Ах, Александр Сергеевич, зачем Вы так мало пожили на этой земле?
Хрестоматийный кудрявый ангелочек, ясный и безгрешный, кумир няни Арины Родионовны.
Беспощадный враг самодержавия, преданный друг русского народа и всех других народов, населяющих необъятную Россию.
Жертва великосветской молвы и интриг, страдалец, павший от руки палача Дантеса.
Гений, в творчестве которого находим ответы на любые вопросы.
Все это вынесено из школы, где Пушкин и другие русские и советские писатели и поэты - это люди без недостатков и человеческих слабостей.
Ну, некоторые иногда ошибались, да и то по причинам от них не зависящим: дворянская среда, гнет царизма, бедность, трудности быта и т.п., и т.д. Вот только скучно все это, друзья мои! И большей частью не соответствует истине.
Конечно, пытливый школяр мог бы и по произведениям Александра Сергеевича сделать вывод, что не так уж гладко обстоят дела. Что не ангел был наш великий поэт, далеко не ангел! Но любознательным сверх программы я был совсем в другой области, а облик Пушкина в его новом виде возвратился уже гораздо позже, когда и школа, и технический ВУЗ были позади, когда пришло время переосмысления вроде бы известных истин.
Годы спустя монумент непогрешимости пошатнулся, и оказалось:
- что великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин был дуэлянтом и картежником, шалуном и охальником, охочим до женского пола, не приведи Господи! Сколько женщин в Донжуанском списке поэта, соблазненных жен, матерей и дочерей? Наталья Николаевна Гончарова, по признанию самого Александра Сергеевича в одном из писем, была его сто тринадцатой любовью!
- что отношения поэта с царем Николаем I на самом деле были почти дружескими. Царь выручил Пушкина, оплатив его огромный карточный долг, простил еще больший долг в казну. А когда Пушкин умер, оплатил все его долги, всего около ста двадцати тысяч, распорядился издать на казенный счет сочинения в пользу вдовы и детей. Между прочим, и десять лет спустя эти книги не были раскуплены и, впоследствии, продавались со скидкой.
- что высокородный дворянин Александр Сергеевич Пушкин, конечно, любил народ, но и, как барин, поучал это «хамово племя» розгами и оплеухами.
- что Пушкин – безбожник, был суеверным человеком и фаталистом. Не любил попов и боялся зайцев, которые перебегали дорогу перед его санями или каретой, до того, что возвращался назад, чтобы начать путь сначала.
Изменилось ли мое отношение к Пушкину, после всего, что я узнал о нем?
Да, конечно. Я стал воспринимать его, как реально жившего человека, с его проблемами и противоречиями. Стал лучше понимать его творчество, отделив то, что мне близко, что меня трогает и восхищает, от того, к чему я равнодушен. Среди любимого: «Руслан и Людмила», «Евгений Онегин», сказки и проза Александра Сергеевича. Возможно, не так уж много стихов великого поэта я в действительности люблю, среди них есть широко известные, прочитанные многими, но есть и такие, которые остаются почти всегда в тени, и которые ценю за две-три дорогие мне строчки.
И восхищаюсь – словом,
и наслаждаюсь – звуком!
Смакую изящество фразы,
Ощущаю игру со смыслом!
В Большое Болдино мы приехали утром шестого июня. По пути, недалеко от деревеньки Малое Болдино, дорогу перебежал заяц, но мы не стали возвращаться обратно, как, возможно поступил бы Александр Сергеевич на нашем месте! Священнослужители нам не попадались.
Светило неяркое солнце, лежала свежескошенная трава. Тишина, покой, неспешность. А дальше - была прогулка вокруг церкви, по пустынной еще Пушкинской усадьбе, через мостик, вдоль пруда, постриженных лужаек, воссозданных хозяйственных построек и обратно к барскому дому и памятнику Александру Сергеевичу, где уже устанавливали звуковые колонки и микрофон, готовились встречать гостей…
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
Обаятельная, тонко подмеченная, противоречивость женской души:
« Вдали от милого, в неволе,
Зачем мне жить на свете боле?
О ты, чья гибельная страсть
Меня терзает и лелеет,
Мне не страшна злодея власть:
Людмила умереть умеет!
Не нужно мне твоих шатров,
Ни скучных песен, ни пиров –
Не стану есть, не буду слушать,
Умру среди твоих садов!»
Подумала – и стала кушать.
Мне кажется, когда Леонид Гайдай снимал узницу Нину в «Кавказской пленнице», он вспоминал это место из поэмы «Руслан и Людмила».
В опере П.И. Чайковского «Евгений Онегин» звучит утверждение:
Любви все возрасты покорны,
Ее порывы благотворны!
А у Александра Сергеевича, между прочим, смысл прямо противоположный:
Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются и зреют –
И жизнь могущая дает
И пышный цвет и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мертвой след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
Бесподобное, изумительное «Признание»:
Я вас люблю, - хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!..
Он мог влюбиться одновременно в двух женщин, соблазнить и маму и дочку! При этом был совершенно искренним в своих чувствах и жарких уверениях.
Мне не к лицу и не по летам……
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, - я зеваю;
При вас мне грустно, - я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Страдал, не получая взаимности, прилюдно довел до слез (десятилетнюю!) Адель.
Не смею требовать любви.
Быть может за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!……
Я сам обманываться рад!
И о том же сладком страдании, которое дороже жизни:
О жизни час! лети, не жаль тебя,
Исчезни в тьме, пустое привиденье;
Мне дорого любви моей мученье –
Пускай умру, но пусть умру любя!
Эпиграмма известная до тошноты, несправедливая по отношению к графу Воронцову, мальчишество язвительного Пушкина, и все же – как изящно и изобретательно:
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
А это о товарище по перу, по поэтическому цеху, и тоже – беспощадно:
Внимает он привычным ухом
Свист;
Марает он единым духом
Лист;
Потом всему терзает свету
Слух;
Потом печатает – и в Лету
Бух!
В Лучиннике выступали писатели и поэты. Читали свое и Пушкина. Одна молодая поэтесса заметила, что летает много комаров. «Но я не расстраиваюсь, - сказала она, - а думаю о том, что комар, который пьет мою кровь, является далеким потомком комаров, которые кусали самого Пушкина!»
Простое перелистывание томов сочинений Пушкина затягивает, как омут. Невозможно остановиться. И вот уже терзаюсь от своей же фразы: «Возможно, не так уж много стихов великого поэта я в действительности люблю». А ведь ни слова не сказал о повестях Белкина, драматических произведениях… Стоп. Пусть скажет кто-нибудь другой.
Я бы устроил в день рождения Александра Сергеевича праздник, на котором не только поэты и писатели, но каждый желающий выходил бы в каждом городе и селе нашей огромной России, на лобное место и читал из Пушкина то, что ему по душе. И чтобы никто не останавливал, не требовал регламента.
В молочном отделе Арзамасского супермаркета беру пакет молока, сметану, масло из Большого Болдино. И вспоминаю запах свежескошенной травы, сена - у Пушкинской усадьбы шестого июня 2004 года, в 205-й день рождения Александра Сергеевича…