Вариантов было немного. Всего три. Два из них – швартоваться в Бейруте или отдаться на волю волн – сулили смерть. Третий обещал жизнь. Они выбрали третий – выгребать к своим во что бы то ни стало.
Поход на Кипр
Перед выходом в море первую рюмку по морской традиции вылили за борт, Посейдону. Да, видно, морской бог не услышал молитвы: на вторые сутки пути "Аллану" начало основательно трепать. Яковлевич (назвать 70-летнего члена экипажа "дедом" они не могли даже мысленно - старый морской волк был в прекрасной форме), ударившись о переборку и заработав "фонарь" в пол-лица, произнес историческую фразу: "Не знаю, как вы, а лично я получаю несказанное удовольствие от той скорости, на которой мы летим к Кипру на этой нескоростной лодке". Замечание осталось без ответа – 42-летний капитан, сжимая штурвал, боролся со встречным ветром, а третий член экипажа, 24-летний Игорь, пытался мать оторвавшийся трос. Лодка была на грани потери грот-мачты. Пришлось
сложить паруса и лечь в дрейф. Началось свободное болтание в режиме сильной качки и свистящего ветра. К утру они обнаружили, что лодку отнесло к Родосу. Ветер "бил по зубам" (встречный, мор. сленг. - Т.Ш.), к Кипру шли, немного уклоняясь от курса. Однако в конце концов дошли.
В Лимасоле всего три места, где можно пришвартоваться: частная "марина", рыбацкие причалы и порт. "Марина" оказалась не по карману - 50 долларов в сутки. Бросили якорь неподалеку, в открытом море. Ночью навестила береговая полиция: "В чем дело?" - "Шторм потрепал, легкая поломка". - "Утром ждем вас в порту. Стоянка -15 долларов в сутки". Едва "Аллана", шедшая под украинским флагом, зашла в порт, ее тут же окружили русские и украинские моряки с судов, арестованных кипрской береговой службой. Похоже, украинский парусник и санкт-петербургский сухогруз застряли в Лимасоле основательно. Чем платить штрафы, когда сами команды - от капитанов до моряков - месяцами сидят без зарплат? Но даже в этой непростой ситуации моряки по морской традиции делились с потерпевшими бедствие всем чем могли: тут же поставили экипаж "Алланы" на довольствие, пригласили в сауну, снабдили продовольствием на обратную дорожку - макаронами, кофе, чаем.
Ночи на Кипре стояли холодные: Яковлевича, как самого старшего, моряки пригласили переночевать на сухогруз - в тепло. А с сухогруза - для закалки - на "Аллану" перебрался повар. Утром у "кока" от холода зую на зуб не попадал – «как вы выживаете в этой вечной мерзлоте?» Яковлевич тоже притопал с сухогруза недовольный: "Не могу спать в таком пекле. Ну и жара там у них!" Простояли на Кипре пять дней, пока не кончились деньги. Да и погода улучшилась. Прогноз на ближайшие сутки давали хороший, не больше четырех баллов. Капитан объявил команде: "Будем выходить". В глубине души Володя Гершовский опасался только одного - как бы не напороться на знаменитый южный шторм, который случается в этих краях как раз в январе. Но, как говорится, "Бог не выдаст -свинья не съест".
