Мушка
(пиэса из научной жизни)
Действующие лица:
Петр Петрович Камнев (К.) – Новый шеф научной лаборатории,
Иммануил (И.) – Средний научный сотрудник, рабочая лошадка лаборатории, пережил смену не одного шефа.
Лидочка (Л.) – Хорошенькая лаборантка с очаровательной мушкой на щеке, была принята на работу недавно, предыдущим шефом,
Комиссия – два человека в медицински белых халатах и шапочках.
Академик N – предводитель Комиссии, старый, но хорошо сохранившийся, из тех, о которых думают, что они давно умерли, а они над этим посмеиваются.
Обстановка на сцене:
На сцене из казенной ломкой мебели и произвольных декораций создается видимость помещения обычной научно-технической лаборатории типичного НИИ эпохи зацвета социализма, дожившей до нашего времени. Слева на сцене в декорации сооружается дверь, либо ее имитирует не до конца открытый занавес.
Мебель вся разношерстная: несколько столов, за ними стулья за одним столом начальническое кресло на колесиках, два-три шкафа или стеллажа, кульман. На всем этом там и сям располагаются пробирки, реторты, микроскоп, свитки чертежей с электронными схемами, папки с бумагами и просто стопки исписанных и отпечатанных листов бумаги.
В помещении витает атмосфера запустения но с остатками тления жизни в виде света настольной лампы и относительного порядка на одном из столов.
В центре сцена какой-то научный аппарат, производящий впечатление основательности, тяжести и сложности, на нем имеется множество кнопок, две клавиатуры древнего образца, какие-то рычажки, а сверху на уровне груди взрослого человека имеется большой водолазный шлем с иллюминаторами и приделанными наподобие ушей ручками.
* Картина первая
«Новый Шеф»
На сцене один Иммануил. Сидит за своим рабочим столом с зажженной настольной лампой. Его стол расположен так, что он сидит примерно в профиль к публике спиной к двери. Он что-то считает на логарифмической линейке, потом заносит полученные данные в компьютер, что-то записывает на бумаге.
Из конца в конец сцены деловито пролетает муха. Иммануил оставляет счет на линейке, сдвинув очки на нос, задумчиво отслеживает вторую половину траектории полета мухи, потом сокрушительно качает головой. Для него это символ упадка и дефинансирования. Вздохнув, возвращается к работе.
Входит Лидочка.
Иммануил. (Не оборачиваясь и едва ли поначалу отрываясь от работы.) Лидочка, здравствуйте. Вы сегодня особенно по-весеннему выглядите.
Лидочка. (Не удивленная тем, что И. признал ее приход и едва тронутая его буднично произнесенным комплиментом.)
Ах, Иммануил, Вы все шутите и шутите. Впрочем, здравствуйте. (Улыбаясь, снимает легкий плащик и вешает его в шкаф.) Это потому, наверное, я так выгляжу, что лето на носу.
Иммануил. Ну что Вы, Лидочка. Не лето скрашивает мое существование, а Вы. Ваши флюиды и очарование. Можно сказать, что Вы делаете для всей нашей лаборатории из весны лето. (Оборачивается и приветливо улыбается Лидочке.)
Лидочка. (С напускной небрежностью.) Хороша лаборатория – три человека, включая нового шефа. А еще месяц назад было и того только что два – Вы, да я.
Иммануил. Что ж делать, если теперь такая ротация шефов пошла в науку со всех концов народного хозяйства. Укрепляют административную пирамиду, ищут каждому камню его настоящее место. Кстати, Лидочка, Вы знаете, что нашего шефа зовут Камень?
Лидочка. Опять шутите. Это фамилия его Камнев, а зовут его Петром Петровичем. Придумали тоже – Камень.
Ой, а мне в третьем классе школы так нравился один мальчик Петечка. Такой был увалень, но умный и вежливый. Только что портфель мне домой не носил – к третьему классу у нас это из моды уж вышло. Как Вы думаете, Иммануил, Петра Петрович умеет услужить даме?
