В этом кафе было довольно скучно, но я не испытывал особого дискомфорта. Музыка играла тихо, не надоедая бесконечными «М-мм-м» и «муси-пуси», и, чтобы развлечься, я разглядывал немногочисленных посетителей.
Довольно упитанный человек средних лет разговаривал с седовласым пенсионером в поношенной одежде. Оба приняли уже достаточное количество спиртного, и медленный разговор их сопровождался неопределёнными жестами рук и невнятным бормотанием.
– Ну, раж ты шказал, што двести пятьдесят... значить я так и понял. Раж ты сказал...
– Да-а...
– Но ешли...Всё... Двешти пятьдесят...
Наблюдать за ними было неинтересно, и я, допивая свой бокал пива, переключил внимание на вновь подошедших.
– Ты действительно хочешь здесь остаться? – молодой человек за соседним столиком нагнулся к своей спутнице и попытался заглянуть ей в глаза. Спутница продолжала листать меню, подняв вверх палец, как бы прося дать ей сосредоточиться.
– Чш-ш!
Затем, видимо, найдя то, что искала, оторвала взгляд от страницы и ответила:
– Да. Давай посидим здесь.
– Как хочешь. А что с тобой, сестра?
– Сейчас я тебе расскажу.
Девушка повернула голову к подошедшему официанту и попросила что-то, видимо, сделала заказ.
Говорили они по-русски прекрасно, хотя и с несколько непривычными, типично кавказскими оборотами речи. С того места, где я сидел, слышно было очень хорошо. Оба производили впечатление интеллигентных сотрудников какой-нибудь современной фирмы.
Когда официант кивнул и удалился, она снова обратилась к своему спутнику:
– У меня плохие новости. Но хочу с тобой разделить это. У нас на прошлой неделе, прямо перед моим отъездом, убили журналиста - главного редактора журнала "Монитор", Эльмара Гусейнова. Его застрелили около своего дома, в Баку. Он был одним из лучших журналистов-оппозиционеров. Его убийство явно заказное...
Минуту молодой человек молчал, уставившись в стол. Удивление скользнуло по его лицу, затем он молча пожал плечами.
– Дорогая Лала, сейчас никого "заказными" убийствами не удивишь. Да, я слышал об этом по радио сегодня утром.
– Почему ты так спокойно говоришь? Ведь это же страшно! – в свою очередь возмутилась девушка. Но молодой человек даже с каким-то удовольствием тут же объяснил свою позицию:
– А почему не удивишь - так согласись, что убивают чуть ли не каждый день, то кого-то покрупнее, то помельче... Демократия! Страшно жить, но есть один положительный момент - в этой резне, надо признать, больше погибают такие же, как и те, кто эту резню затеял.
Глаза девушки округлились:
– Слушай, братец, знаешь... ты стал циником.
– Да нет же, Лала. Посуди сама. Обрати внимание, кого убивают на территории СССР "заказными" расправами, то есть, вспомни последние громкие дела. Гонгадзе, Холодов, Пол Хлебников, Старовойтова, Листьев, Юшенков, и вот теперь Гусейнов. Это очень любопытно, стоит остановиться подробнее на фигуре Гусейнова.
Ты говоришь, что он был "лучшим журналюгой-оппозиционером"...
– Это мой коллега-земляк! Хотя я его лично не знала, но ремесло у нас было общее!
– Судя по всему, «оппозиционным» он был для "режима" Алиева, который при власти, значит те, кто с ним "не согласен" - соответственно, в оппозиции. Правильно?
– Ну.
– Но "режим" Алиевых - это достаточно проамериканский режим, это "режим" людей, которые предали народную власть, СССР, побросали партбилеты в 1991-м, запустили страну в болото демократии.
