Блестящая зализанная прическа, самодовольный уверенный взгляд, легкая свободная походка, стильная обувь, дерзкая улыбка в зеркало и он вышел на охоту...
Он не умеет проигрывать, он неотразим и он только что заправился очередной порцией красивых слов и хрустящих банкнот.
Приятный теплый ветерок, легкие маечки, раздолье и аромат тестостерона в весеннем воздухе. Он вышел на охоту в уютный скверик, куда как на паломничество выходят те, ради которых он живет, те, которые как он думает предназначены для него одного и сейчас несчастны только от того, что судьба не преподнесла им счастья встретить его. Он почти скалиться от удовольствия встречи, от предвкушения предстоящих побед, а он никогда не проигрывает.
Длинные вьющиеся, нисподающие водопадом на изящные плечи, волосы, свободное платьице, сияющие синие глаза, распахнутая на встречу весне душа, добрая манящая улыбка и она вышла поделиться своей радостью с людьми.
Она красива, но не думает об этом, она умна, но не выставляет это на показ и она только что сочинила очередной рассказ.
Никто бы не поверил, что эта миленькая, наивная на первый взгляд девчушка, только что написала рассказ «Тридцать одна тысяча пятьсот восемьдесят шесть поцелуев назад». Этот грубый жестокий рассказ о людях, таких какие они есть. Рассказ о девушке, живущей в мире комплексов, предрассудков и страха выйти замуж. Она росла на книжках Дюма, Мопассана и даже немного Купера, на уважении к взрослым и «спасибо» с «пожалуйста», а оказалась в мире рекламы прокладок, чистящих средств и пошлых ведущих на MTV. Она даже не заметила перемены, жила себе, открывала рот, чтоб поглощать еду и произносить слова, раскрывала глаза, чтоб смотреть, и закрывала чтобы спать, а в промежутках моргала. Она не видела себя в этом мире и медленно текла по течению. Так она затекла на вечеринку, так она согласилась сначала на Мартини, потом на Коньячок, заканчивали Абсентом в чистом виде. Уже не в переносном, а в прямом смысле она перетекла к кому-то на колени, в какой-то машине, а сын у нее родился без папы. Рассказ потом становиться сбивчивым. Сын оказывается в мире где обществом правят три бегемота и таракан. Бегемоты олицетворяли красоту, а таракан ум. В том мире не было ни прогресса, ни искусства, ни Кока-Колы. Едиственное, что было похоже на наш мир, это то, что люди попрежнему убивали друг друга, и попрежнему для этого не надо было никакого повода. Бегемоты были глупы, а по этому добры, а таракан был очень жесток и завистлив. А так как бегемоты боялись таракана, то из-за этого погибло много людей. Сын девушки из Мопассана был тоже жесток как таракан, но судьба распорядилась с ним по другому... В общем это путанный рассказ. Но девушка с синими глазами любила путанные тексты, там где мысли приходят сами, а не читаються с восклицательным знаком!
Написав этот рассказ, она вышла прогуляться в уютный скверик, куда она всегда выходит вечерком, посмотреть на людей.
Не прошло и тридцати шести вздохов, не успел он метнуть свой оценивающий взгляд и пары тройки раз, как она явилась перед ним. На красоту, на тонкую ауру эротизма и на трепетные губы у него был особый нюх, как у самки сомалийского крота, защищающей своих детенышей в извилистых подземных корридорах. Она сидела на скамейке в свободном платьице, широко улыбаясь ровному ряду стройных как она сама тополей. Она сидела женственно и в то же время очень резко: ножка на ножке, а руки раскинуты на спинке скамейки на всю ширину. Он, издав утробный рык, подобравшись, как при охоте на антилоп, плавным шагом направился, на встречу с пленившим его чувством. Он считал себя до неприличного оригинальным, поэтому фразочки типа «Привет, хорошая погода, как зовут тебя красавица...» считал глупыми и неэффективными. И у него всегда был на этот счет припасен целый арсенал нужных фраз.
Совсем рядом с той скамейкой, на которой располагалась девушка с распахнутой на встречу весне душой, сидел растрепанный, заспанный, в помятой одежде, совершенно неприметный человек, сидел и напряженно о чем-то думал. Он, то улыбался сам себе, то становился мрачен, иногда губы шептали что-то, а порой он откидывал голову и делал глубокий вдох. Это сидел я и активно сочинял предстоящий диалог. Ни он, ни она не могли меня видеть, а если б и увидели то врядли обратили бы внимания. Так что я мог спокойно наблюдать за реакцией обоих и внимательно следить за разворачивающимся диалогом.
- Сумерки время чудес, вы верите в чудеса? – он считал, что это довольно необычный подход, с места в карьер, как будто разговор уже идет, к тому же он уже сидел на скамейке, и деланно заинтересованным видом, разглядывая тополя.
Я заметил, что девушка пропустила коментарий мимо ушей и явно не собиралась отвечать, самоуверенному ловеласу, поэтому пришлось ее подтолкнуть.
- А ты специально забетонировал свою прическу, чтобы если чудо упадет на голову, с ней (с головой) ничего не случилось? – надо же как ответила, интересно...