Иммануил. Ну, про это ничего не скажу – пока что свидетелем не был. Но Петр в переводе в латинского означает Камень. Я по интернету справлялся на этот счет.
Лидочка. Что ж получается, что наш шеф полный Камень? Петр Петрович Камнев – во как! Не отсюда ли эта его идея фикс делать в России Камни какие-то?
Иммануил. Камни – это процессоры, Лидочка. Вот и Вы заметили, что это не спроста. И неспроста в весьма зрелом масштабе, доложу Вам. Думаете, с чего к нам комиссия нагрянет?
Лидочка. Как комиссия? Какая комиссия? А что ж меня не предупредили? У меня и макияжу сегодня нету, выгляжу совершенно бледненькой. (Вытаскивает зеркальце пудреницу и начинает прихорашиваться по-быстрому).
Иммануил. Да они только завтра, как говорится, совершенно неожиданно нагрянут. К обеду. А легкая бледность Вам всегда была к лицу. Она очаровательно выделяет Вашу пикантную мушку и делает Вас такой загадочной женщиной прошлого века. Смотришь на вас и думаешь: эта молодая женщина, должно быть, много страдала.
Лидочка. И ничего я не страдала, с чего Вы взяли?… Ах, страдала, конечно… Сердечно… (Не может твердо выбрать, страдала она или не страдала)
А расскажите пожалуйста про комиссию – она на нас наслана или на шефа?
Иммануил. Прошли те времена, Лидочка, когда комиссии насылали. Теперь их вызывают, даже, скорее, выманивают. Чтобы привлечь к себе внимание и, возможно, некоторые дополнительные средства.
Лидочка. Опять Вы шутите, Имма. А ну как комиссия приедет, найдет недостатки, умаслить их не удастся, все попадет в бумаги, акты, или что там в таких случаях пишут? Пойдет гадкий скандал и нас ославят как неумех и нулей в науке. Шефа с нас опять снимут - пошлют его, как и предыдущего, наверх, а финансирование, наоборот, урежут.
Иммануил. Кто мы в науке – это вопрос особый. Как и то, какова теперь становится у нас в стране сама наука.
А комиссию вызвал сам шеф, он мне неделю назад говорил об этом. Большие надежды на нее возлагает. Конечно в бумагах напишут и о недостатках, но все они будут мелкими и более чем простительными на фоне сегодняшнего ржавого состояния всей научной отрасли. А главное – чуть не в каждой строчке будет отмечена важность того, чем мы занимаемся и катастрофическая нехватка средств, как первопричина любой плачевности.
Шеф так хочет. С тем расчетом и подбирал людей в комиссию.
Лидочка. Как это выбирал людей в комиссию? Опять Вы шутите.
Иммануил. Да что я, Лидочка… Если жизнь возьмется шутить – получаются ого-го какие шутки. А я разве что комплиментами в Вашу сторону расшучиваюсь.
Шеф-то наш, чтоб Вы знали, зять министра. Только не нашей а одной добывающей отрасли.
Лидочка. Да что Вы говорите? Не знала. (Опять достает зеркальце и скоренько прихорашивается)
Иммануил. (С некоторой грустной горечью) Ну, Лидочка, Вы еще скажите, что не знаете, что он разведен.
Лидочка. (Пропускает мимо ушей реплику И., не хочет отвечать. В коротком порыве служебного рвения перебирает какие-то пробирки и штативы на лабораторном столе)
Иммануил (Снова шутливо) А Вы знаете, что у Вас в нашей лаборатории появилась конкурентка?
Лидочка. Что за вздор! Какая конкурентка? Новенькая у нас? Откуда?
Иммануил. (Выдерживает паузу, что-то записывая в журнале)
Лидочка. (Чуть уже не притоптывая ножкой от возбуждения) Какая конкурентка, я Вас спрашиваю?!
Иммануил. (Как ни в чем ни бывало, будто вспоминая что-то) Ах, конкурентка… Ну… Мушка.
