1
Гости разошлись относительно рано. Иноземцев помог Лине убрать со стола, надел ошейник на умоляюще сидящего возле входной двери Рома и вышел из квартиры. Лифт не работал. Пес, сориентировавшись быстрее Иноземцева, рванул поводок и потащил хозяина вниз по ступенькам. Весьма характерный пряный запах, известный Иноземцеву с армии, предвосхитил столкновение с группой юнцов, обосновавшихся на лестничной клетке между вторым и третьим этажами возле мусоропровода.
- Фу, Ром! Фу! - прикрикнул Иноземцев на зарычавшего пса, не желая совершенно из-за его собачьей бдительности сцепиться с этими, вероятно, уже оперившимися "перьями" птенчиками.
На улице, поглядывая на бегающего по детской площадке кобеля, Иноземцев размышлял о том, что детская и подростковая наркомания скоро приобретет масштабы национального бедствия, что Россия вырождается ускоренными темпами, что отпрыски
отцов-алкоголиков предпочли "Агдаму" гашиш. А в группе возле мусоропровода Иноземцев успел разглядеть и девичье лицо, оно даже показалось ему знакомым. Точно! Его дочь, Лялька, а по свидетельству о рождении - Лилия Дмитриевна Иноземцева, дружила с этой девочкой раньше, в пору, когда обе еще не брезговали песочницей. Ляля младше этой девицы года на три. Теперь, когда разница в возрасте стала иметь значение, их пути-дорожки разошлись. Естественно, его Ляля никогда не будет стоять в обществе отморозков рядом с вонючим мусоропроводом, передавая косяк с дурью по кругу. У нее просто времени на эти глупости не будет. И все же напрасно они с Линой позволили Ляльке бросить музыкальную школу! Напрасно! Ляля заверила родителей, что освободившееся время посвятит английскому, но Иноземцев поддался на уговоры скорее из материальных соображений - всестороннее образование доченьки влетало в копеечку. Сэкономив на уроках музыки, надеялся Инозецев осуществить наконец-то вожделенную турпоездку зарубеж, о котoрой грезил давненько. Куда? Все равно! Лишь бы не оставаться белой вороной среди сослуживев! Все уже съездили, даже соплюхи из возглавляемого Иноземцевым отдела побывали кто в Турции, кто в Египте, а кто и в более престижных географических пунктах.
Может, зря он не поговорил с отроками в подъезде? Может, позвонить в детскую комнату милиции? Или разузнать у Ляльки домашний адрес ее бывшей соратницы по песочнице и навестить родителей девочки? Девочку зовут Соня, кажется. Сонечка, если он не путает...
Нет... Себе дороже... Не делай добра - не получишь зла. Лучше он Ляльке наймет репетитора по алгебре. Единственный предмет, который вызывает затруднения у дочери. Решено! Репетитор вместо турпоездки. Не делай добра - не получишь зла. Совесть - это нечто, противоречащее инстинкту самосохранения.
- Инстинкту самосохранения? - прозвенел женский голосок в нескольких шагах от задумчиво стоящего посреди двора Иноземцева. - Это для кого же ты, Дмитрий, так бережно самого себя сохраняешь?
Иноземцев повернулся на голос и сразу ее узнал. Первая любовь впечатление неизгладимое оставляет. Иноземцев читал где-то, что сексуальные маньяки нередко получаются из лиц, чья психика была исковеркана надругательством над первой любовью.
Первую любовь Иноземцева звали Оксана.
- Оксана! - воскликнул Иноземцев, сообразив, что несколько минут пялится на женщину, как баран на новые ворота, и молчит онемело несколько минут, что уже повисла неловкая пауза, и сейчас он, отец семейства и начальник финансового отдела в преуспевающей фирме, брякнет какую-нибудь несусветную глупость. - Что ты здесь делаешь?
- Тебя караулю. - Парировала Оксана с обычной для нее насмешкой, от которой Иноземцев, школьное прозвище - Земеля, съеживался внутренне и в первом классе, и в пятом, и в десятом.
Пардон, ошибочка вышла - в первом еще не съеживался! Пришла она в их школу во втором, а пленила Земелю в третьем, когда ей, первой из всех девчонок в классе, мать позволила обрезать косы, и оказалось, что со стрижкой она красивее всех. А дружба их завязалась вследствие проведения телефонного кабеля в их районе новостроек, c телефонных разговоров, начинающихся с вопроса:"Что нам задали по (русскому, математике, природоведению)?" Вопрос "Что нам задали по?" позднее они сделали паролем, означающим: "Выходи гулять. Встречаемся на нашем условленном месте."
- Ты не изменилась. ЗдОрово! А я, видишь, совсем облысел.
- Вижу. Тебе не идет. Кудрявым ты мне больше нравился. Херувимчик такой был. C лучистыми глазами ходячей невинности. А потом ты с Лариской трахаться начал, и оказалось, что никакой ты не херувимчик.
- Бог с тобой! О чем ты? У нас не было с ней ничего такого! Я бы тогда и не решился ни за что на такое!
- Не решился? Конечно! Решаться на что-нибудь - это не твой стиль, не правда ли? Это противоречит инстинкту самосохранения. Да, Земеля?
Оглушительный лай Рома, загнавшего облезлую кошку на березу, позволил Иноземцеву уйти от ответа, а также напомнил ему, что решением общего собрания жильцов на детской площадке выгуливать собак запрещено. Время было заполночь. Иноземцев представил, как на балконы один за другим выходят раздраженные соседи, и бросился к заливающемуся лаем псу, чтобы стянуть ему пасть намордником.
Пока он возился с собакой, Оксана ушла. Иноземцев увидел ее удаляющийся силуэт и... Не бросился ее догонять, не окликнул даже, решив, что все к лучшему в этом лучшем из миров, тем более, что на балконе второго этажа белым пятном на темном фоне замаячила чья-то мужская майка. Сидорова, кажется. Иноземцев и в лицо-то не помнил всех соседей, а по именам и подавно. Лина - да! Лина всех знала, со всеми здоровалась и беседовала при встрече.
