Ну и пекло! Безнадёжно растаяли невостребованные бутерброды с самым любимым – селёдочным - маслом, чай в термосе сейчас просто закипит, а кожу, впервые обнаженную для загара после зимы, солнце, кажется, решило испепелить. Но самое главное: воля моя испарилась до самой последней капельки! С великим трудом поднимаю голову и оглядываю окрестности зорким взглядом древнерусского богатыря. Ага! Других претендентов на отдых в этом райском уголке не замечено, дети ещё не посинели и носятся по мелководью, поднимая мириады бриллиантовых брызг – значит, вода уже тёплая, хотя стоят лишь первые дни июня; в сочной ярко-зелёной траве, не знавшей пыли, движется белый маячок. Порядок, Баська здесь! Теперь можно спокойно подремать, только не на этом пекле, а в кружевной тени ближайшего дерева. Так что поползли!
Говорят, сегодня 29 градусов жары. Не верю, - как говорил Станиславский, - тут все 45 по Цельсию и ой как много по Фаренгейту! И как это люди в Африке жи… Ай! А-а-а-а!!! От моего дикого вопля с громким чириканьем сорвалась с ближайших кустов стайка воробьёв и пара сорок. Холодная, мокрая Бастинда недовольно сползла с моего живота, оставив на нём грязные полосы, посмотрела на меня недоумённо и … отряхнулась, обдав и меня, и покрывало, и шляпку (о, ужас!) брызгами воды вперемешку с песком.
Оказывается, эта красавица не только успела искупаться в облюбованном нами озерке, но и повалялась в прибрежном песочке. От дрёмы не осталось и следа, и я иду смывать свидетельства Баськиной привязанности, используя при этом весь опыт партизан последних трёх войн. Но краснокожие индейцы в лице моих сыновей 8 и 10 лет с брызгалками наготове тут как тут. Так что, забыв грацию, подгоняемая в спину холоднющими струями, мчусь к озеру и с элегантностью бегемота и решительностью камикадзе плюхаюсь в воду.
Блаженство! Лежим втроём на мелководье и поднимаем брызги ногами. Баськи, однако, подозрительно долго нет на горизонте. Вдруг сын говорит: «Мам, бутерброды!» Вскакиваем и мчимся к стоянке нашего маленького племени. Баська, виновато опустив голову и поджав хвост, бочком-бочком отходит от разорванных пакетов, ещё хранящих запах бутербродов с умопомрачительным селёдочным маслом (делаю сама), от сандвичей с ветчиной, огурцами и листьями салата с капелькой майонеза, от… Что и говорить, готовились мы к походу долго и добросовестно.
- Ну всё, - кричу удирающей Бастинде, - не подходи ко мне больше! Иди, ищи своих старых хозяев! И чтоб я тебя больше не видела!
Сыновья утешают: «Мам, не плачь, мы есть не хотим. Всё равно домой пора, а то обгорим…». И действительно, ноги, спина и плечи у моих мальчишек просто пылают.
Настроение испорчено, чай допиваем уже без воодушевления, тревожно поглядывая по сторонам. Баськи нет. Это ушастое создание, видимо, действительно струсило и улизнуло в кусты. Во всяком случае, над травой нигде не виднелся её хвост с белым кончиком – маячком.
- Ну вот, - хнычет младший, - зачем ты её тогда брала, если теперь прогоняешь?
Действительно, зачем?
В тот морозный декабрьский день заглянул ко мне на работу бывший сослуживец, незадолго до этого ставший владельцем частной страховой компании. Макс тогда устроился поудобнее в кресле у лимонного деревца и, грея озябшие руки о чашку с чаем, вкрадчиво так спросил:
- Слушай, а как ты к бассетам относишься?
Бассеты! Нашёл о чём спросить! Этой собакой я бредила с детства!
- Обожаю,- говорю, - только я их живыми никогда не видела!