Лидочка. (Приоткрывает ротик, не понимая ничего пока, глуповато улыбается) Какая Мушка? Новая лаборантка с мушкой?
Иммануил. Новая лаборантка с мушкой! Да где ж такую нынче сыщешь? Я про комнатную муху. Точнее, - лабораторную. У нас ведь лаборатория, если я не ошибаюсь. Как думаете, Лидочка. Шеф уже взял ее в штат?
В помещении из конца в конец пролетает муха.
Лидочка. (Как радар за самолетом следит за мухой взглядом, при этом шарит на столе тряпку и нащупывает ее вслепую.) Сейчас я ее! Конкурентка! (Начинает скакать с тряпкой за мухой, ненароком наскакивает на И. и почти валит его на стол своим телом.)
В лабораторию входит Петра Петрович.
Камнев. О, молодежь! Все резвитесь… Помнится в ваши годы я тоже был, как бы это помягче выразиться…
Лидочка. (Смущенно и раздосадованно). Это совсем не то, о чем Вы подумали. Я к нему ничего не имею.
И. грустно усмехается и качает головой.
Камнев. Вот-вот! Именно! В молодости все происходит легко. Иногда особенно легко. Как Вы сказали? Ничего не имея! Тут явно напрашивается каламбур. (шутливо грозит Лидочке пальцем и похохатывает, довольный непроизнесенным каламбуром.)
Но – к делу. Надеюсь, вы подготовились к чрезвычайно важному для нас визиту?
Лидочка. (надув губки) Да Вы же ни о чем не предупредили, ПётПетрович!
Иммануил. В основном успел. Осталось кое-что перепроверить, и Вы должны прочесть чистовик тезисов решения комиссии.
Камнев. (Иммануилу, потирая руки) Прекрасно.
(Лидочке) Да зачем же Вам готовиться? Вам готовиться к этому не надо – не свадьба чай. Да и хорошеете Вы, милая, как я замечал, от неожиданностей. И эта накладная мушка на щечке чрезвычайно Вас красит. Делает, я бы сказал, кхе-кхе, пикантной штучкой. Мушка-штучка, это рифма, Вы не находите?
Лидочка. (возмущенно) Она настоящая. Как Вы могли подумать, что во мне может быть что-то искусственное?!
Камнев. Простите, Лидочка, я не прав. Конечно-конечно! Сиянье юности и все такое… И прекрасно, что она у Вас настоящая. (Присматривается к мушке) Пре…крас…но!.
Слышно довольно громкое жужжание мухи в каком-то замкнутом пространстве.
Камнев. (Обернувшись к залу) Что такое?
Иманнуил. (Поднося шефу к столу бумаги) Пустое, Петр Петрович. Лето на носу. Мухи появились. Прочтите пожалуйста.
Камнев. (Бурчит) Мухи… Лето… Да-да… (Углубляется в бумаги)
Занавес.
* Картина вторая
«Народ и камни»
На сцене в той же комнате Иммануил и Камнев. В деловой рабочей обстановке сидят за бумагами и готовятся к завтрашнему рауту с комиссией.
Камнев. (Внезапно отрываясь от чтения) Вы не представляете себе, коллега, как мы близки к нашему русскому интеллектуальному камню. Процессору нового поколения.
Иммануил. (тоже отрывается от бумаг и вопросительно смотрит на шефа).
Камнев. Скажу больше. Он уже есть!
Иммануил. (в некотором недоумении) И где же он, этот чудодейственный камень? Окажись такой в наличии, он мог бы стать поистине философским камнем для нашей, почти умершей, электронной промышленности.
Камнев. Он здесь. (Победно смотрит на И. Тот смотрит на К. непонимающе.) Да, здесь! (Размеренно стучит пальцем себе в лоб)
Иммануил. Ах, вот что?
