Вечером мы с Витьком в аэропорту пили в баре вино с какими-то девицами. Утром проснулись в вытрезвителе. Открыли глаза.
Потолок был белым, стены синими, а пол был свеже окрашен в охру. Не трезвяк, а, прям, стяг российский.
- Где это мы? – спросил у меня Витек. Я не знал.
- В вытрезвителе вы, - доложил нам мужик в черных семейных трусах и голубой майке с соседней койки.
- Не может быть, - сказали мы оба разом. С чего бы это нам томиться в этих застенках? Выпили-то по бокалу вина сухого.
- Значит, сыпанули вам чего-то, - авторитетно заявил мужик в семейных трусах. У нас так заведено.
Кроме нас троих на одной из коек сидел дедушка в исподнем и от беды и переживаний раскачивался как маятник.
Вскоре дверь камеры с лязгом отворилась и нас всех повели одеваться. У вешалки с одеждой мы впали в столбняк. Было от чего. На одном из крючков висели ребра с мясом, но без кожи. Ребра оказались дедовыми. То есть не от скелета дедушки, а бараньими. Он их по дешевке купил и тут же решил свою удачную покупку обмыть. Его так и привезли с ребрами в одной руке и с четвертинкой в другой. Мужик в синей майке и вовсе сам пришел. Его жена домой не пустила, и он, не долго думая, напросился на ночлег в вытрезвитель. Дороговато, конечно, но все не в коробке из-под холодильника.
Нам на «разборе полетов» майор сообщил, что мы «аморально развалились на диванчиках в зале ожидания, унижая тем самым, как свое собственное достоинство, так и достоинство человека вообще». Из его запутанной речи мы поняли, что совершили такое ужасное злодеяние, после которого нас расстрелять мало будет. Кроме того, к роду людскому, таких как мы, майор и вовсе не причислил бы.
И напрасно мы ему доказывали, что нас чем-то подпоили и к тому же до нитки обобрали.
Поскольку всю наличность дамочки у нас выгребли, начальник в погонах пообещал вычесть с нас плату, за оказанную услугу отрезвления, через нашу бухгалтерию.
- Нам бы девиц этих найти, - попытались мы направить мысли гражданина начальника в нужное русло.
- А зачем, - удивился он - что они родные вам что ли?
Мы вышли на свежий воздух и в глазах наших плыли то белые, то синие, то красно-коричневые круги. Возможно, от выпитого накануне зелья, может от ужасного интерьера каталажки, а может и от досады. Все в этом городе было нам чужим. И люди, и дома, и деревья. Вчерашние девицы родными нам тоже не были, они, возможно, родней были майору, но встречи с ними мы жаждали как с родными. Вот Витек подсказывает, что мы их нашли. И я ему верю, а иначе как бы мы на следующее утро снова оказались в той же самой камере.