Первые два дня шли нормально, а к вечеру заметили на горизонте облака, от вида которых у бывалых мореходов все внутри похолодело. Сероватые, ребристые, как стиральная доска, квадратики следовали друг за другом, а за ними поднималась черная стена. Это предвещало не просто шторм, а настоящую бурю. Через 5-6 часов члены экипажа почувствовали мощную глубоководную волну, которая поднимала лодку через равные промежутки времени, постепенно нарастая. Самый молодой в экипаже, Гершовский-младший предложил: "Может, вернемся на Кипр?". Из 170 миль лодка прошла к этому времени 70. Гершовский-старший прикинул: если возвращаться на Кипр, буря все равно догонит. А у берега штормовать опаснее, может разбить лодку. Да и куда возвращаться - денег нет, солярка и продукты на исходе. "Будем штормовать в море", - сказал он команде. Пока "Аллана" не теряла ход и медленно, но верно двигалась в сторону Хайфы. Вечером буря усилилась, пришлось перейти на штормовой парус. Ветер был такой силы, что легко тащил 13-метровое судно за маленький парусиновый треугольник. Ходить по палубе уже было невозможно – передвигались ползком, цепляясь за страховочные веревки. Володя привязал себя к борту у штурвала, Игорь был на подхвате. Яковлевича попросили оставаться в каюте, на что он ответил сдержанным ворчанием, так как рвался в бой. Вид у него – с фингалом и косынкой, повязанной на лысом черепе, и впрямь был самый что ни на есть боевой.
Ночью волну раскачало выше мачты. Девятый или одиннадцатый вал – команде было уже не до счета – вздыбливался мощной трапецией с гребнем наверху, опрокидывющей все на своем пути. Ощущение реальности ускользало; казалось, что они затерялись не в море, а в горах, которые почему-то постояннот передвигаются. И вдруг ветер срывал водяные бугры, подобно метели, сравнивающей сугробы в одну линию, и перед ними вырастала белая стена – очередная штормовая иллюзия.
«Алану» сильно толкало и укладывало на бок почти под 90 градусов, но она быстро восстанавливала равновесие благодаря своей особой конструкции. Двигатель после одного из таких толчков пришлось заглушить: жесткая юго-западная волна могла серьезно повредить судно сильными ударами.
Уворачивая судно от встречного ветра, капитану поневоле пришлось отклониться от курса на Хайфу. Судя по всему, они находились милях в пятидесяти от берега. Обессиленные неравной схваткой, сбросили плавучий якорь и решили дрейфовать до утра, а утром отошли немного в сторону Кипра и снова взяли курс на Хайфу. Ветер по-прежнему был встречным, и им целый день пришлось дрейфовать опд штормовым парусом то отклоняясь в сторону Кипра, то возвращаясь назад, к Хайфе. Наутро пошли третьи сутки с тех пор, как они находились в штормовом море, Рассвело. И тут они увидели берег совсем близко - на расстоянии нескольких миль.
- Заходим в хайфский порт, - скомандовал капитан.
- Это не Хайфа. Откуда в Хайфе такие горы, да еще покрытые снегом? - усомнился Игорь. - По-моему, нас занесло в Ливан.
Гершовский-старший перерезал ножом веревку, удерживающую плавучий якорь, которым служила алюминиевая лодка - поднять ее у него уже не было сил, запустил двигатель на полные обороты и приказал Игорю, недавно демобилизовавшемуся из израильской армии, убраться в каюту от греха подальше: над судном уже кружил вертолет ливанской береговой охраны. "Аллана" быстро удалялась в море, вынужденно держа курс на Кипр.
К исходу третьих суток члены команды напоминали выходцев из ада - почерневшие лица, покрасневшие от бессонницы и ветра глаза, губы, разъеденные солью, и покрытые чирьями руки. Добавим к сему промокшую насквозь одежду, блеск молний над головой, раскаты грома, град, яростный свист ветра. Натекшая в каюту вода превратила макароны, чай и одежду в сплошное мессиво. В довершение сорвало спасательный плот, который, впрочем, был совершенно бесполезным при таком шторме.
Наконец ветер поменялся, и они на последних литрах солярки стали двигаться в сторону Хайфы. Связаться с берегом уже не могли - радио залило водой, антенну сорвало. Попробовали позвонить по мобильному телефону, и он вдруг ожил посреди этого кромешного ада.
- Вас спасать? – спросили с берега.
- Мы дойдем сами, только помогите с соляркой. Тут у берега такая болтанка - хуже, чем на море.
- Так вас спасать или нет? - повторили свой вопрос с берега, игнорируя просьбу.
- А сколько нам это будет стоить?
- Мы должны посчитать.