Камнев. Да-да! Я все продумал. Технические трудности преодолимы. Мы догоним и перегоним Интэль всего в два, а то, может статься, и в полтора года. Будут господа мериканцы глотать пыль из-под наших электронных лаптей. Я и название думаю дать нашему камню «Лап-1». Чем-то будет напоминать всем слово «лаптоп». Все так и подумают, что мы его позиционируем для мобильных компьютеров. И только мы с Вами, коллега, будем знать, что означает это «Лап».
Иммануил. Но, Петр Петрович, даже если удастся преодолеть большой технический отрыв, то чтобы процессор состоялся на самом деле, нужны огромные деньги. Нужен современный электронный завод – это миллиарды, и не рублями.
Камнев. (Вальяжно разваливаясь в своем кресле) У меня есть наметки и по экономическому обоснованию прорыва. Оканчивал, знаете ли, в свое время курсы бухгалтеров – вот и пригодилось. Так что, сколько нам надо, я, поверьте, знаю гораздо точнее Вашего, коллега. А уж где взять деньги, не спрашивайте. В нашей стране в конечном итоге они все равно берутся из казны, то есть, у населения. Главное, пустить их под хорошее дело, а наше с Вами дело правое и победа, как говаривали когда-то в песнях, будет за нами. Дадут нам деньги. Прямо с завтрашнего дня начнем убеждать, убеждать и убеждать. Обкатаем доводы на комиссии и пойдем дальше. Но завтра только технологическая часть. Кстати, а эта ваша установка (Протягивает руку и стучит карандашом по стеклу водолазного шлема)… Она в каком состоянии? Когда-то, я слышал, была самой передовой в вашей… то есть, в нашей отрасли. Несколько докторских на ней сделали, когда транзисторы стали уступать дорогу микросхемам. А уж сколько кандидатских и не счесть, наверное. Вы-то, что ж не защитились?
Иммануил. Да, постоял я за этим агрегатом. Только уже давненько это было. Пока бум был, весь материал на чужие дисеры разошелся, а мне как-то… Не довелось что ли… Данные были очень интересные, но мне казалось все каким-то разрозненным, не слеплялось в цельную картину, да и с научным руководителем не сошелся…
А установку мы последние два года вообще не включали и обслуживать руки не поднимались. Не требовалось на ней ничего делать. Я и не знаю, в каком она теперь состоянии. Пару раз нашу лабораторию в неоплачиваемые отпуска выпирали. Кто его знает, может чего из вакуумной арматуры кто случайный домой на сантехнику унес.
Слышно настойчивое жужжание мухи в ограниченном пространстве. К. и И. На секунду замолкают, прислушиваются.
Камнев. Хватит, хватит пораженческих разговоров. С моим приходом здесь все преобразится. А поскольку я уже тут, то процесс преображения уже в процессе так сказать. Вуа-ля (достает небольшую плоскую бутылочку коньяка.)
Давайте-ка, коллега, за успех. Я в нем отчего-то уверен. (подмигивает И.)
А комиссии ведь не обязательно все про разруху рассказывать. Вы уж про два года простоя установки ни гу-гу, ага?
Иммануил. (Доставая из ящика стола пару стаканчиков) Да что Вы, и в мыслях не было.
Занавес.
* Картина третья
«Комиссионный день»
На сцене в той же комнате совершается подготовка к приему комиссии. Царит легкое деловое волнение. В лаборатории Лидочка и Камнев.
Лидочка. ПётПетрович, им чай или кофе? Я взяла баночку растворимого из дома. И еще эклеров прикупила. (ожидает, что шеф оценит или даже оплатит)
Камнев. (На минуту отрываясь от бумаг) Кофей? Ну тогда, конечно, кофей. А эклеры – это хорошо. Эклеры я люблю. (Смотрит ленинским взглядом сквозь Лидочку).
Лидочка, поджав губы, выходит, прижав к груди баночку с кофеем.
Входит Иммануил.
Иммануил. Ба, давно забытый этими стенами запах индийского кофе.
