САВАЖ МИЛЛ
В один солнечный, майский день я заехала в Саваж Милл. Это историческое место, старинная прядильная фабрика, расположенная на высоком берегу Little Patuxent River. Ветер игрался в зеленых ветвях высоких деревьев, было тепло и сухо. За деревьями просматривался красный железный мост, построенный больше чем сто лет назад, национальная гордость. Пройдя по дорожке, выложенной кирпичом, я вошла в центральное здание, одно из девяти корпусов бывшей фабрики, заполненное бутиками и галереями. ApuPeru, Classic Interiors, Vibrant Artwear, Artcraft Collection, Smadar Livne Gallery и другие – все они завлекали нарядными и необычными товарами, возбуждая воображение, теша самолюбие. Глядя на дорогую мебель, изящную одежду, красивые аксессуары для дома, я чуствовала себя принадлежной к особому, отличающемся от моей повседневной жизни, миру. Я здесь, я среди них и более того - если я захочу, могу позволить себе купить что-то, небольшое, недорогое, но вот из такого дорогого магазина. Но мне ничего не нужно, и я прохожу мимо, иду все дальше, прохожу Bagel Bin, завлекающими удивительными запахами, натыкаюсь на Ram’s Head Tavern, отпугивающим пустотой залов и оказываюсь в маленьком внутреннем дворике, сжатом красной теснотой кирпичных зданий и залитым желтым солнечным светом. Несколько железных столиков, зелень в горшках, щебет птиц.
- О, дорогая! Навстречу мне - темноволосая женщина в светлом льняном костюме. Это Кэрол, учительница, мы когда-то с ней работали вместе в колледже. – А мы здесь во французском кафе с дочерью, говорит она. Я замечаю вывеску в европейском стиле, на ней написано Bonaparte Breads. – Как я рада тебя видеть! Мне всегда была симпатична Кэрол, и во время ланча, помнится, мы с ней гуляли в парке при колледже, по дороге разговаривая о разных вещах. Ее дочь готовилась к свадьбе, а сын переводился в другой университет.
Мы договариваемся встретится в кафе, ей надо было сходить за чем-то к машине. В пустынной прохладе кафе посетителей нет, кроме молодой светловолосой девушки с блеклым лицом, одиноко сидящей за столиком. Я заказываю чашку горячего чая и пирожное Triangle Coco, рассматриваю картинки, развешанные на стенах, - французские девицы в кружевах и молодые люди в военной форме. Европейская история. Слышу голос Кэрол, оборачиваюсь – она уже здесь, и мы присоединяемся к ее дочери, той одинокой молодой женщине. Жасмин встретила мать в аэропорту, та только что прилетела из Карибов, ездила повидать родителей. Кэрол сама из Тринидада. По-английски она говорит правильно, хорошо, но с каким-то неуловимым акцентом. Это тот случай, когда некоторая неправильность придает шарм – как родинка над верхней губой. Я немного стесняюсь своего английского перед Жасмин, но она прекрасно меня понимает – она тоже работала ресепшионистом за небольшие деньги.
- А как прошла твоя свадьба? Спрашиваю я. И она показывает мне живот, незаметный из-за складок скатерти ранее. – Двойняшки.
- О, мои поздравления! Говорю я, и мне становится понятной ее невзрачность, особенно хорошо заметнаой по сравнению с материнской живостью и устремленностью. Кэрол выглядит гордой. Она берет класс в университете, и ей нужно много работать.
- А как твой сын? Я сначала долго рассказываю про своего, про его работу веб-дизайнером, про его отпуск в Египте, про планы перевестись в Москву. Потом она говорит про своего, учеба в Огайо скоро заканчивается, и ему хотелось бы вернуться обратно в Мэриленд, работать в сфере индурстриального дизайна. Обычные материнские разговоры. Наши сыновья становятся на мгновение братьями, их объединяет наша забота о них.
Приносят сэндвичи для Жасмин, коричневые куски французского багета, из которых торчит зеленый салат и кусочки розовой ветчины, пестрый салат, порезанные овощи на фоне зелени, для Кэрол и мою чашку чая – настоящую, полукруглую, из белого фарфора, дымок вьется от горячей желтой жидкости, чай травяной, и кокосовое с шоколадом пирожное на такой же белого фарфора тарелочке, к ним вилочка и ножик, завернутые в салфетку. Старая добрая Европа. Официантка, юркая худая девушка с длинным прямыми волосами говорит с по-английски с прононсом. - Наверное, приятно быть дочерью великой нации, думаю я. – Их кухню все обожают.
На недавнем русском вечере, устроенном нашими знакомыми в честь русской Пасхи, подавали красную икру, сельдь нескольких видов, маринованные грибочки, пирожки с мясом и капустой, разные салаты и соленья – закуски громоздились в хрустальных тарелочках на длинном столе, и каждый гость помогал сам себе, подходя и накладывая на одноразовую тарелочку все что душе угодно. Розовый, почти оранжевый лосось, распластанный на доске и огромный, мягкий окорок, от которого надо было отрезать тонкие прозрачные кусочки острым ножом служили в качестве основных блюд. Пили водку, но кое-кто красное кино. И разговаривали. Мои мысли прервались вопросом Кэрол о том, как состоялось мое знакомство с теми русскими. – Они говорят на превосходном английском, отвечаю я. Поясняю для Жасмин: - Это люди, которые родились в Америке, но их родители эмигрировали когда-то из России. Из старой России, уточняю я.
Ланч заканчивается, мы выходим на улицу, там все также ярко светит солнце. Пора расходится, мы обнимаемся, я желаю удачи обеим – матери и дочери. Они медленно идут к своей машине, я иду с ними, пока не вспоминаю, что моя машина припаркована в другом месте. – Ну вот, я как всегда, иду неправильным путем. Разворачиваюсь, и иду в противоположную сторону, туда, где припаркована моя машина. Кэрол и Жасмин машут мне. Я посылаю им воздушный поцелуй.