Я родился в стране, которой уже нет ни на одной карте. Страна эта исчезла, когда я пошёл в пятый класс. Но от той страны осталось очень мало воспоминаний: если только прачечная, в которой начали продавать американскую жевательную резинку. Ещё нехотя всплывает в памяти один магазин. Вообще, в округе их было два. Один почему-то называли «Овощной», а другой «Хлебный». В «Хлебном», действительно, был отдел с хлебом, но занимал он не больше, чем десятую часть площади магазина. В остальном же – это был обычный продуктовый магазин. «Овощной» я не любил. Там были всегда толстые женщины. У них были пухлые губы и грязные чепчики некогда фиолетового цвета на голове. Такого же цвета были фартуки. И ещё – везде клейкая бумага – ловушки для мух. Но мухи на эту тему уже давно не клевали, похоже. А ещё тётки… они всегда ругались с моими родителями. Уж теперь точно не помню, по какому поводу и по чьей вине, но посещение «Овощного» для меня было занятием совершенно неинтересным. Магазины эти стояли на расстоянии метров 25 друг от друга, и между ними был маленький киоск «СоюзПечать». Почему-то так вышло, что газеты у нас в семье были не очень-то в ходу: так, или принесёт кто-нибудь, или почтальон ящиком ошибётся. Помню, первое время приходил домой какой-то журнал… «Трамвай», по-моему. Но он меня почему-то не интересовал. В общем, киоск этот в моём сознании ассоциируется исключительно с пистонами. Такой лентой, на которой в 3 или 4 ряда были на одинаковом расстоянии нанесена сера. Мне ещё очень запомнилось, что стоила эта лента 100 рублей. Ровно столько же, сколько жевательная резинка «Turbo». Но в прачечной стали продавать совсем другую жевательную резинку. Сейчас она в каждом киоске – зелёная упаковка со стрелочкой, стоит 6, кажется, рублей. А тогда я, помню, рисовал её на альбомном листе. Не знаю, чем теперь занимаются все эти толстые женщины в чепчиках… Прошло уже около 20 лет. Как, некогда находившиеся в привилегированном положении, они нашли себя вне ситуации продуктового кризиса.
Но какие это были очереди!.. Я помню, как стоял в хвосте этого огромного змея, который своей головой упирался в крыльцо магазина. В жаркий летний день, наверное, полгорода стояло за шоколадными конфетами «Курортные». Я видел тех, кто уносил эти пакеты с таким довольным лицом. И что-то тогда, похоже, всё-таки перевернулось в мозгу четырехлетнего мальчика. Конфеты принесли домой, спрятали пакет и выдали мне эту наполовину растаявшую сладкую субстанцию. На обёртке была нарисована пальма и яркий попугай. А ещё ананас. А мне конфета не понравилась. Там, где был «Хлебный», сейчас салон итальянской мебели. «Овощному» надстроили этаж и сделали из него ресторан «Азербайджан». А там, куда головой упирался змей, теперь огромный супермаркет и ресторан «Шафран».
В детском садике мне нравилась одна девочка из нашей группы. Если не ошибаюсь, её звали Женей. Я только сейчас понимаю, что групповая мужская психология до такой степени уже тогда типологизировала женский образ, что мне нравилась только одна девочка - та, у которой прямые светлые волосы чуть ниже плеч, выразительные глаза и губы. И она нравилась всем мальчикам. Был ещё у нас в группе Андрей и Лёша. Нас всегда было трое. Мы были вроде друзьями. И я был самый стеснительный из них. Я вообще в детском садике как-то не очень себя чувствовал. На пробежке всегда бежал в хвосте, не умел особо ни рисовать, ни танцевать. Был каким-то неуклюжим… В общем, я не очень любил находится среди людей. Но меня в садик всё-таки вели. И в него доводили, несмотря на все мои жалобы на больную голову, руку или ещё что-либо. Я всё-таки предпочитал провести день в садике, чем отдать себя в руки участкового врача. Который, как оказалось потом, совсем неплохой человек. Так вот Лёша и Андрей всегда узнавали про Женю что-то такое, что для меня было ново и невообразимо. А ещё им иногда удавалось поцеловать её в щёку. Я удивлялся этим парням. Они хорошо рисовали машины. Как-то раз, когда я принёс домой Лёшин рисунок. Отец очень удивился и спросил меня: «Кто это нарисовал?». А я ему честно ответил: «Не я». И толи я не так внятно произнёс это «НЕ», толи отец был не в духе. Но он так серьёзно на меня посмотрел и сказал: «Ну, не лукавь…». Дурацкая ситуация: получается, что я вроде бы как и соврал родителям (с их стороны если посмотреть), и автомобиль нарисовать так не могу. В общем, парни эти были реально круты. И мне всегда было как-то полезно держаться рядом. Помню, Андрей мне поведал одну жуткую тайну. Он говорил шёпотом, но всё равно человек десять в округе, включая воспитательницу, это услышали.