Володя отключил пелефон. Он был наслышан, что в иных случаях спасение яхты стоит чуть ли столько же, сколько она сама. А откуда у них, наполовину безработных (из всей команды только у Игоря какая-никакая работа) деньги?
«Алана» бросила якорь на подходе к Хайфе. Солярка кончилась. Пытались подойти к берегу на парусах, но борьба с переменчивым ветром не принесла успеха. Утром подошел буксир береговой охраны и оттащил судно в порт.
Они вышли на пирс. Капитан покачнулся, и Игорь просто упал ничком. Все трое мокрые, черные, страшные. И тут начались настоящие пытки. Спасшихся в шторм людей немедленно окружили люди из службы безопасности:
- Откуда у вас яхта? На что живете? Где работаете? Связаны с мафией?
- Ну какая мы мафия? – разлепил потрескавшиеся губы Гершовский-старший. – Вы зайдите внутрь нашей посудины, посмотрите. Мафия так не ходит.
- Братки, нам бы попить. Трое суток без воды, - взмолился Яковлевич.
«Битахонщики» (служба безопасности – Ш.Ш.) спустились в каюту, посмотрели. Больше у них вопросов не было. Видимо, им уже приходилось встречаться с этими странными "самоделкиными" из стран СНГ. Строят сами черт что за посудины, каким-то образом
ходят на них в море, да еще умудряются спасаться в шторм, когда ветер и на суше-то валит деревья.
Спасло ли их то, что Володя назвал свою яхту по имени самых близких людей – жены и дочери (Алла плюс Наташа), или то, что лодка была нестандартной? Отец и сын Гершовские на одном энтузиазме строили свою яхту еще в Симферополе, корпус договорились сварить на заводе из особой судостроительной стали. За образец взяли непотопляемый, скомструированный по типу "ваньки-встаньки" японский спасательный ботик. Да еще особая форма киля, позволяющая "наезжать" на препятствия и благополучно «съезжать" с них. Конструкция, испытанная многими мореходами, совершавшими не одну "кругосветку". Отделкой и освещением занимались сами.
Второй момент - не менее важный. Гершовские выросли на Черном море, а там благоприятных погод было не более двух-трех месяцев в году (в Средиземном – для сравнения - порядка восьми). Кроме того, Черное море хоть и мелководное (относительно других морей), но характер шторма у него довольно жесткий - волна бьет очень сильно. Так что яхты там строят особо прочные, способные выдержать серьезные переделки. Неплохое судно получилось у Гершовских, и в 1997 у Володя с Игорем репатриировались на нем в Израиль. Вышли из Симферополя в феврале, а в Хайфу пришли только в мае. Чистый переход занял десять суток, остальное время пережидали шторма в разных портах по пути следования. На них смотрели как на сумасшедших. Без отопления на судне, когда за бортом метет снег...
Впрочем, подобного рода семьи в странах СНГ - после разразившегося в бывшей
советской империи кризиса - были не такой уж редкостью. Прошлой зимой в ашкелонскую "марину" забрело маленькое самодельное судно под символическим названием «Скиталец». символическим названием "Скиталец". На нем плыли из Таганрога куда глаза глядят муж, жена и двое детей трех и пяти лет от роду, а третий ребенок был на подходе. Денег у экипажа "Скитальца" к моменту прибытия в Израиль уже не было, а из еды оставались лишь гречка и чай, который отец семейства использовал также в качестве табака. "Русские" яхтсмены помогли скитальцам чем могли, снарядив их в дальнейший путь продуктами, горючим и теплой одеждой. С помощью поспели вовремя, потому что вскоре администрация попросила непрошеных гостей, не являющихся гражданами Израиля, покинуть пределы ашкелонской акватории.