...пауза, замешательство, паренек даже сжался на мгновение, он этого явно не ожидал, но смятение было секундным, он вновь обрел свой конек. По секрету поделюсь, что в эти мгновения творилось у него в голове: «неужели волосы торчат... не может быть... как глупо я выгляжу... не смей поправлять волосы сейчас... дерзкая, наглая, значит я ей понравился, это ее защитная реакция, знаю я их, сейчас будет грубить, ну ничего она не устоит, она хотела меня спугнуть, а я останусь и очарую ее...»
- Одно из чудес может случиться и с вами! – он первый раз взглянул на нее прямо, слегка прищурясь (он думал, что так он более обаятелен), левый уголок рта оттянут в самодовольной улыбочке. (Она совершенно не обращала на него внимания, не считаясь не только с его планами, но и с моими, поэтому я решил пойти на небольшую хитрость и слегка прийти ему на помощь...) – а хочешь, я расскажу тебе, что было со мной тридцать одну тысячу пятьсот восемьдесят шесть поцелуев назад? –эффект был произведен.
Она не изменилась лицом, но только девушки поймут каких грандиозных усилий стоило ей упаковать комок волнения, подступивший к горлу и эта легкая дрожь, пробежавшая по телу. Любопытство и желание проучить самодовольного наглеца; упрямая гордость и возбужденная фантазия; вечная проблема – заговорить и испортить интригу или промолчать и все время проигрывать в голове тысячи возможных вариантов развития событий после разговора. (Снова повествование становиться слишком длинным по сравнению с мгновениями, прошедшими на скамейке. Ее ответ озадачил даже меня, хотя, признаться и решил возможные последующие проблемы).
- Если пообещаешь, что после рассказа оставишь меня в покое и уйдешь, то рассказывай.
- После этого, ты сама захочешь чтоб я остался.
- Прощай, - она встала чтобы уйти.
- Это было в мире где обществом правили три бегемота и таракан...- она бросила на него быстрый бешенный взгляд, но села и выжидательно посмотрела на него.
(я довольно улыбнулся)
... Это было в мире где обществом правили три бегемота и таракан. Бегемоты олицетворяли красоту, а таракан ум. У таракана было три доверенных лица – трое мужчин разных возрастов. Самый старший следил за тем чтоб людей, которых таракан недолюбливал ждала «Камера, из которой не выбраться», а все недовольные должны были проходить карантин под его надзором. Средний следил за тем чтоб доносить до людей добрые дела таракана и воспевать его добродетели. А самый младший, он просто развлекал таракана, потому что был еще молод и умел влюбляться. В то время взрослые не имели права влюбляться, это считалось преступлением против правителей – Прекрасных Бегемотов.
Мою мать по приказу таракана арестовали именно за нарушение этого закона. Она влюбилась! Впервые в жизни она узнала это чистое чувство и в очередной раз в жизни встретила вопиющую несправедливость. Она умерла в «Камере, из которой не выбраться». Я же поклялся отомстить.
Нет я не собрал подпольной организации, и не устроил революции, я не плел заговора и дворцовых интриг, все что я сдеал это воспользовался той удачей, которая мне подвернулась. Я думал тогда, что это удача.
Я любил и в меня была влюблена девушка. Она была фавориткой таракана, его наложницей если хочешь, для него это было элементом самоутверждения и еще одним символом унижения людей. Она пользовалась довольно большой властью или лучше сказать привилегиями, она имела доступ ко многим местам во дворце.
Пропуская все те ночи и дни, которые мы провели вместе, все те косания пальцами, игры пятками, носик-носик и прерывистое дыхание, перескочу сразу к концу истории. То есть к переломному моменту моей жизни, случившемуся ровно тридцать одна тысяча пятьсот восемьдесят шесть поцелуев назад, четыре войны назад, несколько десятков миллиардов зевков назад и всего лишь фрагмент одной жизни. В момент, когда утром, встретив таракана при его обычном утреннем обходе дворца, я должен был спрыснуть его дихлофосом, заранее прикупленном в магазине «Где есть все и все это дешево». Случилось все банально и обыденно, после бурной ночи меня арестовали, били, мучали, а очнулся я в этом мире. Она меня предала не из-за своего коварства и хитрости, не из-за стервозности и вредности, а просто из страха перед тараканом, который умер в глубокой старости, своей смертью, загубив толпы народа, которым это было не важно, потому что в свободное от истребления тараканом время, они преспокойно предавались истреблению друг друга. И так будет всегда.
Когда он закончил свой рассказ он с надеждой посмотрел на девушку, ожидая увидеть в ней сочуственное понимание и может быть даже толику жалости, но увидел лишь пустую скамейку. Оглядевшись, он увидел растрепанного, заспанного, в помятой одежде, совершенно неприметного человека, который неспешно брел по тропинке в меж тополями.
Если б он мог, он бы задумался, но он лишь помотал головой, словно прогоняя наваждение (и действительно неприятный человек исчез с тропинки). Сделав глубокий вдох и встряхнув телом, он встал со скамейки, улыбнулся себе, снова обретя самодовольный вид и снова огляделся в поисках новой жертвы. Чтобы потом кому-нибудь рассказать уже историю под названием «Тридцать две тысячи семьсот тринадцать поцелуев назад»...