- Иноземцев! Иноземцев!!! Да проснись же ты наконец!!! - пижама, из которой Лина Иосифовна Иноземцева пыталась вытрясти законного супруга, трещала по швам.
- Что?! Что с тобой? Я же на больничном!
- Кто такая Лидина?
- Какая Лидина? Я на больничном! Раз в жизни предоставился случай отоспаться...
- Выйди на балкон, Иноземцев! Просто выйди на балкон!
Лина неожиданно скривила губы. Иноземцев прекрасно знал, что может предвещать эта гримаса, кривящийся рот означал, что ей с трудом удается сдержать рыдания. Плакала Лина чрезвычайно редко, и значит, произошло нечто, с ее точки зрения, из ряда вон выходящее.
Натянув трико, Иноземцев поспешил выполнить требование жены и, не обнаружив чего-либо сверхестественного на самом балконе, перегнулся слегка через перила. На асфальте красовалась зеленая, фосфорицирующая надпись: ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ ИНОЗЕМЦЕВ + ЛИДИНА = ХИ-ХИ
- Ну и что? - постарался не терять самообладание Иноземцев. - Почему ты решила сразу, что я имею какое-то отношение к этой херне? Что я непременно должен знать, кто такая Лидина?
Лина опешила от его наглости настолько, что губы ее перестали дрожать и кривиться, поджались презрительно. Это спасло и уже наложенный макияж на ее лице, и самого Иноземцева. Лина молча допила успевший остыть кофе и ушла на работу. Ее рабочий день начинался в полвосьмого, она всегда уходила из дома раньше всех. Прежде, чем зазвенит будильник в комнате дочери, Иноземцев должен был успеть стереть надпись хотя бы частично. Он понимал, что имеющегося в доме растворителя не хватит, он знал, что хозяйственные магазины открываются в одиннадцать. До одиннадцати надпись прочтут все вплоть до подслеповатой Степановны из четырнадцатой квартиры. Буквы такого размера разбирала и Степановна, главный режиссер сарафанного радио в их жилмассиве. Надпись эта дурацкая, дурацкая, дурацкая, казалось Дмитрию Николаевичу, непременно испортит его репутацию. Любовница - это мужчину в его возрасте не компрометирует, это - почти норма, но детская надпись на асфальте - это нонсенс, кошмар, аномалия! Иноземцев панически боялся прослыть белой вороной и среди жильцов, а по соседству жил ко всему прочему его подчиненный, поэтому и среди сослуживцев могли распространиться слухи о том, что... О чем, собственно, могли распространиться слухи? Какие выводы можно сделать из детской дразнилки, фосфорицирующей под их балконом на асфальте? Этого Иноземцев и предположить не мог, настолько инфантильной, нелепой казалась ему вся ситуация, в которую его втянули. Иноземцев, отец семейства и начальник финансового отдела преуспевающей фирмы, будет выглядеть клоуном в глазах соседей и сослуживцев, а этого он не мог себе позволить, позволить себе не мог. Ужасало Иноземцева и то, что его Ф.И.О. будет затоптано, заплевано, заляпано, загажено.
В чулане, который с детских лет Иноземцев был приучен называть тещиной комнатой (подобный чулан был и в квартире его родителей), он обнаружил ополовиненную бутылку растворителя, но подобное количество огнеопасной жидкости практически не спасало. Иноземцев не отличался сообразительностью и находчивостью, да и веселостью тоже не отличался, в КВН его бы никогда не пригласили, но всем известно, что в экстремальных ситуациях с человеком происходят чудеса, а произошедшее казалось Иноземцеву самым настоящим ЧП, ему казалось, что под угрозой все его не без труда налаженное благополучие, поэтому его, не веселого и не находчивого, все-таки осенило. Осенило его, что в чулане вдоволь коричневой краски для окраски полов, и краской этой можно воспользоваться, дабы спокойно дожить до открытия хозяйственного магазина.
Времени Иноземцеву хватило только на "Дмитрий Николаевич". Коричневая краска оказалась надежным прикрытием для имени и отчества, однако время поджимало. Не беда, что кое-кто из соседей уже застукал Иноземцева за его странным занятием, не проявив, правда, и сколько-нибудь любопытства. Более всего Дмитрия Николаевича волновали Степановна, дочь и его подчиненный. И тут отца семейства и начальника финансового отдела в преуспевающей фирме осенило вторично. Он торопливо мазанул несколько раз валиком с краской по буквам "ИНО", и на асфальте остался некий Земцев. Мало ли Земцевых в их городе? Не меньше, чем Иноземцевых. Всё! Галопом поскакал Дмитрий Николаевич домой, чтобы не столкнуться с дочерью в дверях. Банку с краской он оставил под лестницей на первом этаже. Хрен с ней, с краской! Даже если украдут! Честь - вот, что дороже краски! Уважение дочери - вот, что дороже краски! У дочери он пользовался пока непререкаемым авторитетом.
Дочь, которая легла вчера поздно, спокойно спала. Hажав на кнопку зазвонившего и заткнувшегося по мановению ее руки будильника, девочка безмятежно досматривала сны. На счастье Иноземцева, который растормошил ее и выпроводил в школу.
Около девяти утра с улицы раздался басок домомучительницы, то есть председательши жилкооператива:
- Какой кретин измазал краской тротуар?! С ума сойти можно!
Но председательша спешила на работу, поэтому скоро двор затих и опустел. Иноземцеву требовалось во что бы то ни стало успеть до того, как выйдут и рассядутся по скамеечкам мамаши с колясками и пенсионерки с пенсионерами, восстановить порядок.