После бури
- Менее страшно пережить шторм в море, - философски замечает Володя Гершовский, - чем справиться с проблемами на берегу. - При том, что мы, "самоделкины", конечно, в большинстве своем чудаки и любим момент риска, поверьте: в это январское путешествие мы отправились с сыном и с 70-летним Михаилом Яковлевичем Ашкенази не по доброй воле, а ВЫНУЖДЕННО. Яхта наша стоит в ашкелонской "марине" под украинским флагом. Мы, репатрианты четырехлетней выдержки, не прочь перевести ее под израильский флаг. Но откуда у нас, перебивающихся случайной работой, людей, деньги на то, чтобы заплатить за курс, экзамены, "лицензию", перестройку судна согласно израильскому стандарту, ежегодные техосмотры и страховки? И потому мы, граждане Израиля, вынуждены вот уже четыре года находиться в "марине" в статусе владельцев иностранного (украинского) судна, платя деньги только за стоянку. Но по новым условиям мы обязаны выходить за границу не реже одного раза в три месяца. Поэтому в январе, когда вышли все установленные сроки, мы вынуждены были взять курс на Кипр,
чтобы вернуться назад с отметкой кипрского порта и продолжать держать судно в местной "марине" очередные три месяца.
- Вообще к "самоделкиным" из стран СНГ у большинства яхтсменов предвзятое отношение, - продолжает Владимир Гершовский. - Американцы, например, начали с нами здороваться только после того, как прослышали о том, что мы пережили в море. О том, как нас приняла береговая охрана - этот бессмысленный диалог "спасать - не спасать", вместо того, чтобы поделиться парой литров солярки, которые дали бы нам возможность дотянуть до берега, - я уже не говорю.
Экипаж машины боевой
Володя Гершовский вырос на море. Выходил на суденышках и суднах с 17 лет. Потом много лет работал в симферопольском яхтклубе. Все трое его детей ходят на "серфе" с 12-летнего возраста. Многие годы Гершовский-старший мечтал о собственном судне, но построить его смог только в период горбачевской оттепели.
Михаил Яковлевич Ашкенази всю жизнь прожил в Крыму, в Ялте. Пять лет служил на флоте. И после армии большую часть времени находился в море. В свои 70 лет он сохранил поразительное для его возраста атлетическое телосложение и в описываемом мною путешествии был не пассажиром, а полноценным членом экипажа - натягивал и снимал паруса, нес вахту у штурвала. Юбилей отпраздновал на суше - через три дня после пережитого в море.
О третьем члене экипажа, сыне Гершовского - Игоре, все сказано уже тем, что это
не первый его выход в море на пару с отцом, и не первый пережитый шторм. Первый потрепал их на пути в Израиль четыре года назад, когда отец и сын репатриировались на яхте в Израиль.
О тех, кто оставался на суше
Вообще-то третьим членом экипажа должен был быть Давид Шкиллер, гражданин Израиля с 1974 года, владелец яхты "Кассандра", прописанной в ашкелонской "марине". Давид, кстати, был первым "русским", поставившим здесь свою яхту на прикол четыре года назад. Сегодня в ашкелонской "марине" "русских" уже полтора десятка. Давиду - 70 лет, но его спортивной форме могли бы позавидовать и молодые. Давид, как и Гершовский-старший, - из породы "самоделкиных". Яхту после выхода на пенсию собрал собственноручно по книжкам и советам бывалых яхтсменов и выходит на ней в море каждую неделю. Давид не смог выйти с Гершовскими на Кипр из-за скоропостижной смерти тестя, случившейся накануне. Он предложил экипажу замену - бывалого моряка Михаила Ашкенази, репатриировавшегося в Израиль полгода назад. Михаил Яковлевич, переживший с Гершовскими сильный шторм, по-прежнему носит на голове косынку на пиратский манер. По поводу дальнейших походов в море говорит однозначно: "Обязательно пойду, и тем более с Гершовскими". Ну что ж, три месяца пролетят быстро. Что же касается будущих штормов, а они на море, как известно, случаются, то пусть экипажу "самоделкиных" поможет нехитрая молитва моряка: "О, Господи, не сделай мою жену вдовой, избави нас от того, чтобы мы напились морской воды, и пусть у нас впереди будут еще лучшие лодки". Потому что больше им, похоже, уповать не на что.