- Могу продать, - отвечает Макс. – Собака эта очень породистая, дорогая. Но для тебя, по дружбе, скидка…
И тут он назвал такую сумму, что мало мне не показалось! Я не миллионер, а простая многодетная мама с очень скромной зарплатой.
- Нет, - говорю, - от тебя приму собаку только в подарок, так что думай!
Разговор о покупке больше не возобновлялся. Но я продолжала выспрашивать Макса о собаке, а тот заливался восторженной соловьиной трелью.
- Представляешь, выхожу я с Ирмой погулять (Ирма – смесь овчарки с «дворянкой»), а навстречу бассетиха! Уши по земле волочатся, глаза черные, печальные-печальные, кожа на груди складками лежит, хвост с белой кисточкой – торчком, лапы и грудь белые с россыпью серых горошин, а спина черная, с переходом ближе к животу в коричневый цвет! Ножки коротенькие, кривые, а сама длинная, как скамейка. Губу с одной стороны закусила и смотрит на меня с такой ухмылочкой.
Время – ноябрь, одиннадцать вечера, холодно, не видно ни зги, в том числе и хозяев. Собака-то короткошерстная, дрожит мелкой дрожью, - продолжат Максим,- вот я её домой и забрал. Представляешь, слопала она три Ирминых порции каши и вырубилась. Не только намёрзлась, но и наголодалась, видимо. Её простуду мы три недели лечили, антибиотиками кололи. Подлечили, подкормили, отмыли, конечно! Теперь это просто красавица! С Ирмой вот только грызётся: ревнует!
И так Макс расписывал псину, что решила я посмотреть на это чудо. Вечером после работы я заглянула к Максу и… была очарована! Баська бегала кругами по комнате, выбивала хвостом барабанную дробь, исполняла, лёжа на спине, танец живота и улыбалась, улыбалась, улыбалась…
Прошло две недели. Всё это время дети пилили меня похлеще любой бензопилы – их я тоже заразила мечтой о собаке! Неожиданно, в самый разгар работы, за три дня до Нового года, позвонил Максим и сказал: «Если ты всё ещё хочешь собаку, забирай бесплатно! Это наш тебе подарок!»
Как выяснилось чуть позже, «подарок» оказался уже «чуть-чуть» беременным. Но мы тогда пребывали в блаженном неведении. Вечером Баська была уже у нас дома. И тут такое началось!
- Мам! – прервали мои воспоминания два краснокожих вождя, - давай вернёмся, поищем Баську…
Оглядываюсь. Да что её искать, вон она выглядывает из-за дерева. Глаза виноватые, хвост поджала, весь вид жалкий и понурый. Машу рукой: ладно уж, пусть идёт… Не успела произнести до конца этой коронной фразы, как Бастинда – хитрющая бестия - начала носиться кругами вокруг нас. Ведь почувствовала – простили!
И я вспомнила промозглую, ветреную мартовскую ночь, когда Баська просто растворилась в темноте, и мне пришлось искать беглянку почти 4 часа, в то время как её щенята пищали от голода. Вспомнила и прошлое лето, когда нашу красавицу после четырёх дней отсутствия нашла на пустыре и привела домой соседская девочка. А мы тогда уже потеряли всякую надежду её когда-нибудь увидеть. Был и ещё один случай. Её увел подросток на глазах у младшего сына, а предательница даже и не сопротивлялась. Через неделю по нашему объявлению позвонил мужчина и потребовал отдать ему мою зарплату целиком за недельное содержание собаки. Но мы оба знали, что собака ему не нужна и он сам готов мне приплатить, лишь бы от неё избавиться. Секрет был прост. Разведка донесла, что бывшие хозяева, зарабатывавшие себе на хлеб с икрой разведением собак редких пород, приучили нашу разбойницу справлять нужду на линолеум. Весь первый месяц ходили по дому как по минному полю, а потом придумали особое расписание выгула, при котором не умеющая терпеть Баська всё-таки делала свои дела на улице. Аварии, конечно, случались, опоздай мы хоть на минуту. Так что я прекрасно понимала, как настрадался этот вымогатель, и как доставалось от него нашей длинноухой хулиганке. Так что кончилась эта история полюбовно, мало того, пошла нашей Баське на пользу. Теперь она ходит за нами как привязанная, и не я её сторожу, а она меня. Эта хитрюга, которую в высокой траве и не разглядеть, встаёт теперь на задние лапы и высматривает меня: не потерялась ли, мол…
Эх, Баська, Баська! В Максе умер великий рекламный агент! Ты не стоила и сотой доли его похвал! С твоим приходом в наш дом мы терпим одни убытки! Дети, дети… Я же говорю не об этих бутербродах! Вспомните хотя бы разодранный линолеум под письменным столом! Именно там наше длинноухое несчастье решило вырыть нору, чтобы произвести на свет щенят! Я хорошо помню и две её ложные беременности и, как следствие, две новых дыры в линолеуме: на кухне и в зале – на самых видных местах!