Проявив необычную для него расторопность, Иноземцев успел, успел, успел. Сделал все, чтобы обладатели самых длинных языков не успели стать свидетелями его позора. А вечером вернулся из очередного рейса дальнобойщик Славик, поставил свой трейлер на то самое место, которое утром Дмитрий Николаевич яростно оттирал от краски - и от коричневой, и от фосфорицирующей, и ушел в очередной запой. Такая у него, у Славика, была полосатая жизнь: рейс-запой-рейс, но зарабатывал дальнобойщик прекрасно, поэтому Вика, жена его, была очень даже супружеской жизнью довольна и, не стесняясь, посвящала Лину в тайны своих похождений. Иноземцев не любил, когда Вика заявлялась в их дом и шепталась о чем-то с Линой, ему казалось, что Вика способна растлить кого угодно, что ее развеселые рассказы могут дурно повлиять на его примерную супругу. Но Вика не появится до тех пор, пока трейлер Славика во дворе, то есть с неделю. Славик был жаден не только до водки, но и до жены, а о том, какие девочки ездят автостопом или просто выходят на трассу в надежде заработать, Славик не болтал никогда, чем от супруги Вики выгодно отличался.
2
Надпись на асфальте безумно расстроила Лялю Иноземцеву. Она уже несколько лет была влюблена безответно в старшеклассника Андрея Земцева, в него влюблялись по очереди все девчонки в школе, но Ляля оказалась наиболее преданной его фанаткой. Лидина, новая историчка, была ослепительной красавицей, такой, что никто из школьных хулиганов ни разу не учинил ей какую-нибудь пакость. Во время уроков все смотрели на нее, открыв рты, и общая успеваемость по истории неуклонно повышалась. Лидину назначили в этом году классной десятого "Б", класса, в котором Андрей учился. Мерзость на асфальте мог написать кто-то, кто знал, как Ляля относится к Андрею, и этот кто-то очень хотел сделать Ляле больно. Конечно, Ляля смирилась с тем, что Андрей слишком взрослый для нее, шестиклассницы, что он и не смотрит в ее сторону, когда она проходит мимо него по коридору или сталкивается с ним в раздевалке. Ляля смирилась и со всеми своими соперницами, с которыми Андрей танцевал на школьных вечерах, на которые таким, как она, вход вообще был запрещен по причине малолетства. Ляля даже научилась радоваться за него и не вздрагивать, замечая, что Андрей обнимается с одной из них в школьном дворе. Но смириться с подлостью одной из своих ближайших подруг Ляля не могла, а только они, самые близкие, могли поспособствовать появлению надписи на асфальте. В школу идти не хотелось, тем более что по расписанию - два урока истории подряд. Дома торчал отец, купивший больничный в районной поликлинике. Дойдя до перекрестка, Ляля свернула в сторону городского парка и прослонялась там часов до двух.
Отсутствие надписи на асфальте невероятно Лялю Иноземцеву обрадовало. Она даже поверила, что это одна из ее ближайших подруг раскаялась в содеянном. Но на следующее утро, почти безотчетно, Ляля снова свернула на перекрестке в сторону городского парка. Стоял конец апреля. В парке было довольно скучно. Аттракционы в будний день не работали, да у Ляли и денег не было. Она скормила голубям школьный завтрак, почитала оставленные на скамейках газеты, понаблюдала за бомжами, рыщущими по парку в поисках бутылок.
По дороге домой Ляля была полна решимости сознаться во всем родителям, надеялась уговорить их написать записку для школы, которая по законной силе приравнивалась к справке от врача, но не созналась, и в среду снова пошла в парк, потому что показаться в школе после двухдневного прогула без справки или записки от родителей не хватало мужества. В среду по каким-то причинам заработало чертово колесо, и Ляля умудрилась проскользнуть мимо контролера, пока тот был окружен веселой подвыпившей компанией, предъявлявшей билеты. Она сама не поверила, что ей это удалось, - без денег забраться в покачивающуюся на толстых цепях ладью и поплыть по воздуху вверх, туда, откуда весь город их - как на ладони. Но ей это удалось, и она поплыла, и возвращаться на грешную землю ей не хотелось, однако круг был завершен, во взгляде контролера Ляля почувствовала подозрение. Она сошла с ладьи, вышла из парка, дошла до перекрестка, но домой не пошла несмотря на то, что улицы заполнились уже возвращающимися школьниками, часы над универсамом показывали без четверти два, а дома отец готовил обед к ее приходу. С отцом Ляле невероятно повезло. Она долго его, а не мать, посвящала во все свои детские секреты. Но что-то произошло года полтора назад. Ляля стала его стесняться. Дикое необъяснимое смущение испытывала Ляля и при встречах с двоюродным братом во время семейных торжеств, а раньше-то, раньше с ликующим визгом бросалась ему на шею. Брат неожиданно вытянулся, возмужал, превратившись в красивого молодого человека, и эта метаморфоза сделала его совершенно чужим, настолько чужим, что краска смущения заливала щеки девочки при каждом взгляде на него. Ляля не понимала, что вызвало этот разлом в ее отношениях с людьми, на глазах которых она росла, с которыми ей легко было болтать обо всем на свете, дурачиться, играть. Ляля не понимала, что мешает ей уже третий день сознаться отцу в прогулах, почему дурацкая надпись на асфальте заставила ее прогулять раз, и два, и три. Ляля не понимала, почему сейчас она не свернула на перекрестке в сторону дома, зная, что отец ее ждет с горячим обедом. Может быть, жажда разоблачения? Отец начнет волноваться, позвонит их классной, и всё раскроется. Лялю будут ругать дома и на классном собрании, но порочный круг, затянувший Лялю, разомкнется, она снова начнет прилежно посещать занятия, заниматься усиленно английским, она снова станет пай-девочкой.