Камнев. (Рассеянно) Да-да… я ей потом как-нибудь оплачу. Сейчас главное – глобальное будущее страны. Наши Камни. С самой большой буквы. Как Вы думаете, коллега, «Стоун и Отец его Стоун» звучит? Хотелось бы, конечно, по-русски назвать будущую корпорацию, но иностранцы не поймут. Будут трудности с продвижением на их рынках. А мы ведь будем захватывать их рынки самым жестоким образом, будет Вам известно.
Иммануил. (Глядя то на Камнева, то в бумаги) Да-да, коллега, конечно. Звучит, наверное звучит.
Камнев строго смотрит на Иммануила и не отвечает.
Иммануил. (Отрываясь от бумаг). Простите, Петр Петрович.
Камнев. (С растяжкой и упирая на слово «коллега».) Так вот, коллега, будущее наше не за горами. Точнее, оно, фигурально выражаясь, уже стучится в нашу дверь. Этот проект… Наша тема… В общем, от комиссии кое-что зависит. Основной состав довольно молод и мое личное влияние на них, конечно, сыграет свою решающую каплю. Но председателем комиссии для весу пришлось пригласить человека очень и очень остепененного. Он старой еще закалки, да к тому же в возрасте. Вы понимаете, что это значит?
Иммануил. Я, кажется, догадываюсь, о ком речь. Академик N. В лучшие времена его посещение сделало бы честь лаборатории! Как жаль, что тогда не довелось его заманить. Светило в нашей области. Мы все учились по его книгам.
Камнев. Сейчас его посещение еще более почетно. Вы только представьте: любой его приезд на объект может стать последним. Чье-то учреждение получит на свой фасад памятную доску с такой примерно надписью «Данный объект Академик N инспектировал последним.» Далее на полстены пойдут краткие сведения, поясняющие, почему он мировое Светило.
Предупреждающий стук в дверь.
Камнев. А вот и наше счастье стучит, то есть будущее России.
Лидочка открывает дверь и приглашает за собой комиссию во главе с академиком N, довольно старым, но очень живым, улыбчивым человеком.
Академик N. (Придерживая за руку улыбающуюся Лидочку и глядя на бейджик на ее халатике). Так Вы говорите, Вас зовут «лаборантка Л»? Мило, очень, знаете ли, по-научному и романтично к тому же. А у Вас, Любочка, очень нежные пальчики. Такими, знаете ли, можно и науку двигать, а не только что другое, свойственное Вашему возрасту.
Петра! Здравствуй, здравствуй. Доброго здоровья тебе, Камень, рождающий камни.
Камнев. Здравствуйте. (Раскланивается со всеми, академикову руку осторожно жмет двумя своими). Какое интересное сравнение Вы мне подобрали. Но почему я – камень? (старательно делает вид, что не знает значение своего имени).
Академик N. Бросьте, голубчик, мы просто в дороге в коллегами обыгрывали Ваше имя и теперешний род занятий. На строительстве у Вас, конечно, мало что вышло, но фундаментов и котлованов с пяток под Вашим руководством состряпали. Где-то в Барвихе? Хорошие места, жаль будет, если коттеджами загадят.
Да Вы, поди, знаете, что Петра означает Камень. Не можете не знать – по глазам вижу.
Камнев. (Тушуется совсем как девушка, но недолго) Господа, я пригласил вас для того…
Члены комиссии переглядываются
Академик N. Постойте, голубчик, что ж Вы прямо из «Ревизора» шпарите? Давайте-ка лучше своими словами. (Хитро и улыбчиво смотрит на И., а потом на Л, стоящую за спиной Камнева)
Камнев. Эээээ… Кх-м… Мы ведь не ради себя стараемся. Если получится этот камень, Интэль вот такими слезами умоется. (рыбацким жестом показывает, какими слезами умоется Интэль)
Академик N. Об этом, Петра, мы в твоих И-мэйлах много читали. Весьма художественно ты владеешь прозой. А в фантазиях своих электронных ты дошел до того, что у этой Интэль самый сочный кусок рынка прямо изо рта выхватываешь. А она, бедная, только облизывается.
Да ведь это все дела макроэкономические, а мы тут за другим, наш сегодняшний замах поскромнее будет.