Но всё это мелочи по сравнению с её новогодним обжорством. Об этом можно написать толстую книжку под названием «Как мы не съели новогоднюю индейку, начинённую яблоками, рисом, изюмом и черносливом!». Но я расскажу коротко.
Пока мы наслаждались соками, шампанским и салатами под бой курантов, Бастинда тихо покинула своё место под нашим антикварным пианино фирмы Яновских и, поблескивая чистейшей шерсткой, отправилась на кухню, где своей очереди дожидалось наше фирменное блюдо – завёрнутая в фольгу, ещё пышущая жаром индейка.
Когда Бастинда, задевая сосками пол, покачиваясь и широко расставляя коротенькие кривые ножки, вернулась в зал, мы подумали, что она проглотила ваш, дети, футбольный мяч… От индейки не осталось даже косточки. Мало того, остатков фольги мы тоже не обнаружили. Только чистый противень…
Ваш дедушка тогда сказал: «Я бы её убил…». А вы висели у меня на руках и умоляли пощадить Баську.
А кто помнит историю с кашей? Правильно, это когда она научилась снимать крышки с кастрюль. Я тогда наварила ей на несколько дней кашу с обрезками мяса в пятилитровой кастрюле. Когда от каши и следа не осталось, а кастрюля была до блеска вылизана, идти Баська уже не могла – живот мешал, и ноги не доставали до пола. Так она и ползла: отталкивалась от пола ногами одной стороны, затем перекатывалась на живот и на другой бок, и всё начиналось сначала. В клубе собаководства, через который я разыскала её самых первых хозяев, мне объяснили, что бассеты с рождения не должны знать чувства голода. Тогда они вырастают с нормальным, умеренным аппетитом. Но уж если собаке довелось поголодать, пиши пропало. Теперь я понимаю её ненормальную любовь к сырой картошке и репчатому луку…
А помните, как она любила ходить на дачу? До нашего домика 4 километра пешочком от автобусной остановки. Последний километр она бежала так, что только уши по ветру развевались. Влетит в ближайшую дырку в заборе и прямиком в заросли малины подбирать осыпавшиеся ягоды. После неё и ягодки на земле не найдёшь! Недаром соседи прозвали её Баська-пылесос. А клубнику она всегда выбирала самую вкусную и спелую и нежно откусывала её от плодоножки. Но это ей удавалось не всегда. Обычно, когда дело доходило до клубники, вы и сами уже прибегали на дачу…
Боже, эта дорога домой никогда не кончится. И как у вас хватает сил бегать и играть с собакой?! И не позволяйте ей облизывать ваши лица! Фу! Бася, ещё раз прыгнешь на меня своими грязными лапами – убью! Всё, мы уже на опушке леса. Ещё пять минут ходьбы по раскалённому асфальту, и мы - дома. А там – душ. Баську после душа успеть бы вытереть прежде, чем она начнёт отряхиваться. И ещё, дети, не выпускайте хомячка из клетки. Его потом у Баськи не отберешь: будет вылизывать его до ночи, а он ещё маленький.
Бася, ко мне! Иди уж рядом, сокровище моё…