листов со стола, и бутылка коснулась моей руки. Я схватил ее, и синие изогнутые буквы отозвались странным эхом в моей памяти. Эхом, уходящим в цепочку дней, мокнущих на раскаленных камнях. В цепочку дней, не значащих ровным счетом ничего. Последняя буква сверкнула, и мои пальцы принялись откручивать крышку.
Я вздрогнул, когда она слетела и закатилась под стол. Ветер забил по щекам с новой силой. Но океан словно затаился, и волны сбавили темп. Я осторожно приставил горлышко бутылки к губам. Теплая вода заполнила рот и заструилась по пищеводу. Она проникала в клетки и разрасталась прохладой.
Я долго всматривался в движения океана, мне казалось, что он изредка подмигивает. Когда стало невыносимо холодно, я закрыл окно и спустился вниз. Но холод никуда не ушел, он был внутри меня.
Я оказался в пространстве из пыли, сумрака и неясных очертаний. Холод сковывал каждый шаг, и пронзительным свистом отдавалось в ушах собственное дыхание. Я нес свое немеющее тело до самого берега.
Почти у самой воды я упал на колени. Светящиеся волны набежали и остановились в сантиметре от меня.
Я старался вспомнить чужое лицо, но в голове был только нарастающий холод и тревожный свист собственного дыхания, и собственные онемевшие и синие руки, я смотрел на волны и на песок, на мокрый темный песок, на пенистые языки Океана, я думал только о том, что видел, и видел то, о чем думал, вода была мыслью и собственный хрип вместе с ветром, режущим глаза, и становилось темнее, мое тело немело с каждой секундой, и невозможно было оторваться от созерцания бьющих волн и черного песка.
Я был по пояс в воде, мерцающий горизонт поймал мой взгляд, и я сделал еще один тяжелый шаг, становилось темнее, небо стало серым, тело Океана чернело. Холод превратился в последний блеск лучей, я пристально проводил эту вспышку и смирился с надвигающейся темнотой. Мысль о бесконечном повторении скользнула по поверхности Океана и исчезла, не дав себя понять. Волны усердно били в лицо, и ноги с трудом удерживали меня, еще шаг – и я погружаюсь в вечный холод, во чрево необъятной страны, незнакомой мне страны, меня не станет в этой бездне, понимал я, но бросился на волны, и рот обожгла ледяная вода, и перед глазами расползлось темное пятно, и дыхание исчезло, и где-то в стороне был слышен слабый глухой стук.