Английский! Ляля вдруг спохватилась, что по средам у нее урок английского, что в три часа к ним домой придет нанятая родителями учительница! Ляля глянула на свои наручные часы. "Ноль-ноль, ноль-ноль", ответили ей невразумительно часы, всегда такие верные, такие безукоризненно правильные! В Ляле разлом, и в часах разлом, и на улице все перевернуто бульдозерами. Ляля и не заметила, как забрела на заброшенную стройку посреди незнакомого жилмассива. Обычный жилмассив, типовой, похожий на ее собственный, но на домах нет ни номеров, ни названий улиц, а во дворах пусто, что очень необычно для второй половины дня. Где пенсионеры, школьники, мамаши с колясками? Погода замечательная, солнышко припекает, а людей нет. И стройка эта! Не огорожена даже! Котлован разрыт, башенный кран застыл, словно обелиск. Во дворах незнакомого жилмассива не хватало еще чего-то. Ляля не сразу даже сообразила, что нет ни деревьев, ни кустарников, ни газонов, что все дворы заасфальтированы сплошь от стены до стены, и похожи на гигантские колодцы. Надо возвращаться! Можно еще успеть к приходу англичанки. К уроку Ляля не подготовилась, но это ее не волновало уже, она надеялась выкрутиться как-нибудь, почему-то теперь самым важным казалось вернуться домой до прихода учительницы. Ляля побежала, но обогнув несколько домов, увидела, что движется по направлению к заброшенной стройке. Вон он, башенный кран! Она его узнала. Пять минут назад этот же кран высился за ее спиной. Ляля развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала снова, периодически оглядываясь, дабы удостовериться, что бежит прочь от стройки, она оглядывалась, пока башенный кран не скрылся совершенно за девятиэтажками, пока не увидела тот же башеный кран прямо перед собой. Ляля поняла, что заблудилась. Тут, на ее радость, во двор въехала машина. Устаревшего образца. Машина затормозила у подъезда, но двигатель рычал, и из кабины никто не выходил. Со всех ног Ляля бросилась к людям, надеясь упросить водителя вывезти ее на знакомый проспект или хотя бы спросить направление, в котором ей следует двигаться, дабы выбраться из проклятого лабиринта, но в ответ на ее просьбу водитель так кровожадно улыбнулся, что сердце Ляли забило тревогу, и в ту же секунду она вспомнила, где видела подобные автомобили, - в фильмах про тридцать седьмой год и про Сталина. Такие автомобили называли воронками, на них злодеи-энкэвэдэшники приезжали за хорошими людьми, и согласившиеся поехать с ними хорошие люди никогда больше домой не возвращались. "Нет!!!", - заорала Ляля и бросилась наутек, и бежала, бежала, бежала, пока не оказалась снова возле заброшенной стройки. Между тем, начинало смеркаться, и в некоторых окнах зажегся свет. На улицах люди почти не появлялись, но в домах они были!!! Однако большинство подъездов было закрыто на кодовые замки. Ляля попробовала стучать, надеясь привлечь внимание какого-нибудь жильца, но старания ее привели к тому, что краска на новом ботиночке содралась. Сожалея об испорченной обуви, Ляля побрела наугад, не потеряв еще надежды найти дорогу домой. В одном из дворов ей снова встретились люди. Молодая пара стояла, обнявшись, возле подъезда, при этом девушка придерживала рукой входную дверь так, чтобы та не захлопнулась. Если бы они не обнимались, Ляля не постеснялась бы обратиться к ним с вопросом, но они не только обнимались, а целовались даже, поэтому Ляля смущенно проскользнула мимо них в подъезд, и взгляд ее немедленно отсканировал фосфорицирующую надпись на стене "ЛЯЛЯ ИНОЗЕМЦЕВА + ЗЕМЦЕВ = ХИ-ХИ" Наверное, девушка, увлекшись поцелуем, отпустила дверь, потому что та захлопнулась. Хлоп! И Ляля вздрогнула, и, опомнилась, и позвонила во все четыре квартиры на этаже. Из-за одной двери старческий дребезжащий голос, вероятнее всего - мужской, проскрипел:"Кто там?"
- Это я, Ляля Иноземцева. - Зачем-то представилась напуганная и запутавшаяся окончательно девочка. - Я заблудилась. Помогите мне, пожалуйста, найти дорогу домой.
Она слышала, что за дверью шебуршат, что кто-то ходит, потом раздался еще один голос, вероятнее всего - женский.
- Кто это? - спросил женский голос.
- Лялька Иноземцева. - ответил мужской.
- Что этой шлюхе надо?
- Говорит, что заблудилась.
- Пусть не брешет! Она брешет! Ты что? Не знаком еще с этой шлюхой? Гони ее прочь! Даже не думай открывать ей дверь!
- Уходи прочь, Лялька!
Девочка села на ступеньки и заплакала. Она устала и проголодалась. Но самое ужасное, что она не представляла, что делать дальше. Она бы подумала, что это сон, но в животе урчало, мочевой пузырь сигнализировал о том, что его пора опорожнить, а Ляля была слишком хорошо воспитана, чтобы писать возле мусоропровода. Она поднялась на второй этаж и одна из дверей открылась перед Лялей прежде, чем девочка нажала на кнопку звонка. За дверью стояла заплаканная малышка лет четырех.
- Где твоя мама, девочка?
- Мама у тети Любы, в десятой квартире. Скажите ей, пожалуйста, чтобы она шла домой, что мне одной страшно.
Десятая квартира должна была быть этажом выше. Ляля еще раз поднялась и позвонила в шикарную, инкрустированную дверь с номером "10". Дверь открыл не менее шикарный брюнет с седеющими висками. Ляле он показался очень красивым. Странно, что она заметила это, ей-то точно было не до мужской красоты в тот момент. Да и дядька был стариком, в возрасте ее отца.
- Заходите, дэвушка. - пригласил он, ни о чем не расспрашивая, произнося слова так, как произносили их торговцы фруктами и цветами на рынке. Ляля уже знала, конечно, что это грузины и армяне с Кавказа, она была на Кавказе с родителями, Ляля также знала, что называть рыночных торговцев "чурками", как называла их Степановна, соседка, некультурно. Ляля все же не очень доверяла рыночным торговцам, тем более, что она не отличала грузинов от армян, и в настоящий момент не знала, с кем из них имеет дело. Может, он вообще чеченский террорист, но ей страшно хотелось в туалет, и она зашла. На кухне за столом сидели три женщины, одна из них была тетей Любой, другая - мамой плачущей этажом ниже девочки, а третья походила на японку. Японка раскладывала карты.