Кто же такой Гусейнов? Это человек, который все эти годы кричал о недостаточной демократизации Азербайджана, критиковал Алиевых, т.е. советовал ехать в Америку не со скоростью двадцать километров в год, а восемьдесят километров в год. Только и всего. То есть это был демократ, чуть-чуть не такой, как любой из Алиевых. То, что он не "левый" оппозиционер (коммунист какой-нибудь, или социалист) это очевидно!
Вывод: «замочили» свои же, демократы, не поделили что-то.
Следить за этим разговором было гораздо интереснее, чем за первым, и я продолжал подслушивать, делая вид, что это меня не касается, и стараясь напустить на себя отсутствующий вид. Молодой человек продолжал:
– Гусейнов, как и все остальные, все эти годы, "борясь" за демократию, сам создавал ситуацию, в которой его «замочат в сортире». Это нормальное явление при демократии. Посмотри на все республики-соседи - убивают сплошь и рядом. И задайся вопросом: а было ли что-то подобное в «варварском» и «тоталитарном», «недемократическом» и «отсталом» СССР?
Голосуя за развал СССР в 1991-м Гусейнов сам ставил стульчик под крюком; гневно клеймя "советские" танки на улицах Баку он вешал верёвку; приветствуя переход языка на латинскую графику он собственноручно намазывал верёвку мылом; освещая деятельность новых "законотворцев-парламентариев" и ориентируясь на "европейскую модель демократии" он становился под крюк и лез в петлю; аплодируя "Победе революции роз" в соседней Грузии и «оранжевой» на Украине он прыгнул вниз уже с петлёй на шее. Вот так. Ничего удивительного.
– Это ужасно, Вали. Ему 38 лет было. У него один сын, – возразила Лала.
Но молодого человека уже понесло:
– Этот сын мог и не стать сиротой, если бы его папаша приложил бы усилие к сохранению Страны, к спасению элементарных положений Советской Конституции, которая гарантировала и словом и делом безопасную жизнь каждого советского человека, если бы Гусейнов понимал, что безопасно он мог отправить ребёнка в бесплатную школу только лишь при проклятом «застое», а при демократии не только ребёнка спасти от помойки или иглы, а и свою жизнь уберечь будет сложновато. И не спасут ни джипы с зеркальными стёклами, ни охранники-головорезы в чёрном. Демократия найдёт его везде. Никого не пощадит.
Вот и доборолся.
Ох, Лала, и да избежит тебя такая демократическая участь!
– А ты совсем не понимаешь Эльмара. Если что, я найду номера "Монитора" для тебя. Он выходил и на русском. Эльмар критиковал не только этот режим, но и оппозицию тоже. Тысячи людей были на его похоронах. Те, кого он критиковал. Его арестовывали, штрафовали, пугали, но он настоял на своём. Он собирался продать свою квартиру, чтобы издавать журнал. Пойми это, Вали.
– Всё ты говоришь правильно, сестрица, только обрати внимание - это никак не опровергает мою теорию. Посмотри сама: Гусейнов вполне мог быть хорошим человеком, любить пончики с мясом и поп-группу «Заместитель вицепремьера». Никто с этим не спорит. Просто ИХ антиреволюция пожирает уже своих детей. Это закон. Сразу после Гусейнова, на Украине кокнули бывшего министра Кравченко. Четвёртого марта замочили, сымитировав самоубийство, обрати внимание – двумя (!!) выстрелами. Ты бы смогла застрелить себя ДВУМЯ выстрелами? А чуть раньше там же, на Украине, именно после того, как там сыграли «цветную» «революцию», о которой так мечтал Эльмар Сабирович, замочили министра транспорта Кирпу. Все эти убийства "заказные", как говорят, и частота их уже никого не удивляет.
Я что хочу сказать, - подытожил Вали, – ЭТО ЯВЛЕНИЕ нормально при демократии. Да, Лала. Пора бы заметить.
– Ты так жесток!!! Я не могу что-то добавить еще...
