Он стоял и смотрел в небо. Зрелище было тоскливым: серость, тяжесть – и ничего более. Небо давило сверху на непокорного человечка, небу не нравилось, когда кто-то так открыто бросал вызов. Людям не полагалось смотреть в небо. Людям – земные заботы. Небо ведь не могло знать, как человеку осточертел серый цвет. Серые дома, серые лица, серые будни…
Шли минуты; он все стоял, гордо подняв голову вверх. Он никогда не раболепствовал перед небом, ему просто хотелось, чтобы хоть что-то стало ярче, чтобы хоть чуть-чуть осветилась эта низкая жизнь…
Он любисмертного и вечности. Он никогда ничего не просил, но сейчас ему хотелось просить. Но просят, как пл такие минуты. Небо и он – один на один. Неслышимая беседа равило, у сильных, а он не верил в то, что небо сильнее. И правильно: сейчас они были равны.
Поэтому он улыбался небу, подставляя лицо под потоки воды, извергавшиеся свыше.
Но вот свершилось. Впервые небо снизошло к человеку. Тучи медленно, нехотя стали расходиться над ним. И он увидел новое, другое небо, то, которое бесконечно и недостижимо в своей голубизне и высоте… Первые пробившиеся через вязкие облака солнечные лучи ласкали его, он сам словно бы давал свет…
И мир вокруг изменился. В нем проявились доселе скрытые краски, а там, где есть краски, всегда появляются чувства, и безжизненность уходит хотя бы на время…
Он в последний раз посмотрел в небо, благодаря его, а небо улыбалось в ответ маленькой радугой, раскинувшейся над городом. И он пошел домой, зная, что кому-то сейчас также хорошо, как и ему.
Ради этого он и становился выше неба.