На столе стояла водка в красивой бутылке и с десяток стопочек. Кроме ломтиков лимона закуски к водке не было.
- Хотите водки, девушка? - спросила Лялю то ли тетя Люба, то ли мама девочки.
- Нет! - испуганно затрясла головой Ляля, но ей все равно налили.
Девочка поняла, что она обязана выпить по каким-то неписаным, странным законам этого дома. А еще она поняла, что ее не случайно принимают за девушку, что ей необходимо глянуть на себя в зеркало, однако зеркал на кухне не было. Ляля помолчала, послушав, что говорит японка, истолковывая значение карт, и решилась наконец-то попросить о самом насущном.
- Где у вас туалет? Можно мне в туалет?
- Нет, девушка! В туалет надо ходить дома! - ответила Ляле с невыразимым ехидством в голосе та же дама, что предложила ей водки.
Мужчина стоял в дверях кухни, молча, и за стол не садился, потому, возможно, что его место было занято Лялей. Ляля больше не могла терпеть, мочевой пузырь лопался, она встала и пошла к выходу. Ее никто не попытался удержать. Преодолев внушенный хорошим воспитанием комплекс, Ляля облегчилась возле мусоропровода, слава богу. Опьянев от впервые в жизни выпитой стопки, Ляля осмелела, успокоилась и бесстрашно покинула негостеприимный дом. На улице было темно, фонари и прожекторы освещали только заброшенную стройку невдалеке. И все же света этого было достаточно, чтобы рассмотреть въехавший во двор автомобиль. Автомобиль был нормальным москвичом или жигуленком, в марках Ляля еще не разбиралась. За рулем сидел тот самый парень, а рядом с ним та самая девушка. Они не целовались, поэтому Ляля без всякого стеснения попросила их о помощи.
- Домой, к маме и папе! - ответила Ляля парню, когда он спросил ее: "Куда?"
- Домой так домой, - улыбнулся парень и через пять или даже меньше минут Ляля входила в подъезд родного дома.
Ляля была уверена, что давным-давно наступил четверг, что родители ищут ее с милицией, и очень удивилась, вернувшись в прошлое воскресенье, в восемь часов вечера. Дома были гости. Открыл Ляле дверь подвыпивший Леонид Альфредович, которого мама называла боссом. Всем было весело, на странное перепуганное лицо девочки никто не обратил внимания. Мама вообще не заметила ее прихода, она танцевала с каким-то толстяком вальс, а папа чмокнул ее дежурно в щеку и вернулся на кухню, ставшую временно курилкой. Ляля знала, что за общий стол ее не посадят, что папа принесет все вкусности на подносе в ее комнату. Так было всегда, если дома были гости с маминой или папиной работы, так было в прошлое воскресенье, так произошло и в этот, не наступивший по каким-то причинам четверг. Но вот что удивительно! Когда утром следующего дня папа разбудил ее в школу, трейлер соседа дяди Славы стоял на том самом месте, где должна была красоваться та, выбившая Лялю из колеи надпись. Понедельник наступил снова, прошедший четыре дня назад понедельник вернулся, откорректированный, и прожить его предстояло Ляле заново.
О жилмассиве-лабиринте девочка не забыла, но не рассказала никому, зная, что никто не поверит.
Когда, спустя годы, Лилия Дмитриевна вспоминала тех странных женщин, ей казалось, что она знает их имена. И однажды, укачав годовалого внука, она сядет за компьютер и наберет первые предложения своего самого первого рассказа: "В одном небогоугодном заведении жили три неблагообразных дамы. Первая имела красивые волосы, вторая замечательно гадала на картах, а третью навещал по четвергам любовник. Звали их Вера, Надежда, Любовь, но любовник третьей их постоянно путал, да и сами они постепенно забыли, кто из них Вера, кто - Любовь, а кто - Надежда..."
3
Иноземцев с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, как трейлер Славика въехал на оттертый асфальт, и думал, что отношения с Линой непременно наладятся. Не станет же она, умная образованная женщина, делать трагедию из какой-то идиотской надписи. Вот вернется она домой, и он позовет ее в бар на углу в знак примирения, и она согласится, потому что соглашалась всегда, на протяжении пятнадцати лет их "сосуществования в законе", потому что это был их Бар Согласия, в котором они традиционно хоронили свои размолвки. Не изменял же Иноземцев Лине последние пять лет вообще ни с кем, да и прошлые, командировочные измены - разве это измены?! Да о них ей ничего не может быть известно.
Лидина! Конечно, Иноземцев знал, кто такая Лидина! Девичью фамилию Оксаны он не забыл, да и на школьной фотографии за восьмой класс все овалы с физиономиями подписаны. Вот она, эта фотография! Вот он, овал "О.Лидина"! Какая она красивая! А в жизни еще красивее! Бывает же на свете такая неземная красота! Оксана внешне напоминала киноактрису Алферову, только взгляд Оксаны был и умней, и жестче, и пронзительней, волос пышней, фигура стройней. Хорошо, что Дмитрию Николаевичу редко удавалось полистать старые фотоальбомы. Глядя на Оксану, Иноземцев переставал понимать, зачем он живет на свете, все на свете теряло свой вкус, хотелось умереть вот так, сидя в кресле, не отрывая глаз от ее лица.
Услышав, что в замочной скважине зашуршал ключ, Иноземцев воровато спрятал альбом в стопку книг на журнальном столике и облегченно вздохнул, услышав голос Ляльки. Он убрал альбом на место и включил со спокойной совестью телевизор. Со своей совестью Иноземцев всегда умел договариваться. Не было у Дмитрия Николаевича выдающихся грехов, чтобы совесть его грызла, лишая аппетита и сна. Перед Оксаной он ни в чем не виноват, ему совершенно непонятен ее дикий поступок. Эта надпись! Чудовищный инфантилизм! Такого экстремизма он от нее не ожидал в принципе. Все было странным, начиная с ее ночного явления. Не виделись они двадцать лет, и такая выходка с ее стороны теперь, когда обоим здорово перевалило за тридцатник, - просто очевидное-невероятное в действии!