– Да нет, Лала, это не я жесток. Это таков их, или ваш, демократический мир. В нашей, советской реальности ничего подобного не было. Родители нас отправляли в обычную школу ПЕШКОМ, а не возили под охраной на тонированных джипах в единственную «гимназию» для «элиты», недоступную для остального «быдла». Вечером уставшие труженики спокойно возвращались с работы, и никого не убивали, хотя все ходили без толпы телохранителей, даже Молотов и Ворошилов.
– Да что ты со своими Молотовыми и СССР! Ты раскрой глаза! Что ты со своим СССР, через каждое слово! А хотя... Я нашла для тебя двух сторонников – наша с тобой бабушка и мой дедушка. Они оба безумно хотят вернуть СССР. Несмотря на то, что жили всегда «так себе» при союзе.
Вали улыбнулся.
– Можно жить скромно, и быть счастливым. Как же ты не поймёшь, что наши бабушка и дед хотят вернуться в СССР не потому, что там были 120 рублей, а потому, что там не было киллеров, не было рекламы, не было наркоманов и 99% курящих детей, тебя не могли убить возле продуктового магазина, или взорвать на родительском собрании в школе, и старики не ходили к помойке искать выброшенную кем-то гречку. Я согласен только с тем, что тебе они этого объяснить уже не могут, их красноречия просто не хватит. Они будут вспоминать колбасу по 2-20 и это для тебя будет не очень убедительно. Здесь я согласен. Ты умей думать.
– Ерунда. Просто они думают, начнется война, и их сыновья будут воевать. А я им: "А Афганистан, Вьетнам при союзе вас не испугали? Столько людей погибли из-за чужих интересов, за СССР, в котором никто не знал, что он там делает".
В этот момент официант принёс заказ – салаты и минеральную воду, и я не видел за его спиной выражения лица молодого человека. Но после его ухода я снова смог наблюдать за ходом беседы.
– Должен тебя расстроить, Лала, тот, кто понимает жизнь, тот прекрасно знает, за что СССР воевал там. Мало того, я добавлю, специально для тебя, Лала, кроме Афганистана была ещё Испания, Корея, Египет, Вьетнам, Сирия, Ливан, Куба, Ангола... и тэ дэ... И везде гибли наши советские солдаты. Да, это так. Но не понимая, для чего, действительно сложно тебе сейчас об этом судить.
А почему Запад воевал с нами на территории этих государств - на то свои причины. Это другой разговор. И мы вынуждены были воевать с Западом ТАМ как раз для того, чтобы внутри СССР люди абсолютно не чувствовали никакой опасности, чтобы в СССР был мирный "застой". Вот так. Жаль, что ты этого не понимаешь, но не будем спорить.
– Почему не будем? Будем! Они мне: "Испугали" - говорят. "Тогда сидите тихо. Карабах да не чужой, а ваш".
– Был, – возразил Вали. – Карабах был ваш при СССР. И никто бы не подумал его от вас отрывать, если бы не демократы. Ну что поделаешь, сами хотели демократии, теперь сидите без Карабаха. Так, для информации, посмотри на остальные республики: Аджария, Абхазия, Южная Осетия, Ошская область, Горно-Бадахшан, Приднестровье, Дагестан, Фергана, Чечня... Теперь везде, у всех есть такое "счастье" как Карабах, везде льётся кровь. Довольны?
Вот поэтому твои деды и хотят вернуться в СССР. А ты их не понимаешь.
– Твой союз погубил сотни тысяч душ ради своих амбиций, – по-демократически возразила Лала. – Я журналист свободной газеты, и я понимаю, о чём говорю! «Вдруг США подкрепятся в Афганистане?» И сотни молодых парней, отправленные «партией и правительством», потеряют жизнь на чужбине...
– Нет, ну это дело вкуса: умереть "на чужбине" или под Нахичеванью. Либо под Степанакертом. Как говорится, кому что. Только в первом случае семья оставалась в безопасном и спокойном СССР, да и гибли-то единицы. А теперь все на волоске: все находятся непосредственно в театре военных действий, гибнут и дети, и жёны, и от рук киллеров и от ножа наркоманов. Это дело вкуса, что предпочесть. Я бы предпочёл, если погибнуть, то в мирном СССР, попав под "Волгу", а не от пули американского снайпера или от чеченской мины. Говорю: дело вкуса.