Пока ехали к тебе, Петра, я спросил у коллег: Зачем, как вы думаете, мы к Петру Камневу едем? Коллеги мне и отвечают… Да что это я? Вы уж, друзья мои, сами ему скажите.
1-й член комиссии. Мы считаем, что давно пора оценить, насколько реально разрушен старый технологический и научный потенциал, прежде чем заниматься чем-то новым. И вспомнили о детище, рожденном когда-то в недрах этой лаборатории. (Любовно похлопывает по водолазному шлему). Сколько народу она в свое время «сделала» в лучшем понимании этого слова. Да и сейчас по параметрам может кое-какие задачи решать с блеском. Ежели, конечно, она в рабочем состоянии.
Камнев. Да… В рабочем, конечно, а как же! (Строго смотрит на И.)
Иммануил. Кх-м…
Академик N. (Поглядывая на Лидочку, стоящую за спиной Камнева) Мушка, скажите на милость! А ведь во времена моей юности девушки такие себе чуть не поголовно рисовали. Очень на нашего брата, голодного студента, это действовало. Как появилась такая мода, почитай, треть курса через полгода переженилась.
Лидочка, было, хочет опровергнуть искусственность своей мушки, но Камнев заводит руку за спину и останавливает ее.
Академик N. (Ностальгически) Мушка… Извините, коллеги, расчувствовался, по стариковски заностальгировал. (Обводя собравшихся взглядом) А вот будете в моих летах, поглядим, что-то вы запоете.
Но, к делу, к делу!
Интерес у нас есть во вверенной тебе лаборатории. Изрядный интерес. Бумаги свои, пока, убери, не до них сейчас, потом поглядим, что-нибудь тебе подпишем.
Установка ваша под вакуумом?
Камнев. Аааа… Ну конечно, она под ваку…умом. (оглядывается на И.)
Академик N. (Подходит к установке вплотную, берется за ручки на шлеме и приникает к стеклу. В этом положении он становится похож на капитана подводной лодки, смотрящего в перископ на вражеский корапь.) Вакуум рабочий или технологический? Какая сейчас подложка внутри – кремниевая? Фильтры, небось, давно не меняли? Ну и не меняйте пока – для начала подкинем вам задачки попроще, особой чистоты не требующие. Вспомните старые навыки… (Смотрит в стекло)
(Через несколько секунд.) Тыкс-тыгдыкс! Однако, как говаривал Воробьянинов! Фильтры, все же, придется сменить, да и камеру бы почистить на… (Замолкает на полуслове, и, обернувшись в сторону Камнева и Лидочки) Мушка!
Камнев. (Оглядывается на Лидочку и глуповато улыбается.)
Академик N. Мда-с! Мушка! (Сокрушенно разводит руками, а потом жестом приглашает коллегам из комиссии прильнуть к перископу)
1-й член комиссии. (Смотрит несколько секунд, потом отрывает лицо от стекла и в некотором недоумении) Мушка!?
2-й член комиссии. (Поглядев в стекло, довольно быстро) Мушка… (смотрит снова) Конечно, мушка!
Камнев. (Пытается неуклюже пошутить) Да что это вы все сразу к нашей Лидочке клеитесь? Ей теперь трудно будет выбрать из такого количества кавалеров.
Академик N. (Подходит к Камневу вплотную, берет его за локоток и говорит, начиная тоном с ласкового шепота) Му-шшш-ка! Муха, черт ее дери!
Из-под шлема установки вылетает муха.
Немая сцена.
Занавес.
* Картина последняя
«Короткая»
Из-за занавеса слышен шум, прыжки, дамские визги и вскрики. Занавес открывается, на сцене все в той же лаборатории одна Лидочка.
Лидочка. (Стоит с победным видом, вытягивая вверх руку) Конкурентка! (Бросает пойманную муху на пол и твистовским движением бойкой ножки беспощадно давит)
Пока я тут работаю – никаких конкуренток!
Занавес.
8.04