- Ты знаешь, пап, кто такая Лидина? Эта наша новая училка по истории! Она в школе не очень новая, с прошлого года, просто наш класс ей передали недавно, когда Вера Семеновна уехала с мужем за границу.
- Почему ты зовешь учительницу по фамилии? Имя-отчество у нее есть? - спросил Иноземцев раздраженно и даже слегка повысив голос.
- Да ее все за глаза так называют. Других вообще прозвищами наградили, а историчку уважительно по фамилии зовут.
- Хорошо, но на уроках ты как к ней обращаешься?
- Светлана Алексеевна, конечно.
Светлану Алексеевну Иноземцев знал, видел на родительском собрании. Красивая женщина, конечно, но с Оксаной ничего общего. Просто однофамилица или, возможно, родственница, но какое ему дело до родственниц Оксаны, которую он не видел двадцать лет, о которой почти забыл, и, если бы не надпись на асфальте, даже их вчерашняя встреча не взбаламутила бы его вполне сложившееся счастье, дорогое его сердцу болото. Зачем Оксана вспомнила о нем? Ничего же у них не было!
- Пап! Папа! Да что с тобой? Я тебя зову-зову, а ты словно оглох на сто процентов!
- Скажи, Ляля, как у тебя дела по алгебре?
- На твердую тройку и на пятерку, когда Митькова списывать дает.
- Тебе не стыдно списывать? Может, наймем репетитора?
- Пап! Ну зачем мне алгебра, если я переводчицей хочу быть? Английского мне во, как достаточно! За глаза!
- Нет, Ляля! Наймем репетитора! Сегодня ты списываешь у Митьковой, но однажды тебе может не повезти и списывать станет не у кого. Алгебра же с каждым годом сложнее и сложнее, и ты свою твердую тройку потеряешь, если сечас с азами предмета не справляешься.
- Пап! Ты что? У меня нагрузки - по-немецки и по-русски, драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота!
- Клоунесса ты моя дорогая! Только клоунада тебе на этот раз не поможет. Завтра же займусь поиском репетитора!
- В конце года? Через месяц каникулы! Ты что, оставляешь меня на лето, как последнюю двоечницу? Да у меня почти по всем предметам пятерки и по геометрии четверка.
- Ляля! Вопли тебя не спасут. Я все решил окончательно еще вчера!
Дочь удалилась в свою комнату и даже легонько хлопнула дверью, демонстрируя свое полное несогласие с родительским деспотизмом. Конечно, все лето посещать репетитор Лялю не будет, но и за май-июнь можно добиться положительных сдвигов. Она же не тупица! Забуксовала немного на алгебре только. Дело, возможно, легко поправимое. Главное - время ее свободное занять, чтобы не научилась бить баклуши да дурь курить о подъездам. Сам Иноземцев попробовал курить в армии, он по состоянию здоровья угодил в стройбат, в Среднюю Азию, но пристрастился, слава богу, только к табаку. Лина же вообще не курила и все пятнадцать лет морщилась брезгливо, когда Иноземцев закуривал при ней.
Оксану он увидел с сигаретой классе в восьмом или девятом. Испытал шок, но не разлюбил почему-то, несмотря на то, что сам до самой армии к сигаретам не прикасался. Детская их дружба прервалась раньше, когда однажды, после летних каникул, выяснилось вдруг, что Оксана выше его на голову, и рядом они стали выглядеть комично. Оксана и раньше была выше немного, но почему-то до определенного момента это их не смущало, а наступил момент этот определенный, и стало смущать абсолютно все. Даже имя ее стало табуированным. "Лидина, дай резинку! Лидина, у тебя запасная ручка есть?" И ужас этот длился вплоть до десятого класса, до тех пор, пока Иноземцев не достиг долгожданных ста семидесяти пяти сантиметров в длину. С каким дивным настроением он шел первого сентября в школу в тот год! Но в первый же день был разочарован жестоко, потому что Оксану, его Оксану встречал какой-то великовозрастный кретин на красной "семерке". Девчонки сплетничали, что кретину грозит статья, если родители Оксаны узнают, но родители ее узнали обо всем слишком поздно. Почему-то тогда никто не решился поставить их в известность. В мире фарцы кретин играл не последнюю роль, величали его Импортный, его даже Оксана иначе не называла. Но после ноябрьских каникул Импортный вдруг испарился, Оксана снова стала принимать активное участие в жизни класса, согласилась играть роль в спектакле, который ставили к новогоднему вечеру. Иноземцев встречался с ней на репетициях, поглядывал, собирался с духом. Однако на вечере инициативу перехватил подлец Коршунов. Они оба двинулись в сторону Оксаны, когда зазвучал медленный танец, но Коршунов оказался расторопнее. Иноземцев, чтобы не выглядеть идиотом, пригласил подругу Оксаны, Ларису. Коршунова давным-давно нет в живых, он погиб в Афгане, а Лариска окончательно его достала, когда он решился придти на встречу, посвященную десятилетию их выпуска. Иноземцев пришел тогда без Лины, Лина на его счастье идти с ним отказалась, но счастье Иноземцева снова сменилось разочарованием, потому что Оксана на встречу не пришла, и даже Лариска ничего вразумительного сообщить о ней не смогла. Лариска вульгарно наклюкалась и стала наступать на Иноземцева увеличившимся до полного безобразия бюстом. Она его никогда не привлекала, а толстая, пьяная, нахальная и вовсе вызывала отвращение. Обидно, что все пришли с женами, поэтому именно Иноземцев стал объектом ларискиной экспансии. Конечно же Иноземцев ушел, не мог же он послать Лариску открытым текстом. Унизить женщину, даже такую неприятную, как Лариса, он бы никогда не решился. Иноземцев слыл джентльменом, что ему невероятно льстило. Идеальным он не был, конечно, были и в его жизни поступки, вспоминать о которых было неприятно, но, в общем и целом, Иноземцев считал себя положительным персонажем в спектакле с простым названьем "Жизнь". А Оксану? Оксану он не считал положительной героиней, он ее слишком тогда любил, чтобы не ненавидеть ее саму и ее ухажеров. Ему казалось, что все она делает демонстративно, ему назло, что ей нравится его мучить, что его страдания придают ей силы. В спектакле "Митина любовь", а мама, действительно, называла Иноземцева Митей, Оксана играла роль дьяволицы, красивой и жестокой, ангелоподобной только внешне. Забавно, Иноземцев только сейчас сообразил, что чем-то был похож в шестнадцать лет на героя одноименного бунинского рассказа, потому что страдал яростно и совершенно незаметно для окружающих. Вот если Лялька его влюбится, Иноземцев непременно это почувствует, а для его родителей внутренняя жизнь сына всегда была тайной за семью печатями, для них Оксана не существовала ни в пятом, когда "Что нам задали по" было паролем, ни в десятом, когда Иноземцев в какой-то момент достиг пограничного состояния психики - такого, за которым - катастрофический срыв, роковой мрак, ужасный поступок.