– Там никто не победил. Это справедливо?
– Ну, Лала, ты наш борец за справедливость, танцуй: теперь демократия, может, сейчас ты будешь довольна. Ты выиграла. А твои дед и бабушка проиграли. Справедливо?
– Ладно, пролетариат! Я приехала по делам к тебе в Астрахань. Назад, в Баку, еду завтра. Проводишь меня до редакции?
– Да.
Расплатившись, брат и сестра поднялись из-за столика. Когда они ушли, мне снова стало скучно. Вечером мы договорились с моим другом Алексеем Микулкиным, заместителем редактора местной демократической газеты, встретиться за кружкой пива, а пока у меня было время. Выйдя на солнечную улицу, я побрёл в сторону набережной.
Этот красно-коричневый, как я его окрестил, Вали, наверное, как и все фанатики-коммуняки, не прав. Ведь самое главное – мы получили свободу! Ведь мы получили то, что при тоталитарном режиме было запрещено! Откуда такая ненависть ко всемирно признанному оплоту демократии – Америке? У них есть чему поучиться. Главное, покончить с любыми формами диктатуры. И терроризма. Об этом мы сегодня поговорим с Алексеем, вечером, за пивом. Алексей, кстати, голова! Одним из первых в нашем городе вступил в демократическое движение молодёжи, одним из первых организовал новоиспеченных банкиров нашего края на спонсирование демократического еженедельника с патриотическим названием «Freedom-Russia»... Правда, банкиры поставили условие: пиарить в еженедельнике их деятельность в ту кампанию приватизации, но это дела не меняет – главное, что газета была поистине демократической!
И чего он, этот Вали, распинается о «стране»? Нет никакой «страны», и слава богу! Ведь именно из-за таких болванов, как он, нас не приглашают в цивилизованную Западную Европу, не принимают нас как своих. А ведь стоит пригласить их, воспользоваться их опытом, и заживём мы, как в Бельгии, или как в Швеции. Ведь это же мировая цивилизация, это же естественный путь развития...
Мои размышления были прерваны хлопком по плечу.
– Эй, дарагой, дай закурить!
Я в недоумении обернулся. Два бугая в джинсовках стояли и зло улыбались, преграждая пути к отступлению. Поодаль стояли ещё двое. Один посветлее, второй потемнее. Тот, что был посветлее, процедил сквозь зубы:
– Так, бля, кроче, нах, чё тут яться, слышь, Крот, еби ё нах, пошли, нас ждёт доза у Аслана.
Крот помедлил мгновение. Возможно, взгляд мой был уж очень испуганным, но это меня вряд ли должно спасти – глаза обоих переростков светились очень нездоровым оттенком. Наркоманы, – подумал я.
В этот момент острая боль пронзила поясницу сзади слева. Обернуться я уже не успел, в глазах начало темнеть, хотя на солнце явно блеснуло лезвие ножа. Падая от удара ногой в подбородок, я почувствовал, как сильная рука отрывает сотовый телефон от крепления на поясе, и как хрустят зубы под языком. «Значит, когда очнусь, не смогу вызвать скорую» – потрясла моё угасающее сознание мысль в момент удара затылком о камень на земле. Ещё пару секунд я осознавал, что никакой прохожий не остановится, не наклонится над моим телом, лежащим в луже крови у импровизированной помойки, а пройдёт равнодушно мимо. Сознание неуклонно угасало.
Господи, я же такой молодой, шестьдесят седьмого года рождения, прямо как этот Гусейнов... «Демократия везде тебя найдёт» – фраза этого дагестанца Вали, беседовавшего в кафе со своей сестрой из Баку, – было последнее, что я смог уловить...
Дальше мысли рассеялись...