«У девочек пися не такая как у нас… У нас вроде пирожка, а у них на персик похожа.»
Я потом долго ещё над этим думал. И у меня как-то на пирожок не похоже. У меня мать всегда делает пирожки далеко не фаллической формы. И персик я как-то с трудом себе на месте писи представлял. Где теперь Женя, я не знаю. Прошло уже лет 20 с тех пор. Мы, вполне вероятно, даже встречались уже. Хотя, сдаётся мне, я слишком хорошо помню это лицо, как бы оно не изменилось за 20 лет. Андрей во втором классе умер от какого-то сложного случая гепатита. Ходят слухи, что где-то с иглой подцепил. Лёшу совсем недавно нашли в петле его же родители. Я пока что жив. Хотя машины рисовать так и не научился…
*
- Там, где играют на бас–гитаре левой рукой. Там ищите женщину.
Валера был с жуткого бодуна. Глядя на него, я понял, что моя степень увлечения алкоголем – просто детские шалости. Он минут двадцать прослушал шум на ленте перед тем, как выдать эту мысль. Мы, как и обещали, выставили ему на стол «ноль-пять». После своего изречения, он залихватски опрокинул стакан и попросил нас оставить его «наедине». С чем наедине или с кем, он не потрудился уточнить. Я был в этой комнате впервые, но ничего неожиданного я для себя не обнаружил. Интерьер напоминал лабораторию Джона Нэша из «Игр разума»: всё обклеено какими-то вырезками из научно-популярных журналов, карта мира, на которой добрую пятую часть занимает империя СССР с какими-то одному ему известными пометками. Басист говорил, что недавно Валера нашёл какую-то работу то ли сварщика, то ли токаря. Одно мне было понятно сразу – разменивать свой пятый десяток в таком вот контексте я не собираюсь. Хотя… Кто знает как оно там выйдет?.. Самое ведь главное, что пока идёт. С некоторыми промежуточными результатами.
На то, чтобы выкурить сигарету, у меня в среднем угодит 4 минуты 3 секунды. Как-то раз я обнаружил, что это время в точности соответствует продолжительности песни “Let it be” от группы “The Beatles”. Про три секунды я, конечно, приплёл. Но, тем не менее, такое совпадение есть. Само собой, что в мире есть ещё огромное множество вещей, которые происходят в течение 4 минут и 3 секунд. Но “The Beatles” – это сейчас на каком-то втором витке своей жизни. А у меня с витками как раз проблемы…
Ход рассуждений был прост – рассуждения в данной ситуации излишни. Надо либо до конца проваливаться в эту мистическую историю с Полом Маккарти, самого, на мой взгляд, известного праворукого басиста. Либо возвращаться к относительно нормальной жизни с привычной и иногда чрезмерно земной логикой. На последний вариант мы втроём уже не рассчитывали. Логика последнее время была чересчур земной.
После рассказа о случае в автобусе, челюсти моих друзей были на полу где-то с полчаса. Но внутреннего конфликта, судя по глазам, не было. Надо было опять садиться в поддержанный японский автомобиль Дена и против всех законов здравого смысла двигаться к какому-то богом забытому посёлку. От всего этого голова пошла кругом, навалилось чувство и тошноты и голода одновременно. Я решил не скидывать в шестой раз с линии свою новоявленную любимую и ответить на её вызов:
- Привет. – Я сваливался с ног. И моё «привет», видимо, тоже упало на нё со всей этой странной высоты, которая была на самом деле глубиной.
- Что-то случилось? Если ты занят, я могу оставить на твоём мобильнике седьмой неотмеченный вызов.
- Перестань, я могу подумать, что ты начинаешь заявлять на меня права.
- У меня тут неувязочка маленькая… В общем, я сегодня к родственникам за город собралась. А тут наш автобус кого-то сбил. И явно не собирается скоро уезжать. У тебя нет кого-нибудь с машиной под боком?
- Есть… Сейчас поговорю с Деном. А ты где.
- Трасса на Шерегеш. Километр тридцатый, я думаю, от города. Ты меня вытащишь отсюда. Мне чего-то не по себе. Уже и ехать никуда не хочется.
- Понятное дело. Ты сама не повредись.
- Нет. Всё нормально.
- Мы как раз туда собирались. Длинная история. В общем, при случае расскажу тебе… Когда сам пойму. Мы будем через 40 минут.
- Хорошо, я тут встретила давнюю подругу. Поэтому переживаю, что сигареты скоро закончатся.
- Я тебе привезу. Я уже сам, кажется, как сигарета. Бошка дымится. Выезжаем.
- Пока.
Она отключилась.