Довольный, что Лина в полном порядке, что соседи не шушукаются за спиной, Иноземцев закрыл в пятницу больничный лист, вручив участковой врачихе коньяк и коробку шоколадного ассорти. Повезло Иноземцеву и с врачом - дешево, и с замом - прекрасно справляется, когда Иноземцев устраивает себе небольшой внеочередной отпуск, и с начальством - мирится с его регулярными болезнями. По пути он зашел в универсам под часами и возле кассы столкнулся к собственному изумлению с Лариской. Со времени их последней встречи она еще сильнее разжирела, до одышки, четырех подбородков, плавно превращающихся в бюст, и до утопления глаз на одутловатом лице.
- Иноземцев, ты слышал что-нибудь об Оксане? Знаешь, болтают такое разное. Житькову встретила, она теперь не Житькова, а Либерман, да знаю, знаю, что ты тоже женился на еврейке, так вот Житькова сказала, что ей известно из достоверных источников, что Лидина уже лет десять как в Париже, вышла замуж за какого-то капиталиста, а тот так был ей очарован, что и ребенка ее усыновил, и теперь они с сыном - наследники. А Лапкин, Лапкина-то помнишь? Да! Так вот Лапкин сказал, что брат его младший, уголовник, связался с ней и что подсадил ее любовно на иглу. Подумай сам, не станет же никто сочинять такое про собственного брата, даже под мухой такое не сочинишь! А мама моя в больнице познакомилась с одной теткой, тоже Лидиной, так оказалось, что это родная сестра оксанкиного покойного отца. Мама моя расспрашивать ее стала - такой случай разве можно упустить! - а та возьми и скажи, что Оксану со дня похорон ее родителей никто из родственников ни разу не видел, а со дня похорон двадцать лет почти прошло, улавливаешь? Улавливаешь, чем это пахнет? Никто не видит, а слухи ходят.
Иноземцев, вскипая внутренне, чуть было не сказал, что он ее видел, видел точно ее, потому что разговаривал с ней, слышал ее голос. Расспросить ни о чем не успел - это верно, но в том, что видел именно Оксану, сомнений у него не было, не могло быть у него сомнений на этот счет. Иноземцев прикусил язык, не проговорился Лариске, та и в школе была не дура посплетничать, а с возрастом все больше походила на их Степановну, главного режиссера сарафанного радио в жилмассиве.
- Это еще не все, Димуля. Ты сериалы, конечно, не включаешь? И жена твоя тоже не смотрит? Странная у тебя, Димуля, жена. Да нормальная, нормальная жена, я разве ее ругаю? Посмотри сегодня в четырнадцать ноль-ноль мексиканский сериал "Синяя птица". В два часа повтор. Посмотри непременно. Зачем? Увидишь свою обожаемую Оксану. Не может быть? А ты не забудь включить в два часа телевизор, потом и поговорим. Позвоню тебе после сериала, интересно мне услышать о твоих впечатлениях об одной актрисе. Слушай, Дим, меня только что осенило. А что, если никто не врет, но все привирают. Например, Оксану родственники не видят, потому что она вышла замуж и уехала за границу, но вернулась, а родственникам докладывать о возвращении не стала. Тут ее брат Лапкина и цапнул, но она не будь дурой сбежала обратно, наркоманию вылечила и теперь играет в сериалах от безделья. Если и правда ей мужик с деньгами достался, для нее невозможного мало. Скажи же, Земеля, что логично все?
От Лариски отделаться было нелегко, она трещала и трещала, пока они стояли в очереди в кассу, и потом на улице до перекрестка им было по пути. Когда Иноземцев дошел до своего двора, Славик разворачивал трейлер, потому что в их дом приехали новоселы и грузовик с их скарбом из-за трейлера во двор не вписывался. Там, где несколько минут назад трейлер Славика покоился безмолвно, красовалась та же надпись, словно Иноземцев и не предпринимал никогда титанических усилий, не нес материальных затрат во имя ликвидации надписи этой отвратительной.
- Умора! - гоготал в правое ухо Иноземцева Славик, уже пристроивший свой трейлер у соседнего дома.
Безобразие! - басила в левое ухо Иноземцева председательша-домомучительница. -– Дмитрий Николаевич, я уже полчаса наблюдаю, как Вы стоите, уставившись в это безобразие, вместо того, чтобы взять растворитель и стереть. Это же портит эстетику двора! Я, конечно, молчу о нравственной стороне вопроса, но нарушать эстетику двора я лично вправе Вам запретить. Нравственная сторона вопроса - в компетенции Вашей жены, я бы на ее месте Вас и на порог не пустила.
Лина с Лялей прошли мимо столпотворения во дворе молча. Иноземцев не понял, почему Лина рано так возвращается домой, да еще в сопровождении Ляли, он просто последовал за ними, потому что надо было включить сериал, о котором ему трещала сорока Лариска. Одну из непервостепенных ролей в сериале играла Оксана. Ошибка была исключена. Родинку на шее, обнажавшуюся, если Оксана собирала волосы на затылке резинкой, Иноземцев запомнил еще со школы. Он оцепенело пялился в экран, заключительные титры уже сменились рекламой, а он все не мог оторвать глаз от телевизора до тех пор, пока Лина тоном, не скрывающим презрения, не позвала его к телефону.
- Она?! Ты согласен, что это Оксана?! - почему-то кричала в трубку Лариска, а Иноземцев молча слушал ее трескотню, ее нескончаемые гипотезы и версии.
- Ерунда все это! Казуистика и демагогия! - выпалил в конце концов Иноземцев и положил трубку на рычаг.
Когда Иноземцев подошел к церкви, закивали ему радостно, узнавая его, нищенки на погосте.
- Что за мистика, батюшка? И за что? - воспрошал Иноземцев на исповеди.
- Красивая женщина, сын мой, - один из самых любимых маскарадных костюмов Сатаны.
- Но Оксана меня не искушала. Она мне нравилась. Я был влюблен, просто влюблен. Первая любовь не может быть искушением. Не было же ничего! Ничего не было между нами! Даже не целовались ни разу!
- О чем ты до сих пор, сын мой, сожалеешь, не правда ли?
- Может, и правда это, святой отец, но я не понимаю, что за грех в этом!
- К реальной Оксане Лидиной любовь твоя, сын мой, никакого отношения не имела. Ты не заступился за нее на собрании, когда ее исключали из школы из-за ее непредусмотренной школьным уставом беременности, ты не предложил ей свою помощь, когда узнал о той ужасной автомобильной катастрофе, в которой погибли ее родители, не пришел на похороны даже!
- Это же случилось в самый разгар сессии, батюшка! Мне важно было сдать ту сессию на пятерки, чтобы отмазаться от армии и стройбата.
- Но на пятерки ты сессию не сдал и в стройбат угодил, а после армии Оксану навестить не захотел, даже избегал встречи с ней, поэтому и на ежегодные встречи одноклассников десять лет не являлся, потому что не хотел, чтобы грубая реальность разрушила образ Прекрасной Дамы, созданный твоим воображением. Истинные христиане, сын мой, помогают ближним, попавшим в беду. Твоя же платоническая любовь, подобная той, что возведена в абсолют поэтами, Петраркой и ему подобными, была идолопоклонничеством, сын мой. Теперь-то он, идол твой, плод твоего воображения, мстит тебе за предательство. Тысячелетия минули со времен свержения Золотого Тельца, а он по сей день не прощает этого иудеям, и мстит им, мстит, мстит, следуя за ними по пятам.
- Казуистика! - выкрикнул Иноземцев и заплакал, как ребенок, испугавшись собственной дерзости.
- Церковь - не место для дискуссий, сын мой. Это место для покаяния.
Вечером, когда Лина собирала чемоданы, бросая его, а Ляля хныкала и уговаривала маму помириться с папой, посыльный из районного отделения милиции доставил Иноземцеву повестку. Это был вызов к следователю по делу об исчезновении госпожи - далее неразборчиво, но Иноземцев почему-то знал, о какой госпоже пойдет речь.
В убийстве он признался сам, не дожидаясь вопросов следователя, рассказал, как полгода назад избивал ее в одном из ночных кошмаров, как проснулся в слезах и крови, как выбросил постельное белье, чтобы не отчитываться перед уехавшей на выходные супругой... Иноземцев рыдал, его, кажется, успокаивали, но выпустили на свободу через месяц или два. Месяц или два - Иноземцеву сообразить не удавалось почему-то, и помнил он отчетливо только то, что произошло с ним до того, как он явился к следователю по повестке. А Оксана, ему сказали, нашлась. В Новой Зеландии, кажется. Просто отправилась в свадебное путешествие с новым мужем-мулатом, не поставив в известность ни сына-наследника-капиталиста, ни своих французских и южноамериканских приятельниц. Лариска-то - дура дурой, но версию выдвинула самую вероятную, подтвердившуюся к тому же данными Интерпола.
- Красивые женщины не пропадают! - хохотала Оксана, узнав о том, что полиция сбилась с ног, ее разыскивая, что сын уже морально смирился с мыслью о неминуемом открытии наследства, строя планы по поводу принадлежавших матери ценных бумаг. Не был он монстром, просто сыновьи чувства не могли заглушить инстинкт дельца. Оксана транжирила деньги направо и налево, сын же ее вырос истинным сыном своего отчима, ему не нравилось, что мать стремительно расправляется со своей долей богатств, а ее замужество казалось ему самым настоящим предательством. Он считал, что она разоряет своих будущих внуков, он был прав, если взглянуть на происходящее с его точки зрения. О внуках Оксана и не помышляла, собираясь произвести на свет хорошенькую квартероночку.
А надпись на асфальте, которую почему-то не брали никакие растворители, которая исчезала вроде, но проявлялась опять через несколько часов, надпись эта роковая постепенно смылась дождями. То лето выдалось на редкость дождливым. Когда Иноземцева выпустили на свободу, санитар, провожавший его до ворот заведения, даже подарил несчастному, пришибленному судьбой Дмитрию Николаевичу зонтик.
Зонтик этот долго будет служить Иноземцеву верой и правдой, много дольше дорогих зонтов, которые Лина будет покупать ему снова и снова, в надежде уговорить супруга избавиться от старого и неказистого, горбатого и уродливого зонта.
В общем-то Иноземцеву очень повезло - в самый страшный момент его жизни с ним остались жена и дочь. Была ли реальная Оксана, мадам Трали-Вали, сеньора Тилитули-Далеенеразборчиво, в девичестве Лидина, причастна к появлению роковой надписи на асфальте, Иноземцев так и не узнал, потому что если и видел иногда Оксану, то только во сне или по телевизору. А с Линой они жили счастливо и умерли в один день. Попали в автомобильную катастрофу, подобно родителям Оксаны.